Текст книги "Восставший Восток. Палестина против Израиля и США"

Совместим ли политический ислам с демократией?

Нас атакуют успокаивающие речи о совместимости политического ислама и демократии, некоторые из которых невероятно наивны, а некоторые искренни или обманчивы. Некоторые говорят: «Это было неизбежно. Наши общества пронизаны исламом. Мы хотели его игнорировать, но он сам навязался нам». Как будто этот успех политического ислама не был связан с деполитизацией и социальной деградацией, которые большинство людей хочет игнорировать. 'Это не так опасно. Их успех мимолетен, и банкротство власти, осуществляемой политическим исламом, приведет к тому, что люди от него оттолкнутся». Как будто «Братство», о котором идет речь, придерживается принципа уважения демократических принципов! Вашингтон делает вид, что верит «мнениям», сфабрикованным доминирующими СМИ и когортой некоторых арабских «интеллектуалов» в силу их оппортунизма или недостаточной осведомленности.

Мы слышим, что есть христианские демократические партии, так почему бы не быть исламским демократам? Да, в абстрактной теории – почему бы и нет? Однако если эквивалент не выдерживается, то это лишь потому, что «Братья-мусульмане» создали фашистскую партию. С 1928 г. «Братство» возглавляет мурчид, название которого обусловлено преклонением «Братства» перед дуче и фюрером. Мурчид выбирается комиссией, имена членов которой держатся в секрете. Братство предусматривает в своих учредительных документах параллельное создание «тайной организации», что дает ему право, например, поджигать церкви. Я спрашиваю европейцев: знаете ли вы христианско-демократическую партию, которая дает себе право жечь синагоги?

Нет. Можно ли ожидать, что власть реакционного политического ислама продлится, скажем, пятьдесят лет? И пока он будет способствовать вытеснению общества на мировую арену, «другие» продолжат свой прогресс. В конце этого печального перехода соответствующие страны окажутся в самом низу лестницы мировой классификации.

Деполитизация сыграла решающую роль в подъеме политического ислама. Эта деполитизация, конечно, не является уникальной для нассеристского Египта и постнасеризма. Она была доминирующей практикой во всех народных национальных опытах первого пробуждения Юга и даже в тех исторических социализмах, где первая фаза революционного брожения была изжита. Общий знаменатель – подавление демократической практики (которую я не свожу только к проведению многопартийных выборов), т. е. отсутствие уважения к разнообразию мнений и политических предложений, к политической организации. Политизация требует демократии. В каждом случае за последующую катастрофу ответственен процесс деполитизации. Деполитизация выражается в возврате к прежним идеологиям или убеждениям (религиозным или иным), либо в приверженности консюмеризму и ложному индивидуализму, предлагаемым западными СМИ. Последнее характерно для народов Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Причем не только среди средних слоев Египта (которых привлекают потенциальные выгоды развития), но и среди народных масс, которые, не имея альтернативы, стремятся пользоваться благами консюмеризма даже в очень малых масштабах (что, конечно, вполне понятно и закономерно).

В случае мусульманских обществ эта деполитизация принимает основную форму в очевидном «возвращении» ислама. Такая артикуляция, сочетающая в себе силу реакционного политического ислама, компрадорское подчинение и обнищание населения через неформализацию базарной экономики, характерна не только для Египта. Она уже характерна для большинства арабских и мусульманских обществ, вплоть до Пакистана и далее. Такая же артикуляция действует и в Иране: триумф базарной экономики с самого начала описывался как главный итог «революции Хомейни». Эта же артикуляция исламской власти и базарной рыночной экономики разрушила Сомали, ныне стертую с карты государств.

Вопрос о демократической политизации является в арабском мире, как и в других странах, центральной осью стоящих перед нами проблем. Наша эпоха – это эпоха не демократических достижений, а демократических неудач. Крайняя централизация обобществленного, монополизированного капитала требует и требует безусловной и полной капитуляции политической власти под его командованием. Акцент на «президентских» полномочиях и интенсивной индивидуализации, а на самом деле полное подчинение и служение финансовой плутократии – это та форма проекции, которая уничтожает рамки отжившей буржуазной демократии (которая сама иногда усиливалась за счет завоеваний рабочих) и заменяет ее демократическим фарсом.

На периферии зародыши демократии, если они существуют, теряют свой авторитет, поскольку ассоциируются с социальным регрессом, еще более бурным, чем в центрах системы. Упадок демократии синонимичен деполитизации, поскольку предполагает утверждение, что граждане не способны сформулировать подлинные альтернативные социальные проекты, а не только представить себе «смену правительств без изменения политики» через безрезультатные выборы. Граждане, способные к творческому воображению, исчезают, а пришедшие им на смену деполитизированные индивиды становятся пассивными зрителями политической сцены, потребителями, смоделированными системой, которая заставляет их считать себя (ошибочно) свободными личностями.

Продвижение по пути демократизации общества и реполитизация народов – неразрывные процессы. Но с чего начать? Движение может быть начато как с одного, так и с другого из этих двух полюсов. Ничто здесь не заменит конкретного анализа ситуации в Алжире, Египте, Греции, Китае, Конго, Боливии, Франции или Германии. При отсутствии видимого прогресса в этом направлении мир будет вовлечен, как это уже происходит, в продолжающуюся хаотическую сумятицу, связанную с распадом системы. Последствия этого более чем страшны.

О салафизме

Салафизм – продукт аборта «Нахды» XIX века, завершившегося мракобесными предложениями Рашида Реды, перешедшего в ваххабизм (наиболее архаичную форму ислама), которые с самого начала (1927 г.) были взяты на вооружение «Братьями-мусульманами». Салафиты отвергают понятия свободы и демократии, которые, по их мнению, не учитывают «природу», обязывающую человека подчиняться Богу («как раб должен подчиняться своему господину» – выражение их). Конечно, только священнослужителям позволено говорить, что велит Бог. Таким образом, открывается путь к теократии (wilayah al faqih).

Подобно Эдмунду Берку и Жозефу де Местру, салафиты являются врагами современности, если понимать под этим утверждение, что человек индивидуально и коллективно – в обществе – ответственен за создание своей истории. Тем не менее, СМИ делают вид, что салафиты «современны» под тем предлогом, что они не запрещают компьютеры и «управление бизнесом», а также преподают по учебникам, предоставленным USAID. Очевидно, что для управления системой нужны квалифицированные служащие, если они лишены критического потенциала.

Братство, салафиты и джихадисты разделяют цели «исламизации общества и государства». Салафиты и джихадисты открыто говорят то, что всегда думает «Братство», но не могут сказать об этом открыто, чтобы претендовать на сертификат демократии, который им выдает Обама.

Демократия или разрушение государств и народов?

Для Большого Ближнего Востока целью США и подчиненных им союзников по НАТО является, конечно же, не демократия, а гарантия подчинения соответствующих стран требованиям осуществления глобализации, чтобы она функционировала исключительно в интересах империалистических монополий. 'Все меняется, чтобы ничего не менялось'. Люмпенское развитие, основанное на отчуждении и обнищании подавляющего большинства населения, является необходимым продуктом этой стратегии.

Достижение этой цели требует уничтожения тех государств и обществ, которые сопротивляются. Моделью для этого служит Ирак. Здесь американские правители заменили диктатуру Саддама Хусейна еще тремя преступными диктатурами во имя «религии» (сунниты и шииты) и «курдской национальности». Они также осуществили систематическое убийство десятков тысяч ученых и специалистов, администраторов и других людей, включая поэтов, и запретили любые формы образования, кроме «религиозного» и «полезного» (т. е. управление бизнесом).

Новая цель – уничтожение Сирии, союзника Ирана, который является следующей мишенью. Для этого поднимается ядерная проблема. Как всегда, две гири, две меры: Ядерный военный арсенал Израиля не вызывает никаких замечаний!

Но за этой стратегией скрывается озабоченность «развивающимися» странами, прежде всего Китаем и Россией. Для этого Соединенные Штаты сформулировали двуединую стратегию. Первое – «сдерживание» усилий этих стран в их стремлении модифицировать глобализацию и навязать ей полицентричный порядок, положив тем самым конец «гегемонии» Вашингтона. Здесь используется слово «сдерживание». Но в более долгосрочной перспективе цель состоит в том, чтобы уничтожить способность этих стран к автономному передвижению, «реколонизировать» их каким-либо образом. США используют термин «откат». Эта перспектива открыто предполагает отказ от международного права и уважения к суверенитету государств, а также обращение к войне. Превентивные (точнее, подготовительные) войны, которые США ведут на Ближнем Востоке, являются частью этой перспективы.

Цель – обеспечить господство над миром Севера, т. е. господство монополий триады – США, Европы и Японии – и, в частности, обеспечить их эксклюзивный доступ к природным ресурсам всей планеты, чтобы использовать их, как известно, экологически губительным образом. За псевдокультурными темами («защита демократии», которая сама подвергается постоянной эрозии на Севере, «война цивилизаций», изобретение так называемого права на гуманитарную интервенцию или права на защиту) скрываются реальные цели. Эта стратегия предполагает для народов Юга люмпенское развитие и ничего более. Эта система не является устойчивой не только по известным экологическим причинам, но и по тем политическим и социальным катастрофам, которые она демонстрирует. Арабские «революции» (едва начавшиеся) – не единственный ответ на эту стратегию. Есть и более устойчивые, например, в Латинской Америке, а также подъем борьбы по всему миру, в том числе и в Европе, что свидетельствует о всеобщем характере противостояния.

Контуры реагирования на социальную катастрофу

Мне нет необходимости излагать здесь развитие событий (которым я посвятил первую главу этой книги), касающихся длинных волн пробного становления Египта (1805–1875 и 1920–1970 гг.), причин их неудач и двух последовавших за этими неудачами волн перестройки экономики и общества под влиянием господствующего империализма (1875–1920 и 1970–2011 гг.). Сейчас мы вступили в период, который можно считать началом третьей волны борьбы, и именно поэтому баланс последних лет, 2011–2015 годов, может быть лишь частичным и предварительным.

Принципы либерального капитализма, реализуемые в глобальном масштабе, не дают на Юге ничего, кроме кумовского капитализма, опирающегося на компрадорское государство. Это не развитие, а люмпен-развитие. Наглядный пример – Египет.

Хронокапитализм, компрадорское и люмпенское развитие (1970–2012 гг.)

Насеристский проект построения национального государства развития породил модель государственного капитализма, которую Садат обещал ликвидировать. Активы, принадлежащие государству, были проданы. Кому? Некоторым приближенным к власти бизнесменам: высшим офицерам, высокопоставленным чиновникам, богатым торговцам (которые, к тому же, оказывали политическую и финансовую поддержку «Братьям-мусульманам»). Но они были проданы и «арабам» из стран Персидского залива, а также американским и европейским компаниям. По какой цене? По смешным ценам, несоизмеримым с реальной стоимостью активов. Так был сформирован новый «собственнический» египетский и иностранный класс, который вполне заслуживает названия «кумовской капитализм» (египетский термин – «расмалия аль-махассиб»). Собственность, предоставленная армии, изменила ее характер и обязанности, которые она выполняла в качестве государственного института. Их полномочия по надзору превратились в полномочия по владению частной собственностью. Более того, в гонке за приватизацией наиболее влиятельные офицеры «приобрели» в собственность и многие другие государственные активы: в частности, торговые сети, землю и жилые комплексы. В эти рамки вписывается и приток иностранного капитала, который по-прежнему остается ограниченным. Завершилась вся эта операция созданием частных монопольных групп, доминирующих в египетской экономике.

Это господство было усилено почти эксклюзивным доступом этих новых миллиардеров к банковским кредитам за счет мелких и средних производителей. Этим монополистам также благоприятствовали огромные государственные субсидии на потребление нефти, природного газа и электроэнергии для предприятий, переданных государством в частные руки (цементная, металлургическая, текстильная и другие). А «свободный рынок» позволил этим компаниям повышать цены, чтобы они соответствовали ценам любого конкурирующего импорта. Обоснование государственного субсидирования, которое компенсировало более низкие цены в государственном секторе, было разрушено в пользу сверхприбылей частных монополий. Заработная плата подавляющего большинства работников серьезно ухудшилась в результате действия законов свободного рынка труда и репрессий против профсоюзов. Сверхприбыли частных монополий и обнищание населения идут рука об руку и ведут к дальнейшему усилению неравенства в распределении доходов, которое усиливается налоговой системой, отвергающей принцип прогрессивного налогообложения. Облегченный налог для богатых и корпораций, о котором Всемирный банк говорит как о якобы поддерживающем достоинства инвестиций, просто привел к росту сверхприбылей.

Эта политика также не позволила сократить дефицит государственного и торгового балансов. Они привели к дальнейшему снижению стоимости египетского фунта и навязали растущий внутренний и внешний долг. Это дало МВФ основания для насильственного навязывания принципов либерализма.

Программа немедленного реагирования

Программа реагирования, предложения которой кратко изложены ниже, стала предметом широкого обсуждения в партиях египетских левых, профсоюзах и многочисленных ассоциациях специалистов среднего звена. Она также освещалась в прессе.

1. Процедуры отчуждения государственных активов должны подвергаться систематическому анализу. Поскольку покупатели заплатили смешную цену, право собственности должно быть законодательно передано государственным компаниям, в которых государство будет акционером с долей, равной разнице между реальной стоимостью и стоимостью, уплаченной покупателями.

2. Законом должна быть установлена минимальная заработная плата в размере, примерно эквивалентном покупательной способности 400 евро (по курсу 2011 года), что фактически ниже, чем во многих странах, где ВВП на душу населения сопоставим с Египтом. Эта заработная плата должна быть привязана к скользящей шкале и предусматривать участие профсоюзов в ее реализации. Она будет распространяться на все предприятия государственного и частного секторов.

3. На основе трехсторонних консультаций (профсоюзы, работодатели, государство) должны быть уточнены права работников – на занятость, безопасные условия труда, охрану здоровья, страхование от безработицы и пенсионное страхование. Необходимо признать независимые профсоюзы, созданные в последние годы, а также право на забастовку (которая в соответствии с действующим законодательством до сих пор является незаконной). Для безработных должна быть установлена социальная компенсация.

4. Необходимо отменить субсидии, предоставляемые из государственного бюджета частным монополиям.

5. Должно быть принято новое законодательство, вводящее прогрессивное налогообложение физических лиц и увеличение налоговых ставок до 25 % от прибыли предприятий для учреждений с численностью работников более двадцати человек. Налогообложение малых и средних предприятий, которое зачастую тяжелее, чем у крупных корпораций, должно быть пересмотрено в сторону уменьшения. Предлагаемые ставки для людей с более высокими доходами (35 %) также остаются легкими в международных сравнениях.

6. Меры, предложенные в пунктах 4 и 5, могут не только ликвидировать текущий дефицит, но и привести к образованию профицита. Он будет использован для увеличения государственных расходов на образование, здравоохранение и жилищное строительство. Восстановление государственного социального сектора в этих областях не влечет за собой дискриминационных мер по отношению к частной деятельности аналогичного характера.

7. Кредит должен быть поставлен под контроль Центрального банка. Льготы, предоставляемые монополиям, должны быть устранены в интересах существующих и вновь создаваемых малых и средних предприятий.

8. Что касается аграрного вопроса, то необходимо затруднить выселение фермеров, неспособных платить арендную плату, и затруднить экспроприацию мелких фермеров, имеющих долги. Мы выступаем за возврат к закону, фиксирующему максимальную арендную плату за аренду (она была отменена последующими законодательными актами). Существуют конкретные планы по обеспечению роста мелких фермерских хозяйств: совершенствование методов орошения, выбор богатых и интенсивных культур (овощи и фрукты), обеспечение свободы вверху за счет государственного контроля над поставщиками средств производства и кредитов, а внизу – за счет создания сбытовых кооперативов, связанных с потребительскими кооперативами.

Такая программа немедленных действий положит начало восстановлению здорового и устойчивого экономического роста. Аргумент критиков либерализма о том, что это разрушит всякую надежду на приток средств извне, не выдерживает критики. Опыт Египта и других стран, особенно африканских, которые согласились полностью подчиниться требованиям либерализма и отказались от разработки независимого проекта развития, показывает, что они не привлекают внешний капитал, несмотря на бесконтрольное открытие своей экономики, более того, они не привлекают капитал именно из-за этого. Внешний капитал в этом случае просто осуществляет грабительские операции с ресурсами этих стран при поддержке государства-компрадора. Напротив, развивающиеся страны, реализующие национальные проекты развития, предоставляют реальные возможности для иностранных инвестиций, которые соглашаются стать частью этих национальных проектов.

Программа ближайших требований, о которой я рассказал лишь в общих чертах, касается только экономических и социальных аспектов стоящих перед нами задач. Разумеется, движение обсудило и политические аспекты: проект конституции, демократические и социальные права, необходимое утверждение «государства граждан» (Dawla al muwatana) в противовес предлагаемой «Братьями-мусульманами» государственной теократии (Dawla al-Gama'a al-Islamiyya).

Правительство, состоящее исключительно из избранных Мухаммедом Мурси членов «Братьев-мусульман», заявило о безусловной поддержке всех принципов либерализма, приняло меры по ускорению их реализации и задействовало для этого все средства репрессий, доставшиеся ему в наследство от павшего режима. Такую же «либеральную» политику проводил и премьер-министр Беблави, который был назначен Сиси, но впоследствии снят, несомненно, потому, что непопулярность этой политики могла вылиться и отразиться на самом Сиси. Его преемник пока не доказал, что придерживается иной политики.

Выход из замешательства

Тем не менее самая большая неразбериха все еще царит в стране.

Конституция, принятая на референдуме в январе 2014 года, не порывает с концепцией государственной религии. Шариат остается источником права, а армейское командование – властью последней инстанции. Тем не менее конституция была принята с определенным энтузиазмом, поскольку она положила конец теократическому проекту «Братьев-мусульман», чего требовало подавляющее большинство населения. Президентские выборы в июне 2014 года подтвердили победу Сиси. Будет ли этот режим продолжать ту же политику либерализма, которая была первоначальной причиной кризиса? Сигнал об этом уже прозвучал: предполагается, что Совет стран Персидского залива, краеугольный камень приверженности неолиберализму и подчинения стратегическим целям США в регионе, будет расширен за счет Египта, Иордании и Марокко!

Тем не менее, Хамдин Сабахи, которого посольство США называет «неприемлемым коммунистом-насеристом», на последних президентских выборах получил столько же голосов, сколько и Мурси. Это активное «меньшинство» (в электоральном смысле) – единственное, кто способен направлять действия большинства движения. Таким образом, борьба за выход из неолиберализма и за принятие описанной выше программы действий продолжается. Продолжение этой борьбы может заставить Сиси изменить свою позицию, как это произошло с Насером в 1956 году, перейдя от наивной приверженности экономическому либерализму к проекту национального и социального освобождения. Конечно, условия нашей эпохи, столь отличной от бандунгской, не позволяют слишком далеко заходить в этом сравнении. Будущее открыто, ибо «если революция не изменила режим, то она изменила людей».

Возвращение к дебатам 1950-х годов

Возвращение к дискуссиям, которые велись в прошлом по поводу взаимоотношений между нассеровскими националистами и коммунистами, позволяет выявить истинную природу вызова, с которым столкнулся и продолжает сталкиваться египетский народ. Мы сталкиваемся с двумя видениями, или стратегиями, которые должны быть реализованы. С одной стороны, мы имеем дело с видением «национальной буржуазии», т. е. с «антиимпериалистическим/антифеодальным» проектом (на языке той эпохи), в котором национальная буржуазия, опираясь на националистическое государство, могла бы привести к желаемому результату. И, с другой стороны, «народно-национальное» видение, основанное на идее, что буржуазия (в данном случае египетская) не может продвинуть движение к желаемой цели, поскольку немыслимо выйти за рамки компромисса (или капитуляции) с империализмом и «феодализмом», и что, следовательно, только широкое народное движение под руководством «коммунистического» авангарда может ее достичь. Этого второго видения порой придерживались и египетские коммунисты. Но они оставались колеблющимися, а иной раз отказывались от него в пользу поддержки буржуазно-националистического проекта (в данном случае Насера). В те далекие времена, когда центральное место занимали споры о национализме и коммунизме, «исламизм» был отодвинут на второй план, и привязанность народа к религии не влияла на его политическую позицию.

Однако следует помнить, что насеровский национальный проект не был проектом пришедших к власти «свободных офицеров» – людей, не обладавших политической культурой, поскольку большинство из них были близки к «Братьям-мусульманам». В 1952–1955 гг. они реализовывали программу Федерации египетской промышленности, которая включала в себя призывы к международному капиталу и земельной аристократии «развивать» страну, дружбу с США и т. д. Насер стал «насеристом» только после Бандунга, осознав, что ему необходимо расстаться с этими реакционными офицерами и заменить их поддержку на поддержку страны и народа. Здесь я отсылаю читателя к своей предыдущей работе «Насеризм и египетский коммунизм».

Сегодня вновь возникают те же вопросы, которые задавались семьдесят лет назад. Ответы, схожие с теми, что давались в прошлом, вновь появляются как бы вскользь. Ведь ни Мубарак, ни Мурси не были свергнуты армией. Они были побеждены народным гневом, событиями, которые объединили 15 млн. граждан против Мубарака и 30 млн. против Мурси. Но это движение с самого начала оставалось разобщенным и не имело стратегии. Движение не смогло увязать, с одной стороны, необходимость единства действий для постановки общих стратегических задач, а с другой – необходимость признания многообразия конкретных социальных (классовых) интересов различных составляющих движения. Эта неспособность оказалась выгодна армейскому командованию, которое, очевидно, присоединилось к движению, свергло Мубарака, а затем Мурси, но сохранило за собой бразды правления.

Находящаяся у власти армия возрождает ностальгию по насеровскому прошлому, а генерал Сиси планомерно подпитывает эту ностальгию жестами и аллюзиями, но не более того. И перед лицом возвращения (возможного или невозможного?) к насеризму вновь появляется то же самое позирование, которое лежало в основе конфликтов 1950-х годов. Сиси у власти, неоднозначный и умный, кажется единственным вариантом. Эта двусмысленность отражается затем в различных течениях мнений. Есть те, кто безоговорочно поддерживает Сиси, – лагерь, в который, очевидно, входят все бенефициары механизмов, действовавших с 1970 г. по настоящее время, – но есть и те, кто не определился, те, кто замерз в страхе перед беспорядками, кто предпочитает оставить в силе знакомую систему, а не рисковать неизвестностью.

Есть и те, кто считает, что «Сиси не так уж плох, и он может развиваться в правильном направлении», то есть медленно, но верно двигаться в сторону «насеризма», утверждения суверенитета и прогрессивных социальных реформ. Сторонники такой позиции могут подумать: «Давайте окажем ему доверие. Давайте поможем ему, а не будем бороться с ним». Такая позиция, как ни странно, напоминает позицию многих демократов, прогрессистов, социалистов и коммунистов в 1955–1965 годах. А есть и те, кто принципиально против Сиси, кто говорит: «Нет. Нет любым военным. Нет любой альтернативе, кроме возвращения к выборному гражданскому правительству». В этой дискуссии центр тяжести смещается. Движение соглашается занять место на местности, определяемой власть имущими, которых волнует только одно – как сохранить контроль. Движение отказывается переходить в наступление и бросать вызов власть имущим, чтобы они были вынуждены реагировать на инициативы движения.

Будущее «египетской революции» остается неопределенным. Кто победит? Навяжут ли высшие офицеры и их SCAF, систематически коррумпированные «американской помощью», свою точку зрения, чтобы продолжить политику Садата и Мубарака? Или же Сиси, как в свое время Насер, решится расстаться с ними, чтобы позволить возникнуть Египту? Эта оптимистическая, но не нереальная гипотеза предполагает, что движение станет более зрелым в формулировании своих трех взаимосвязанных целей (новые пути развития в интересах всего народа, демократизация и утверждение национальной независимости) и будет способно поставить стратегические задачи общего прогресса для различных социальных компонентов блока, альтернативного блоку, возглавляемому компрадорской буржуазией.

Будущее арабских революций

Безусловно, подводить итоги «арабской весны», кроме как условно и поэтапно, пока рано по той простой причине, что амбиции, выраженные народами, о которых идет речь, еще далеки от реализации.

Эти устремления не многочисленны, не разнообразны и не противоречивы, они представляют собой скорее зародыш целостной и подлинной альтернативы, основанной на трех неразрывных преобразованиях самой системы: выходе на новый путь развития, выгодный всем людям, демократизации политической и социальной жизни и утверждении национальной независимости.

Необходимо развеять иллюзию, что установление демократических форм политического управления в этих странах можно совместить с проведением либеральной экономической политики. Рынок и демократия не дополняют друг друга, они противоречат друг другу. Вероятно, значительная часть движений еще не осознала этой антиномии. Выбор западными странами реакционных коалиций с участием правых партий, наследников павших режимов и исламистов вполне соответствует единственной цели этих держав – гарантировать интересы монополистического капитала. То, что такой вариант сводит на нет шансы на демократию в соответствующих странах, не является их проблемой.

Устремления арабских народов, выражаемые ежедневно, несмотря на различные условия борьбы, всегда опираются на три постоянно повторяющихся лозунга: (1) социальная справедливость (el adala el Ijtimaia), (2) уважение к людям (karama al insan) и (3) уважение к нациям (karama al watan).

Необходимо придать каждому из этих лозунгов более точное значение. Новый путь развития – единственная гарантия социальной справедливости, на которую претендует подавляющее большинство людей, – в нынешней экономической модели исключен и является синонимом разрыва с экономическим либерализмом. А поскольку этот вариант вступает в открытое противоречие с логикой глобальной системы, в которой доминируют империалистические державы, то утверждение национальной независимости, в свою очередь, является условием продвижения в этом направлении.

Поэтому необходимо отказаться от поисков «дружбы» с США и Европой, от поиска их «экономической помощи», возродить дух Бандунга, начать переговоры с Китаем и БРИКС, обрисовать перспективу воссоздания фронта Юга. Может ли подобный проект быть реализован сверху национальными державами? Так было в эпоху Бандунга и национальных народных, но недемократических проектов той эпохи (1955–1980 гг.). Но сегодня повторение этих проектов представляется трудноосуществимым, поскольку новые правящие классы, сформировавшиеся и обогатившиеся благодаря приверженности либеральной глобализации, утвердившейся за четыре десятилетия, стремятся лишь к сохранению той системы, которая им выгодна. Более того, часть заинтересованных народов сегодня стремится к чему-то лучшему, чем просвещенный деспотизм. Демократические требования должны рассматриваться в этом контексте. Они не могут быть сведены к применению рецепта «многопартийных выборов». Это самый верный путь к срыву процесса демократизации и, в конечном счете, к уничтожению доверия к нему и его легитимности, подменяя поиск новых альтернатив «альтернативой без перемен». Демократизация – это, прежде всего, юридическое и фактическое открытие возможности для народных масс, организующих свои классы, взять на себя защиту своих прав и интересов. В этой перспективе демократизация открывает перспективы ее постоянного обогащения за счет учета всех измерений стоящих перед человечеством вызовов: глобального экологического измерения, идеологического (замена принципа солидарности принципом конкуренции в процессе социальной реконструкции), поликультурного (отказ от рассмотрения модернизации и вестернизации как синонимов).