Текст книги "Восставший Восток. Палестина против Израиля и США"

Политический ислам

«Братья-мусульмане» – единственная политическая сила, существование которой не просто терпелось, а активно поощрялось прежним режимом. Как уже говорилось выше, Садат и Мубарак передали им контроль над образованием, судами и телевидением. Братья-мусульмане» никогда не были и не могут быть ни «умеренными», ни тем более «демократическими». Их лидер – мурчид (арабское слово, означающее «проводник» – фюрер) – самоназначен, а организация основана на принципе дисциплинированного исполнения приказов лидера без каких-либо обсуждений. Высшее руководство состоит из исключительно богатых людей (отчасти благодаря финансированию Саудовской Аравии, то есть Вашингтона), второстепенное – из обскурантистских слоев среднего класса, рядовое – из людей низшего класса, набранных через благотворительные службы «Братства» (также финансируемые саудовцами), а силовое – из ополченцев (балтагуи), набранных из криминального элемента.

Братья-мусульмане» являются приверженцами рыночной экономической системы с полной внешней зависимостью. В действительности они являются составной частью компрадорской буржуазии. Они выступают против крупных забастовок рабочего класса и против борьбы бедных крестьян за свои земли. Таким образом, «Братья-мусульмане» являются «умеренными» только в том двойном смысле, что они отказываются представить какую-либо экономическую и социальную программу, фактически принимая реакционную неолиберальную политику, и что они де-факто подчиняются принудительному контролю США над регионом и миром. Таким образом, они являются полезными союзниками для Вашингтона (а есть ли у США лучший союзник, чем их покровитель – саудиты?), который теперь ручается за их «демократические качества». Тем не менее, США не могут признать, что их стратегической целью является установление исламских режимов в регионе. Им приходится делать вид, что «мы этого боимся». Таким образом, они легитимизируют свою «перманентную войну с терроризмом», которая на самом деле преследует совсем другие цели: военный контроль над всей планетой, чтобы гарантировать триаде США-Европа-Япония эксклюзивный доступ к ее ресурсам. Еще одна выгода от такой двойственности заключается в том, что она позволяет триаде мобилизовать «исламофобские» аспекты общественного мнения. Европа, как известно, не имеет собственной стратегии в регионе и изо дня в день соглашается с решениями Вашингтона. Сегодня, как никогда, необходимо четко указать на эту истинную двойственность стратегии США, которые весьма эффективно манипулируют мнением обманутой ими общественности. США (а вслед за ними и Европа) больше всего на свете боятся по-настоящему демократического Египта, который непременно отвернется от своих союзников по экономическому либерализму и от агрессивной стратегии НАТО и США. США сделают все возможное, чтобы не допустить демократического Египта, и с этой целью окажут полную поддержку (лицемерно замаскированную) ложной альтернативе «Братья-мусульмане», которая, как было показано, является лишь меньшинством в движении египетского народа за реальные перемены.

Сговор между империалистическими державами и политическим исламом, разумеется, не является чем-то новым или специфическим для Египта. С момента своего основания в 1927 г. и до настоящего времени «Братья-мусульмане» всегда были полезным союзником для империализма и местного реакционного блока. Оно всегда было яростным врагом египетских демократических движений. И мультимиллиардерам, возглавляющим «Братство» в настоящее время, не суждено перейти на сторону демократии. Политический ислам во всем мусульманском мире совершенно точно является стратегическим союзником США и их партнеров по НАТО. Вашингтон вооружал и финансировал талибов, которых они называли «борцами за свободу», в их войне против национального/народного режима (называемого «коммунистическим») в Афганистане до, во время и после советской интервенции. Когда талибы закрыли школы для девочек, созданные «коммунистами», нашлись «демократы» и даже «феминистки», которые заявили, что это необходимо для «уважения традиций». В Египте «Братья-мусульмане» сейчас поддерживаются «традиционалистским» салафитским течением, которое также щедро финансируется странами Персидского залива. Салафиты (фанатичные ваххабиты, нетерпимые к любой другой интерпретации ислама) не скрывают своего экстремизма и стоят за систематической кампанией убийств коптов. Вряд ли можно представить себе, что подобные операции могут проводиться без молчаливой поддержки (а иногда и без пособничества) государственного аппарата, особенно судов, которые в основном перешли в руки «Братьев-мусульман». Такое странное разделение труда позволяет «Братьям-мусульманам» выглядеть умеренными, на что и претендует Вашингтон. Тем не менее ожесточенных столкновений между исламистскими религиозными группировками в Египте следует ожидать. Это связано с тем, что египетский ислам исторически был преимущественно суфийским, а суфийские братства и сегодня объединяют 15 млн. египетских мусульман. Суфизм представляет собой открытый, толерантный ислам, настаивающий на важности индивидуальных убеждений, а не ритуальных практик (по их словам, «путей к Богу столько, сколько людей»). Государственные власти всегда относились к суфизму с глубоким подозрением, хотя, используя как пряник, так и кнут, они старались не объявлять ему открытой войны.

Ваххабитский ислам стран Персидского залива находится на противоположном полюсе от суфизма: он архаичен, конформен, он враг любой интерпретации, кроме повторения избранных текстов, врагом любого критического духа, который для него – не что иное, как дьявол в действии. Ваххабитский ислам считает себя в состоянии войны с суфизмом и стремится к его уничтожению, рассчитывая на поддержку властей. В ответ современные суфии занимают секуляристскую, даже светскую позицию, призывают к разделению религии и политики (государственной власти и признанных ею религиозных авторитетов Аль-Азхара). Суфии – союзники демократического движения. Внедрение ваххабитского ислама в Египте было начато Рашидом Реда в 1920-х годах и продолжено «Братьями-мусульманами» после 1927 года. Но настоящий размах оно получило только после Второй мировой войны, когда нефтяная рента стран Персидского залива, поддерживаемых США в качестве союзников в противостоянии волне народной национально-освободительной борьбы в 1960-х годах, позволила многократно увеличить их финансовые возможности.

Стратегия США: пакистанская модель

Три державы, доминировавшие на ближневосточной сцене в период прилива и отлива (1967–2011 гг.), – это США, хозяин системы, Саудовская Аравия и Израиль: три очень близких союзника, которых объединял один и тот же страх перед появлением демократического Египта. Такой Египет мог быть только антиимпериалистическим и велфаристским. Он отойдет от глобализированного либерализма, сделает незначительными страны Персидского залива и саудитов, возродит народную арабскую солидарность и заставит Израиль признать палестинское государство.

Египет является краеугольным камнем в стратегии США по установлению мирового контроля. Единственной целью Вашингтона и его союзников Израиля и Саудовской Аравии является уничтожение египетского демократического движения, для чего они хотят установить исламский режим под руководством «Братьев-мусульман» – единственный способ увековечить подчинение Египта. Демократические речи» Обамы существуют лишь для того, чтобы обмануть наивное общественное мнение, прежде всего, США и Европы.

Много говорят о турецком примере, чтобы легитимизировать правительство «Братьев-мусульман» («перешедших к демократии»!), но это лишь дымовая завеса. Ведь за кулисами всегда присутствует турецкая армия, которая, хотя и не отличается демократичностью и, безусловно, является верным союзником НАТО, остается гарантом светскости Турции. Проект Вашингтона, открыто озвученный Хиллари Клинтон, Обамой и находящимися на их службе аналитическими центрами, вдохновлен пакистанской моделью: «исламская» армия за кулисами, «гражданское» правительство во главе с одной или несколькими «избранными» исламскими партиями. Очевидно, что в этом случае «исламское» правительство Египта получит компенсацию за свою покорность по основным пунктам (сохранение экономического либерализма и самозваных мирных договоров, позволяющих Израилю продолжать политику территориальной экспансии) и в качестве демагогической компенсации сможет реализовать свои проекты по исламизации государства и политики, а также по убийству коптов. Такую прекрасную демократию придумал Вашингтон для Египта! Очевидно, что Саудовская Аравия всеми своими (финансовыми) ресурсами поддерживает реализацию этого проекта. Эр-Рияд прекрасно понимает, что для его региональной гегемонии (в арабском и мусульманском мире) необходимо свести Египет к ничтожному уровню. Что и должно быть сделано путем исламизации государства и политики, в реальности – ваххабитской исламизации со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая антикоптские погромы и лишение женщин равных прав.

Рис. 2. Самир Амин

Возможна ли такая форма исламизации? Возможно, но ценой крайнего насилия. Поле битвы – статья 2 конституции свергнутого режима. Эта статья, гласящая, что «шариат [исламский канон] является основой права», была новшеством в политической истории Египта. Ни конституция 1923 года, ни конституция Насера не содержали ничего подобного. Именно Садат включил ее в новую конституцию при тройной поддержке Вашингтона («традиции надо уважать»!), Эр-Рияда («Коран – это все, что нужно для конституции») и Тель-Авива («Израиль – это еврейское государство»).

Проект «Братьев-мусульман» по-прежнему направлен на создание теократического государства, о чем свидетельствует его привязка к статье 2 конституции Садата/Мубарака. Более того, последняя программа организации еще более укрепляет эти средневековые взгляды, предлагая создать совет улемов, уполномоченный обеспечивать соответствие любого предлагаемого законодательства требованиям шариата. Такой религиозный конституционный совет будет аналогичен тому, который в Иране является верховным по отношению к «избранному» правительству. Это режим религиозной, единой суперпартии, все партии, выступающие за светскость, становятся «нелегальными». Их члены, как и немусульмане (копты), таким образом, будут исключены из политической жизни. Несмотря на все это, власти в Вашингтоне и Европе говорят о том, что недавнее оппортунистическое и неискреннее заявление «Братства» об отказе от теократического проекта (при этом его программа остается неизменной) следует воспринимать всерьез. Неужели эксперты ЦРУ не умеют читать по-арабски? Вывод напрашивается сам собой: Вашингтон хочет видеть у власти «Братьев-мусульман», гарантирующих сохранение Египта в его руках и в руках либеральной глобализации, а не демократов, которые с большой долей вероятности бросят вызов подчиненному статусу Египта. Недавно созданная Партия свободы и справедливости, созданная явно по турецкому образцу, является не чем иным, как инструментом «Братства». Она предлагает принять в свои ряды коптов, что означает, что они должны принять теократическое мусульманское государство, закрепленное в программе «Братьев», если хотят иметь право участвовать в политической жизни своей страны. Переходя в наступление, «Братья-мусульмане» создают профсоюзы и крестьянские организации, а также целый ряд политических партий с различными названиями, единственной целью которых является внесение раскола в формирующийся единый фронт рабочих, крестьян и демократов – разумеется, в интересах контрреволюционного блока.

Сможет ли египетское демократическое движение вычеркнуть статью 2 из готовящейся новой конституции? Ответить на этот вопрос можно, лишь вернувшись к анализу политических, идеологических и культурных дискуссий, развернувшихся на протяжении истории современного Египта.

По сути, мы видим, что периоды подъема характеризовались разнообразием открыто выражаемых мнений, а религия (всегда присутствующая в обществе) отходила на второй план. Так было в первые две трети XIX века (от Мухаммеда Али до хедива Исмаила). На сцене царили темы модернизации (в форме просвещенного деспотизма, а не демократии). То же самое происходило с 1920 по 1970 год: открытое противостояние буржуазных демократов и коммунистов оставалось на первом плане вплоть до прихода к власти Насера. Насер свернул дискуссию, заменив ее популистским панарабским, хотя и модернизационным дискурсом. Противоречия этой системы открыли путь для возвращения политического ислама. Напротив, следует признать, что в фазах отлива такое разнообразие мнений исчезало, освобождая место для средневековья, выдаваемого за исламскую мысль и присваивающего себе монополию на санкционированную государством речь. В период с 1880 по 1920 год англичане различными способами выстраивали этот отвлекающий канал, в частности, высылая (в основном в Нубию) всех модернистски настроенных египетских мыслителей и деятелей, получивших образование со времен Мухаммеда Али. Но следует отметить, что и оппозиция британской оккупации также вписывалась в этот медиевистический консенсус. Нахда» (начатая Афгани и продолженная Мохаммедом Абду) была частью этого отклонения, связанного с османистскими заблуждениями, которые отстаивала новая Националистическая партия Мустафы Камиля и Мохаммеда Фарида. Неудивительно, что в конце той эпохи это отклонение привело к ультрареакционным писаниям Рашида Реды, которые затем были подхвачены Хасаном эль-Банной, основателем «Братьев-мусульман».

То же самое повторилось и в период отлива 1970–2010 гг. Официальный дискурс (Садата и Мубарака), совершенно исламистский (что подтверждается введением шариата в конституцию и передачей основных полномочий «Братьям-мусульманам»), был в равной степени и дискурсом ложной оппозиции, единственной терпимой, читающей проповеди в мечети. Поэтому может показаться, что статья 2 прочно опирается на общее мнение («улицу», как любят называть ее американские эксперты).

Нельзя недооценивать разрушительные последствия деполяризации, систематически навязываемой в периоды приливов и отливов. Склон не может быть легко восстановлен. Но это и не невозможно. Сегодняшние дебаты в Египте явно или неявно сосредоточены на предполагаемых культурных (на самом деле – исламских) аспектах этого вызова. И есть признаки, указывающие на позитивное направление: движение, делающее свободные дебаты неизбежными – достаточно нескольких недель, чтобы лозунг «Братьев-мусульман» «Ислам – это решение» исчез со всех демонстраций, оставив лишь конкретные требования по конкретному преобразованию общества (свобода выражения мнения и создания профсоюзов, политических партий и других общественных организаций; повышение заработной платы и прав на рабочем месте; доступ к собственности на землю, к школам, к медицинскому обслуживанию; отказ от приватизации и призывов к национализации и т. д.). Сигнал, который не вводит в заблуждение: на выборах в студенческую организацию доля «Братства» упала до 20 %, тогда как пятью годами ранее (когда его дискурс был единственной разрешенной формой предполагаемой оппозиции) кандидаты от «Братства» получили сокрушительное 80 %-ное большинство голосов. Впрочем, и другая сторона видит пути парирования «демократической опасности». Незначительные изменения в конституции Мубарака (продолжающей действовать), предложенные комитетом, состоящим исключительно из исламистов, выбранных армейским командованием, и одобренные на спешно проведенном апрельском референдуме (официальные 23 % голосов «против», но большое количество голосов «за», навязанных путем фальсификации выборов и жесткого шантажа со стороны мечетей), очевидно, оставили статью 2 в силе. В глазах коррумпированных элементов, все еще находящихся у власти, выборы в законодательные и президентские органы власти по этой конституции были явно направлены на совершение грандиозного демократического обмана. Демократическое движение, напротив, стремится к более длительному «демократическому переходу», который позволил бы его дискурсу реально дойти до тех больших слоев мусульманских низов, которые до сих пор не могут понять происходящего. Но как только началось восстание, Обама сделал свой выбор: короткий, упорядоченный (то есть без угрозы для правящего аппарата) переход и выборы, которые приведут к победе исламистов. Как известно, выборы в Египте, как и во всем мире, не являются лучшим способом установления демократии, но часто являются лучшим способом установить предел демократическому прогрессу.

Наконец, несколько слов о «коррупции». Большинство выступлений переходного режима сводится к ее осуждению и угрозам судебного преследования. Мубарак, его жена и некоторые другие были арестованы, но что произойдет на самом деле, пока неясно. Этот дискурс о коррупции, конечно, хорошо воспринимается, особенно большой частью наивного общественного мнения. Но переходный режим старается не анализировать ее глубинные причины и внушать, что коррупция (представленная в морализаторском стиле американской речи как индивидуальная безнравственность) является органичным и необходимым компонентом формирования буржуазии – и не только в случае Египта и вообще южных стран, где для формирования компрадорской буржуазии единственный путь – это связь с государственным аппаратом. Я утверждаю, что на стадии всеобщего монополистического капитализма коррупция стала основным органическим компонентом воспроизводства модели накопления: монополии, стремящиеся к получению ренты, нуждаются в активном соучастии государства. Его идеологический дискурс («либеральный вирус») провозглашает «руки государства прочь от экономики», а практика – «государство на службе у монополий».

Зона шторма

Мао не ошибся, когда утверждал, что реально существующий (то есть естественно империалистический) капитализм ничего не может предложить народам трех континентов (периферия – Азия, Африка и Латинская Америка – «меньшинство», составляющее 85 % населения мира), а Юг – это зона шторма, зона повторяющихся восстаний, потенциально (но только потенциально) несущая в себе революционные подвижки к социалистическому преодолению капитализма.

В эту реальность вписывается и «арабская весна». Речь идет о социальных бунтах, потенциально несущих в себе конкретные альтернативы, которые в перспективе могут быть зарегистрированы в рамках социалистической перспективы. Именно поэтому капиталистическая система, монополистический капитал, доминирующий на мировом уровне, не может мириться с развитием этих движений. Она мобилизует все возможные средства дестабилизации – от экономического и финансового давления до военной угрозы. В зависимости от обстоятельств он будет поддерживать либо фашистские и фашистско-фашистские ложные альтернативы, либо установление военных диктатур. Ни одному слову из уст Обамы нельзя верить. Обама – это Буш с другим стилем речи. Двуличность заложена в речи всех лидеров империалистической триады.

В этой главе я не собираюсь подробно рассматривать каждое из происходящих в арабском мире движений (Тунис, Ливия, Сирия, Йемен и др.). Компоненты движения в разных странах различны, как и формы их интеграции в империалистическую глобализацию и структуры установленных режимов.

Тунисское восстание послужило стартовым пистолетом, и, безусловно, оно сильно воодушевило египтян. Более того, у тунисского движения есть одно несомненное преимущество: полусекуляризм, введенный Бургибой, конечно, не может быть поставлен под сомнение исламистами, вернувшимися из английской эмиграции. Но в то же время тунисское движение, похоже, не способно бросить вызов экстравертной модели развития, присущей либерально-капиталистической глобализации.

Ливия – это не Тунис и не Египет, правящая группировка (Каддафи) и борющиеся с ней силы ни в коей мере не похожи на тунисских и египетских коллег. Каддафи никогда не был никем, кроме шута, пустота мышления которого отразилась в его пресловутой «Зеленой книге». Действуя в еще архаичном обществе, Каддафи мог предаваться последовательным националистическим и социалистическим речам, не имеющим ничего общего с реальностью, а на следующий день провозглашать себя либералом. Он делал это, чтобы «угодить Западу!», как будто выбор в пользу либерализма не имел никаких социальных последствий. Но он имел такие последствия, и, как это обычно бывает, ухудшил условия жизни большинства ливийцев. Эти условия и породили известный взрыв, которым немедленно воспользовались регионалисты и политические исламисты. Ведь Ливия никогда не существовала как государство. Это географический регион, отделяющий арабский Запад от арабского Востока (Магриб от Машрика). Граница между ними проходит прямо по центру Ливии. Киренаика исторически была греческой и эллинистической, затем она стала машрикской. Триполитания, в свою очередь, была римской и стала магрибской. Поэтому в стране всегда был силен регионализм. Никто не знает, кто на самом деле является членами Национального переходного совета в Бенгази. Возможно, среди них есть демократы, но, безусловно, есть и исламисты, причем одни из самых худших, а также регионалисты. Председателем Национального совета переходного периода является Мустафа Мухаммад Абдельджелил – судья, приговоривший к смерти болгарских медсестер, награжденный Каддафи и занимавший пост министра юстиции с 2007 по февраль 2011 года. По этой причине премьер-министр Болгарии Бойков отказался признать Совет, но его аргументы не нашли отклика в США и Европе. Движение в Ливии с самого начала приняло форму вооруженного восстания против армии, а не волны гражданских демонстраций. И это вооруженное восстание сразу же призвало на помощь НАТО. Таким образом, империалистическим державам был предоставлен шанс для военной интервенции. Конечно, их целью была не «защита мирного населения» и не «демократия», а контроль над нефтяными месторождениями и приобретение крупной военной базы в стране. Конечно, с тех пор как Каддафи перешел на позиции либерализма, западные нефтяные компании контролировали ливийскую нефть. Но с Каддафи никто ни в чем не мог быть уверен. Предположим, что завтра он переметнется на другую сторону и начнет играть в мяч с индийцами и китайцами?

Более важными, чем нефть, являются гигантские запасы подземных вод Ливии. Каддафи рассматривал возможность использования этих ресурсов в интересах Сахельского региона Африки. Теперь с этим покончено. Известные французские компании монополизируют доступ к этим ресурсам и будут использовать их с большей выгодой, возможно, для производства агротоплива. Но есть еще кое-что более важное. В 1969 году Каддафи потребовал от англичан и американцев покинуть базы, которые они держали в стране со времен Второй мировой войны. В настоящее время Соединенным Штатам необходимо найти место в Африке для своего Африкома (американского военного командования в Африке, важной составляющей военного контроля над миром, которое по-прежнему базируется в Штутгарте). Поскольку Африканский союз отказался принять его, ни одна африканская страна до сих пор не осмелилась сделать это. Лакеи, размещенные в Триполи (или Бенгази), безусловно, выполнят все требования Вашингтона и его натовских лейтенантов.

Составляющие сирийского восстания еще не заявили о своих программах. Безусловно, за народным взрывом стоит правый дрейф баасистского режима, перешедшего на позиции неолиберализма и проявляющего исключительную пассивность в отношении израильской оккупации Голан. Но нельзя исключать и вмешательства ЦРУ: говорят о проникновении в Дираа групп через соседнюю иорданскую границу. Мобилизация «Братьев-мусульман», которые ранее стояли за восстаниями в Хаме и Хомсе, возможно, является частью схемы Вашингтона, направленной на окончательное разрушение союза Сирии и Ирана, оказывающего существенную поддержку «Хезболле» в Ливане и ХАМАС в Газе.

В Йемене объединение страны произошло в результате разгрома прогрессивных сил, управлявших независимым Южным Йеменом. Ознаменует ли это движение возвращение к жизни этих сил? Этой неопределенностью объясняется нерешительная позиция Вашингтона и стран Персидского залива.

В Бахрейне восстание было подавлено с самого начала массовыми убийствами и вмешательством саудовской армии, и доминирующие СМИ (включая Al Jazeera) не смогли ничего сказать по этому поводу. Как всегда, двойные стандарты.

Арабский бунт, хотя и является его последним проявлением, не единственный пример, демонстрирующий присущую «зоне шторма» нестабильность.

Первая волна революций, если их можно так назвать, сместила некоторые диктатуры в Азии (Филиппины, Индонезия) и Африке (Мали), установленные империализмом и местными реакционными блоками. Но там США и Европа сумели пресечь потенциал тех народных движений, которые порой вызывали гигантские мобилизации. США и Европа стремятся повторить в арабском мире то, что произошло в Мали, Индонезии и на Филиппинах: «изменить все, чтобы ничего не изменилось». Там, после того как народные движения избавились от диктаторов, империалистические державы постарались сохранить свои основные интересы путем создания правительств, отвечающих их внешнеполитическим интересам и принципам неолиберализма. Примечательно, что в мусульманских странах (Мали, Индонезия) они мобилизовали для этого политический ислам.

Напротив, волна освободительных движений, прокатившаяся по Южной Америке, позволила добиться реальных успехов в трех направлениях: демократизация государства и общества, занятие последовательных антиимпериалистических позиций и выход на путь прогрессивных социальных реформ.

В преобладающем в СМИ дискурсе «демократические восстания» в странах третьего мира сравниваются с теми, которые положили конец восточноевропейскому «социализму» после падения Берлинской стены. Это не что иное, как обман, причем чистый и простой. Каковы бы ни были причины (а они были понятны) этих восстаний, они подписались под перспективой аннексии региона империалистическими державами Западной Европы (прежде всего, в интересах Германии). Фактически низведенные до статуса одной из периферий развитой капиталистической Европы, страны Восточной Европы до сих пор находятся в преддверии собственных подлинных восстаний.

Уже есть признаки, предвещающие это, особенно в бывшей Югославии. Восстания, потенциально способные привести к революционным подвижкам, можно ожидать почти повсеместно на трех континентах – в Африке, Азии и Латинской Америке, которые как никогда остаются зоной шторма, опровергая тем самым все изворотливые рассуждения о «вечном капитализме» и приписываемых ему стабильности, мире и демократическом прогрессе. Но эти восстания, чтобы стать революционными, должны будут преодолеть множество препятствий: с одной стороны, преодолеть слабости движения, прийти к позитивному сближению его компонентов, сформулировать и реализовать эффективные стратегии, а с другой – повернуть вспять интервенции (в том числе и военные) империалистической триады. Любое военное вмешательство США и НАТО в дела стран Юга должно быть запрещено, под каким бы предлогом оно ни осуществлялось, даже, казалось бы, благотворная «гуманитарная» интервенция. Империализм стремится не допустить в эти страны ни демократии, ни социального прогресса. Выиграв битву, лакеи, которых он поставит у власти, все равно будут врагами демократии. Можно только глубоко сожалеть, что европейские левые, даже претендующие на радикальность, утратили понимание того, что такое империализм на самом деле.

Господствующий сегодня дискурс призывает к применению международного права, в принципе разрешающего вмешательство в ситуацию, когда попираются фундаментальные права того или иного народа. Но необходимых условий, позволяющих двигаться в этом направлении, просто нет. Международного сообщества не существует. Оно сводится к посольству США, за которым автоматически следуют посольства Европы. Нет нужды перечислять длинный список подобных неудачных интервенций (например, в Ираке) с преступными результатами. Не нужно приводить и общие для всех них двойные стандарты (очевидно, имеются в виду попираемые права палестинцев и безоговорочная поддержка Израиля, бесчисленные диктатуры, до сих пор поддерживаемые в Африке).

Весна для народов Юга и осень для капитализма

Весна арабских народов, как и та, которую уже два десятилетия переживают народы Латинской Америки и которую я называю второй волной пробуждения народов Юга – первая развернулась в XX веке до контрнаступления, развязанного неолиберальным капитализмом/империализмом, – принимает различные формы: от взрывов, направленных против автократий, участвующих в неолиберальном строю, до вызова международного порядка со стороны «развивающихся стран». Таким образом, эти «весны» совпадают с «осенью» капитализма, закатом капитализма глобализированного, финансированного, обобществленного, монопольного. Эти движения, как и движения предыдущего века, начинаются с того, что народы и государства периферии системы возвращают себе независимость, вновь берут на себя инициативу в преобразовании мира. Таким образом, это, прежде всего, антиимпериалистические движения, а значит, антикапиталистические лишь потенциально. Если эти движения удастся объединить с другим необходимым пробуждением – пробуждением трудящихся империалистического ядра, то перед всем человечеством может открыться подлинно социалистическая перспектива. Но это ни в коем случае не предопределено «исторической необходимостью». Закат капитализма может открыть путь для длительного перехода к социализму, но с равным успехом он может поставить человечество на путь всеобщего варварства. На этот страшный исход работают и продолжающийся американский проект военного контроля над планетой, осуществляемый вооруженными силами США при поддержке их лейтенантов из НАТО, и эрозия демократии в странах империалистического ядра, и средневековое неприятие демократии в восставших странах Юга (в форме «фундаменталистских» полурелигиозных заблуждений, распространяемых политическим исламом, политическим индуизмом и политическим буддизмом). В настоящее время борьба за секуляристскую демократизацию является важнейшей для перспективы народной эмансипации, важнейшей для противостояния перспективе всеобщего варварства.