Текст книги "Зимний сон малинки"

– Что, Малина, напьемся и в лес? Зверье пугать?

– А почему бы и нет? Чем мы с тобой не Снегурочки?

Феякина вздохнула, помолчала, и согласилась:

– Вот-вот. Такие же дурочки и есть!

А ночью мне снова снился сон. Золотой туман расступился, облака поднялись, и я оказалась в заснеженном зимнем лесу. Рыхлый снег теплым пухом стелился под ноги, распущенные волосы лежали на плечах, а вокруг стояла такая чистая красота, что словами не описать – сказочная! Захотелось набрать в легкие студеный воздух, обернуться и крикнуть: «Эй, где же ты?». Тот, по чьей воле я сюда пришла. И так жаль, что имени не назвать.

И вдруг увидела. Да вот же он! Тот, который сильный и красивый, как Бог! Стоит спиной между изумрудными елями, вокруг снег, а он, вы только подумайте, в одном полотенце на бедрах и босиком! Ну, чисто тебе Тарзан-Иванушка! На широких плечах блестят капли влаги, сильные, красивые руки опущены, и волосы закрутились на затылке влажными колечками. А вокруг тела пар.

В проруби он купался, что ли? Или после баньки решил остудиться? А может, он по жизни такой горячий?!

Посмотрела на себя и ахнула. Да я же и сама обнажена! Стою среди леса, в чем мама родила, и не краснею. И тут же руками себя прикрыла. Ой!

А потом подумала и руки-то убрала: я же вроде как хочу его? Разве нет? Да и не стыдно ни капельки. Это же он, мужчина моей мечты! Вот сейчас как обнимет, и я пропаду!

– Маша, ты пришла!

– Да!

И от этого тихого, проникновенного «Маша» грудь потяжелела, в животе вспыхнул жар, и все вокруг подернулось дымкой. О-ох…

Мужчина мечты повернулся и протянул руки. О, Боже! Колени подкосились…

Что-то в его лице показалось знакомым, но не успела я понять, «что», как взгляд заволокло то ли туманом, а то ли густым паром.

Эй, я не поняла! Что за гадство! Пожар, что ли, в лесу? Откуда так валит-то?

– Маша! – растворилось в белом мареве, и я возмущенно замахала руками, разгоняя досадную помеху.

– Стой! Подожди, я тебя не вижу! Э-э-эй, ты где, Тарзан Иванович?!

Ну вот, так всегда. Исчез вместе с лесом в придачу. И ни снега тебе, ни изумрудных елей, ни облаков.

На сотовом сработал будильник, я проснулась и всхлипнула: а мечта была так близко!

* * *

Утром Гордеев меня не замечал. Ходил по офису важный, как жук, аккуратный до хруста, едва ли не поскрипывал на поворотах от собственной значимости. Время от времени задерживаясь у стола Валечки, он заглядывал в ее компьютер и что-то объяснял, доводя девушку до полуобморочного состояния. У Галаниной сегодня не сходился расчет, и она заметно нервничала, скрывая за милой растерянностью панику, грозящую вылиться в слезы. Мы с Юркой и рады были бы ей помочь, но у самих в рабочих моментах подгорало, и времени не хватало даже на то, чтобы по-дружески похлопать подругу по плечу.

М-да, на старой работе в «СНиПТехПромГазе» мы бы уже раза три успели выпить чай и обменяться домашними новостями, а тут даже подумать о еде некогда.

Я схватила из сумки сухарик и бросила в рот. Захрустела всухомятку, набирая текст. Зато маячившая премия окрыляла и добавляла работоспособности, что заметно грело душу и поднимало настроение мечтой о телевизоре и новогодних подарках.

Прибежала Леночка и уставилась на пару Гордеев плюс Галанина, как коршун на зябликов. Закружила вокруг, одергивая на тощих плечах жакетик.

Все же странные создания женщины. От близости начальника у Валечки покраснело лицо, а от взгляда Петуховой – грудь. Как всегда, декольте Валентины соблазняло глубиной и томной ложбинкой, а дыхание от паники частило. Я посмеялась про себя, заметив, как худосочная Леночка скрипит зубами, заметив, в какой опасной близости от этого декольте оказался Гордеев.

И сама тоже скрипнула: Упс, опечатка в расчете! Теперь исправлять!

– Малинкина! – обернувшись, строго бросил Димка поверх плеча. – Вы забрали сметы в экономическом отделе?

Неужели я хихикнула?

– Да, Дмитрий Александрович, – послушно выглянула из-за компьютера.

– Вам всё подписали?

– Да.

– Пожалуйста, сделайте копию и передайте Елене оригинал. И проследите, чтобы завтра уже подписанная смета была у меня на столе.

– Хорошо, Дмитрий Александрович. Как скажете!

– Дима, – вскинулась Петухова (после сцены с кофе мы с дочерью технического старательно обходили друг друга стороной; быть покусанной не хотелось ни ей, ни мне), – я и сама могу сделать копию и завтра тебе все принести. Не отрывай сотрудников от работы.

– Что значит, не отрывай? Маша непосредственно занимается этим заказом. Она в курсе дела и я ей доверяю.

– Маша? – брюнетка обернулась. Я, как ни в чем не бывало, продолжала вносить правки в документ, делая вид, что ничего не заметила.

О-фи-геть! Он сказал Маша?! Если честно, если бы не сухарик за щекой, у меня бы тоже челюсть отпала.

А у Леночки сначала дернулись ноздри, а затем глаз. Слово «доверяю» ей не понравилось. Как, собственно, и моя грудь, на которую рухнул ее взгляд, как только я встала из-за стола и вышла из своей конторки. Завистливые глаза скользнули по волосам, спустились на талию… И брюнетка, фыркнув, успокоилась, споткнувшись о мое платье.

М-да, не Италия. Такое точно не могло понравиться ее снобу Димочке. Так чего переживать?

1:0 в пользу Валечки. Я пожала плечами и пошла делать копию, переглянувшись с Гордеевым. Доверяет он мне, надо же!

А на другой день от заказчика пришло одобрение и приглашение на встречу с представителем фирмы, и озадаченный Игорь бодро бегал из кабинета Гордеева ко мне в конторку за рабочими сводками.

– Ну что там, Игорь? – меня распирало от любопытства. Как начальник группы, Буряк был в курсе моих стараний. Сейчас я владела информацией по заказу едва ли не лучше его самого и очень переживала.

– Если встреча пройдет нормально и заказчику подойдут условия, он готов заключить с нами контракт на полную комплектацию рабочего объекта. А это сумма, Маша, ого-го! – поднял палец блондин. – Весь следующий год будем завалены работой под завязку!

От озвученного количества денежных знаков я присвистнула. А вот насчет «если» не поняла. Фирма наша гремела именем. Как это при ее авторитете «не подойдут?»

– Ну и? Чего так все суетятся-то, Игорь? Не считая космических перспектив?

Парень вздохнул.

– У нас нарисовался конкурент. Из местных. Его коммерческое предложение выгоднее нашего, и заказчика это смущает. «ГБГ-проект», конечно, сила и гарантия, но деньги все умеют считают. И тендер пока не закрыт.

– Но этого не может быть! – усомнилась я. – Я списки поставщиков самолично составляла! Эти насосные установки и прессы нигде не найти дешевле!

– Вот это-то и интересно, – подтвердил блондин. – Фирму-конкурента мы знаем и, честно говоря, репутация у них не ахти. Но перебить заказ они могут. «Реформ-строй» – может, слышала?

– Что-то припоминаю, но лично ни с кем не знакома.

– В общем, нам необходимо попасть на встречу и убедить заказчика подписать договор именно с нами. Завтра вечером мы с Дмитрием Санычем уезжаем в командировку, так что держи за нас кулаки!

Буду держать! Еще как буду держать! До хруста в пальцах и звезд в глазах! Я же сама проект готовила!

Нет, ну что за дела!

Утро субботы ни о чем думать не могла, только о контракте. Вот что значит жить работой! Все прокручивала в уме детали заказа и сметы. Списки оборудования и ведомости. А в три часа дня позвонил Игорь и грустным голосом сообщил:

– Малинкина, я упал и сломал ногу, представляешь? Вот сижу со снимком в травматологии и жду врача. Ступня так опухла, что еле снял сапог.

Я даже сначала не поняла, о чем он. Какая травматология? Какой перелом?

Как отстирывала пятно от шоколада на белой рубашке Лешки, прижав мокрыми пальцами телефон к уху, да так и застыла с выражением на лице «Ась?».

– Ты чего сделал, Буряк?

– Ногу сломал, – извиняющимся тоном повторил Игорь. – И, кажется, не смогу никуда поехать. Маша, выручай! – взмолился. – Заказ и так на волоске! Дмитрий Александрович у нас, конечно, умница, но даже ему нужна опора и плечо. А у тебя вся информация!

– А?

– Поезд, говорю, номер «178-А», отправление в семь часов вечера. Сейчас билет переоформлю на твое имя и пришлю по электронке! Скинь данные паспорта. И смотри не подведи, я на тебя надеюсь!

– Да ты с ума сошел, Буряк! Какая командировка, у меня же дети! – возмутилась я… но тут же сдулась, понимая, что выхода нет. – Но… но как быть с бухгалтерией, Игорь? Все ведь оформлено на тебя?

– Я сейчас Гордееву позвоню и все ему объясню. Пусть решает. Ты видела сумму заказа? Потеряем контракт – потеряем работу, а он – отдел. И опомниться не успеем!

Работу потерять было никак нельзя. И отдел тоже. Как бы я лично не относилась к Гордееву, а с ним и его командой в фирме считались – не зря Димку приглашали на все крупные совещания и планерки, и выписывали сотрудникам премии. Да и работалось мне на новом месте хоть и не просто, зато интересно.

В общем, с Игорем я распрощалась и тут же позвонила маме. Та, как и положено бабушке в выходной день, возилась дома с пирожками для любимых внуков, ожидая нас в гости к ужину. Я как смогла все объяснила родительнице и, едва она появилась на пороге нашей квартиры, схватила наспех собранный чемоданчик, запрыгнула в машину к отчиму и взмолилась:

– Николай Иванович, миленький, гоните! Осталось полчаса до отправления поезда! Если опоздаю, мне крышка! Миллионы из-под носа уведут!

Конечно, прозвучало несколько опрометчиво, но дядю Колю сумма впечатлила, и он послушно рванул с места. Запетлял на легковушке по дороге не хуже гонщика.

– Пристегнись, Маруся! Ни пуха тебе, ни пера! – пожелал уже на вокзале, и дальше я помчалась сама.

– Пропустите! Посторонитесь! Вы не подскажете, где здесь выход на вторую платформу? Мне нужен третий путь. Как мимо прошла? Поняла, спасибо!

Я торопилась и все равно на поезд едва не опоздала. Когда на сборы отводят ерунду времени, а у тебя в процессе стирка, тушатся тефтели, варится суп, а дети снова и снова просят нарисовать Губку Боба, потому что у них он похож на миньона, надо обладать талантом заклинателя времени или шестью руками, чтобы все успеть.

Хорошо, хоть душ успела принять и не забыла утюжок прихватить с косметичкой. Ну и все необходимое тоже, включая зубную щетку, распечатку документов и мамины пирожки – ни пообедать, ни поужинать я так и не успела.

* * *

Димку я увидела сразу. Уж слишком он выделялся в толпе темным взглядом, непокрытой головой и дорогим пальто на широких плечах. Гордеев стоял на перроне, поглядывал в сторону выхода из подземки и нервно курил, вскидывая к глазам руку с часами на запястье. И только заметив меня, натянул на скулах желваки и важно шагнул в вагон.

– Быстрее, девушка! Через минуту отправление! Давайте ваши документы и билет!

Я показала симпатичной проводнице билет и забежала в вагон. И только очутившись внутри поезда, поняла, что нахожусь в СВ и… растерялась, заподозрив неладное.

Не знаю, о чем я думала, когда говорила с Игорем, когда спешила на вокзал и представляла себе командировку, но уж точно не о том, что окажусь с Гордеевым на пути в другой город в одном купе. Честное слово!

Ведь в одном? Или все же есть удача на земле?

Я посмотрела на билет и осторожно подошла к купе под номером шесть. Распахнув раздвижную дверь, уставилась в середину. Точно, двухместное, повышенной комфортности – мягкое и чистое, совсем не привычный народу плацкарт.

Ну, кто бы сомневался – это же Гордеев! Ноздрей коснулся знакомый запах морозной свежести с ноткой тепла и особый аромат мужского присутствия.

Гордеев снял пальто и оглянулся. Взглянул мрачно. Сам он наверняка пришел к посадке вовремя и уже успел расположиться. На вешалке в полупрозрачном чехле висел костюм. Туда же отправилось и пальто. На столе стояла бутылка минеральной воды и лежала пачка сигарет.

Я посмотрела на нее и сказала невпопад – как будто мне сказать больше было нечего.

– Не знала, что ты куришь.

– Иногда. Редко, – Димка повернулся, протянул руку и вкатил в купе мой чемоданчик, который от волнения все никак не удавалось втащить. – Здравствуй, Малинкина. Ты бы еще завтра приехала, тогда бы точно на встречу успела. Сначала Буряк с ногой, потом ты. Я тут поседею с вами, никакой организованности!

Что? И это он мне говорит? Той, кто, можно сказать, старается на приделе своих возможностей?

Я втиснулась в купе за чемоданчиком, все еще тяжело дыша от спешки – плечи Гордеева загораживали проход. Следом заглянул какой-то мужик, назвав меня Аней, и Димка с холодным раздражением закрыл перед ним дверь.

– Вы ошиблись девушкой, уважаемый. Всего доброго!

Вот хотелось вспыхнуть от его слов о неорганизованности, но, стиснув зубы, промолчала – нам еще вместе ночь ехать. И так друг друга терпеть не можем, зачем и без того накалять обстановку? В какой-то мере он прав: причины не всегда оправдывают следствие. Но я же не виновата, что об этих причинах узнала всего несколько часов назад!

А поздороваться все же придется, как ни крути. Хорошо, что можно вспомнить о субординации.

– Здравствуйте, Дмитрий Александрович. Но ведь успела же. Я, в отличие от вас, поездку не планировала. Как и визит к парикмахеру. У меня на вечер были совершенно другие планы.

– Да? И какие же? Хочется узнать, чем живут мои сотрудники, когда решается судьба отдела.

Метко. Можно сказать, в яблочко.

Димкина бровь поднялась, глаза сверкнули, и я отвернулась. Переставив чемоданчик, сняла шапку, пуховик и убрала одежду на вешалку.

– Не думаю, что вам на самом деле это интересно. И, если честно, я удивлена, что мы едем в одном купе. Мог бы хоть предупредить! – буркнула. Да уж, субординации надолго не хватило.

– А что бы это изменило? Я собирался ехать с Игорем, а не с тобой, – услышала справедливое в ответ. – Могла сама позвонить и спросить!

Да очень надо! Но удивлена или нет, а поезд тронулся, и мы с Гордеевым сели. Мимо помчались дома. Вопросов на языке вертелось множество, и все рабочего характера, которые желательно было бы обсудить. Я по-прежнему ничего не знала о личности заказчика, о месте встречи и о том, будут ли на этой встрече конкуренты. Вот только с чего начать разговор с начальником, когда он сидит и смущает своего инженера прямым взглядом, придумать не могла. Сегодня Гордеев меня явно замечал.

Вошла проводница и попросила билеты. Заулыбалась Димке, предлагая привлекательному пассажиру, у которого в соседках оказалась не жена (как она в первую очередь успела подумать), кофе, чай и меню из вагона-ресторана.

Я чай тоже ужас как хотела, и даже собралась было спросить, почем стаканчик? Но вспомнив, что нахожусь в вагоне СВ, а наличность в кошельке скудная, решила разжиться кипятком самостоятельно. Благо, додумалась чашку прихватить с собой.

Додуматься-то я додумалась, но вот пойти так и не решилась. Прошел час, а странная пауза в разговоре затянулась. Так и сидели мы с Гордеевым молча, пока вдруг не отозвался звонком его сотовый.

Голос из телефона послышался женский, и Димка тут же вышел из купе. Закрыл за собой дверь, а я вздохнула. Без его темного взгляда, пришпилившего меня к месту, почувствовала, что будто из полыньи вынырнула, и захотелось оглядеться.

Оставшись одна, расстегнула чемодан и достала еду. Сняла сапоги и переобулась в тапочки. В поездах мне приходилось ездить не раз, так что об удобстве передвижения на отечественных железных дорогах я знала не понаслышке и не собиралась истязать себя дискомфортом.

Я так быстро собиралась в дорогу, что не успела дома как следует просушить волосы. Лишь обмахнула феном и в косу заплела, спрятав под шапку. Сейчас же расплела их и перебросила на плечо. Достала футболку и спортивные брюки. Есть хотелось ужасно, и, покусившись на мамин пирожок, выглянувший из пакета, я уже ухватила его за кончик и приготовилась надкусить… как вдруг Гордеев вернулся.

Не знаю, о чем он там говорил с неизвестной девушкой, но, войдя в купе, телефон он совсем отключил и спрятал в карман пальто. Снова сел, весь из себя лощеный и дорогой даже в тонком джемпере и джинсах, и то ли от его холодного лоска, а то ли от прямого карего взгляда, есть пирожок я передумала. Так и вернула нетронутым на место.

В купе стало тихо, лишь мерно стучали колеса и покачивался вагон. Шелестел под моей рукой пакет.

Я знала Гордеева большую часть своей жизни, помнила его по школе и университету, пока он не уехал. Видела на работе в компании важных ГИПов и директоров, интересных женщин. Я должна была догадаться, чем именно его смутит мое присутствие. Почему, откинувшись плечами на мягкую спинку сидения, он будет смотреть на меня так, словно не верит, что это я нахожусь рядом с ним.

М-да уж, в двухместном купе надо ездить либо супружеским парам, либо незнакомцам, иначе о личном комфорте можно забыть. Димка посмотрел на мою юбку, на сброшенные с ног сапоги, скользнул взглядом по кофточке и моему ужину… И если бы мы находились в офисе, я бы стерпела. А тут вдруг увидела себя его глазами, и пространство вокруг стало слишком тесным.

– Слушай, Гордеев, хватит на меня смотреть так, как будто от меня чесноком разит. Я не напрашивалась ехать с тобой в командировку, и в вашу компанию «Гарант» попала случайно. Да, я мать-одиночка и у меня есть дети – это что, преступление? Да, мне нужна эта работа, и я, как могу, стараюсь быть полезной. Ну, давай, скажи уже мне в лицо, что я тебе не нравлюсь, и забудем! Как-нибудь переживу. Или переведи из отдела. Только я такая, какая есть, и другой не буду.

– Я знаю, Малинкина.

– А если знаешь, тогда почему Петухову с собой не взял вместо Игоря? Было бы, с кем поболтать и разделить светский ужин в вагоне-ресторане.

– А ты почему не пойдешь?

– А мне не по карману! У меня вон, – кивнула головой, – все с собой. И не косись на мои пирожки, хочу и ем, понял? – взяла, наконец, пирожок, и откусила. – У меня нет папы директора. Что заработала, то и мое!

В пакете лежали яблоки, я достала одно и захрустела уже без стеснения, отвернувшись к окну. Надоело. То видит он меня в первый раз, видите ли, то я, оказывается, неорганизованная. Да чихать я хотела на всяких снобов!

За окном уже стемнело, и ничего нельзя было разглядеть. В купе горел свет и, чтобы не смотреть в отражении на Димку, пришлось смотреть на себя – такую гордую и неприступную.

– Он что, никогда тебя не искал? Не помогал?

Ну и вопросец. Я чуть не поперхнулась.

– Кто? – обернулась с открытым ртом.

– Кирилл.

Я напряглась, отложив яблоко в сторону. Взглянула подозрительно, сощурив глаза.

– А тебе-то что до этого, Гордеев? Как будто ты сам не знаешь.

– Не знаю. Мы с Кириллом давно не общаемся.

– Вот и мы не общаемся. Понятия не имею, о ком ты говоришь. Это мои дети, были и будут.

Гордеев смотрел мне в лицо, я тоже. Так и сидели оба, разделенные маленьким столиком, словно два лука с натянутой тетивой.

А глаза у него все-таки красивые – у Димки. Лицо вроде бы холодное, гордое, а глаза – как теплый чай снежной зимой, если подпустит к себе – согреют. Не зря Леночка так старается к ним подобраться поближе. И губы точно прорисованные, права Наташка.

Хоть и заносчивый гордец, а привлекательный, с этим не поспоришь.

– Почему ты мне отказала, Малина?

– Что? К-когда? – я даже растерялась от такого вопроса. Это он сейчас о чем говорит?

– В десятом классе. До того, как стала встречаться с Мамлеевым. Я пригласил тебя в кино, но ты не пошла.

Вот ведь вспомнил, нашел момент.

– Не помню уже. Это давно было.

– А если правду?

Правду? Я замялась. Времени прошло немало, пожалуй, можно и признаться.

– Ты Феякиной очень нравился. Не могла я пойти, она бы месяц ревела.

– Ну и дура.

– Кто, Наташка?

Димка сидел, сложив руки на груди, и смотрел на меня.

– Причем тут Феякина. Ты.

Я не сразу поняла, что он сказал. А когда поняла, задохнулась от возмущения, не найдя слов. Вскочила, глядя на парня сверху вниз.

– Знаешь что, Гордеев?!

– Что?

– Пошел ты в задницу, умник! Дуру он нашел. Потому что ты мне не нравился, ясно? Каким был в школе гусем, таким и остался! Даже в кино пригласить нормально не мог – билеты он купил, идем. А ты меня спросил? Как ты вообще до Малинкиной снизошел?

Сказав все это, фыркнула, сбросила с ног тапочки и легла на свое место. Отвернулась к стене, сунув руки под подушку.

Поезд набирал ход, я покачивалась под перестук колес, когда вдруг поняла, что не укрыта, а юбка обтянула оттопыренную пятую точку. Как глупо! Наверняка Гордеев сейчас на нее таращится.

Я нахмурилась и быстро оглянулась, собираясь сказать парню что-то не очень умное… но Димка смотрел на мои щиколотки и ступни в тонких колготках. И я не нашлась, что сказать.

Встала, взяла футболку и брюки, и пошла в уборную переодеваться.

Нет, вы только подумайте, какой злопамятный, вспомнил он! Дуру нашел. Общество мое ему не нравится. Когда за одной партой четыре года сидели – не возмущался. Списывать не давал, но остальным делился, помню. Малиной обзывал, за что получал. Десять лет проучились в одном классе, а он нашел, о ком спросить. О Мамлееве. Как будто слухи, которые обо мне ходят – самые интересные на свете. Еще бы пожалеть вздумал, я бы ему и не так ответила. Слава богу, здоровье есть, а детки так вообще – ягодки, в меня удались. Да мы живем лучше всех! Вот заработаю командировочные и куплю себе брендовую юбку!

Хотя насчет Кирилла странно. Неужели Димка не соврал, и они совсем не общаются? Все-таки родственники. Ладно в школе не дружили, не сошлись характерами, но мы все уже давно из школы выросли, а тут как-никак двоюродные братья.

«Он что, никогда тебя не искал? Не помогал?» – а чего меня искать-то? Две сотни километров на север, и вот она – деревня Гваздюкино. Почти первозданная красота. На карте, конечно, найти сложно, но если постараться, то можно. Только я Кирилла предупредила: появишься, дед старое любимое ружье в сенях хранит – от всяких проходимцев добро бережет. Так солью между ног пальнет, вообще никогда не женишься!

Правда, он тогда лишь на телефонный разговор и решился. Просил понять и подождать.

А теперь помощь нам не нужна. Так и сказала Мамлееву в лицо, когда он год назад нарисовался – мы как раз с детьми только из деревни вернулись. В квартиру побоялся прийти, поджидал у остановки. Трус!

Уф, сколько я до этой встречи разных дум передумала! И как буду выглядеть? И что скажу, когда увижу? А что он скажет? А когда встретились, так противно стало! А еще обидно, что не мой человек оказался совсем. И не ёкает сердечко, и не трогает ничего в груди, и даже не болит. Неужели эту дерганную худосочную жердь я когда-то любила? Тьфу! Ведь смотреть-то не на что, одно позерство. Правду говорит поговорка: любовь зла. А вот почему Димка дурой обозвал – не поняла.

Я вошла в уборную и закрыла дверь. Посмотрела на свое лицо. После разговора с Гордеевым щеки просто горели. Вот ведь, и не нравится он мне, а смутил так, что чуть язык не проглотила. Тоже мне – устроил гляделки.

Умывшись, переоделась, взяла одежду и вышла в тамбур. Не успела открыть дверь в спальную зону, как проход загородил незнакомец. Мужчина был лет на десять старше, и килограммов на сорок тяжелее. Он явно меня с кем-то спутал, потому что вдруг схватил за плечи и выдохнул в лицо, счастливо ощерившись:

– Анюта, привет! Помнишь меня? Это же я – Жека! Ну!

Жеку я видела первый раз в жизни и совершенно точно знать не знала.

– Простите мужчина, но я не Аня. Вы ошиблись, – я попыталась освободиться из рук незнакомца и обойти его, но где там! Пальцы только сильнее сжались на плечах и меня встряхнули.

– Да ладно тебе выкобениваться, Анька! Лето, море, Анталия и ночь любви! Я, конечно, тогда не просыхал, но тебя запомнил! Два года прошло – забыть не могу. А тут на тебе – судьба свела! Анька…

– Мужчина! Прекратите немедленно! – от мужика пахло спиртным, но был он вполне себе вменяем, чтобы запросто вжать меня в угол, что, кажется, и собирался сделать. – Уберите руки!

Я бросила взгляд поверх плеча незнакомца в вагон – там было тихо и пусто. От ряда купе нас отрезала дверь. Вспомнился милый сердцу плацкарт с чужими пятками в проходе и вечным храпом. Вот тебе и минус вагонов СВ – придушат, никто и не услышит. Да и неудобно как-то кричать на всю Ивановскую «убивают!». Культурные же люди едут.

Я выдохнула и постаралась ответить спокойно. Даже улыбнулась мужику приветливо, надеясь разрешить недоразумение.

– Послушайте, уважаемый, меня зовут не Анна, и я никогда не видела вас прежде. Вы меня с кем-то спутали, и если хорошенько посмотрите, а лучше протрезвеете, вы это точно поймете!

Мне не поверили.

– Шутишь? Чтобы я и не запомнил такую красавицу? – мужик хмыкнул. – Анют, я же на тебя всю наличку спустил! Свои ^*нецензурное выражение^* по́том заработанные кровные!

Руки борова скользнули на спину, и незнакомец попробовал притиснуть меня к себе.

– Иди сюда, вернешь должок! Ишь, не помнит она меня! А когда кошелек, стерва, стащила и напоила, когда развела как лоха – помнила? Не-ет, Жека разводов на бабки не забывает. И не прощает!

– Эй, что вы делаете! С ума сошли? Сейчас же меня отпустите! – я возмутилась, не на шутку испугавшись.

Затрещала по шву футболка. Улыбка с лица мужика исчезла, и он сердито задышал у моего лба, сгребая в охапку. Не дай бог такой затащит в купе, кто меня найдет? И когда? Что я ему борову сделаю?!

Идея с криком о помощи уже не казалась неловкой, и я вскрикнула. Изловчившись, стукнула обидчика кулаком в лоб. Получилось не сильно, но мужик оторопел. Сдвинул брови, собираясь… дать сдачи?

– Ах ты ж, шельма синеглазая! Играть со мной вздумала? Что, не ожидала увидеть?!

Да что же это такое? Вроде бы среди людей еду, а как на необитаемом острове!

Футболка снова затрещала под натиском рук, волосы растрепались, и я затолкалась, пытаясь освободиться.

И не заметила, как дверь в предбанник открылась, и мужик вдруг меня отпустил. Отшатнулся в бок, ударившись затылком о стену, а между нами встал Гордеев.

– Что здесь происходит? – спросил Димка и грозно надвинулся на мужика. – Ты! Отвечай! Разве я тебе непонятно сказал?!

Это я привыкла видеть в однокласснике руководителя, а незнакомец не понял. Возмутившись, полез на парня пузом. Разозлившись, зыркнул на меня зло и выдал тираду вперемешку с матом. И про жаркий секс, и про Анталию, и про украденный кошелек с наличкой. И пальцем в меня тык: она, мол, Анька. Мамой клянусь.

И вроде радоваться надо, что Гордеев пришел, а стало так стыдно, словами не передать. Грязью в человека плеснуть легко, а ты попробуй, отмойся. Особенно когда оба смотрят подозрительно. И не хотела, а в глазах защипало.

– Какая Анталия, Гордеев? – пропищала мышью. – Да я дальше Гваздюкино и не уезжала никогда! Я бы так не смогла, ты же знаешь. – Ведь он знает?

– Иди в купе, Маша. Сейчас же! Я сам разберусь.

– Что? Не нравится, когда баба рога наставляет? Заимел красотку, а она оказалась подстилкой! Сочувствую, брат…

– Заткнись! Сейчас я тебе расскажу, кто кому брат.

Дальше я слушать не стала. Кинулась звать на помощь проводницу, потому что сзади раздался шум возни и громкие маты, но женщина уже и сама с охраной спешила к мужчинам, заметив потасовку.

Ой, мамочки! Что же будет?

Пропустив компанию, я тоже побежала назад выручать Димку. За мной прибежал из купе друг Жеки, такой же нетрезвый тип Виталя, и мы все снова потолкались, перекрикивая друг друга.

– Он не виноват! Парень не виноват, слышите! Отпустите Гордеева! Этот пьянчуга первый ко мне пристал! Да отпустите же его!

– Эй, она аферистка! Арестуйте ее!

На деле оказалось, что Гордеев разбил мужику нос и скрутил вдвое, после чего нас всех допросили. Успокаиваться боров не желал, и на его истеричное требование дать ему бумагу и ручку, он будет жаловаться, охранники не очень вежливо объяснили, что если пожалуюсь я, его заявлением можно будет заткнуть дыру в бачке общественного туалета. Так что либо он, как рыба под воду, по-хорошему уходит в свое купе и до конца пути не отсвечивает распухшим носом, либо они его сдают в руки полиции за дебош уже на следующей станции.

– Малинкина, если я говорю идти в купе, это значит идти в купе. Какого черта ты снова там оказалась? – грозно спросил Димка, едва за нами закрылась дверь, и мы снова остались одни.

– А ты не командуй здесь, Гордеев, не на работе. Что же, прикажешь мне сидеть и ждать, пока тебя там отлупят? А вдруг ты драться не умеешь? Откуда я знаю!

– Лупила меня только ты, и то в далеком детстве. С тех пор я кое-чему научился. Так что не стоит впредь за меня переживать! Сам разберусь!

– Вот и не буду!

– Вот и не надо!

– Какой же ты… Упертый гусь!

– А ты…

Но кто я, Гордеев договорить не успел, потому что я вдруг испуганно уставилась на его щеку, на которой красовалось пятно крови и, потянувшись, коснулась щеки пальцами. В голове моментально вспыхнула мысль: это провал! Ведь если вместо солидного подрядчика к солидному заказчику приедут два техасских рейнджера в ссадинах, договор может и уплыть!

– Ой, Димка, кажется, тебя ранили!

– Где? – Гордеев вскинул руку, накрыл ею мою ладонь, и тут… сердце пропустило удар.

Та-ак! Стоп-стоп-стоп! Постойте-ка! Что оно сделало?!

А можно на пару секунд отмотать назад? Что-то я не поняла.

Так, вот я вижу кровь, поднимаю руку к лицу Димки, касаюсь гладко выбритой щеки пальцами, а вот Гордеев накрывает мою ладонь своею. Где-то за мгновение до этого мы встречаемся взглядами.

Ага, вот в этом самом месте все и случилось. Сердце пропустило удар.

Хм! Что еще за ерунда?

Дверь в купе открылась, и на пороге возникла проводница с двумя стаканами чая. Мы с Гордеевым тут же отпрянули друг от друга, усевшись на свои места, а женщина заулыбалась:

– Да ладно вам, голубки, чего смущаться-то! Я здесь и не такое видала! Я ведь сразу поняла, что вы вместе. Ох, молодежь! Закрыться только не забудьте и не сильно шумите – у вас за стенкой серьезные люди едут! А стаканчики я утром заберу.

Подмигнула нам многозначительно… и вышла.

Чего? Это она сейчас о чем?

Мы с Гордеевым уставились друг на друга. На щеки снова пополз румянец. Ситуация и правда вышла неловкая, ну так я не специально же. И драку спровоцировать думать не думала. И вообще, я бы сейчас от чая не отказалась, что так уютно покачивается в стаканах, исходя парком. Вот только…

Вздохнув, гордо отодвинула от себя свой стакан:

– Ты как хочешь, а я пить не стану. У меня своя чашка и пакетики есть. Мне такой сервис не по карману!

– Когда ты со мной, по карману, – холодно буркнул Гордеев, и не успела я взмутиться, с чего это он такой самоуверенный, как Димка объяснил: – В вагоне СВ чай включен в стоимость билета.

– Правда? – только и спросила, а рука уже сама потянулась к металлической ручке. – А-а, ну тогда ладно.

Густые волосы мешали, и я убрала их с плеч на спину. Всыпала в чай три стика сахара и размешала. Боров Жека никак не уходил из мыслей. Я все еще боялась, что он вернется за Аней, но просить Гордеева запереть дверь было стыдно.