Текст книги "Восставший Восток. Палестина против Израиля и США"

По всем этим причинам я ставлю цель «выхода из экономического либерализма» в центр стоящих перед нами задач. Без приверженности этой цели рассуждения о демократии и национальной независимости бессмысленны. А при отсутствии прогресса в этом направлении неизбежны культурные дрейфы (в ислам, индуизм, буддизм, христианство, известные как фундаментализм) и сопровождающие их террористические акции. Я думаю, что нам как никогда необходимо настаивать на этом.

Преступные террористические акты, от которых страдают западные граждане (недавние нападения на Charlie Hebdo в Париже и музей Бардо в Тунисе), служат совершенным оправданием развертывания агрессивной стратегии империалистических держав. Эти державы помогли сформировать идеологию безопасности, обильный дым которой распространялся духовенством СМИ, позволяя забыть, что почва, на которой взращиваются семена терроризма, была создана либеральной экономической политикой, которую эти же державы не перестают навязывать населению Юга. Эта идеология предлагает людям считать неактуальной поддержку, которую Вашингтон и подчиненные ему европейские союзники оказывали террористам, помогавшим им в реализации стратегии господства в арабских странах. Она предлагает всем нам присоединиться к «глобальному фронту против терроризма», в рамках которого лидеры парадируют от побережья до побережья державы, ответственные за разжигание огня терроризма (почему не Нетаньяху?), и их жертвы. Единственный общий фронт, который нужен людям, – не этот, а тот, который объединил бы – против глобального либерализма – всех жертв, людей Юга и Севера. Движение в этом направлении – единственный способ погасить террористическое пламя.

С точки зрения продвижения подлинной альтернативы либеральной и империалистической глобализации, которые по своей природе являются антидемократическими, завоевания «арабской весны» на сегодняшний день весьма незначительны.

Тем не менее правители продолжают приводить в пример достижения, например, Туниса, который, как нам говорят, находится на пути к демократии.

Приверженность демократии значительной части тунисского народа, мужественно открывшего арабские восстания, не подвергается сомнению. Их явный выигрыш – это плод тех семян, которые посеял Бургиба, поддержав права женщин. Таким образом, тунисская революция во многом была поддержана появлением женской составляющей, которая была значительно более заметна, чем в других странах. Со своей стороны я просто хочу сказать, что демократический прогресс в Тунисе во многом обязан борьбе женщин. Еще одним преимуществом Туниса было наличие мощного национального профсоюза рабочих – UGTT (Union Générale Tunisienne du Travail, Тунисский всеобщий профсоюз), который был в авангарде борьбы за независимость и который впоследствии понял необходимость сохранения своей реальной автономии, хотя и относительной, несмотря на попытки Бургибы и, в частности, Бен Али, приручить или ликвидировать его влияние. Таким образом, УГТТ удалось стать основным организационным центром народного движения. Его обновленная борьба за социальную справедливость должна стать стержнем тунисского движения.

Однако факт остается фактом: значительная часть движения с большой наивностью поддалась на уговоры западных держав (в частности, США и Франции) и согласилась на немедленное проведение выборов. Успех «Нахды» как местного отделения международного движения «Братья-мусульмане», не ставший неожиданностью, в свою очередь, грозил погрузить страну в теократический проект. Цели движения, как и в Египте, были смещены, и вместо продолжения борьбы за социальную справедливость, демократизацию и национальную независимость приоритет должен был быть отдан борьбе с реализацией этого теократического проекта. Цена, заплаченная за отступление, которое представляла собой «Нахда», была тяжелой: для этого пришлось создавать псевдонациональное единство, основанное на возвращении на рельсы, проложенные политиками свергнутого режима. Более того, этот процесс позволил интегрировать «Нахду» в правительство национального единства, сделав его бессильным перед требованиями открытой либеральной рыночной экономики и империалистической глобализации.

Нет никаких оснований приветствовать такое развитие событий. Искра для эффективного ответа на реальные социальные вызовы не зажжена. Возможно, именно поэтому западные СМИ продолжают восхвалять его: «Эти события демонстрируют, что политический ислам может быть демократическим», – утверждают они. Лидеры «Нахды» также осудили теракт в музее Бардо. Однако следует помнить, что «Братья-мусульмане» кичатся тем, что практикуют такия – право на ложь, чтобы любыми средствами продвигать свой теократический проект. Еще больше нас должно беспокоить то, что западное мнение – в лице «проюжных» НПО – придерживается тех же тезисов, в лучшем случае наивно, а может быть, вдохновляясь их ратованием за социальный либерализм.

Таким образом, ситуация в Тунисе остается нестабильной, как и в других странах, например, в Египте, и по тем же причинам: нежелание расстаться с догмами экономического либерализма, который рассматривается как единственная альтернатива. То, что на Западе называют тунисским выигрышем (национальное единство), многим тунисцам кажется реальным препятствием для продолжения борьбы за подлинную и жизнеспособную альтернативу.

Молчание алжирского народа контрастирует со всплеском народных движений в Тунисе и Египте. Западные СМИ объясняют это молчание автократическим характером алжирского правительства. Это очередная ложь: власть алжирского правительства явно менее репрессивна, чем в других странах арабского мира. Это молчание должно быть объяснено иначе.

Два эксперимента – алжирский и египетский – имеют много общих черт, которые – в своей силе – позволяют понять их значение как моделей для арабских стран и за их пределами. Но и различия между ними, которые отнюдь не минимальны, заслуживают объяснения.

Политическое руководство и Алжира, и Египта, построенное на базе соответственно бумедьенизма и нассеризма, было в принципе схожим: эти проекты, по сути, должны оцениваться одинаково – они оба были подлинно национальными и народными (не «популистскими») проектами. И не важно, что оба они называли себя социалистическими – социалистическими они, конечно, не были и быть не могли. Вероятно, более серьезным является тот факт, что значительная часть радикальных левых, придерживающихся коммунистической традиции, считала, что они действительно являются социалистическими при поддержке советской дипломатии. В обоих экспериментах их достижения были значительными, вплоть до того, что они действительно изменили сверху донизу облик соответствующих стран не в худшую, а в лучшую сторону. Но в то же время в обеих странах эти достижения быстро достигли пределов возможного. Внутренние ограничения – одинаковые в обоих случаях – не позволили им двигаться дальше, чтобы продолжить реализацию своего проекта.

Но помимо сходства стоит отметить и различия. Алжирская модель демонстрировала явные признаки гораздо большей последовательности, поэтому она оказалась более устойчивой к своему дальнейшему падению. Таким образом, алжирский правящий класс остается сложным и разделенным на тех, кто все еще сохраняет национальные устремления, с одной стороны, и тех, кто ратует за компрадоризацию, с другой. (Иногда мы даже видим, что эти два противоречивых компонента сочетаются в одних и тех же лицах!) В Египте, напротив, этот правящий класс полностью интегрировался, а Садат и Мубарак – компрадорская буржуазия, не питающая никаких национальных устремлений.

Эти различия объясняются двумя основными причинами.

Освободительная война в Алжире органично породила социальную и идеологическую радикализацию. В Египте Насеризм появился в конце концов в период подъема массового движения, инициированного революцией 1919 года, которое радикализировалось в 1946 году. Таким образом, двусмысленный переворот 1952 года стал реакцией на тупик, в который зашло это движение.

Кроме того, алжирское общество пережило колонизацию и серьезные разрушительные вторжения. Новое алжирское общество, возникшее после обретения независимости, не имело ничего общего с доколониальной эпохой. Это было плебейское общество, для которого характерно стремление к равенству. Подобные устремления не встречаются в такой степени нигде в арабском мире, ни в Магрибе (вспомните, как сильна архаичная традиция уважения к монархии в Марокко!), ни в Машрике. Напротив, современный Египет с самого начала (со времен Мухаммеда Али) строился аристократией, постепенно превращаясь в «аристократическую буржуазию» (или «капиталистическую аристократию»).

Из этих разногласий вытекает еще одно – о будущем политического ислама (в Алжире это FIS, Front Islamique du Salut, Исламский фронт спасения), который обнажил свое отвратительное лицо и был фактически разгромлен. Это, конечно, не означает, что вопрос решен окончательно. Но разница с Египтом существенна: она характеризуется сильным сближением власти компрадорской буржуазии и политического ислама «Братьев-мусульман». Все эти различия между двумя странами сказываются на различных вариантах выхода из сложившейся ситуации. Алжир представляется более приспособленным (или менее приспособленным) к решению этих проблем, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Экономические, политические и социальные реформы, координируемые изнутри, как представляется, имеют больше возможностей в Алжире. В Египте противостояние между движением и реакционным антиреволюционным блоком, похоже, неумолимо обостряется.

В любом случае проблема демократической политизации в Алжире и Египте, как и во всем мире, является основной.

Империалистические державы не отказались от своего стремления уничтожить завоевания алжирского народа. С этой целью они поддержали ИФС, который попытался вновь заявить о себе в связи с «арабской весной», призвав к демонстрациям якобы против высоких цен, но этот призыв не имел никакого резонанса. Мы даже видели вмешательство полиции, чтобы предотвратить линчевание толпой лидера FIS Бельхаджа. Но если «алжирская весна» все еще кажется вероятной, то факт остается фактом: западные СМИ преподнесли это несобытие как значимое событие, о чем заявила Самия Зеннади в своем выступлении на Социальном форуме в Тунисе 25 марта 2015 года. Взрыв, который перечеркнет завоевания прошлого и восстановит империалистический порядок, по-прежнему ожидается, и так было с сентября 1962 года.

Алжир и Египет – два ярких примера бессилия их обществ противостоять этому вызову. Алжир и Египет – две арабские страны, которые являются потенциальными кандидатами на то, чтобы считаться «развивающимися». Основная ответственность за то, что они не стали таковыми, безусловно, лежит на правящих классах и существующих в них системах власти. Но и общества, их интеллектуалы, активисты и борющиеся движения также несут ответственность за этот провал.

Геостратегия США в беде

На предыдущих страницах было показано взаимодействие между различными видами движений, в которые объединяются арабские народы, и интервенциями США, с помощью которых они пытаются реализовать свои геополитические стратегии в регионе.

Целью глобальной и региональной геостратегии США является уничтожение государств и обществ, которые угрожали бы или могли угрожать исключительному господству Вашингтона (а за ним и его подчиненных союзников в Европе и Японии) на всей планете. Противниками этой цели потенциально являются все страны Юга и бывшего Советского Союза. И в этом контексте США без колебаний используют превентивные войны, заговоры и массовое уничтожение сотен тысяч людей. Таким образом, США становятся государством-изгоем номер один в современном мире, государством, руководители которого являются главными военными преступниками и исполнителями преступлений против человечности.

Основными регионами для реализации данной геостратегии являются Азиатско-Тихоокеанский регион и Большой Ближний Восток.

Соединенные Штаты знают, что их главным противником является Китай. Китай взял на себя инициативу по реализации собственной стратегии «появления» в области экономического развития, избежав тем самым гонки ядерных вооружений, которую США навязали Советскому Союзу. Здесь я отсылаю читателя к убедительной книге Бартелеми Курмона «Мирная война» (ESKA, 2014). И эта «мягкая» холодная война, которую выбрал Китай, дает ему значительные преимущества для превращения в ведущую мировую экономическую державу. Таким образом, Соединенные Штаты вынуждены сдерживать возможное продвижение своего главного противника, выстраивая стену из государств, подчиняющихся развертыванию американской геостратегии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В этот блок входят главный подчиненный союзник – Япония, добровольно поставившая себя в такое положение, Европа, важный потенциальный союзник – Индия, а также нейтрализованные или разрушенные государства Юго-Восточной Азии. Завершает картину усиление военного присутствия США в Индийском океане (Диего-Гарсия), западной части Тихого океана (Гуам), Южной Корее и других регионах за счет создания комплексной сухопутной базы.

Говорят, что поскольку США знают, что Китай является их главным противником, то в последнее время США решили меньше внимания уделять Ближнему Востоку и больше Азии. Это верно лишь отчасти. Да, возможно, США, которым становится все труднее нести огромные расходы на растущее военное присутствие в обоих регионах, вынуждены перераспределять часть своих бюджетов на вмешательство в дела Запада на Восток. Однако не может быть и речи о том, чтобы США ушли с Ближнего Востока, тем более что этот регион граничит с югом России, которая, возможно, находится в стадии возрождения. Поэтому вмешательство Запада на Украине следует рассматривать как часть развертывания американской геостратегии на Большом Ближнем Востоке.

Геостратегия США ставит своей целью на Большом Ближнем Востоке уничтожение любого потенциала сопротивления ряда потенциально опасных государств, прежде всего Египта, Ирака, Сирии, Алжира и Ирана. И до сих пор Вашингтон не отказался от этой цели, что подразумевает постоянство его присутствия и деятельности в регионе. Для этого у Вашингтона есть четыре союзника: два самых верных союзника (Израиль и Турция, важный член НАТО), созвездие арабских стран Персидского залива во главе с Саудовской Аравией и, наконец, даже внутри соответствующих обществ реакционный политический ислам (Братья-мусульмане, салафиты и джихадисты). Вмешательство четырех союзников позволяет осуществить разрушение целого ряда государств и обществ региона.

Два общества в регионе уже разрушены: это Сомали и Ливия. Обе страны, «стертые с карты наций», лишены гражданства и переданы в руки полевых командиров, в значительной части состоящих из джихадистов и основных участников регионального терроризма, таких как «Аль-Шабаб» в Кении, джихадисты в Мали и Нигере, которые находят оружие и убежище в Ливии. Вмешательство, проведенное специально с этой целью, было относительно легким в силу хрупкости национального строительства в этих двух странах. Аналогичная судьба грозит и Судану.

Ирак Саддама Хусейна был главной целью разрушительно-преступного развертывания американского плана. Причем решение о вмешательстве с этой целью было принято и спланировано задолго до первой интервенции во время войны в Кувейте (1991 г.) и последовавшей за ней агрессии 2003 г. под предлогом воспрепятствования созданию оружия массового поражения. Преднамеренная ложь государственного секретаря Колина Пауэлла должна была привести к тому, что он предстал перед так называемым Международным уголовным судом (МУС) за свои преступления против человечности. Но МУС имеет право осуждать только несчастных сербов и африканцев, но никак не главных преступников современного мира. Поэтому большинство африканских и других государств хотят выйти из этого фарса правосудия.

Рис. 5. Именно такой Боинг захватывала Лейла Халед

Инфраструктура и промышленность Ирака были сознательно разрушены, музеи разграблены, элита систематически уничтожалась – все по приказу из Вашингтона. Ирака больше не существует: четыре карикатурных государства были созданы Полом Бремером (гауляйтером США1) с целью развязывания перманентной гражданской войны между шиитами и суннитами, арабами и курдами. С этой целью американские армии защищали тех, кто впоследствии должен был взять на себя руководство Daesh2 (или ISIL), самого халифа!

Тем не менее, успех этой геостратегии, сеющей смерть, породил ситуацию, позволяющую Ирану проникнуть в регион, поддерживая шиитов в Ираке и других странах. Вашингтон должен был это знать. И если предположить, что его руководители достаточно умны (гипотеза моя), чтобы знать об этом, то почему же они решились на это? Причина в том, что Соединенные Штаты думали, что в результате они смогут уничтожить Иран, в свою очередь, к чему их подталкивали страны Персидского залива и Израиль. Для этого был придуман случай с иранской ядерной угрозой. Но сопротивление Тегерана, поддержанное Россией и Китаем, ослабило воздействие санкций и заставило Вашингтон отступить.

Именно тогда США реализовали свой план «Б»: ослабить Иран, прежде чем атаковать его в лоб и уничтожить своего сирийского союзника. Для этого была придумана ложная «сирийская весна» по ливийской модели, о чем я уже говорил выше. Но и Сирия, и Иран, и Россия, и Китай сумели сорвать эту геостратегию. Сирийская армия не развалилась. Чтобы всерьез угрожать ей, нужно было привлечь к Daesh поддержку (оружие и финансирование) со стороны некоторых стран Персидского залива, без которой его халифат не возник бы. Для реализации своего плана США опирались на вмешательство своего турецкого союзника, ставшего в свою очередь исламистским (при Эрдогане), на поддержку европейских дипломатов, находящихся у них на службе (в первую очередь Франции), и Израиля.

Геостратегия Соединенных Штатов явно находится в затруднительном положении. Таким образом, США вынуждены пойти на тактическое отступление в отношении Ирана и Сирии. Об этом тактическом отступлении свидетельствуют заявления Джона Керри, отказавшегося от выделения Башара Асада в качестве главного врага, которого необходимо победить (март 2015 г.). Одновременно в том же марте США согласились обсудить с Тегераном ядерную проблему (здесь я имею в виду Лозаннское соглашение). Тегеран с большим умом понимал, что его возможный доступ к производству нескольких атомных бомб (в отличие от более чем двухсот, которыми обладает Израиль) – помимо невозможности сохранить секрет – послужит предлогом для открытой агрессии против Ирана, то есть Израиль в этом случае получит зеленый свет для сброса ядерной бомбы на Иран. Однако Вашингтон не теряет надежды перекупить иранский правящий класс, предложив ему действовать в регионе в качестве «нормального» игрока, т. е. в конечном итоге подчиненного США. Этот класс, который, как в Египте и других странах, не может представить себе отказ от экономического либерализма, мог бы найти свое вознаграждение – то есть собственное обогащение, а не обогащение своего народа – в снятии санкций, и был бы принят на мировых рынках. Тогда Иран мог бы отказаться от поддержки Сирии, надеется Вашингтон, и наступление с целью уничтожения этой страны могло бы быть возобновлено. Но это лишь один из возможных сценариев развития событий. Напротив, Иран может продолжить реализацию своего проекта по превращению в независимого игрока в регионе, приблизиться к БРИКС и заставить Вашингтон принять его в качестве такового. Лозаннское соглашение, тем не менее, вызвало гнев Израиля, европейцев, безоговорочно поддерживающих сионистское государство, и стран Персидского залива. Конечно, эти истуканы (Израиль, Франция, страны Персидского залива) понимают, что не могут выступать со смелыми инициативами без «зеленого света» из Вашингтона. Но, тем не менее, они расстроены. Ведь признание возвращения Ирана в качестве регионального игрока разрушает надежды стран Персидского залива на то, что они смогут в одиночку осуществлять контроль над Ормузским проливом под военной защитой США.

Новая йеменская война и военное вмешательство Саудовской Аравии с конца марта 2015 года были придуманы для подогрева конфликта с Ираном, который бездоказательно обвинили в желании установить в Йемене шиитскую власть (шииты составляют большинство населения страны). Дело обстоит сложнее. Поставленный Вашингтоном и Эр-Риядом Али Абдалла Салех так и не смог убедить в своей легитимности ни глав племен и кланов, ни шиитов, ни суннитов, ни боевиков на юге страны. О причинах самоубийства южан во имя единства Йемена я отсылаю читателя к главе 4 этой книги. Конечно, перманентный хаос в Йемене не беспокоит западные державы, для которых важна только военная безопасность в Адене. Но этот хаос беспокоит Саудовскую Аравию, поскольку позволяет укрыться ваххабитам-салафитам, осмелившимся, как я уже отмечал, освободить ваххабизм от саудовской опеки.

Скатилась ли Турция Эрдогана в неоосманское и исламистское безумие? Здесь я отсылаю читателя к своему анализу причин провала становления Турции, в основе которого лежит успех исламистов.

Активное вмешательство Турции в Сирии в поддержку джихадистов и ДАЕШ (в том числе путем содействия транзиту джихадистов из Туниса и Европы и поставок оружия, о чем писала газета Cumhuriyet в мае 2015 г.), одобренное Вашингтоном и Европой, является частью этого плана. Ибо и здесь полутеократический и ужесточающий фашистский проект необходим для того, чтобы разыграть единственную карту, которую империалистические державы могут разыграть в этой стране, расположенной на границе Европы, России, арабского Машрика и Ирана. Причина в том, что растущее сопротивление турецкого народа неофашистским тенденциям может открыть дорогу тому, чего больше всего боятся западники: стремлению Турции уйти с пути люмпен-развития, порожденного экономическим либерализмом (условие вступления в Европейский союз), и пойти на сближение с БРИКС. Иными словами, то, чего боятся западники, – это вариант реального – и возможного – политического становления турецкой нации. Мяч сейчас находится в руках радикальных левых, которые пока находятся в зачаточном состоянии. Ведь повторение времен Ататюрка в Турции также трудно представить, как и повторение Насеризма в Египте, и по тем же причинам. Напротив, последовательные левые могли бы придать зарождающемуся общедемократическому движению ту стратегическую организацию, которой ему сейчас не хватает. Здесь, как и везде, необходимо, чтобы радикальные левые поняли, что в поляризационной ситуации, спровоцированной ультраправой политикой, только смелость окупается.

Египет, которому я посвятил большую часть этого текста, остается ключом к арабскому миру. Поэтому геостратегия США сделала своей главной целью уничтожение реального потенциала становления Египта. Для этого вашингтонский план «А» рассчитывал на «Братьев-мусульман», теократический проект которых фактически гарантировал бы торжество целей США, стран Персидского залива и Израиля. И хотя египетский народ разгромил «Братьев-мусульман», Вашингтон, конечно, не отказался от этого плана. Но за неимением ничего лучшего Соединенные Штаты могут прикрыться своим планом «Б», на успех которого они надеются, по крайней мере, в краткосрочной и видимой перспективе: возвращение к исходной точке отсчета, то есть к экономической и политической системе времен Садата и Мубарака. Отказавшись от желания сойти с проторенной колеи империалистической глобализации, Египет был бы обречен на ничтожность. Его жизнь будет поддерживаться финансовым насосом Персидского залива и развращающей «помощью» США, не более того.