Электронная библиотека » Ярослав Шимов » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 11 апреля 2016, 16:40


Автор книги: Ярослав Шимов


Жанр: Культурология, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +
«Принц Евгений: славный рыцарь…»

Сильные чувства нередко помогают людям добиться выдающихся успехов. Причем зачастую неважно, какого рода эти чувства – преданность идее, чувство долга, любовь или ненависть, главное, чтобы они переполняли все его существо. Блестящая полководческая карьера принца Евгения Савойского (1663–1736), одного из лучших военачальников своей эпохи и безусловно лучшего из когда-либо служивших Габсбургам, была в значительной степени построена на его обиде и ненависти к французскому королю Людовику XIV.

Первые 20 лет жизни Евгений, младший сын графа де Суассон, представителя североитальянской Савойской династии, и Олимпии Манчини, племянницы некогда всесильного кардинала Мазарини, провел в Париже и Версале. Ходили слухи, что невысокий, вспыльчивый и очень честолюбивый юноша на самом деле вовсе не савойский принц, а плод любовной интрижки «короля-солнца» с красавицей Олимпией. Никаких доказательств этой версии не существует, хотя, если бы она соответствовала действительности, жизнь Евгения Савойского представлялась бы достойным Шекспира примером вражды отца и сына. Как бы то ни было, Людовик по каким-то причинам недолюбливал Евгения, и когда принц, с детства питавший склонность к военному ремеслу, вознамерился встать под знамена французской армии, ему было отказано. Если бы король Людовик знал, какую ошибку он совершает!

Оскорбленный до глубины души, Евгений – по преданию, всего с 25 талерами в кармане – отправился прямиком к главному противнику надменного Бурбона, императору Леопольду, был принят в императорскую армию и уже в сражении с турками у стен Вены показал такую храбрость, что был награжден золотыми шпорами и назначен командиром драгунского полка. После этого его военная карьера развивалась с неслыханной скоростью. В 1686 году Евгений принимает участие в штурме Буды и получает генеральский чин. Два года спустя он вносит решающий вклад во взятие императорской армией Белграда. Затем Леопольд направляет его в Италию, где принц с почти неизменным успехом сражается с французами в ходе так называемой Девятилетней войны. В 29 лет Евгений Савойский становится маршалом империи! Затем его услуги вновь требуются на востоке. Турки отступают, и в 1697 году принц Евгений наносит им удар сокрушительной силы, наголову разбив самого султана Мустафу II при Зенте.

Слава, почести и деньги сыпались на принца как из рога изобилия. Впрочем, Евгений Савойский честно заслужил их: пулям он не кланялся и за полвека службы Габсбургам был 13 раз ранен. Принц был вспыльчив, порою груб и жесток, но все искупал его полководческий дар, благодаря которому императорские войска одерживали одну блестящую победу за другой. Евгений Савойский придерживался нетрадиционных для тогдашнего времени взглядов на войну. Его разнообразный боевой опыт (война с французами велась по иным правилам, чем с турками) позволял умело сочетать различные тактические приемы, приводя противника в замешательство. Важнейшим качеством армии принц Евгений считал мобильность, поэтому в его войсках особая роль отводилась кавалерии. Этот военачальник любил нестандартные решения. Так, в 1702 году принц Евгений совершил то, что за 19 столетий до него проделал Ганнибал и через сто лет после него – Суворов: императорская армия по горным тропам перешла Альпы и застигла врасплох французские войска маршала Катина. Позднее, вновь воюя с турками в Сербии, принц Евгений принял бой в крайне невыгодных условиях – на рассвете, в густом тумане, к тому же противник имел четырехкратный численный перевес. Тем не менее риск оправдал себя: солдатам Евгения Савойского удалось отбить атаки врага, отбросить турок и, обратив их в бегство, занять Белград.

Не будучи высокообразованным человеком и не являясь крупным военным теоретиком, принц Евгений не был и тупым рубакой: он всегда понимал, что война, говоря словами Клаузевица, есть лишь продолжение политики иными средствами. Его политическое влияние в последние годы правления Леопольда I становилось все более значительным. В 1700 году он входит в узкий круг ближайших советников императора, а три года спустя становится главой гоф-кригсрата – высшего военного совета габсбургской монархии. При этом принц открыто высказывал свои взгляды, несмотря на то что они нередко противоречили воззрениям государя и многих его советников. Так, он упорно настаивал на соблюдении интересов армии как важнейшего элемента государства, зачастую противопоставляя их интересам династическим, что было новым словом в политике того времени. Поэтому опалы в жизни Евгения Савойского были почти столь же часты, как триумфы на полях битв. Не стал исключением и период войны за испанское наследство, принесшей принцу европейскую славу.

* * *

Габсбурги правили Испанией с начала XVI века, когда KapлV (как испанский король – Карл I) стал наследником своего деда по матери, Фердинанда Арагонского. Испанскую линию династии продолжил Филипп II (1556–1598) – умный, чрезвычайно набожный, но при этом холодный и жестокий монарх, который немало сделал для превращения Испании в единое государство, однако, как и его отец, не преуспел в осуществлении мечты об универсальной империи. Испания стала первой европейской колониальной державой, но после разгрома в 1588 г. англичанами огромного флота – «Непобедимой армады», построенной Филиппом II, Великобритания стала постепенно вытеснять испанцев с океанских просторов. Неудачу потерпел Филипп и в Нидерландах, которые сбросили его власть и отстояли независимость в многолетней борьбе.

Мадридские и венские Габсбурги тесно сотрудничали. В XVI–XVII вв. они были союзниками в многочисленных войнах. Кроме того, в каждом поколении обе линии скрепляли свой союз родственными браками. Это в конечном итоге привело испанских Габсбургов к дегенерации. Если Филипп III и Филипп IV, сын и внук Филиппа II, не были отмечены сильной печатью вырождения (хотя их родители являлись довольно близкими родственниками), то в результате брака Филиппа IV с Марией Анной Австрийской, сестрой Леопольда I, произошла генетическая катастрофа. Их единственный сын и наследник Карл II, последний испанский Габсбург, был человеком отсталым умственно и физически, что усугублялось недостатками воспитания. Вот как описывал уже взрослого испанского короля папский нунций при мадридском дворе: «Он скорее маленького роста, чем высокий; хрупкий, неплохого сложения; лицо его в целом некрасиво; у него длинная шея, широкое лицо и подбородок с типично габсбургской нижней губой… Выглядит он меланхоличным и слегка удивленным… Он не может держаться прямо при ходьбе, если не держится за стену, за стол или за кого-нибудь. Он так же слаб телом, как и разумом. Время от времени он проявляет признаки ума, памяти и определенной живости, но… обычно он апатичен и вял и кажется тупым. С ним можно делать все, что угодно, потому что своей воли у него нет». Если учесть, что с середины XVII века Испания переживала жесточайший экономический кризис, нетрудно догадаться, сколь пагубным для страны оказалось правление такого монарха. К тому же Карл был бездетен, и претендентами на корону Испании и ее владения в Америке и Азии являлись как австрийские Габсбурги, так и французские Бурбоны, тоже состоявшие в родстве с несчастным королем.


Карл II в облачении магистра Ордена Золотого Руна.

Художник Хуан Миранда


Конфликт, вспыхнувший вскоре после смерти последнего испанского Габсбурга в конце 1700 года, по масштабам и вовлеченности в него сильнейших держав Европы можно сравнить с Тридцатилетней войной. По сути же он стал завершающим этапом многолетнего противостояния Франции Людовика XIV, с одной стороны, и остальных членов «европейского концерта держав» – с другой.

Речь шла не только о династическом столкновении Габсбургов и Бурбонов, но и об ответе на главный вопрос тогдашней геополитики: удастся ли Франции стать державой-гегемоном, к чему вот уже 40 лет стремился «король-солнце», или же военно-политическое равновесие на континенте будет восстановлено?

В чем заключались цели Габсбургов в войне за испанское наследство (1701–1714)? Как и все остальные державы, империя (вплоть до заключительной фазы войны, когда на престол взошел Карл VI) выступала за разделение громадных владений испанской короны. При этом Вена стремилась как к максимальному ослаблению Франции, так и к усилению собственных позиций, в первую очередь в Италии. Обе цели были связаны между собой: господство на Апеннинском полуострове давало Габсбургам возможность обезопасить австрийские земли и в то же время самим угрожать Франции вторжением с юго-востока. Итальянское направление занимало важное место во внешней политике Габсбургов с конца XV века, так что здесь Леопольд I и его преемники шли по стопам предков.

Как только в Париж прибыл гонец с вестью о смерти Карла II, герцог Филипп Анжуйский, получивший по завещанию покойного короля право называться Филиппом V Испанским, засобирался в дорогу. Прощаясь с внуком, Людовик XIV сказал ему: «Будьте хорошим испанцем, в этом заключается ваша главная обязанность; но не забывайте, что вы родились во Франции». Филипп не забыл. Но помнили об этом и в Лондоне, Вене, Гааге – и не признали французского принца испанским королем, поскольку фактическое приращение к Франции Испании и ее владений грозило колоссальным ростом мощи Бурбонов. Так сформировалась новая антифранцузская коалиция, душой (и кошельком) которой стало британское правительство вигов.

Сама же Испания раскололась. Старые противоречия между центром и восточными провинциями вышли наружу, и если Кастилия, Леон, Галисия, Андалусия ничего не имели против бурбонского короля, то Каталония и Арагон взбунтовались. В Мадриде правил Филипп V, в Барселоне же в 1704 году высадился младший сын Леопольда I – эрцгерцог Карл, провозглашенный мятежниками испанским королем под именем Карла III.

К тому времени активные боевые действия шли, помимо Пиренейского полуострова, на севере Италии, юго-западе Германии и в южных – испанских – Нидерландах (нынешней Бельгии). На итальянском театре военных действий принцу Евгению удалось нанести французам ряд чувствительных поражений. В 1704 году принц Евгений, эта палочка-выручалочка союзников, перебрался на германский фронт. Здесь он впервые встретился с английским командующим Джоном Черчиллем, герцогом Мальборо (1650–1722), совместно с которым принцу Евгению предстояло одержать несколько блестящих побед. Первой из них стала битва при Хохштедте – Бленхайме, в которой союзники нанесли французам и баварцам поражение, вынудившее Людовика XIV перейти к оборонительной тактике.

В 1706 году армия герцога Мальборо заняла южные Нидерланды, Евгений Савойский, вернувшийся в Италию, отбил у французов Турин. Позднее войска коалиции вступили в Неаполь. В 1708 году принц Евгений и герцог Мальборо вновь объединили усилия и разгромили французов в кровавой битве при Ауденаарде. Союзники добились практически всего, чего хотели: Италия, Нидерланды, большая часть Эльзаса были в их руках. Неудачи преследовали лишь эрцгерцога Карла, который вначале взял Мадрид, но затем был выбит оттуда Филиппом V (1706). Франция была до предела истощена войной. Постаревший Людовик XIV утратил уверенность в себе и был готов заключить мир даже на невыгодных условиях. Переговоры, проходившие в 1709 году в Гааге, тем не менее, провалились – главным образом из-за чрезмерного честолюбия императора Иосифа I (1705–1711). Старший сын Леопольда I обладал живым и энергичным, но несколько неуравновешенным характером. Как и Евгений Савойский, хоть и по другим причинам, он испытывал неприязнь к «французским дьяволам» и их королю, а посему стремился как можно сильнее унизить Людовика. Представители императора на переговорах настояли на том, чтобы Франции было предъявлено жестокое, заведомо невыполнимое требование: предложить Филиппу V отказаться от испанской короны, а если тот не согласится – помочь союзникам изгнать его из Испании. Таким образом, деду предлагали начать войну против собственного внука. На это Людовик XIV пойти не мог. Война продолжалась.

В сентябре 1709 года в результате новой битвы армии Евгения Савойского и герцога Мальборо с войском французских маршалов Виллара и Буффлера у деревни Мальплаке (недалеко от нынешней франко-бельгийской границы), союзники потеснили французов, но были обескровлены, потеряв убитыми и ранеными около 22 тысяч человек (противник – лишь 12 тысяч). Франция показала, что будет драться до последнего вздоха. Стало ясно, что европейский конфликт может быть разрешен только дипломатическим путем. Вскоре начался новый раунд переговоров о мире.

* * *

В апреле 1711 года от оспы в возрасте 33 лет умер император Иосиф I. Он правил всего 6 лет и не успел осуществить ряд замыслов, направленных на реформирование государственного и военного механизма империи. Тем не менее некоторые историки полагают, что его короткое царствование представляло собой «вершину имперской австрийской политики, что подтверждает и всеобщее ощущение пустоты, вызванное его смертью»[28]28
  Hamann В. (red.). Habsburkove. Zivotopisna encyklopedie. Praha, 1996. S. 181.


[Закрыть]
. Более взвешенным представляется другой подход, согласно которому Иосиф I «останется императором больших проектов, императором позднего, возможно, слишком позднего возрождения имперской идеи, императором могучих, но порой лишь судорожных и кратковременных импульсов»[29]29
  Кайзеры, c. 240.


[Закрыть]
.

Как бы то ни было, именно ранняя смерть Иосифа I имела первостепенное значение для будущего европейской политики и габсбургской династии. Иосифу наследовал его брат Карл – неудачливый претендент на испанский престол. Став Карлом VI (1711–1740), он и не подумал отказаться от этих претензий. В случае победы в Испании Габсбурги имели шанс вновь, как при Карле V, стать обладателями «империи, над которой никогда не заходит солнце». А этого не могли допустить не только Франция, но и Англия с Голландией. Антифранцузская коалиция утрачивала свой raison d'etre. Мир становился настоятельной необходимостью.

В переговорах, закончившихся Утрехтским миром (1713), новый император участвовать отказался. Тем не менее его пожелания были учтены: под власть Карла VI перешли Ломбардия с Миланом, юг Италии с Неаполем, бывшие испанские анклавы в Тоскане и южные Нидерланды (Бельгия). Филипп V получал испанскую корону, отказывался от наследственных прав на корону Франции, сохранял заморские владения Испании, но отдавал англичанам Гибралтар (который они сохраняют за собой до сих пор), остров Менорку и предоставлял им некоторые торговые привилегии в своем королевстве. Французы обязались вернуть все захваченные ими земли на правом берегу Рейна, но сохранили Эльзас со Страсбургом. Голландцы вернули себе ряд крепостей на территории нынешней Бельгии. Савойский герцог получил Сицилию. Бранденбургский курфюрст был признан королем Пруссии и добился небольших земельных приращений.

Война за испанское наследство привела к краху гегемонистских планов Людовика XIV и установлению относительного равновесия сил на континенте, при котором ни одна держава не могла в одиночку противостоять коалиции других держав. Такая ситуация, сохранявшаяся вплоть до наполеоновских войн, соответствовала в первую очередь интересам Великобритании, появившейся на карте Европы в результате англо-шотландской унии 1707 года. Так возникли предпосылки британской колониальной экспансии и доминирующего положения этой страны в европейской политике последующих лет. Учитывая, что в эти же годы Россия нанесла ряд поражений Швеции, предопределивших благоприятный для империи Петра Великого исход Северной войны, можно сказать, что второе десятилетие XVIII века стало временем формирования «концерта держав» в том виде, в каком ему было суждено просуществовать еще два столетия – вплоть до окончания Первой мировой войны. За это время соотношение сил между державами неоднократно менялось, возникали и исчезали многочисленные союзы и коалиции, но список основных участников европейской политической игры оставался почти неизменным. Даже объединение Германии и Италии во второй половине XIX века стало в какой-то мере последствием Утрехтского мира, положившего начало возвышению Пруссии среди германских и Пьемонта – среди итальянских государств.

Император скрепя сердце присоединился к условиям Утрехтского мира год спустя в Раштатте (1714). Честолюбию Карла VI была сделана уступка: формально он не подписал мирного соглашения с Испанией и не признал Филиппа V королем (это произошло позднее, в 1725 году). Кроме того, император выторговал у испанцев Сардинию, которую шесть лет спустя обменял у пьемонтского короля на Сицилию – в эпоху династической дипломатии были возможны и такие вещи. Измотанная многолетней войной Европа вступала в период относительного спокойствия.

Именно спокойствие оказалось губительным для принца Евгения Савойского. В мирное время он чувствовал себя не у дел, к тому же отношения с новым императором – благодаря стараниям некоторых советников Карла VI – у полководца были хуже, чем с его предшественниками. В 1716–1719 годах принц Евгений еще раз показал себя в новой войне против турок, но это была его лебединая песня. Армия одряхлела вместе со своим командующим, а таланта военного реформатора у Евгения Савойского, как выяснилось, не было. Есть и его вина в упадке австрийской военной мощи при Карле VI, с катастрофическими результатами чего пришлось позднее столкнуться наследнице императора Марии Терезии. В 1734 году, во время непродолжительной войны за польское наследство, принц Евгений, дряхлый старик, вновь выступил в поход, но на сей раз не снискал никаких лавров. Два года спустя он умер, оставив после себя многомиллионное состояние, несколько роскошных дворцов и обширную библиотеку, которую вскоре выкупил Карл VI. Главным же наследием легендарного полководца были, конечно, его победы. Военачальника такого масштаба Габсбургам больше никогда не удавалось привлечь под свои знамена. Многие поколения австрийских солдат, маршируя на фронт, пели песни о «принце Евгении, славном рыцаре».

Обманчивое величие последнего Габсбурга

Странное наследство досталось императору Карлу VI. С одной стороны, он мог гордиться тем, что повелевает более чем 10 млн человек на территории от Альп до Трансильвании и от Силезии до Белграда. Кроме того, Раштаттский мир сделал Карла сюзереном значительной части Италии и южных (бывших испанских) Нидерландов. С другой же стороны, разбросанность и разнородность габсбургских владений представляли собой потенциальную угрозу власти Австрийского дома, который, по сути дела, был единственным фактором, объединявшим подвластные Габсбургам народы. Главной проблемой, которая встала перед Карлом VI и его правительством, оказалась интеграция земель, находившихся под скипетром династии. Эта проблема, в свою очередь, была связана с вопросом о самом существовании Casa de Austria, ибо император остался последним мужчиной в роду.

Брак Карла с Елизаветой Кристиной Брауншвейг-Вольфенбют-тельской, заключенный в 1708 году, долгое время оставался бездетным. Не имея наследников, Карл VI был вынужден искать нестандартные решения династической проблемы. Таким решением стала Прагматическая санкция (1713) – документ, провозглашавший неделимость владений Австрийского дома и утверждавший новые принципы престолонаследия. Предполагалось, что власть после смерти Карла VI перейдет к его племяннице, старшей дочери Иосифа I, а в случае, если ни она, ни ее сестра не переживут своего дядю, наследство достанется сестрам императора и их потомству. Однако вскоре у Карла и Елизаветы наконец родился сын, а вслед за ним – три дочери. Поскольку мальчик прожил совсем недолго, формула Прагматической санкции была изменена в пользу старшей из дочерей Карла VI, Марии Терезии. Ее двоюродные сестры, дочери императора Иосифа, выйдя замуж, отказались от прав на габсбургское наследство, но их мужья, курфюрсты баварский и саксонский, Прагматическую санкцию не признали, что позднее имело серьезные политические последствия.

Всеобщее признание Прагматической санкции стало главной целью австрийской политики при Карле VI. По сути дела, санкция была не одним, а целой серией документов, провозглашавших новый порядок наследования (от имени императора) и выражавших согласие с этим порядком (от имени сословных собраний отдельных габсбургских земель). Австрийский историк Йозеф Редлих, досконально изучивший правовую сторону габсбургского владычества в Центральной Европе, считал Прагматическую санкцию своего рода Magna Charta этого региона – документом, заложившим государственно-правовые основы империи Габсбургов. Другой видный исследователь, Роберт Канн, отмечал, что «был юридически закреплен существовавший де-факто с 1526 года союз, основанный на принадлежности всех земель династии единому суверену (Personal Union), а его характер стал более тесным – это было подлинное объединение (Real Union) земель под властью Австрийского дома»[30]30
  Капп R. A. The Multinational Empire: Nationalism and the National Reform in Habsburg Monarchy. New York, 1950.Vol. 1. P. 10.


[Закрыть]

Однако без гарантий ведущих держав Прагматическая санкция не стоила и той бумаги, на которой была написана. Поэтому ее признание стало условием почти всех многочисленных переговоров, которые в ту эпоху вело императорское правительство с членами «европейского концерта». Габсбургам приходилось учитывать, что дипломатические комбинации в европейской политике в то время менялись с калейдоскопической быстротой. В середине 1720-х годов произошло кратковременное сближение Мадрида и Вены. Карл VI и Филипп V официально признали друг друга, причем испанский король согласился с положениями Прагматической санкции (1725). Годом позже санкцию признала Россия, а затем Пруссия. Тем временем Франция, где власть при юном Людовике XV оказалась в руках многоопытного кардинала Флери, оправилась от последствий бесконечных войн предыдущего царствования и вновь стала претендовать на роль ведущей континентальной державы.

Это естественным образом способствовало новому сближению Австрии, Англии и Голландии. Лондон и Гаага признали Прагматическую санкцию, а в январе 1732 года с ее положениями согласился и рейхстаг «Священной Римской империи», кроме представителей Баварии и Саксонии. Но лишь 2 мая 1738 года стареющий Карл VI смог окончательно вздохнуть с облегчением: в этот день был подписан франко-австрийский договор, одним из пунктов которого стало признание Людовиком XV Прагматической санкции.

Союзнические отношения, сложившиеся в начале XVIII века между Веной и Петербургом, несколько омрачила история с царевичем Алексеем. В 1718 году старший сын Петра Великого, отношения которого с отцом давно не складывались, бежал в Вену, где попросил у императора защиты и покровительства (супруга Карла VI была родственницей принцессы Шарлотты, покойной жены Алексея Петровича). Карл отправил царевича в отдаленный замок на юге Италии, но русской разведке удалось установить, где находится Алексей, и разгневанный Петр послал «цесарю» письмо, в котором настаивал на выдаче сына, угрожая войной. К столкновению с Россией Австрия не была готова, да и повод представлялся слишком несущественным, поэтому Карл выдал Алексея Петру, заручившись у русского посланника графа Толстого гарантией безопасности царевича. Своего слова русские власти, как известно, не сдержали: Алексей погиб в Петербурге, где был убит по приказу отца.

Во внутреннем устройстве монархии при Карле VI происходили изменения, правда, недостаточно радикальные и глубокие для того, чтобы способствовать быстрой модернизации принадлежавших Габсбургам отсталых областей Центральной и Восточной Европы. Будучи по населению примерно равной Франции, Австрия в 1700 году располагала национальным доходом, составлявшим лишь 26 % французского. Казне постоянно не хватало средств, и в то же время огромные деньги уходили на содержание двора. Несколько улучшилась ситуация после создания единого Совета по торговым делам, к которым Карл VI проявлял определенный интерес. В этот период, кстати, наметилось своеобразное разделение труда в рамках государства Габсбургов: если в альпийских землях, Богемии, Моравии, Силезии наблюдался промышленный рост, то Венгрия оставалась преимущественно сельскохозяйственным королевством. В чешских землях доля населения, занятого на фабриках, в мастерских и мануфактурах, в середине XVIII столетия достигла 10 %, в Венгрии же она составляла лишь 1 %.


Прагматическая санкция – закон о престолонаследии, принятый императором Священной Римской империи Карлом VI 19 апреля 1713 г.


Чрезвычайно отсталой была система набора в армию, которая вплоть до 1720-х годов оставалась в руках отдельных земель монархии. Это превращало императорские войска, по сути дела, в набор разрозненных ополчений. Нормальная координация военной политики, равно как и реформа армии, в таких условиях была невозможна. Карлу VI в общем-то сильно везло: на протяжении всего царствования ему так и не пришлось вести серьезную войну на западе; столкновения с испанцами, французами и савойцами в Италии носили спорадический характер. Благодаря всеобщему стремлению сохранить военно-политическое равновесие в Европе Габсбурги раз за разом выходили сухими из воды, не неся крупных территориальных потерь. Только в последние годы правления Карла VI стало ясно, что его монархия в военном отношении – колосс на глиняных ногах. В 1737 году Австрия в союзе с Россией вступила в очередную войну против Турции. Если русской армии под командованием фельдмаршала Миниха удалось, хоть и ценой больших потерь, нанести туркам в Причерноморье и Молдавии ряд поражений, то от былой боевой славы императорских войск не осталось и следа. Условия мира, который австрийское правительство было вынуждено подписать с Османской империей, оказались тяжелыми: император отказывался от ряда территорий в Сербии и Боснии, в том числе от Белграда, а также от Малой Валахии (часть нынешней Румынии). Таким образом, было потеряно практически все, что добыл принц Евгений в предыдущей войне с турками, закончившейся Пожаревацким миром (1718).

Эта проигранная война означала новый этап в истории балканского вопроса в европейской политике. Экспансия Габсбургов в юго-восточном направлении приостановилась вплоть до конца XIX века. Позиции же России на Балканах, напротив, заметно усилились. Сербы и другие балканские христиане стали смотреть на Россию, а не на Австрию как на потенциального освободителя. Впервые обозначилось соперничество России и Австрии на Балканах, которое много лет спустя сыграло роковую роль в истории обеих монархий.

* * *

Царствование Карла VI стало также временем, когда между народами габсбургской монархии наметились противоречия, с которыми династии пришлось долго и в конечном итоге безуспешно бороться до самого конца монархии. Применительно к XVIII столетию, когда национальное самосознание большинства народов еще не было развито в достаточной степени, правильнее говорить скорее о противоречиях межрегиональных, мало-помалу приобретавших национальную окраску. Прежде всего это касалось Венгрии, среди дворянской элиты которой были распространены антигабсбургские настроения. «Дворянство, особенно венгерское, не отличалось лояльностью к империи – за исключением тех случаев, когда дело касалось его непосредственных интересов, – отмечает автор двухтомной «Истории Балкан» Барбара Джелавич. – Шляхта подчинялась… собственным провинциальным центрам – хорватскому, венгерскому и трансильванскому сеймам – и суверенитету соответствующих «народов», под которыми понимались не этнические общности, а привилегированные слои… Дворянство естественным образом противодействовало попыткам централизации, что… предопределило особенности [дальнейшего] внутриполитического развития и внешней политики империи»[31]31
  Jelavich В. History of the Balkans. Cambridge, 1983.Vol. 1. P. 131.


[Закрыть]
.

В 1703 году один из венгерских магнатов, Ференц Ракоци, поднял восстание против Габсбургов, чью политику считал пагубной для Венгрии. Ракоци удалось привлечь под свои знамена представителей самых разных социальных слоев – от крупных землевладельцев, патриотизм которых носил феодально-консервативный характер, до сельской бедноты, которой было обещано освобождение от крепостных повинностей. Повстанцы, действовавшие под лозунгом «С Богом за Родину и свободу», взяли под контроль большую часть венгерских земель. В 1707 году мятежный сейм объявил Габсбургов низложенными; высшая власть в Венгрии перешла к Ракоци, хотя королевского титула он не принял. Ракоци пытался наладить контакты с другими противниками императора, Францией и Турцией, но эти попытки были не слишком успешными. Кроме того, чересчур разнородная социальная база восстания привела к расколу в рядах сторонников Ракоци. Умеренно-консервативное дворянское крыло склонялось к примирению с Веной, поскольку с военной точки зрения у венгров не было шансов на победу. В начале 1711 года, когда Ракоци отправился за границу договариваться о помощи, его заместитель Шандор Карой начал переговоры с Габсбургами. В Сатмаре был заключен мир, условием которого стало сохранение свободы вероисповедания и положений венгерской и трансильванской конституций, предоставлявших этим землям (точнее, их дворянской элите) значительную автономию. Впрочем, со временем Габсбурги продолжили репрессивную политику по отношению к религиозным меньшинствам: в 1731 году некатоликам было запрещено занимать государственные должности. В целом же Сатмарский мир продолжил традицию Венского мира 1606 года, закрепив особый статус Венгрии среди габсбургских земель.

Чтобы усилить лоялистские настроения в венгерском обществе, Габсбурги не только принимали меры по сближению местных магнатов с венским двором, но и поощряли переселение в малонаселенные земли короны св. Стефана немцев из западных областей монархии. Одновременно с юга в Венгрию направлялся поток сербских и хорватских переселенцев, бежавших от турецкого господства. Своеобразные традиции венгерской шляхты, с презрением относившейся к производительной деятельности (в этом отношении местные дворяне напоминали своих польских и испанских собратьев), вели к формированию социальной структуры, в которой роль «третьего сословия», национальной буржуазии, доставалась представителям невенгерских этносов – немцам, евреям, армянам, способствовавшим развитию городов и становлению городской культуры. Все эти процессы вели к снижению доли собственно венгров (мадьяр) в населении Венгрии; к концу XVIII века она составляла лишь чуть более 40 %. При этом венгерское дворянство всеми силами держалось за свои древние привилегии, не допуская и мысли об отказе от ведущей политической роли в королевстве. Таким образом, сохраняя определенную оппозиционность Австрийскому дому, настаивая на автономном положении Венгрии в составе габсбургской империи, шляхта понемногу стала играть в самой Венгрии по отношению к ее немадьярскому населению примерно ту же роль, какую пыталась играть императорская династия по отношению к самой венгерской шляхте. Определенная административная самостоятельность, которую сохранили Хорватия-Славония, Трансильвания, Банат и Военная граница (область на юге, у границ Османской империи), не вызывала у мадьярских государственных деятелей ничего, кроме раздражения.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации