Текст книги "Мастер искажений"

Внедренные под кожу интерфейсы будут темнеть углем до тех пор, пока их не снимет императорская печать. Символ статуса, признак, по которому любой опознает ворона разрушения. Возможность напрямую подключаться к любой военной сети – и одновременно гарантия, что ворон не нарушит присягу и не сбежит. Такие случаи иногда бывали, а в Империи не так уж мало мест, где хорошего Мастера искажений примут, не спрашивая о его прошлом. По браслетам же дезертира без труда можно и отыскать, и заблокировать способности во время ареста…

Рагнар уже собирался выходить, когда раздался сигнал вызова: кто-то хотел попасть к нему. По личному делу. Удивленный, ворон приказал системе впустить гостя во входную комнату, заодно служившую гостиной. Это оказался капитан-легат Денес. Да еще с двумя бутылками в руках.

– Это тебе. Одна от моих орлов. Другая – от штурмовиков.

Рагнар взял подарок и удивленно присвистнул. Первой оказалось марочное синее вино вольфаров, причем, если наклейка не врала, из сектора Метрополии. Вторая – не менее дорогое белое сухое из сектора Терры. Осипшим голосом, не веря глазам, уточнил:

– Они что, отдали мне…

– Ага. Как лучшему.

Рагнар, не выпуская бутылок, сел на диван. Нерушимая традиция Легиона – перед рейдом каждая тактическая группа покупает такую вот бутылочку в складчину. А потом ее получает лучший экипаж или рота. И обязаны распить в память о тех, кто не вернулся из боя. Сейчас получалось, что торпедоносцы и штурмовики признали лучшим его.

– Ладно, раз уж пришел. Ну их, дела. Давай, что ли? Помянем. Не одному же мне это богатство пить? Ты сейчас свободен?

– Да. Еще сутки отдыха.

– Тогда разливай.

Допив третью порцию, после которой стало тепло на душе, все проблемы теперь казались не важными, а нервы прекратили терзать нехорошие предчувствия, Рагнар рассмеялся сухим, каркающим смехом и все-таки высказал вслух:

– Да уж. Не ожидал. В лицо боятся, а вот так…

– Хороший ты мужик, Рагнар, – улыбнулся Денес. – Но сам знаешь, должность такая.

– Обычных Мастеров не боятся.

– Так то обычных. А вы, вороны, если помнишь, с самого начала были императорскими комиссарами с правом единоличного трибунала. Смирись. Не важно, сколько пройдет времени, хоть пятьсот лет, хоть тысяча, – формально ваши права приостановлены, но не отозваны. А еще из всех Мастеров только вы имеете право убивать искажением. – Денес усмехнулся: – Не скажу, что обывателя пугает сильнее.

– Вспомни еще, что старший ворон может заменять генерала в дисциплинарной комиссии и прочих веселых местах, чем наш дорогой командир и пользуется. Я не рвался на эту должность. И в Легион тоже не рвался.

Прозвучало резко. И грубо. Легион был элитой армии, сюда мечтали попасть многие. Как и стать воронами разрушения.

Денес не обиделся. Налил себе еще порцию, глотнул, покатав на языке и наслаждаясь букетом. Почесал висок и ответил:

– Я помню. И помню, как ты рассказывал, что тебя на призывной пункт вместе с повесткой волокли чуть ли не силой. И что на твое место жаждут попасть многие Мастера, причем добровольно. Но я рад, что у нас именно ты. Видел я этих мальчиков. Мечтают быть героями, но чтобы не высовывая носа из капсулы на флагмане. А ты каждый раз лезешь с нами в пекло. Мог бы отсидеться в облаке на малом корвете, ограничиться лишь наведением, пока мы поблизости, а потом сразу нырнуть обратно в гипер. Вместо этого ты пошел с нами в бой до самого конца, ты вытаскивал нас в самый последний момент. Поэтому сегодня многие наши парни остались живы… и так не первый раз.

– Ага, – буркнул Рагнар. – Единственная привилегия дворянина, которую не может отменить даже император, – это право первым подниматься в атаку и сдохнуть за интересы человечества.

– Да ладно тебе, – расхохотался Денес. – Дворянство за дело у Цереса ты получил более чем заслуженно. И как будто без этого ты ради нас не рискуешь.

Рагнар поставил бутылки на столик и хмыкнул. Денес понял по-своему.

– Штурмовики тоже тебя ценят. Все знают, что по правилам ты, когда клякса полезла, должен был не на всех защиту тянуть, а только на тех, кто огонь вел. А ты и раненых прикрыл, хотя именно тебя та дрянь могла в итоге выпить досуха.

Ворон вздохнул и с грустью ответил:

– Наверное, потому, что я хоть и получил не такой уж маленький чин, – он двумя пальцами слегка ухватил ткань мундира, – но так и остался гражданским. Совесть будет мучить. Ладно, разливай…

Следующий день Рагнар встретил с больной и тяжелой головой, вдобавок противно и очень долго пиликал сигнал оповещения срочного сообщения. Несколько секунд ворон оглядывался и пытался сообразить, что случилось. Потом в памяти слегка прояснилось. Свою меру он знал хорошо и никогда не позволял себе напиваться допьяна. По отдельности каждый из напитков был чудесен, да и мало бутылки вина на взрослого мужика, чтобы всерьез захмелеть… Им и в голову не могло прийти, что смешивать содержимое подарков не стоило: в любом другом случае распивать одновременно такие бутылки – слишком дорогое удовольствие.

Лицо затопила краска стыда. По глупости нализались они вчера, как два салабона после первого в жизни рейда. Денес под конец как-то смог уползти к себе в каюту, хозяин остался храпеть прямо в гостиной. Ни с докладом не сходил, ни будильник не завел. Заранее догадываясь и холодея от нехорошего предчувствия, Рагнар вывел перед глазами виртуальный экран и текст сообщения. «Прибыть с докладом к 12.00». А сейчас… он скосил взгляд в угол экрана на часы.

«Мать твою! Меньше получаса осталось!»

Собирался Рагнар второпях и абы как. Ледяной душ слегка прояснил сознание, но заставить очнуться до конца не смог. А по части формы и устава командующий дивизией был ярый формалист и педант, да и мято-похмельный вид подчиненного в глазах начальства не красил. Результатом стала выволочка от генерала. Хорошего настроения это Рагнару не добавило, зато прибавило злобы на весь мир. Про то, что он хотел поговорить со спасенной девчонкой, ворон не вспомнил. А сообщение от дознавателей стер, не читая: пометки «важно» нет, значит, какая-нибудь очередная бюрократическая ерунда.

Глава 2

Девушку, которую притащил ворон, и еще одного мужчину – то ли пленника, то ли сотрудника, которого нашли десантники на одном из уровней лаборатории, разместили в лазарете тюремного сектора линкора. Совмещенный с исследовательской лабораторией, лазарет представлял собой блок из десяти небольших модулей, полностью автономных вплоть до регенерации воздуха. Штатный ментоскопист покопался в головах, пока люди были без сознания, заявил, что ничего интересного для дознавателей там нет. И сразу жертвы потеряли ценность в глазах разведслужбы, а дело перевалили на младшего следователя.

Назначенный ответственным лейтенант вошел в контрольный центр медблока и поморщился. Специфичный запах всех лечебных учреждений просачивался даже сюда. «Мне надо прослужить еще два месяца, – напомнил он себе. – А дальше…» Дальше кончится год, который отец отвел ему, устраивая на непыльную вроде должность в Легионе. Со словами: «Полезно для будущей карьеры». Лейтенант был полностью с родителем согласен и представлял, как будет потом козырять этой самой службой на гражданской должности. Но это потом, а сейчас предстояла работа грязная и, на взгляд парня, никому не нужная.

Ожидавший следователя медик отдал честь, затем включил широкий панорамный экран. Там отображался модуль, в котором находился мужчина.

– Давно он так? – мрачно поинтересовался лейтенант.

Сжавшаяся в углу кровати трясущаяся субстанция, взирающая по сторонам вытаращенными глазами насмерть перепуганного мелкого зверька, была совсем не похожа на человека. Разве что антропоморфным обликом.

– Последние сутки. Как очнулся, с тех пор пребывает вот в таком виде. Если желаете, можем посмотреть запись.

– Не желаю, – сморщился лейтенант.

– В общем, мы сделали все биологические, биохимические и прочие анализы. Физиологически с обоими доставленными все нормально…

В это время сидевший на кровати мужчина вздрогнул, потом рывком вскочил. Обвел помещение диким и безумным взглядом, метнулся в щель между стеной и кроватью и забился в нее спиной. Потом медленно протянул руку, недоверчиво ощупывая поверхность самой кровати, и, взвизгнув что-то звериное, залез уже под кровать.

– Как видите, повадки совершенно неразумного существа. Судя по всему, энтропийный удар был слишком силен. Возможно, кто-то из Великих Мастеров и мог бы привести в чувство…

– Так и останется дегенератом? – опять поморщился лейтенант.

– Надежды нет, – подтвердил врач. – Вот, обратите внимание, какая нервная реакция на еду!

В этот момент в кадре из пола выдвинулись миска, кусок хлеба и стакан воды. Мужчина в панике заметался по камере, то пытаясь опять забиться под койку, то влезть на нее. Все это время он истерически орал.

– Пришлите запрос и обоснование, я подпишу уничтожение, – брезгливо отдал указание лейтенант.

– Так точно, – равнодушно ответил врач: стоимость услуг одного из Великих Мастеров искажений была запредельной. На нищего дегенерата тратить столько денег никто не станет.

– Женщина?

– Девушка, биологический возраст девятнадцать. Ей повезло, если можно сказать. Сильное истощение от близкого выброса энтропии, словно голодала месяц. Нервный стресс. Но в остальном она полностью восстановится. По фенотипу и анализу генного кода она ближе всего к русским. Отдельные слова и фразы, которые она произнесла в бреду, тоже русские. Лингвоанализ показал, что, скорее всего, ее вытащили из первых веков освоения космоса, где-то в период, близкий к Разлому. Проблем с адаптацией не будет.

Лейтенант задумчиво кивнул и вперил взгляд в экран. Там уже отображалась вторая камера. Девушка спала, укрытая простыней. Русский в первые века освоения звезд был официальным языком космофлота. Неудивительно, что пришелица из прошлого его знает. Современный имперский тоже числил русский своим основным предком. С освоением речи и адаптацией проблем действительно не будет… В голове смутно зашевелилась какая-то мысль. Пытаясь ее не упустить, лейтенант отстраненно поинтересовался:

– Какие-то замечания, препятствующие обычной процедуре, есть?

– Нет. Некоторые показатели, правда, низковаты, но это можно списать на шок. Можно попробовать установить контакт. Желаете зайти?

– Не стоит. Стандартное гражданство империи на основании того, что она – человек с чистым геномом. На станции сдадите в реабилитационный центр. Тоже пришлите докладную, я подпишу.

На выходе из тюремного сектора идея оформилась окончательно. Связей и знакомств лейтенанта хватит провернуть одну выгодную операцию. Девчонка никому не нужна, про нее забудут. Реабилитацию провести халтурно и для галочки, потом без труда устроить работать строго в одно конкретное заведение. Бордель Салима-веселого специализируется на редкостях, там любой может переспать не только со своим видом, но и с инопланетянкой. Девушка из прошлого станет курицей, несущей золотые яйца. Сначала секс, а потом еще станцевать и спеть «древнюю песню» какую-нибудь, байку там рассказать. Падкие на экзотику клиенты повалят валом. Салим же человек умелый и с пониманием. За полгодика обработает так, что девчонка ноги раздвинет сама и будет это за счастье почитать. Процент от сделки станет хорошей прибавкой к увольнительному пособию… Но действовать надо быстро, и утвердить программу адаптации немедленно, пока девушка еще спит. Иначе, стоит ей пообщаться хоть с кем-то из младшего персонала, и легенда про асоциальную дикарку затрещит по швам.

* * *

Лена лежала на мягкой кровати, и ей снился какой-то сон. Хороший, жалко не запомнился, когда она проснулась. Девушка продолжала лежать, не открывая глаз, и лениво размышляла, что хорошо бы почаще снились именно хорошие сны, а не тот кошмар, который преследовал ее до этого. Взрыв, потом странные люди-волки, тюрьма, издевательства… Яркий свет раздражал через закрытые веки и требовал все-таки открыть глаза. Лена со вздохом повиновалась. И вздрогнула, сердце зашлось в бешеном ритме. Она лежала на кровати в небольшой, абсолютно пустой комнатке без окон и с зелеными стенами. Больница! Ничем иным комната быть не могла. Значит, взрыв в метро ей не приснился… Как остальные девчонки?!

Разум тут же начал себя убеждать: не паникуй. Если ты жива, то и остальные целы. Когда они поднимались с «Комсомольской», Лена стояла намного выше подруг, и вспышка взрыва была прямо перед ней. А здесь, наверное, Склифосовского? Или куда там обычно возят раненных при терактах? Сейчас придет врач… Девушка села, растерянно осмотрелась, стараясь заметить камеру наблюдения. Не могли же ее оставить совсем без присмотра? Провела ладонью по койке. Ткань простыни напоминала на ощупь шелк. Поднялась на ноги, придерживаясь за стену.

– Ой…

Тут Лена заметила свою наготу, схватила покрывало и попыталась прикрыться. Тело отозвалось слабостью. От резкого движения потемнело в глазах, пришлось сесть обратно на кровать. По оставшейся с детства привычке Лена попыталась успокоиться, теребя свои волосы. Пальцы хватанули пустоту. Почувствовав, как тело заледенело от страха, девушка провела ладонью по голове… Череп был идеально гладко выбрит. Все произошедшее не сон! После взрыва она и впрямь попала к тем самым людям-волкам и просто людям. И все унизительные медпроцедуры, которые с ней делали и для которых обрили и на голове, и в прочих местах, – тоже были. Где она?

Следующие две недели Лена рыдала, кричала, билась в истерике. Ответа не было, никто из персонала не заглядывал. Лишь три раза в день через окошко подавали еду, через него же выдавали свежую одежду – что-то вроде халата и белье из неизвестного материала. Да еще, как обезьяну, дрессировали образовательными программами по языку. Сделаешь задание – получишь десерт, откажешься заниматься – лишишься обеда. В остальном про девушку будто забыли. Разве что, если она слишком уж громко истерила, в палату въезжала непонятная конструкция, похожая на стального паука, и делала укол, от которого хотелось спать, а мысли становились безразличными, вялыми и тягучими.

Глава 3

Распихивая окружающих, Лена почти бежала к остановке монорельса. Проигнорировала заинтересованные взгляды: за два месяца в центре реабилитации фигурка выправилась, стала не хуже моделей на обложке глянцевых журналов, которые она выписывала в родном времени. И даже самым дешевым платьем аляповато-розовой расцветки не испортишь. Да и волосы благодаря современным технологиям отросли обратно в толстую косу благородного оттенка золотой пшеницы. Среди тех, кто выбрал жизнь на космических станциях, такой цвет – редкость. С грустной усмешкой Лена подумала, что в первые дни мохнатые, все время напоминавшие ей собак вольфары или похожие на ярко-красных людей с рожками фламины у нее тоже вызывали благоговейную оторопь. Как и остальные инопланетяне.

Прошло всего четыре месяца, как ее выпустили из Центра реабилитации, а она уже не глядя пихает всех локтями в бок. Будто и не в космосе, а в родном московском метро в час пик. И плевать, что заинтересованные взгляды на нее бросали до сих пор. Главное – успеть на работу: и так жалованье мизерное, а каждый штраф за опоздание чувствительно бил по карману. Уволиться же из кафе не получалось. Как оказалось, и в будущем социальные службы остались халтурщиками. Выпихнули человека из реабилитационного центра, поставили галочку «на время вторичной адаптации работой обеспечена»… и забыли. Какое им дело, что навязанный контракт превратил девушку фактически в рабыню хозяина заведения на год, а то и на два? До тех пор, пока она не получит в паспорт отметку, что период «вторичной адаптации» закончен.

Стоило Лене покинуть спальный кластер дешевого жилья и выйти в общий коридор, как станция оглушила и ослепила рекламой, грохотом линии монорельса, гулом тысяч спешивших по своим делам людей и нелюдей. Сколько в прошлой жизни Лена перечитала фантастики, кажется, детально все себе представляла, но воочию реальность оказалась куда ошеломительней. Огромная, что по площади, что по объему, станция была настоящим мегаполисом на орбите красного карлика. База Легиона плюс крупный торговый перекресток Империи людей и звездных государств нелюдей… Эдакий Новый Вавилон, где девушка казалась самой себе если не песчинкой, то муравьем так точно. Радовало одно: на станции было предельно просто ориентироваться. Сплошные перпендикуляры, как внутри горизонтальных уровней, так и по вертикали. Сквозные лифты и одинаковые по назначению кварталы – если, конечно, можно приравнивать комнаты-пеналы бюджетного жилья нижних уровней и фешенебельные гостиницы туристических ярусов.

Вагон слегка потряхивало, толпа стояла плотно и не давала упасть. Лена позволила себе немного помечтать: она почти скопила нужную сумму, чтобы досрочно попробовать сдать на сертификат начальной ступени образования. Тогда она сможет подать заявление о досрочном завершении адаптации… Замечтавшись, девушка чуть не пропустила нужную остановку, к дверям вагона пришлось лезть, отчаянно пихаясь локтями и собирая тычки и ругань пассажиров.

Перрон и прилегающие коридоры, как и везде, бурлили народом, начало рабочего дня. Лена привычно ввинтилась в толпу разномастных служащих. Ни с того ни с сего сердце остро резануло тоской. Толпа всяческих клерков была точь-в-точь как в Москве: деловые костюмы, рубашки, галстуки и все такое, строгие блузки, юбки. И плевать, что одеты в них не только люди, но и всякие мохнатые и чешуйчатые. Все как раньше… если забыть, что спешит она сейчас не в МГУ на лекцию, а на работу. Следом за тоской по прошлой жизни догнала насмешка над собой. Сколько раз она с подружками злословила над сокурсниками, которые вынуждены были подрабатывать вечерами официантами и барменами? Там, с богатыми родителями, она снисходительно могла себе это позволить. Зато здесь оказалась в еще худшем положении. Будь верующей, решила бы, что это ей такой персональный ад за гордыню.

Пробежав в потоке существ три квартала, Лена свернула в боковой коридор. Сразу исчезли краски, реклама, вывески, причудливо одетая толпа. Воздушная смесь поменяла слабые цветочные ароматы на резкие технические запахи. Начались узкие, стерильно-чистые светло-зеленые и светло-серые стены и потолки, экономное освещение. Портовая часть станции. За каждой из длинного ряда безликих дверей мог быть офис, закусочная или магазин. Тем, кто сходит с кораблей, таблички с надписями не нужны. На крайний случай через свой корабль подключатся к локальной сети и получат привязку дороги и нужного места. Всем прочим, особенно туристам, здесь делать нечего. Для них предназначены яркие витрины и богато украшенные широкие коридоры гостевой части станции с указателями на каждом шагу. Лена и жила бы здесь. И до работы добираться быстрее, и цены в припортовой зоне были значительно ниже. Здесь не платили за яркое освещение и приятные глазу интерьеры. Но мешал все тот же статус «вторичной адаптации».

За одной из одинаковых дверей пряталось кафе. В разгар рабочего дня внутри было немноголюдно. Лена на ходу осмотрелась. Ничего не поменялось: витрина, стойка с напитками, столики, дверь в служебные помещения. Это хорошо. Была у хозяина привычка под настроение все переставлять. Дело недолгое, а персонал потом судорожно искал, что и где теперь лежит и прячется. Лена подозревала: это Салим специально, чтобы потом выписывать сотрудникам штрафы.

Стремглав проскочив помещение для посетителей, Лена нырнула в служебную часть, заскочила в комнатку для персонала. И сморщилась. Хозяин был здесь. Ровный загар на лице и руках, типичный для планетников и тех, кто может часто летать на планеты. Дорогой костюм из натуральной ткани. Лена до сих пор гадала, зачем такой богатый человек постоянно ошивается в припортовой забегаловке. Понятно было, что хорошо живет он не с доходов от кафе.

– Привет, дорогая.

– Отвали, урод. Пошел на х…

Салим продолжал улыбаться, и это было плохим знаком. Лена очень быстро поняла, что навязанный социальный контракт – это палка о двух концах. Самое большее, что мог хозяин, – уволить зарвавшуюся официантку. В остальном трудовой кодекс Империи взаимоотношения с наемными сотрудниками регулировал очень жестко. Особенно на космических станциях. Нельзя накладывать штрафы, чтобы зарплата была ниже прожиточного минимума. Нельзя накладывать штрафы необоснованно. Потому-то Лена и дерзила, сама себе удивляясь, откуда у пай-девочки, какой она была, всплыли в памяти такие богатые познания в нецензурной лексике Москвы начала двадцать первого века. Девушка быстро растолковала коллегам и владельцу кафе смысл старинных ругательств. И с удовольствием посылала Салима матерными загибами. Хозяина корежило, но увольнять строптивую официантку он почему-то не спешил. И вот сегодня вместо кривой ухмылки – гаденькая улыбочка.

Ближе к вечеру народу в забегаловке стало прибывать. Лена давно поняла, что люди чаще приходили сюда не столько поесть, сколько обсудить какие-то дела. Вспоминая рассказы родителей о «лихих девяностых», девушка решила, что заведение нечто вроде нейтральной территории без подслушивания. Настоящий источник дохода Салима. Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы помнить золотое правило: меньше знаешь – дольше живешь. Жить хотелось, и Лена предпочитала гадать молча. К тому же любители поговорить ей нравились. Тихие, щедрые на чаевые клиенты. Но бывало и наоборот, когда приходили компании – что-то отметить и погулять.

– Хозяин, еще выпивки! Да поживее!

Мужик из очередной шумно-пьяной компании хлопнул ладонью по сканеру на столе, подтверждая оплату нового счета. Салим довольно осклабился: сумма была немалая, гулять компания матросов собиралась явно до утра.

– Сию минуту!

– За здоровье капитана! И за удачный рейд! – проревел вольфар с черной всклокоченной шерстью и порванным левым ухом и тут же опрокинул бутылку над своей кружкой. – Эй, да она пустая!

Бутылка полетела в стену с такой силой, что толстый пластик не выдержал и раскололся. Несколько ненасытных глоток завопили нестройным хором:

– Выпивки! Где вас носит?

– Сейчас-сейчас! – Салим сунул Лене поднос и с силой подтолкнул ее в спину. – Все, ступай!

– Да пошел ты! – прошептала дрожащая девушка голосом, в котором звучали слезы. Ей стало страшно.

Но и отступить она не могла. Откажись – и Салим срежет зарплату до минимума. Тогда не хватит денег, чтобы уже на следующей неделе попробовать сдать на сертификат начальной ступени образования… Следующее же тестирование в социальном центре будут проводить лишь через три месяца.

Собрав все свое мужество, девушка приблизилась к столу, за которым пировали матросы, и начала поскорее расставлять на его краю бутылки, стараясь не смотреть на лица с уже бессмысленными, осоловевшими или горящими от вожделения глазами.

– Эй, красотка! – Худой загорелый человек положил руку ей на плечо и потянул книзу: – Садись, выпей с нами!

Лена отстранилась, сбросив его руку, но матрос неожиданно быстро вскочил и облапил девушку, дыша в лицо перегаром. Стиснув зубы, чтобы не закричать, Лена вывернулась. Оттолкнула грубияна, но убежать не успела. Борьба распалила мужика. Он схватил девушку за платье и дернул к себе. Не обращая внимания на сопротивление, попробовал усадить рядом, второй рукой одновременно залез под юбку и попытался оттянуть трусы. Этого Лена стерпеть не смогла. Глаза застило красной пеленой, в ярости девушка схватила бутылку и двинула обидчика по голове…

Салим со злорадной ухмылкой развалился в кресле в своем кабинете и торжествующе смотрел на замершую перед ним девушку.

– Ну-с, моя дорогая. И что у нас? Напала на ни в чем не повинного клиента, нанесла ему тяжкие телесные повреждения. Плюс ущерб заведению. Его приятели отозвали платеж. А твоих сбережений даже не хватит заплатить пострадавшему. Они уже списаны, но этого мало.

Лена вскочила, сжав кулаки.

– Да как вы смеете!

– Не шуми, цыпа. Смею. Ты еще на социальной адаптации. Я плачу за тебя, но все сверх прожиточного минимума будет списано теперь в погашение долгов.

– Сволочь, – сквозь зубы прошипела девушка. Села обратно и заставила себя медленно дышать, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.

– Ничего подобного, – с укоризной ответил Салим, – это всего лишь бизнес, я не могу терпеть убытки.

– Короче. Хватит клепать мне мозги и говори, чего хочешь.

– Клепать? Мозги? Интересное выражение, стоит запомнить, – искренне удивился Салим. Его взгляд захолодел, голос покрылся изморозью. – Ты обидела очень нужных людей и платить будешь до конца жизни. Забудь про всякие сертификаты. Особенно если будет привод в полицию за немотивированную агрессию. Адаптацию с тебя после этого снимет только медкомиссия. Или отработаешь. Симпатичное лицо и фигурка. Дальше объяснять? Или, как умная девочка, уже поняла? Можешь за аристократку сойти, к слову, как раз твой типаж, особенно волосы. Деньги лопатой грести будешь.

– Ах ты… – Лена задохнулась. – Ты с самого начала так и хотел!

Салим молча осклабился.

– Да я лучше сдохну!

– Не выйдет, – с деланой грустью ответил Салим. – Тебе в полиции наденут ошейник. Он не только станет за тобой следить, но и не даст совершить самоубийство. Раз не хочешь по-хорошему, вызываю полицию. Но мое предложение еще в силе.

Лене хватило гордости плюнуть Салиму на стол, а потом не издать ни звука, пока приехавший наряд из четырех фламинов грубо ткнул девушку лицом в пол, неприятно на грани боли сковал руки наручниками, а в мобиле специально посадил так, чтобы за время пути до участка тело затекло и свело судорогой. Не сопротивлялась она и пока ей перед визитом к следователю застегивали на шее алую ленту ошейника-ограничителя. Хотя дежурный полицейский при этом как бы невзначай лапал девушку, а второй стоял рядом и ждал повода ударить электрошокером.

Вспоминая рассказы младшего брата, которого родители несколько раз вытаскивали из отделения за хулиганство, Лена думала, что ни следователи, ни полиция тоже не поменялись за сотни лет. Обшарпанные стены, пыльные и тоскливые запахи, видавший виды стол и сейф в углу. Хозяин кабинета, молодой и ретивый фламин, гордо сверкая позолоченными рожками, зачитывал сидевшей по другую сторону стола усталой девушке одну за другой статьи уголовного кодекса. Грозил карами и призывал покаяться. Дескать, чистосердечное признание смягчит приговор. Лена вяло кивала, думая о том, что записи с камер в помещении кафе, конечно же, пропали. А еще как-то надо будет объяснять ошейник там, где она живет. Скорее всего, ее попросят съехать.

– Так вы признаете свою вину?!

– А? Что?

Задумавшись, Лена выпала из реальности и пропустила остаток речи мимо ушей. Следователь начал закипать.

– Так вы признаете?

– А если нет, это что-то изменит?

– Чистосердечное признание…

Договорить он не успел. В комнату ворвался второй фламин, со знаками различия старшего следователя, пнул дверь так, что она с громким звуком ударилась о стену.

– Мавир, быстро выпиши ей обычное предупреждение и вышвырни отсюда.

– Но, господин старший следователь…

– Я что сказал? Быстро. У нее в паспорте отметка, что ее хочет видеть старший ворон дивизии. Связываться с ним и с Легионом я не буду.

Фраза «не за такие деньги» не прозвучала, но ее услышали все. Подчиненный быстро настучал протокол о мелком хулиганстве, тиснул свою электронную подпись. Полчаса спустя Лена стояла на улице возле полицейского участка. Задумчиво потерла кожу на шее там, где прилипло узкое алое кольцо. Второпях его забыли снять. А может, таким образом все-таки решили отработать взятку? Салим все равно получил, что хотел. Пусть и не до конца.

В груди полыхнула решимость отчаяния. Становиться шлюхой Лена не собиралась. Лучше умереть. Но раз обычным способом не получится… Старший следователь упомянул, что ее хотел видеть ворон? Наверное, заинтересовался на корабле, потом передумал, но отметку не снял. Зато теперь она сможет с ним встретиться. Нет, о помощи против Салима просить глупо. Зато вороны имеют право палача. И она сумеет уговорить его воспользоваться этим правом.