Текст книги "Десант на Сатурн, или триста лет одиночества"

2

Больше всего меня радовало то, что все это было настоящим. И ночное полушарие Земли за бортом, подсвеченное нетканным пологом полярного сияния, и сталью отливающий щит Луны, и разноцветные брызги звезд, и уютно освещенная зелеными кругляшами эхоскринов рубка, и сухая цифирь на мониторе искина – относительная скорость… тангаж… поправка на кариолис… – и даже невесомость…

Откровенно говоря, меня удивило то, как неуклюже Хо боролся с ней. Я же, отстегнув ремни, почувствовал себя как рыба в воде. Видимо, дело в возрасте. Ведь Мастер лет на сорок меня старше… И еще, наверное, в том, что Хо был прекрасным пилотом, когда дело касалось атмосферных полетов, в космосе он, похоже, чувствовал себя не слишком уютно…

Видит Шур, мне очень хотелось последовать за «командиром» в пассажирские отсеки, чтобы Лиз узнала, как ловко я управляюсь в условиях «чистого, пленительного зеро», но я сдержался. Пусть жмется к своему Кирку, или мечтает о скорой встрече с разлюбезным Люци, я – второй пилот космического корабля малого радиуса действия – пока еще малого – несу вахту и должен выбросить из головы все, что не касается навигационных задач…

И я выбросил. Вернувшись в ложемент, сверился с предварительно рассчитанным курсом, внес несколько новых параметров в программу полета и стал напряженно следить за медленно приближающейся дугой Первого кольца, до которого оставалось не больше двух-трёх мегаметров. Правда, отсюда уже невозможно было заметить кривизну поверхности этого исполинского сооружения, охватывающего всю планету, наподобие кольца Юпитера.

Собственно говоря, это было не одно сооружение, а целое скопление искусственных спутников разного назначения, тоннажа и возраста. Не знаю, кто и почему назвал этот закольцованный рой металлических пчел Первым, если оно было единственным. Мне кажется, что сначала планировалось создать и Второе, и Третье, но потом необходимость в них отпала, а Кольцо как было Первым, так им и осталось… А, может быть, все наоборот, во Втором и Третьем кольце еще просто не возникло необходимости.

Меня, как второго пилота, сейчас интересовала верфь, где формировались модульные транспортники для межпланетных перевозок. До ближайшей из них было уже рукой подать. Я мог видеть невооруженным глазом один из доков, где неторопливые механорги-сборщики сшивали между собой стандартные модули с биоматериалом, укладывая их на транспортную платформу с ионной спаркой и командным блоком.

Бросив рассеянный взгляд на показания приборов, я едва удержался в ложементе, добрым, тихим словом помянув бортовой искин, его создателя и Создателя вообще…

Ссу… щность всего сущего… Ну кто ж так считает!… Вот же как надо, всего-то пара дифференциальных уравнений…

Перебросив столь памятный мне тумблер громкой связи, я заорал:

«Экстренное торможение!»

Потом переключил управление на себя и вбил ладонью широкую красную кнопку, похожую на монохромный гриб-мухомор, по самую шляпку. В это же мгновение кто-то невидимый и тяжелый с размаху сел мне на плечи, и я мог только наблюдать на эхоскринах – с огромным облегчением, – как губительное, излишне быстрое сближение «Птерозавра» с выносной консолью дока, которую почему-то не принял в расчет чертов искин, замедляется, затем сходит на нет и, наконец, приобретает отрицательное значение.

Я отменил режим экстренного торможения и «Птерозавр» промчался мимо сборочной верфи.

Тэкс, похоже, для космических полетов наш кораблик не шибко-то пригоден… Что делать?

Как всегда, для получения необходимой информации, я потер переносицу. Ирма откликнулась немедленно, но я не стал рассказывать ей о случившемся, а просто сформировал определенный мыслеобраз, полагая, что вблизи Кольца связь с инфосферой вполне надежна, чтобы передавать невербалку без искажений.

«Наиболее эффективным, Хлодвиг, – прошелестел в моей голове голос Ирмы, – будет маневр „отзеркаливания“. Вот расчет траектории…»

Нет, даже я бы так не сумел… Это вам не сближение с дурацкой консолью, здесь уже недостаточно дифференциалов, здесь кромешная высшая космогация…

Но глаза боятся, а руки делают. Пальцы мои послушно вводили новые параметры в программу полета – тангенциальная составляющая скорости входа в атмосферу… угол тангажа…

Ага, кажется готово…

«Программа введена верно, – отозвалась Ирма. – Ты молодец, Хлодвиг! Спасибо!»

– Тебе спасибо! – рассеянно произнес я вслух. – Мне-то за что?…

«За спасение жизни людей…»

«Ты имеешь ввиду этих… трикстеров? Но ведь они же тебя не признают!»

«Это неважно, Хлодвиг. Нет ничего ценнее человеческой жизни. Или ты думаешь иначе?»

«Нет, что ты!… Просто, я думал, что они…»

– Виг… – простонал кто-то.

Прервав контакт с Ирмой, я с испугом оглянулся.

В рубку вползал – да, именно вползал, несмотря на невесомость, – Мастер Хо. Вид его был жалок. Руки тряслись, лысина блестела от пота, капельки которого отскакивали от нее и повисали над головой старейшего трикстера, окружая ее роем блестящих спутников, словно какую-нибудь планету. Но больше всего меня поразил огромный кровоподтек, занимавший всю левую половину лица Хо.

В какое-то мгновение, мне почудилось, что случилось нечто ужасное. Я уже готов был услышать от «командира», что весь экипаж «Птерозавра» раздавлен всмятку внезапной перегрузкой при торможении, и Ирма просто издевалась надо мною, когда благодарила, но Хо ухватился длинными, жилистыми руками за спинку ложемента, втянул себя в него, пристегнулся и сказал обычным своим, чуть глуховатым голосом:

– Я малость зашибся, не обращай внимания…

– А остальные?! – невольно вырвалось у меня.

– С ними все в порядке, – усмехнулся Мастер. – Ребята по-прежнему в гамаках, только Кирк успел расшнуроваться и его слегка приложило… Сначала об переборку, а потом об меня… Голова у него, я тебе скажу, железная…

– Уф… Я уж, черт знает что подумал…

– А что случилось-то?

– Да этот идиот-искин, не учел выносную консоль при маневре сближения…

– Странно, – пробормотал Хо, сверкнув в мою сторону единственным незаплывшим глазом. – Прежде с ним таких проколов не случалось…

Ну да, это я, киборг-убийца, решил уничтожить экипаж спасательного корабля, поэтому дал по тормозам…

– Он никогда не управлял «Птером» вне атмосферы, – сказал я нейтральным тоном. – Во все расчеты был введен коэффициент трения…

– May be so… may be not… – задумчиво пробормотал Мастер.

Надеюсь, он не думал, что я не знаю английского?

– Ну, а теперь, что собираешься делать? – перешел Хо на синлингву. – Насколько я понимаю, стыковка с верфью откладывается…

– Так точно, командир, – вполне серьезно ответил я. – Придется сделать виток, отзеркалиться и заново начать маневр сближения. – Я нарочно решил быть обстоятельным. – Третьего шанса у нас уже не будет, ресурс реактора почти выработан.

– Да уж, – сокрушенно покачал пострадавшей головой Хо. – Подзаправиться нам бы не мешало. Только где сейчас достанешь этот литий-семьсот… Знаешь, что это такое?

Я не дал ему шанса продемонстрировать превосходство и, после небольшой заминки, скромно ответил:

– Синтетический изотоп. Вырабатывался на одном из первых промышленных мезонных реакторов, в период с две тысячи…

Мастер восхищенно хрюкнул и шутливо погрозил мне паучьим пальцем.

– Признайся, шельмец, – сказал он. – Это тебе Ирма подсказала…

Я не стал отрицать.

– И не только это, – сказал я. – Еще помогла расчитать новую траекторию… Без нее, мы бы сейчас падали в пучины атмосферы.

– Что-о?! – подскочил Хо, насколько это возможно в пристяжных ремнях. – Ирма помогла тебе расчитать траекторию?

– А что тут особенного? – искренне изумился я.

– Да она же не разрешает полетов даже в атмосфере, не то что в ваккуме…

– Ну не могла же она бросить нас на произвол судьбы, раз уж мы все равно летим?

Мне этот аргумент казался неотразимым, но Хо с сомнением покачал лысиной.

– Она могла просто вызвать эриний, а уж они учинили бы нам вынужденную… Тут что-то не так, – добавил он после микропаузы.

Я решил не ввязываться в спор. Ведь ясно, что здесь не так:

«Сэр, за нашим штурвалом сидит сумасшедший андроид. Какие будут приказания, сэр?»

Пискнул зуммер внутренней связи. Я машинально подключился.

– Мальчики, – раздался капризный женский голос, кажется, принадлежавший Орфе, – долго нам еще скучать?

Я взглянул на дисплей, где в самом углу бежали циферки, отмечающие время до начала маневра.

– Пять минут семнадцать секунд, – сказал я. – Плюс полчаса до стыковки. Придется потерпеть.

– У-у-у, – надулась Орфа, – а побыстрей нельзя?

– Нельзя, – отрезал Хо.

– Вы бы хоть музыку включили, что ли, – со вздохом предложила девушка.

– Это можно…

Мастер порылся в небольшом углублении в дуге пульта и достал оттуда вирбук с лепестками музыкальных записей. Быстро пробежался по ним пальцами – каждый лепесток отозвался двумя-тремя нотами записанной на нем мелодии – и вжал один из них в специальную выемку.

В тесной рубке корабля возникла и стала распространяться мощная волна изумительной музыки, которую я узнал не сразу, сначала просто вспомнив, где ее слышал – в одном древнем фильме о Космосе – а уж потом автора и название. Мастеру Хо нельзя было отказать в чувстве эстетической соразмерности. Эта музыка идеально подходила к ситуации, словно была написана как раз для такого вот момента.

«Таа-таа-тата-та-та-та-та… Таа-таа-тата-та-та-та-та…»

Казалось, именно под этот вальс миллиарды лет вращалась Земля, кружа свою скромную партнершу Луну на великом балу Солнца, охваченного танцующим роем больших и малых миров. И, завороженные этим вальсом, вместе с Солнцем в три такта уносились сотни миллиардов галактических звезд, а за ними и бессчисленный сонм галактик. И вот теперь мы – ничтожно малые пылинки – тоже вступили в этот танец, мелодию которого некогда сочинил человек по имени Иоганн Штраус и, за неимением лучшего, назвал вальсом «Сказки Венского леса».

И если закрыть глаза, можно было представить колоссальный бальный зал, щедро освещенный квазарами, и брильянты шаровых скоплений на черном шелке пространства, мерно вздымающемся на груди вечно юной Вселенной…

Но сейчас закрывать глаза было нельзя, слишком быстро иссякали секунды, остававшиеся до начала маневра. Я вопросительно посмотрел на Хо. Он улыбнулся мне в ответ, показав глазами – продолжай в том же духе, стажер… Нет, все-таки он не верит в то, что я киборг-убийца…

– Внимание! – сказал я, увы, нарушив стройную гармонию вальса. – Всем оставаться в противоперегрузочных гамаках! Начинаю маневр!

Все, секунды иссякли…

«Птерозавр» словно врезался в песок…

Тяжкий удар сотряс корпус, ложемент и мой позвоночник…

За фонарем встали столбы непрозрачного пламени…

Мелкая, зубодробительная вибрация прошила навылет…

«Десять, девять, восемь, семь…» – зазвенели в пустой моей, болтающейся на стебельке шеи, голове мгновения обратного отсчета. С грохотом и сумасшедшей тряской погрязал «Птерозавр» в земной атмосфере.

«Шесть, пять, четыре…»

О Шур, неужели он завязнет в ней навсегда?! Неужели нам никогда не вырваться в незамутненную ясность Космоса?…

«Три, два, один…»

Прыжок в ничто.

Глава шестая
Антарктида офф лайн

1

Ветер дул с берега, и даже не дул, а лупил зарядами снежной шрапнели. Причем так часто, что казалось – вся Земля Королевы Мод объята дымным, но невыносимо холодным пламенем. Третьи сутки над северной частью материка господствовал мощный циклон – это здорово смотрелось на мониторе спутниковой навигационной системы в теплой, щедро освещенной рубке экспедиционного рейдера. Но на борту десантного бота, то срывающегося в водяную пропасть, то взлетающего на гребень исполинской волны, было не до природных красот.

Капитан Колычев, командир разведовательно-диверсионной группы – специального подразделения в составе Особой бригады при Комитете начальников штабов миротворческих сил – без особого энтузиазма воспринял задание, спущенное с самого верха.

Нет, он с уважением, почти по сыновьи относился к генералу-лейтенанту Скрябину, под чьим командованием служил еще во времена первой антиультралуддитской кампании. Ничего не скажешь, Степан Егорыч – мужик, что надо. Если бы не он, ультрики бы сейчас совсем распоясались. Не то, что до Кремля, до самой штаб-квартиры «голубых касок» достучался, едва ли не силой заставил разжиревших «миротворцев» взяться за оружие и вымести разномастную нечисть со всех уголоков Земного шарика.

Нет, он, капитан Колычев, по-прежнему готов был жизнь отдать за то, чтобы его Ленка без всякого страха – кроме как за жизнь мужа – могла выращивать свои крокусы-покусы, а заодно и смышленого паренька Колычева-младшего, среди садов и камышевых плавней фаланстера с немудреным названием «Тихий дон». Здесь у капитана не было ни малейших сомнений. Смущало само задание.

Слишком много вопросов оно оставляло без ответов. Вот, например, за каким хреном понадобилось тащится по штормовому морю на рейдере; потом на утлом десботе при береговом ветре высаживаться на забитый обмылками айсбергов пляж, когда от Новолазаревской преспокойно можно было дочапать на «воздушке»?

И что за миндальничание с «вероятным противником»? Ну поступили сведения со спутника об обнаружении на территории бывшей ЮАРовской станции Санаэ базы недобитых моджахедов! Ну накрыли бы их медным тазом – пятнадцать минут ковровой бомбардировки и дело с концом! Какие тут реверансы? Много они с нами раскланивались, когда выжигали «Долину Безмятежности» в Южной Осетии, или заливали хлор-ипритом «Детскую деревню» под Ханоем?!

Ведь даже ооновский совбез принял решение о немедленном и безоговорочном уничтожении любого бандформирования ультралуддитов, независимо от того, к какому – «христианскому» или «мусульманскому» – крылу, оно себя причисляет. А теперь сам начальник Комитета, легендарный «Мортал Комбат», как прозвали его америкосы, Скрябин, отдает приказ об окружении и взятии живьем кучки моджахедов из вытравленного уже «Семени Иблиса» – самых, между прочим, кровожадных упырей.

– Не врубаюсь я что-то в эти блядские политесы… – пробормотал Колычев, не заметив, что думает вслух.

– Сэр? – немедленно проскрипел в наушнике голос рулевого.

Сержант Уинстон – двухметровый негр, в детстве зарабатывавший ловлей аллигаторов в родной Миссисипи, а когда рухнула Уолл-стрит и США практически перестали быть экономически независимым государством, уже служивший в миротворческом подразделении «морских котиков», а после отобраный из многих тысяч кандидатов в Особую бригаду – вполне наблатыкался говорить на языке среднерусских осин, но оставался бесконечно далек от понимания некоторых идиоматических выражений.

– Смотри в оба, Чарли! – откликнулся командир. – Здесь может оказаться полным-полно «стекла», береги пятки…

– Эст, сэр!

Вспомнив о «стекле» – специальных прибрежных минах-ловушках, – Колычев хотел было смачно сплюнуть за борт, но вовремя спохватился. Десбот накрывал силовой пузырь, отличная штуковина, генерируемая бортовым механоргом, прекрасно защищавшая от снега, несомого ураганным ветром, ледяных брызг и даже пуль, но странным образом не предохранявшая от холода. Плевок мог распластатся этакой неэстетичной кляксой прямо на уровне командирского лица, что вызвало бы нежелательные ухмылки на лицах подчиненных. Перед началом операции солдат должен думать только о деле, а точнее – не думать ни о чем.

Капитан посмотрел на своих «Пингвинов». Все в порядке. Ребята энд девчата всех цветов кожи, но одинаково черно-белые в маскировочных комбезах – кто воображает, что Антарктика круглый год бела, словно невеста, тот неисправимый романтик – сидели в два рядочка, вдоль бортов, рассеянно глядя в пустоту. Они уже вошли в боевой транс, и теперь их сможет остановить только несоместимое с жизнью ранение. Но он, капитан Колычев, на то и командир, чтобы не допустить этого.

«Утлое суденышко» взлетело на очередной пенный гребень, ухнуло в пустоту и заскрежетало днищем по гальке. Водометные струи за кормой как отрезало. Колычев взглянул на хронометр, потом – мельком, ибо знал местность наизусть – на спутниковую планшетку.

– «Пингвины», слушай мою команду! Направление движения зюйд-зюйд вест. Впереди – разведтройка, замыкает «похоронная команда». Молчание в эфире. Атака на объект в шестнадцать ноль-ноль. Задача вам известна. Пошли!

Он отключил пузырь и «пингвины» высыпали на негостеприимный берег Королевы Мод как смертоносный горох. Трое разведчиков тут же канули в снежной круговерти. Остальные, выдержав дистанцию, выдвинулись следом. Колычев шел с «похоронной командой». Какой шутник назвал так замыкающую тройку, уже не дознаться, но зловещее прозвище прижилось, и командир стал употреблять его наравне со всеми, отлично осознавая жизненную необходимость неофициальной лексики, особенно в боевых условиях.

Два часа, отпущенных планом операции на достижение объекта, прошли без сучка, без задоринки. Никто из «Пингвинов» не сверзился в припорошенную снегом трещину, не затерялся в пурге, даже не сбился с шага. Без пятнадцати четыре пополудни разведчики доложили об обнаружении в зоне прямой видимости объекта, и Колычев объявил привал.

Буран продолжал бесноваться. Видимость была, хуже некуда. Единственным напоминанием о божьем свете служил багровый глаз низкого солнца, проглядывающий порой сквозь снежную кутерьму. Полярный день, блин… Колычев бы предпочел ясную морозную ночь, но выбирать не приходилось.

Пошли!

«Пингвины», растянувшись в цепь, стали окружать объект. Собственно из всех построек Санаэ, пригодным для жизни оставался лишь небольшой балок, вряд ли вмещающий больше дюжины человек. По крайней мере, так гласили данные спутниковой термической разведки.

Ладно, пора выкуривать гадов.

Капитан дождался, пока стрелка старого доброго командирского хронометра доскачет до верхней точки циферблата, откинул предохранительную крышечку со стартового пульта, что прикреплялся к левому запястью и нажал на гашетку. План операции предусматривал предварительную артподготовку, хотя сам Колычев предпочел бы тихое проникновение в помещение вражеской базы, снятие часовых, отключение сигнализации и обезвреживание растяжек. Кстати, таким образом было бы проще брать «иблисов» живьем, но приказы не обсуждаются. Во всяком случае, не перед боем.

«Стартер» коротко блеснул зеленым. Это означало, что в километре отсюда, прямо из десбота стартовала ракета с шоковой боеголовкой. При этом, бот как транспортное средство переставал существовать. Но это не имело значения. Никто и не собирался отходить морем…

Ракета должна была взорваться в нескольких метрах от балка, взрывной волной, ослепительной вспышкой и диким грохотом, усиленным благодаря особым акустическим компонентам заряда, выкурить моджахедов из их убогого укрытия, ослепить и оглушить, привести в невменяемое состояние, а заодно и обезвредить все их охранные системы. Вот тогда-то «пингвины» – черно-белыми призраками возникающие из полярной метели – и возьмут недобитков тепленькими. Живыми. По возможности…

Ага, пошла родимая!…

Задрав голову, командир проводил взглядом пронзившую буранную мглу «Стерву» – тоже неофициальное, но уж больно меткое название для этой милой штучки – и первым нарушил радиомолчание:

– Внимание! Стерва в гостях! Начинаем!

Блямснуло, – иного слова и не подберешь. На мгновение стало светло. Даже слишком. Адским громом, в котором особенными «звенящими» нотами, прорезывались те самые акустические компоненты, скрутило нервы в тугой жгут. А ведь на ушах Колычева и всех его бойцов сидели плотные наушники, что ощутили «иблисы», трудно даже представить. Недаром в спецификации «Стервы» было обозначено, что световые и звуковые эффекты, возникающие при детонации боезаряда, аналогичны тем, что сопровождают ядерный взрыв малой мощности. И, наконец, пошла ударная волна…

Колычевские бойцы не стали дожидаться приказа к атаке. Едва из развороченного балка начали выскакивать черные, шатающиеся фигуры ультриков, «пингвины» хватали их, как кур, разбегающихся из обрушившегося курятника. Или свиней, что больше подходило к ситуации. Капитану оставалось лишь принимать короткие доклады и вести счет. «Иблисы» почти не сопротивлялись. Операция шла как по маслу.

Это-то и не нравилось Колычеву. Сердце чуяло недоброе. Не могут прожженые бандиты, уцелевшие во время Великой Зачистки, сдаваться практически без боя. Капитан цепким взглядом окинул руины балка. Ничего необычного. Груда гофрированного дюраля, клочья теплоизоляции, обломки двухярусных нар, какое-то тряпье, уже занявшееся дымным, вонючим пламенем от вывалившихся из опрокинутой печки раскаленных топливных брикетов.

Это ж сколько «термитника» запасли, сволочи…Не-ет, тут все чисто…

Капитан повернулся к жалким развалинам «вражеской базы» спиной. И напрасно. Заслышав неясный скрежет, грохот опрокинутого кровельного листа, и совершенно отчетливый сухой сдвоенный щелчок, Колычев не стал оборачиваться. Чтобы уйти с линии выстрела, он кинулся на снег, перекувыркнулся через голову, срывая с плеча верный «Калаш», и только тогда повернулся к неведому противнику лицом.

Увиденное заставило его – даже его! – на секунду утратить ощущение почвы под ногами. Среди обломков балка стоял высокий, чертовски мускулистый парень, коротко стриженый, голый по пояс и почему-то в солнцезащитных очках на широкоскулом лице. В каждой ручище он держал по допотопной американской «М-16», неторопливо поводя из стороны в сторону утолщенными стволами. Во всей его позе, в четко очерченной потусторонним свечением снега рельефной фигуре сквозила непоколебимая уверенность в собственной мощи и непобедимости. Все звуки и краски мира поблекли для капитана. Он почувствовал необъяснимый, какой-то детский восторг и трепет перед этим видением из прошлого.

Боже, где я мог его видеть?…

– Что за срань?! – спросил глава Комитета начальников штабов генерал-лейтенант Скрябин, тыча тупым ногтем в монитор. – Где я мог его видеть?

Он выжидательно посмотрел на других участников совещания, коих было ровно двое. В окнах обширного кабинета сияла безмятежная синь над Гудзоновым заливом.

– Это ведь этот… – начальник контрразведки Особой бригады, генерал-майор Булыга, в смущении поскреб лысину, – как бишь его… Термометр, кажется…

– Кто-кто?

– Терминатор, – поправил Александр, оглаживая огромного котяру, примостившегося у него на коленях – черного с белой кисточкой на хвосте. – Персонаж Арнольда Шварценеггера в одноименном фильме. Видели, наверное, в детстве…

– Постойте, это какой Шварценеггер?! – пробормотал ошарашенный Скрябин. – Сорок четвертый президент США…

– Он самый, – кивнул Александр.

– Начинал как популярный киноактер, – встрял оправившийся от конфуза Булыга, – потом стал губернатором Калифорнии, сумел провести поправку, разрешающую американцам, уроженцам других стран, баллотироваться на высший государственный пост…

– Знаю-знаю, – отмахнулся Скрябин. – Вы мне скажите, как он туда-то попал? Персонаж этот… Терминатор, мать его… Вы мне что, киношку крутите? – «Мортал Комбат» сокрушенно покачал сединами. – Дожил, – горько добавил он. – И так, благодаря вашим стараниям, я на старости лет сделался генералом без армии, а теперь командир элитного спецподразделения мне заместо отчета, туфту какую-то впаривает! За кого вы меня держите!

Александр смотрел на взъярившегося Степана Егоровича с искренним сочувствием. Мафу – тоже. Бравого боевого генерала, превратившегося волею судьбы и корпорации «МС» в большого международного чиновника, нетрудно было понять, даже коту. Дряхлый Шварценеггер, вместо того, чтобы спокойно сочинять мемуары на своей калифорнийской вилле, омолодился и вступил в ряды ультралуддитов, деяния которых сам же неоднократно публично порицал. Кто же поверит в такую чушь? Да только престарелый Терминатор тут совершенно не при чем…

– Простите, Степан Егорыч, – мягко сказал Александр. – Разумеется, это не Шварценнегер. Это – даже не человек.

– Мр-р, – подтвердил кот.

– А кто же? Пришелец!

– Механтроп, – ответил Александр, стараясь не волноваться, иначе сработает блокировка эмодрайвера. – Антропоморфная версия биомеханического организма. Видимо, изготовлен в одном из филиалов корпорации. Разумеется, неофициально.

– Тэкс, – проговорил Скрябин. – Значит, в нарушение резолюции Совета Безопасности о недопустимости производства кибернетических андроидов и их аналогов…

Все-таки в бывалом вояке чиновник укоренился основательно, что не могло не радовать. Впрочем, чиновники скоро тоже станут не нужны, ни большие, ни малые. До критической точки оставались считанные месяцы. Что тогда произойдет, никто не мог с полной уверенностью предсказать. Разумеется, они с Серго прогоняли разные модели от идиллической «Свежий воздух», до кошмарной «Хорек в курятнике», но в силу закона о невозрастании социальной энтропии, скорее всего, осуществится самый скучный прогноз. Тем более, что Ирма – Иркина матрица, как невесело с искренней болью пошутил когда-то Кир – еще долгие годы останется безгласной, до тех пор, пока совокупное население фаланстеров не совпадет с очертаниями всей человеческой популяции процентов на девяносто.

– Я так и не понял, Булыга, – ревел все еще возмущенный Скрябин, – Колычев взял этого вашего Терминатора, или нет?

Мафу лизнул хозяина в губы. Александр сообразил, что отвлекся и пропустил какую-то часть разговора.

– Взяли, Степан Егорыч, – с успокоительной твердостью ответствовал контрразведчик. – Правда, по частям… Скоро доставят.

Это он точно выразился, именно по частям.

Александр с непривычной еще легкостью скользнул в киберпространство. Монитор начальственного терминала давал картинку лишь в узком диапазоне частот. Обычная цветная трехмерная, с хорошим звукорядом, она не позволяла ощутить ни шершавого прикосновения кристалликов снега, несущегося со скоростью курьерского поезда, ни тяжести пластозного бронежилета, ни холода оружейной стали.

Доктор наук Александр Юрьевич Неверов, разработчик первой теоретической модели биомеханического организма, нынешний глава «Механорг Систем», злейший нарушитель резолюции СБ о недопустимости андроидов, кибернизированный организм экстра-класса, Наладчик – запросто совместил свое сознание с голографической моделью сознания капитана Колычева, записанной во время проведения операции под кодовым названием «Антарктида офф лайн». И теперь залег в снегу, глядя на воскресшего героя детских грез, но уже без немого восторга и изумления, но лишь с холодной решимостью бойца.

Терминатор стрелял по македонски, с двух рук. «М-16»-ые в его лапищах изрыгали свинцовые плевки, но к счастью для капитана, не прицельно. Колычева задело лишь пару раз. Одна пуля скользнула по шлему, сорвав антенну, другая ткнулась в наплечник, расплескавшись раскаленной кляксой по броне. Словно плевок на силовом пузыре… Кто-то за спиной командира «пингвинов» отчаянно завопил по-арабски, но тут же захлебнулся собственной кровью. Потом еще один. И еще. Не было смысла оборачиваться, чтобы понять, что Терминатор расстреливает моджахедов.

Которых надо взять живыми!

Несколько трассеров прочертили буранную полумглу и скрестились на силуэте Терминатора. «Пингвины» вступили в бой, дабы защитить этих свиней-»иблисов» – чего только не бывает на свете. Но легендарный киборг-убийца, как ему и положено, устоял. Колычев отбросил совершенно бесполезный в этой ситуации «Калашников», и потянул из-за спины модифицированную «Иглу». Поднялся на колено, уложил ракетомет на плечо. Целиться не было нужды.

– Аста ла виста, бэби, – прохрипел капитан саму собой пришедшую на ум броскую фразу.

– Саша… Неверов! Что с тобой? Тебе плохо?

Александр непонимающе посмотрел на нависшие над ним блестящие пуговицы и ряд орденских планок. Потом увидел мундирное плечо, с восседавшим на погоне обладателем пронзительно-синих глаз и белой кисточки.

– Да, Степан Егорыч, – пробормотал он, – вернее, нет… Я себя прекрасно чувствую… Просто, задумался…

На сетчатке глаз медленно таял образ взрывающегося Терминатора и, почему-то, видение прижимающегося к опрокинутой снежной пустыне, словно муха к потолку, десантного дельтаракетоплана.

– Смотрю, посинел, как покойник, – с облегчением рассказывал генерал-лейтенант. – Думал, у тебя инфаркт…

Если бы инфаркт. У меня теперь даже желудочных колик не бывает. И не будет, еще неопределенно долгое время.

– Со мною все в порядке, Степан Егорыч. Просто напомните, на чем вы остановились.

– Да мы тут с контрразведкой, признаться, тоже отвлеклись, – смущенно улыбнулся Скрябин. – Возобновили старый спор. Вот ты, Саша, человек ученый, рассуди нас. Я утверждаю, что мы совместными усилиями строим на планете самый настоящий коммунизм, прадедами нашими завещанный. Ну не капитализм же?…

Последняя реплика предназначалась недоверчиво ухмыляющемуся Булыге.

– Не капитализм, согласен, – ответствовал тот. – Но и не коммунизм тоже.

– Ну а ты, профессор, что думаешь? – с надеждой в голосе оборотился генерал-лейтенант к Александру.

– Я думаю, настоящий коммунизм здесь будет лет через сто-сто пятьдесят, – ответил Александр. – А с капитализмом покончено, это уж точно. Данную акцию мистера Гопкинса одобряю, и тому подобное…

– Какого еще Гопкинса? – сощурился Булыга. – Наркобарона?!

– Нет, не барона, – улыбнулся Александр. – Это цитата, из старой детской книжки.

– А-а-а, – разочаровано протянул контрразведчик.

Да именно, цитата, как и все, чем мы занимаемся. Одна огромная цитата из любимого детского чтива, воплощенная в жизнь…

– Таварисч дженерал, – прошелестел в интеркоме голос скрябинского референта, лощеного американца с прилизанной прической, словно выскочившего из древнего черно-белого фильма про язвы отмирающего капитализма. – Только что сообщили. «Птерозавр» с пленными и участниками операции благополучно приземлился на Платформе.

– Благодарю, Дженкинс, – пророкотал Скрябин и, оборотясь к собеседникам, заговорщически подмигнул. – Ну господа, строители светлого будущего, полетим-ка посмотрим, что там наловил наш Колычев.

Я иду, Алан, подумал Александр, вставая. Я буду очень скоро. Мне обязательно нужно посмотреть тебе в глаза… Если только твой Терминатор не уничтожил тебя одним из первых…

«Мр-р-р…»