Текст книги "Нелюбовь"

От любви до…

Сибирским летом темнеет рано. Над поселком уже зависла полная серебристая луна, когда счастливые Динка и Саша подбежали к церкви.

– Вот увидишь, батюшка нам не откажет. Он же нас с детства знает, – пламенно убеждал Саша слегка растерянную смущенную Динку.

Все происходило так быстро. Как во сне. Самом счастливом сне.

– Или ты сомневаешься? – тут же насторожился парень.

– Ни на минуту, – рассмеялась Динка, обняв любимого.

– Когда вернусь из армии, сразу же распишемся, – Сашка не мог оторвать от нее влюбленных глаз. – Ну что, пошли?

– Пошли!

Взявшись за руки, ребята побежали к церкви, в которой все еще горел свет.

Порыв ли это, судьба ли, но звезды в тот вечер сошлись так, что настойчивому Саше удалось убедить батюшку Андрея обвенчать его с Динкой до регистрации их брака в ЗАГСе. Обычно священник так не поступал, но здесь был особый случай. Он знал ребят много лет, они выросли на его глаза. В их любви он не сомневался. Как и в том, что при любых обстоятельствах эти двое все равно будут вместе. Так зачем чинить преграды?

К своей радости, Дина нашла среди юбок и платков, висящих в приступочке к церкви, белую шелковую длинную юбку с запахом и в тон ее тонкую шаль. Это, конечно, было не свадебное платье с фатой, но нечто нежное, по-девичьи чистое сквозило в ее образе. Конечно, в душе Дина всегда мечтала о красивой свадьбе с пышным платьем и фатой, но… Ради того, чтобы навсегда быть рядом с Сашей, она была готова венчаться хоть в джинсах. Только бы он был ее.

Навсегда!

Горели свечи. Матушка пела. Служка и девочка Маша, живущая при церкви, держали венцы. Динка и Саша обвенчались тихо, без гостей и любопытных. Без пьяной веселой толпы малознакомых дальних родственников, которых обычно с избытком бывает на сельских свадьбах. И было в этом что-то до боли правильное. Нечто, что теперь и отныне принадлежало только им.

– …и нет больше двоих. А есть одна плоть. То, что Господь соединил, ни один человек не разъединит, – возвестил отец Андрей, осеняя жениха и невесту крестом.

* * *

Когда они вышли из церкви, была уже ночь. Таинство заняло больше времени, чем они думали. Дина и Саша до сих пор не могли поверить, что это произошло. Лишь простенькие серебряные кольца на их безымянных пальцах говорили об обратном.

Дина не могла отвести взгляд от своего колечка.

– Не хочу его снимать.

Они оба знали, что придется. Если, конечно, прежде не решат рассказать все родным. Иначе сложно будет объяснить семье, почему они оба носят одинаковые обручальные кольца.

– Я и не буду. В армии всем расскажу, что женат! Там мама не узнает. – улыбнулся Саша, обняв Дину. – Может, расскажем ей все? И не придется ничего скрывать.

Дина испуганно замотала головой.

– Не надо. Я так счастлива, а она все испортит. Разрушит. Не надо, Саш…

– Хорошо, хорошо…

Саша с нежностью поцеловал свою новоиспеченную жену в губы. Его близость успокаивала. Внезапно парень рассмеялся.

– Ты чего? – насторожилась Дина.

– Все же удачно получилось, что папа не успел тебя официально удочерить. В ЗАГСе не будет лишних вопросов. А ты все равно станешь Славяновой!

– Динара Славянова, – «примерила» новую фамилию довольная девчонка. – По-моему, звучит!

Дина покрепче прижалась к Саше. Ее все равно одолевали невеселые мысли.

– Не хочу расставаться.

– Я тоже.

– И домой идти не хочу. Там мама. Наверняка нас ждет, чтобы отчитать.

– Не думаю. Поздно уже. Ей на работу завтра рано…

– Она с нами на призывной пункт не поедет?

– Нет. Какое-то важное совещание. Не смогла отменить.

Это новость обрадовала Динку.

– Хоть попрощаемся нормально, без ее придирок…

Саша улыбнулся. Ему было больно видеть тоску в глазах Динки.

– Ну ты чего? Улыбнись. Я же не навсегда уезжаю. И потом… Ты уже забыла, что мы женаты. Теперь ты от меня точно никогда не избавишься! – Саша, смеясь, вновь поцеловал Динку. Будь его воля, он бы никогда не отпускал ее из своих объятий, но в жизни, увы, нельзя остановить мгновение.

Домой они пришли уже за полночь. Саша оказался прав: раздосадованная Тамара, так и не дождавшись пасынка, приняла снотворное и легла спать. В отличие от Клавдии Матвеевны, которая вместе с Егором и наиболее стойкими гостями отправилась гулять дальше – в местное кафе «Шансонье», где они устроили настоящее караоке-шоу с Клавдией в роли примы. Не слышала возвращения старших брата и сестры и Люся, крепко спящая после столь суетного дня.

Задержавшись в саду из-за долгих поцелуев, счастливая парочка, наконец, прошмыгнула в коттедж. Было темно. Лишь в прихожей тусклым светом горел небольшой ночник, предусмотрительно оставленный Клавдией, чтобы не «собрать все косяки» при возвращении домой под утро.

Дина направилась к лестнице, чтобы подняться к себе в комнату. Саша остался в прихожей внизу. Их отношения были настолько чистыми, что парень и не думал просить Динку провести с ним эту последнюю перед армией ночь.

Это решение приняла за них обоих сама Динка, которая не хотела расставаться с любимым ни на минуту. Взяв Сашу за руку, она молча повела его за собой.

Комната Дины находилась в дальней части дома. Рядом со бабушкиной, которая, по счастливой случайности, именно в эту ночь решила отправиться «в загул». Поэтому никто из семьи не заметил, как Дина и Саша заходят в спальню.

На самом деле, Дина очень слабо представляла, что надо делать. До Саши она ни с кем не встречалась. Тот поцелуй в саду был для нее первым. Поэтому она просто доверилась мужу, забыв обо всем на свете. В одном Дина была точно уверена: что бы ни произошло за их закрытой дверью, все будет правильно.

* * *

Яркие жизнерадостные лучики утреннего солнца скользнули по светлым цветастым шторкам, подоконнику, приземлившись на лице спящей на боку Динки. Девушка открыла глаза, сладко улыбнулась. Такого прекрасного сна, в котором она была с Сашей, у нее еще никогда не было. Однако тонкое серебряное обручальное колечко на пальце и мужская рука на ее талии внезапно подсказали ей, что это все же был не сон.

Дина в шоке замерла, пытаясь осознать, что все это происходит с ней на самом деле. Она боялась двигаться, да что там двигаться – даже дышать, только бы этот мираж не рассеялся. Наконец, собравшись с духом, девчонка медленно обернулась.

Первое, что она увидела, свое обнаженное плечо. И снова замерла, поняв, что на ней нет привычной ночнушки. Да и вообще ничего нет. Зато все ее тело, казалось, было пропитано едва уловимым прохладным запахом Сашиного одеколона, который всегда сводил ее с ума. Не было одежды и на Саше, который спал, прижавшись к ее спине.

Девчонка с трудом выдохнула, вспоминая подробности прошлой ночи. И покраснела. В темноте при свете луны все было так естественно и прекрасно… Они заснули только под утро. Это была чудесная сумасшедшая ночь. Но сейчас, при свете дня… Счастливая, но при этом очень смущенная Динка, еще не привыкшая к «таким вещам», плохо представляла, как будет смотреть мужу в глаза после всего, что между ними было.

«Мужу» – какое же это прекрасное, наполняющее счастьем слово. «Мужу»!

Внезапно она почувствовала на своем плече поцелуй.

– С добрый утром, любимая.

Дина обернулась. На нее влюбленными глазами смотрел только что проснувшийся счастливый Саша.

– С добрым утром.

– Ты как? – пытливый обеспокоенный взгляд.

Саша был безумно счастлив, но в душе боялся: вдруг утром Дина пожалеет о случившемся. Ответом ему послужили легкий поцелуй и ее улыбка.

– Счастлива.

А дальше…

* * *

Расстроенная Тамара в который раз поправила тарелку Саши. Прощальный завтрак был сервирован с любовью. Она приготовила все самое вкусное, чтобы порадовать пасынка перед его отъездом в армию, а он еще даже не соизволил вовремя встать! Это было странно, потому что обычно Саша поднимается одним из первых, а тут… На часах уже десять, а он все еще не спускался! И это при том, что в двенадцать ему уже надо быть на пункте сбора!

– Люсь, брата позови! – Тамара повернулась к младшей дочке, которая уже допивала чай.

– Ага, – бойко соскочила Люся, но далеко идти не пришлось. Саша сам появился на кухне.

– Привет, мам! Как спалось?

Уже один только шальной счастливый вид пасынка невольно вызывал массу вопросов. По логике Тамары, Саша должен был быть расстроенным из-за своего ухода в армию, а тут… Улыбка от уха до уха. И глаза так подозрительно блестят…

– Мне ничего, а вот тебе… – глядя на зевающего Сашу, Тамара задалась вполне логичным вопросом: – Ты вообще спал? Во сколько вернулся?

Вопрос на самом деле был хороший. Саша спал, правда совсем немного. Этой ночью ему точно было не до сна. Но мачехе об этом лучше было не знать. Единственное, чего так и не смог скрыть парень, так это свою до глупого счастливую улыбку, которую у него никак не получалось стереть с лица.

– А где Дина? – прервала их разговор любопытная Люся.

– Да, кстати… – Тамара взглянула на Сашу. – Ты ее уже видел?

– Еще нет. – Саша поспешно отвернулся, чтобы налить кофе. Столько откровенно врать, глядя в глаза матери, ему не хотелось, но приходилось. Потому что в данный момент он отдувался за двоих. Ибо паникерша Динка наотрез отказалась вместе с ним спускаться на завтрак, потому что была уверена: мать сразу поймет, что между ними произошло.

– Я не пойду завтракать! – уперлась Дина, когда Саша, вернувшись из душа, незаметно прошмыгнул к ней в комнату. – Мама же все сразу поймет! Ну, что мы это… Не! Я никуда не пойду!

Саша рассмеялся. Взбудоражено-испуганный вид деловой Динки забавлял.

– Да ну ты брось! Не будь трусихой! Дин, ну не всю же жизнь нам от мамы прятаться! Мы вообще-то женаты!

В доказательство своих слов Саша, обняв Дину, показал ей обручальное кольцо, которое сама же новоиспеченная супруга поспешно и сняла с его пальца.

– Спрячь! Я тебе его лучше на вокзале надену!

Свое она тоже сняла. Только вместо того, чтобы убрать в карман, решила повесить на цепочку с крестиком, которую носила не снимая.

– Помоги расстегнуть. Я свое на цепочку повешу.

И Саша помог. Расстегнуть сначала цепочку, чтобы Дина могла повесить кольцо. Потом и платье, которое та успела надеть. В результате он безбожно опоздал на завтрак.

Саша надеялся, что Тамара не заметит перемен. И вроде бы все было как всегда, если бы не одно «но»… Тамара нутром чуяла, что что-то произошло. Что-то, чего она уже не сможет исправить. Сначала ей показалось странным, что у Саши, несмотря на отъезд, очень хорошее настроение. Затем ее насторожило отсутствие Динки. Чтобы та пропустила прощальный завтрак с братом?! Да никогда! Возможно, она бы и докопалась до чего-нибудь, но ей пора было ехать на работу. Важно совещание никто не отменял. Тамаре было очень досадно, что провожать Сашу поедут все, кроме нее. Но выхода не было. Простившись с пасынком дома, расстроенная Тамара поехала на завод. Лишь после этого Динка отважилась спуститься в кухню, где ее ждал Саша.

– Ну ты у меня и трусиха! – рассмеялся парень, прижав к себе Дину. – Так и будем до старости от всех прятаться?

– До твоего возвращения – да! – улыбнулась Дина и, убедившись, что их не видят, поцеловала Сашу. – Я уже по тебе скучаю.

– Я люблю тебя. Ты только этого не забывай.

– Никогда.

* * *

На перроне было многолюдно. Взволнованная Клавдия Матвеевна крепко обняла старшего внука, который уже успел переодеться в офицерскую форму.

– Береги себя, внучок!

Люся всхлипнула, порывисто прижалась к брату.

– Саша, не уезжай!

И лишь насупившаяся Динка продолжала стоять чуть в стороне. В эту минуту она злилась на всех, на кого только было можно: на военкома, на Федьку, на призывную комиссию, на того дурака, кто вообще придумал армию и расставание… Саша видел это издали и понимал. Больше всего на свете ему хотелось прижать к себе Дину, поцеловать ее. Но рядом были бабушка и Люся. И это связывало ему руки.

– Ты с братом-то прощаться будешь? – окликнула Дину бабушка.

Девушка встрепенулась. Шанс попрощаться наедине с Сашей таял на глазах. Она его даже поцеловать на прощание не сможет – и это угнетало.

Дина подошла к Александру. Он понял ее без слов. Лишь грустно улыбнулся. Парень сам с трудом сдерживал порыв прижать ее к себе, поцеловать и никогда… Никогда больше не отпускать.

Но рядом были бабушка и Люся.

– Мне пора.

Дина кивнула, с трудом сдерживая слезы.

– Вы что, даже не обниметесь? – в очередной раз вмешалась Клавдия Матвеевна, которая после веселой караоке-ночи соображала не очень хорошо, иначе бы заметила, что этим двоим не просто обнять друг друга, изображая при этом исключительно родственные чувства.

– Я буду тебя ждать! – судорожно прошептала Дина.

– Уже скучаю, – отозвался Саша.

Ни Люся, ни бабушка не заметили, как Саша незаметно дал Дине свое обручальное кольцо. А та, словив момент, так же незаметно онадела его мужу на безымянный палец.

– Ты только не забывай меня.

– Никогда, – слова Дины звучали как клятва. – Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Эти слова они произносили, не скрывая. Ибо в них не было ничего нового для их родных. Но Саша и Дина знали, о какой любви шла речь. Тем временем командир отдал приказ. Александр зашел в вагон. Бабушка с Люсей направились к выходу. Динка не выдержала.

– Саш! Подожди! Я забыла!

И прежде чем Клавдия Матвеевна успела ее остановить, девчонка запрыгнула в поезд, игнорируя поток последних провожающих, которые выходили из вагона.

Саша услышал ее голос, и сразу ринулся назад. Они столкнулись в тамбуре. Где их никто не видит. И этого хватило для поцелуя. Такого долгого и короткого. После чего…

– Граждане провожающие, на выход!

И Дина, с трудом сдерживая слезы, отступила. Она верила, что прощается с Сашей ненадолго, что он вернется и все будет хорошо.

Но у жизни, увы, были на их счет свои планы.

* * *

Тихие горы Кавказа умиротворяли и пугали одновременно. Шел третий месяц службы. Александр, будучи офицером, был сразу направлен по негласному указанию военкома в далеко не самую безопасную точку. Возвращались оттуда не все.

И Динка уже об этом знала.

Практически каждый день девчонка забегала в церковь, чтобы попросить у Бога защиты для Саши. А затем бежала на почту, чтобы посмотреть, нет ли там письма. Телефонные звонки были нечастые, так что довольствоваться приходилось малым. Динка забирала письма на почте сознательно, чтобы не дать почтальону принести их на дом. И тем самым вызвать ревность у матери. Что греха таить, Динке Саша писал куда чаще, чем Тамаре.

То утро отличалось от других. Волна тоски, непонятной тревоги накрыла Динку еще на рассвете. Она не могла найти себе места. Несколько бесполезных попыток дозвониться до Саши, поход в церковь, снова почта.

И снова ничего.

Лишь непонятный страх, разъедающий душу. Если бы Динка только знала… Точно такой же страх, названный в народе «дурным предчувствием», испытывала Тамара в день, когда не стало Петра.

А тем временем горы Кавказа молчали. Это был знойный солнечный денек. Теплый ветерок играл высоким ковылем. Расположившись на бетонных плитах, которые некогда были поселковой школой, отряд Саши мирно отдыхал. Кто-то загорал, кто-то играл в карты, кто-то дремал. Боев не было уже несколько дней, и это расслабляло. Сам Александр, погруженный в приятные воспоминания о Дине, писал очередное письмо.

На него то и дело поглядывал сержант-доскребыш Михаил, он же Медведь. Высокий увалень с богатырской силой и добродушным лицом. Он был старше, опытнее и крупнее Александра, поэтому искренне недоумевал, почему именно этого «молокососа» поставили их офицером.

– Че, мамочке пишешь? – не вытерпев, прокомментировал язва Медведь.

День был настолько расслабленно-умиротворенным, что Медверь решил пойти ва-банк, без разрешения перейдя со своим офицером на «ты».

Саша лишь усмехнулся, одарив его в ответ насмешливым взглядом.

– Медведь, а чего ты до меня постоянно докапываешься?

Вояка тут же расплылся в довольной улыбке. Это было то, что нужно, чтобы развеять изнуряющую скуку! Завязать словестную перепалку с этим «гражданским» – никак иначе про себя Медведь Сашку и не называл.

– А потому что нечего гражданским здесь делать! – тут же с запалом выдал сержант, надеясь, что сможет задеть Александра за живое. Но в ответ, к досаде Медведя, снова лишь добрая усмешка. Александр не считал нужным ввязываться в этот заведомо бессмысленный спор.

Сашка снова оторвался от письма, чтобы взглянуть на Медведя, а дальше… Едва уловимый блеск прицельного стекла вдали. Все произошло очень быстро. С криком «Ложись!» Александр рывком успел оттолкнуть Медведя в сторону.

Именно в этот момент и прозвучал тот самый едва слышный снайперский выстрел, вслед за которым пронеслась череда взрывов.

Не отдам!

От Саши не было писем вот уже две недели, и это сводило Тамару с ума. Дозвониться в его часть было нереально, поэтому женщина которые сутки подряд была вся на нервах. Заметив, что стрелки часов подходят к одиннадцати, Тамара, бросив в суп картошку и убавив огонь, поспешила во двор. Вот-вот должна была появиться почтальонша.

– Маришенька, здрасте! – Тамара издали приметила несуразную девушку в старой спортивной олимпийке, абсолютно не сочетающейся с черной, ниже колена плиссированной юбкой и кремовыми туфлями на небольшом каблучке, которая шустро разносила письма и газеты по их микрорайону.

– Здрасти, Тамара Васильевна, – на ходу отозвалась почтальонша и полезла в свою увесистую сумку за газетами.

– Есть что-нибудь для меня? – с невольным напряжением поинтересовалась Тамара.

– А как же, есть! – почтальонша вручила растерянной Тамаре свежий выпуск местной районной газеты «Пригород». – Держите. Программка, говорят, расширенная появилась.

– А письма?

– Только Динке! Сегодня чуть позже с Железногорска привезли. Отдать не успела. Она с утра уже забегала.

В руке Тамары оказался довольно пухлый конверт. Письмо было явно на нескольких листах. Ревность и обида тут же сжали сердце Тамары. Как Динке – так у него есть время талмуды писать, а как матери… Хоть бы строчку чиркнул.

– Видно, сильно брат-то Динку любит, раз пишет каждую неделю. Уже четвертое за месяц! – сама того не зная, подлила масла в огонь почтальонша. – Ну ладно, пошла я.

– Любит, – заторможенно эхом отозвалась Тамара, не сводя глаз с заветного письма, адресованного, увы, не ей.

И что значит «каждую неделю»? Почему она – Тамара – об этом не знала?! Ну, Динка! Ну, устроит она ей!

* * *

На плите выкипал суп. А на кухонном столе, накрытом цветастой клеенкой, лежало то самое злосчастное письмо, которое обжигало сердце ревнивой Тамары не хуже, чем только что сбежавший кипящий бульон руку.

– Четвертое, – мрачно констатировала Тамара, помешивая суп, поглядывая при этом на конверт. – Матери так одно за месяц написал.

Очередной недовольный взгляд на письмо, и вот уже оно в руках у Тамары. Любопытство взяло верх. Поняв, что на просвет ничего не увидишь, находчивая женщина поднесла письмо к кипящему супу, от которого как раз шел густой пар. Минута – и конверт «безболезненно» открылся.

На всякий случай выглянув еще раз в окно, Тамара поспешно распечатала конверт, судорожно пробегаясь глазами по строчкам, написанным красивым мужским почерком. Первая же фраза моментально вогнала женщину в ступор.

– «Любимая моя…»? Что это значит?!

По мере чтения лицо Тамары то и дело менялось: любопытство – неверие – отчаяние – злость и ревность. А еще непонимание…

– Как это? Какое еще офицерское общежитие? Что… Что это значит? «Заберу к себе», «отдельно от мамы»?

Тем временем во дворе послышался скрип ворот и звонкие голоса детей, о чем-то беззаботно болтающих с Клавдией Матвеевной, – они как раз вернулись с рынка.

– Ты там в городе сильно не шали, слышишь, Динка, – наставляла старшую внучку бабушка перед ее переездом в университетское общежитие.

– За мной там Валера присмотрит, – отшутилась Динка.

Хотя еще неизвестно было, кому за кем в их случае надо присматривать. В отличие от самостоятельной Динки, Ботаник в бытовом плане был совершенно не пригоден к самостоятельной жизни в городе. Ведь всю жизнь его опекала бабушка, которая сейчас остается в поселке.

Жизнерадостный Динкин голос слишком сильно контрастировал с тем адом, который заполнил в этот момент душу ее матери. Нервная Тамара трясущимися руками вернула листы в конверт, а само письмо спрятала в фартук.

– Не-е-ет… Не отдам! Петю она у меня уже забрала. Сашу – не отдам!

Не прошло и минуты, как на кухне появился сам источник вечного раздражения Тамары – Динка. Было легко предугадать ее первый вопрос.

– Почты не было?

– Что? – спохватилась Тамара, колдующая над супом, с нервной улыбкой глядя на дочь.

– Я говорю: почты не было еще?

– Нет. Не приносили еще.

Тамара врала легко и с упоением, ведь на карту было поставлено слишком много. Она искренне верила, что делает одолжение любимому пасынку, спасая его от безалаберной Динки, которая не стоила его.

Пока дочка наливала себе чай, Тамара уже придумала, что и как можно сделать, чтобы все в их жизни оставить на своих местах. Изображая искреннее радушие и любопытство, она, как бы между прочим, завела ни к чему не обязывающий разговор.

– Мне тут птичка на хвосте принесла… Тебе что, Миша предложение сделал?

То, что Миша давно ухаживает за Динкой, ни для кого не было секретом, как, впрочем, и то, что этот парень ее совершенно не вдохновлял. Но для Тамары главное было – начать разговор. Желательно издалека и плавно, чтобы не вызвать подозрения.

Динка усмехнулась, пожала плечами, сосредоточившись на чайном пакетике, который заваривала в кружке. На Мишу ей было плевать. Куда больше ее в данный момент смущала забота и участливость матери, которая явно была не прочь поговорить со старшей дочерью по душам. Ну, а поскольку Тамаре это было не свойственно по отношению к Динке, это несколько выбивало ту из колеи.

– Бабушка проболталась?

Тамара нервно засмеялась в ответ.

– Нет! Люся ваш разговор подслушала.

– Ой, ну… – слегка смутилась Дина. Договорить она не успела – ее перебила мать, всем своим видом изображая заинтересованность.

– Ну так сделал или нет?

– Сделал. Только я это…

И снова Тамара не дала ей договорить.

– Ой, я за вас так рада! У меня аж камень с души свалился! – весело возвестила Тамара, отмахнувшись кухонным полотенцем.

Дина с недоумением уставилась на мать, которая сегодня точно была «в ударе».

– Камень? Почему?

Слова матери настораживали. Дина не понимала, к чему та клонит. С каких это пор Тамару стала интересовать ее личная жизнь? Разве что в надежде поскорее выдать Динку замуж и тем самым избавиться от нее, невесело мелькнуло в голове у девушки.

Тем временем Тамара, пристроившись рядом с ней возле кухонного гарнитура, с видом закадычной подружки, слегка смущаясь, начала ей объяснять. И по мере того как мать с виноватой улыбкой рассказывала выдуманную на ходу историю, Динке не на шутку плохело.

– Да просто… Сама, конечно, виновата. Напридумывала себе бог знает что! Ты представляешь: я ведь подумала, что ты влюбилась в Сашу. Во дура! Аж извелась вся!

Динка замерла. Сердце упало в пятки – мама попала в цель.

– А почему я не могу влюбиться в Сашу? Я что, не подхожу для него? – тихо поинтересовалась девчонка, отведя смущенный взгляд.

– Да нет, дело не в этом, просто…

Тамара подсела поближе к напряженной Дине, делая вид, что не замечает ее странную реакцию. Нервно затеребила кухонное полотенце, изображая деланое беспокойство. Затем махнула рукой.

– Ой… Да надо было давно рассказать вам все. Но я просто боялась. Трусила, – чуть помедлив, для придания достоверности рассказу, виновато добавила она. – Я боялась, что Саша отвернется от меня, если узнает правду.

– Какую правду?

Дина уже окончательно запуталась, не понимая, куда клонит мать.

– Ну, в общем… У нас с Петей роман был, ну еще когда Сашина мама была жива. Я думаю, сыну не очень приятно было бы узнать такое.

– Ни фига себе! – первое, что на автомате вырвалось у изумленной Дины.

Нет, мама на этот раз, конечно, отожгла! Это ж надо так… А сама всегда из себя «моралите» строила! Осуждала тех, кто с женатиками крутит. Чего только в жизни не бывает! – подумалось Динке.

– Нет, ну, конечно, для Саши это малоприятное известие, – резюмировала девчонка. – Но я не думаю, что он этого не переживет. Столько лет прошло.

И лишь затем Дина насторожилась.

– Только я-то тут при чем?

Тамара сделала удивленный вид, выразительно глянув на дочь, поражаясь, что та не понимает «полунамеков».

– Дин, ну как при чем? Ты последствие этого романа.

Смысл этих слов до Дины дошел не сразу. А когда дошел – мир рухнул. Разлетелся на куски, чтобы уже никогда не быть прежним.

– Ты тоже Петина дочь. А Саша твой, считай, родной брат, – где-то вдалеке звучали, словно приговор, слова матери, вбивая гвозди в крышку Динкиного гроба.

Потому что жить дальше не имело смысла.

Саша – ее сродный брат.

Они родственники.

По крови.

И жить с осознанием этого было нельзя.

Не сказав матери ни слова, заторможенная девушка просто вышла из комнаты. Ноги сами понесли ее к обрыву. Туда, где со стороны Енисея протяжно звучал гул баржи, идущей на север и Игарку.

Когда дочь ушла, с лица Тамары наконец-то исчезла искусственная улыбка.

Нет. Она не получила удовольствия от триумфа. Скорее, напротив. Неизведанная ранее боль, горечь, вина железным обручем сдавливали душу. Но назад хода не было. По крайней мере, так считала сама Тамара.

Бросив взгляд на фотографию Петра, стоящую в рамочке на подоконнике, женщина тут же отвернулась. Уж больно укоризненным показался ей взгляд погибшего мужа.

– Петь, я все сделала правильно. Я все сделала правильно! – то и дело рефреном повторяла Тамара, пытаясь убедить в этом в первую очередь саму себя. – Я не дам ей сломать нашему мальчику жизнь.

Жизнь своей родной старшей дочки Тамара при этом в расчет не брала.