Текст книги "Восставший Восток. Палестина против Израиля и США"

Глава вторая
Провал американской геополитики

«Революция не изменила режим, но она изменила народ»

– надпись на стене в Каире

Со времени выхода в свет первого издания моей книги «Народная весна: Будущее арабской революции» (сентябрь 2011 г.) в Каире произошло много изменений, которые я вынужден учитывать. Будучи наблюдателем и участником политической жизни Египта, я также счел необходимым опубликовать на арабском языке обновленный вариант моего первого анализа происходящей революции. Книга на арабском языке под названием «Египетская революция после 30 июня» (английский перевод названия) вышла в сентябре 2013 г. после триумфа Сиси. Кроме того, в период с лета 2011 г. по весну 2015 г. я опубликовал около пятидесяти статей и интервью, в основном на арабском, французском, а затем и на английском языках.

Полезно напомнить читателю о событиях, которыми сопровождалась эта история, начиная с 25 января 2011 года, когда 15 миллионов демонстрантов потребовали ухода Мубарака, и эти требования были осуждены «Братьями-мусульманами»:

– 28 января 2011 г.: массовое бегство из каирской тюрьмы «Братьев-мусульман» и обычных преступников, освобожденных боевиками ХАМАС (Братья-мусульмане, управляющие Газой), которые незаконно проникли в Египет.

– 11 февраля 2011 г: Отречение Мубарака от престола в пользу Высшего совета вооруженных сил (ВСВС) во главе с маршалом Тантави.

– Март 2011 г.: реформа конституции, разработанная группой юристов, назначенных SCAF, близких к «Братьям-мусульманам», и поспешно принятая на референдуме.

– Октябрь/ноябрь 2011 г.: парламентские выборы, на которых победили «Братья-мусульмане» (50 % голосов) и салафиты (25 %).

– апрель 2012 г.: признание Конституционным судом парламентских выборов недействительными в связи с массовыми фальсификациями.

– июнь 2012 г. – проведение президентских выборов, досрочные сроки которых были определены маршалом Тантави с согласия посла США (Энн Паттерсон) и после освобождения Хайрата аш-Шатера (фактического верховного лидера «Братьев-мусульман»). От четырех до пяти миллионов голосов получает каждый из четырех основных кандидатов: два «Братьев-мусульман», включая Мурси, Хамдин Саббахи (насериец) и генерал Шафик (бывший министр Мубарака). Во втором туре Мурси одержал победу над Шафиком. По крайней мере, так поспешило заявить посольство США еще до того, как Конституционный совет вынес свое решение.

Декабрь 2012 г. и последующие недели: повторные перевороты Мурси, который вносит произвольные изменения в конституцию, создает «Законодательный совет», состоящий почти исключительно из «Братьев-мусульман», и назначает членов комитета (также все «Братья-мусульмане») для подготовки проекта «исламской конституции».

– 30 июня 2013 г.: масштабная демонстрация против Мурси и правительства «Братьев-мусульман» (30 млн. участников).

– 3 июля 2013 г: Абдель Фаттах эль-Сиси, сменивший Тантави (который был отправлен в отставку по решению SCAF), отстраняет Мурси от власти, распускает Законодательный совет и отменяет предложенную исламскую конституцию.

– Декабрь 2013 г.: «Братья-мусульмане» запрещены и объявлены террористической организацией.

– 4 января 2014 г. – второй конституционный референдум; конституция одобрена 98 % избирателей.

– Май/июнь 2014 г.: состоялись президентские выборы: Сиси побеждает, набрав более 95 % голосов против своего соперника Саббахи.

– март 2015 г.: в Шарм-эль-Шейхе проводится крупная международная экономическая конференция, целью которой является получение иностранных финансовых средств для реализации крупных египетских проектов (удвоение Суэцкого канала, добыча нефти и газа).

Разумеется, я еще не раз вернусь в этом тексте к этим предвыборным фарсам, к неизменной поддержке Соединенными Штатами своего привилегированного союзника («Братьев-мусульман»), к актам фашистского бандитизма, которые практиковали Мурси и его приближенные, находясь у власти в течение года, и которые стали решающим фактором их падения.

Однобокость СМИ в отношении Египта

Начиная с 2011 года международная информация о Египте неизменно носит преимущественно дезинформационный характер. Одни факты раздуваются (несколько сотен демонстрантов «Братьев-мусульман» преподносятся как грандиозная демонстрация силы), другие скрываются (например, кампания по сбору подписей под требованием отставки президента Мурси, под которой было собрано двадцать пять миллионов подписей). Но помимо подбора этих так называемых фактов, имеет место дезинформация в отношении анализа ситуации и определения вызовов в Египте. Доминирующее положение занимают СМИ, обслуживающие финансовую аристократию НАТО и ее союзников по Персидскому заливу (прежде всего, медиасеть Al Jazeera). Дискурс воспроизводит ad nauseam одну и ту же песню:

– Концепции и амбиции национализма – в данном случае насеровского – и коммунизма пришли из безвозвратно ушедшего прошлого, времен холодной войны.

Избирательная демократия и приспособление к требованиям либеральной глобализации – единственные реалистичные пути вперед, единственные носители возможного прогресса.

– Люди, особенно из мусульманских стран, всегда придавали и придают сейчас большее значение выражению своей идентичности через религиозные убеждения.

– Единственное массовое движение, существующее в Египте, да и во многих других странах, представлено исламским течением.

– Это исламское течение плюралистично и дифференцировано и не является по своей сути несовместимым с демократией.

– «Братья-мусульмане», особенно в Египте, способны перейти к демократии.

– Египет с 1952 года управлялся военными диктатурами.

Первые свободные выборы в Египте были проведены гражданскими лицами, и «Братья-мусульмане» и салафиты получили сильное большинство в парламенте и на президентском посту.

– Избранный президент Мурси был свергнут в результате военного переворота 3 июля 2013 г.

– Единственным приемлемым способом выхода из хаоса и предотвращения угрозы гражданской войны является возвращение к власти избранного гражданского президента.

Каждое из этих утверждений противоречит выводам любого серьезного анализа истории и текущих событий в Египте и других странах мира. Таким образом, нет ни объективной информации, ни реалистичного анализа, а есть лишь отравляющая пропаганда нынешних крупных держав: международного финансового капитала и находящихся в его исключительном распоряжении политических инструментов.

Заговор или империалистическая завоевательная стратегия?

Широкомасштабный взрыв народного гнева в Тунисе и Египте в 2010–2011 гг. был предсказуем. О том, что взрыв неизбежен, свидетельствовали серьезные предупреждения – забастовки шахтеров в Гафсе в Тунисе, неоднократные забастовки в Египте, первая дерзкая демонстрация в Каире, организованная движением «Кефайя». Тем не менее взрыв застал врасплох господствующий консенсус, за исключением нескольких человек и, возможно, зародышей потенциально радикальных партий. Он, безусловно, удивил и доминирующие силы и их спонсоров (ЦРУ, в частности). Эти два народных движения выразились в масштабных мирных демонстрациях, которые в значительной степени носили спонтанный характер и охватывали широкий спектр социальных сил, чей гнев и мотивы были многочисленны и разнообразны, даже если потенциально они могли быть в целом схожи. Разнообразие гнева участников общего движения, фрагментарность требований (демократические права, социальная справедливость), отсутствие или крайняя слабость их организаций – очевидные причины для того, чтобы на данном этапе свести их требования к одной конкретной цели: изгнанию Бен Али и Мубарака соответственно.

До самого конца западные державы поддерживали эти режимы и подчиняли их диктату неолиберальной глобализации. Но, столкнувшись с растущим движением и опасностью его радикализации, эти державы сочли нужным отказаться от поддержки, чтобы спасти систему.

И для этого США и подчиненные им европейские союзники решили привлечь «Братьев-мусульман», чтобы дезориентировать и обратить вспять «революцию».

Рис. 3. Ясир Арафат

Радуга реакционных политических течений ислама – «Братья-мусульмане», салафиты, джихадисты – может показаться лишь пестрой и разнообразной туманностью, и так ее представляют основные средства массовой информации. Позже я вернусь к вопросу о двойном общем знаменателе, объединяющем эти организации, которые одни называют террористами, другие – «демократическим» исламом из-за (1) их недемократического теократического проекта и (2) их приверженности ультрареакционному неолиберальному капиталистическому менеджменту и антинародной социально-экономической системе – единственной реальной цели империалистической триады.

Мы знаем – или должны знать, – что «Братья-мусульмане» изначально были против народных восстаний в Египте. Позднее они присоединились к ним при поддержке США и Европы.

Вмешательство империалистических держав многогранно. Оно проявляется в открытом и возобновленном политическом союзе Вашингтона (а за ним и европейских столиц) с реакционным политическим исламом. Я говорю «обновленный», поскольку, как я показал в первой главе этой книги, этот альянс действует уже давно (я бы даже сказал, с момента создания «Братьев-мусульман» в 1928 году). Но это вмешательство также ставит на место другие «современные» средства вмешательства: проникновение ЦРУ в народные движения через множество НПО, находящихся на его службе. Амир Шариф в своей книге L'histoire secrète des Frères Musulmans («Тайная история Братьев-мусульман», 2014) и Мишель Раимбо (Tempête sur le Grand Moyen Orient, or Storm on the Greater Middle East, 2014) приводят тому доказательства. Эти манипуляции преследуют цель сохранить и углубить фрагментацию движения, обрекая демонстрантов на неспособность сформулировать и реализовать позитивную стратегию начала прогрессивных преобразований в обществе, посеять идеологическую путаницу, подменяя радикальную критику глобализированного и империалистического либерализма восхвалением разнообразия, и дрейфовать в сторону защиты якобы первостепенных «идентичностей».

Является ли это «перманентным заговором»? Нет, это последовательная и, к сожалению, эффективная на сегодняшний день стратегия, поскольку отсутствует альтернативная левая, радикальная и смелая, а значит, способная объединить – в многообразии – законные требования жертв системы. Однако эта стратегия не исключает «заговоров», отнюдь. Дипломатия Вашингтона и вмешательство ЦРУ дополняют друг друга. Свержение президента Альенде 11 сентября 1973 года, убийство (теперь уже с помощью беспилотников) конкретного оппонента – это процессы, которые следует называть своими настоящими именами: заговор и/или государственный терроризм.

Наученный тем, что взрывы в Тунисе и Египте застали его врасплох, Вашингтон решил предотвратить аналогичные движения, реальные или нет, на этот раз инициировав «революцию» и одновременно и немедленно предприняв прямую грубую интервенцию и «превентивную» войну в Ливии, Сирии и Йемене. И для этой цели был привлечен вооруженный реакционный политический ислам.

С самого начала якобы ливийских «восстаний», которые на самом деле не были ни народными, ни пацифистскими, а состояли из небольших вооруженных групп, нападавших на силы безопасности (полицию и военных), и в день интервенции обратившихся к силам НАТО за помощью. Мы знаем, к чему это привело. После убийства Каддафи страна была раздроблена полевыми командирами, очевидно, без малейшего демократического прогресса. Было ли это просчетом натовских держав? Нет, эта стратегия достигла своей истинной цели.

В Сирии, где питательная среда для народного взрыва бродила еще со времен «инфита» (подчинения требованиям глобализации) покойного режима Баас, мирные демонстранты начинали очередную «арабскую весну». Но одновременно, с первого же дня, «Братья-мусульмане» и вооруженные джихадисты напали на полицию и потребовали, в свою очередь, вмешательства НАТО (и Турции, которая одновременно является исламистской и членом НАТО). И это требование было удовлетворено. Лоран Фабиус – безусловный друг Израиля – не осмелился сказать, что джихадисты Носры сделали «хорошую работу в Сирии». Когда они отрезали головы сирийским солдатам, алавитам и христианам, они были полезными друзьями, чей единственный террористический акт заключался в отрезании головы французу. Но следует знать, что исламистские фашисты, как и все фашисты, не способны предотвратить бесчинства, о чем я уже говорил в другом месте. Но Сирия Башара устояла, отчасти благодаря поддержке Ирана и России, а главным образом потому, что его армия не распалась, как надеялись в Вашингтоне и европейских столицах.

С 1945 года стратегия, разработанная США в отношении «зеленого пояса», простирающегося от Марокко до Индонезии, основана на стратегическом союзе с Саудовской Аравией и реакционным политическим исламом. Этот союз направлен не только против коммунистических противников прошлых лет (Советского Союза и Китая), но и против арабского антиимпериалистического национализма, который заставил империализм пойти на спад во времена Бандунга. Сегодня, несмотря на распад Советского Союза, смещение Китая и подчинение арабских правительств диктату неолиберальной глобализации, Вашингтон продолжает ту же стратегию, опасаясь всегда возможного возрождения арабского мира и России, способных навязать реорганизацию мировой системы по принципу согласованной многополярности. «Исламский» союзник (ваххабиты, салафиты, джихадисты) ценен тем, что их возможное управление регионом обрекает его население на бессилие. Конечно, и эта модель деспотического правления остается неспособной предотвратить террористические эксцессы, направленные против Запада. Но в конечном счете эти злоупотребления полезны для дальнейшей стратегии разрушения арабских обществ: они дают аргументы, создающие видимость легитимности агрессии НАТО и укрепляющие консенсус, или «западное мнение», которым также манипулируют подобным образом. С привычным цинизмом вашингтонская дипломатия в этом случае выигрывает в обе стороны.

Этой стратегии в равной степени придерживается и сионизм. Можно даже сказать, что сионизм вдохновляет крайние позиции подчиненных империалистического альянса, в частности Франции. Работы Мишеля Раимбо убедительно свидетельствуют об этом. Вашингтон же оставляет за собой право не идти на крайние меры, если это будет сочтено тактически необходимым.

Эфемерный триумф «Братьев-мусульман»

Способствовало ли вмешательство «Братьев-мусульман» в Египте и «Нахды» (тунисского отделения «Братьев-мусульман»), как это часто утверждается без особых раздумий, успеху взрыва гнева, предоставив демонстрантам силу, которой им не хватало для победы? Анализ фактов приводит к другим выводам: это вмешательство ослабило и раскололо движение, что позволило США и их подчиненным европейским союзникам вмешаться и предотвратить успех демократических сил.

Вашингтон и его подчиненные союзники раздули кампанию, направленную на то, чтобы очистить имя «Братьев-мусульман» и представить их в качестве незаменимых партнеров новой арабской «демократии». Таким образом, Вашингтон подчеркнул необходимость для видимости быстро провести выборы как в Тунисе, так и в Египте. И в этом он преуспел. Но, как мы должны знать, использование выборов почти всегда является средством остановки распространения борьбы. Таких примеров в истории было немало (в том числе, например, во Франции в 1968 году).

Победы «Братьев-мусульман» и салафитов на выборах в Тунисе и Египте в 2011 и 2012 годах не были неожиданными. Очевидное объяснение мы видим в конъюнктуре трех опасных явлений, происходящих в этих обществах: социальной катастрофы, порожденной экономическим либерализмом, деполитизации, связанной с деспотизмом диктаторов, служащих этому либерализму, и эрозии системы образования, столь же необходимой либерализму.

Деградация, порожденная современной капиталистической глобализацией, привела к огромному росту видов деятельности, называемых «неформальными», которые в Египте являются средством выживания для более чем половины населения (по статистике – около 60 %). Братья-мусульмане» имеют все возможности для того, чтобы воспользоваться этой деградацией существования и закрепить ее воспроизводство. Их простая идеология легитимизирует эту убогую рыночно-базарную экономику, являющуюся антитезой требованиям развития, достойного своего названия. Баснословные финансовые богатства, которыми располагают «Братья» (из стран Персидского залива), позволяют им трансформировать эти ресурсы в эффективные действия: предоставлять финансовые авансы неформальному сектору экономики, поддерживать благотворительную деятельность (центры помощи и т. д.). Именно таким образом «Братья» внедряются в общество и ставят его под свой контроль. Страны Персидского залива никогда не собирались поддерживать развитие арабских стран, например, за счет промышленных инвестиций. Они поддерживают модель люмпен-развития, по выражению Андре Гундера Франка, которая загоняет общество в нисходящую спираль обнищания и отчуждения, что, в свою очередь, усиливает влияние реакционного политического ислама в этом обществе.

Более того, управление современным «либеральным» капитализмом со стороны правящих правительств основано на систематически организуемой деполитизации.

В капиталистических центрах сплочение исторических левых в пользу социального либерализма, являющегося основой для создания видимости «консенсусного» общества, устранило значение прежних политических и социальных различий между левыми и правыми.

На периферии в результате исчерпания и подавления всех исторических течений народного национализма образовался вакуум, который заполнили религия (ислам, индуизм, буддизм) или этнос (как в Югославии, Африке и других странах), переместившись с кулис на центральную сцену. В этих условиях тарабарщина догматического либерализма принимается господствующим мнением за чистую монету. В случае с Египтом реакционный политический ислам без колебаний одобрил «рецепты» либеральной экономической политики («да здравствует рынок», – повторяет он ad nauseam). Таким образом, реакционный политический ислам способствовал смещению центра дискуссии из области социальных интересов и социальной борьбы (классовой борьбы, с учетом всех практических сложностей) на арену якобы теологических вопросов.

Тем не менее демократическое мнение, отвергающее теократическую реакцию (как показали впечатляющие демонстрации 30 июня 2013 г.), само заражено «либеральным вирусом». Это, в свою очередь, способствует смещению дискуссии от экономических и социальных вопросов, контролирующих реальность, к абстрактному выбору в пользу электоральной демократии и не более того. Общая реполитизация, характерная для египетской сцены с 2011 года, реальна и очевидна для всех. Это, безусловно, хороший знак для будущего. Но пока она остается слабой, в том смысле, что осознание широкими массами реальных проблем Египта (социальных разрушений, порожденных экономическим либерализмом) остается крайне неадекватным. Современный мир дорого платит за этот регресс политической культуры, в частности, за стирание марксизма. Это регресс, характерный для выхолащивания исторической волны, когда переворачиваются страницы взлетов и достижений XX века, а возрождение социалистического движения в XXI веке превращается в комическую фразу.

Наконец, необходимо отметить катастрофические последствия разрушения системы образования. Либерализм требует, чтобы образовательные программы соответствовали потребностям рынка. И в этом духе американские боссы планомерно демонтировали систему образования в Ираке, начиная с начальной школы и заканчивая университетом, оставив в итоге лишь два курса: религию и бизнес. Не получив даже такого жестокого и циничного ответа, системы образования в арабском мире, как и почти везде на планете, поддались, помимо прочего, приватизации, реформам, сознательно исключающим все «ненужные» предметы – философию, историю, социальную мысль, – необходимые для построения достойного общества, граждане которого могут свободно и эффективно выражать свои политические взгляды. Эти реформы благоприятствуют прежде всего террористическому дрейфу. То, что западные СМИ называют «современным исламом», есть не что иное, как продукт имплантации «религии» (понимаемой как ритуальная практика) и «бизнеса». Современные мусульмане» – это люди, не способные к критическому мышлению, даже если они умеют в совершенстве пользоваться компьютером.

Тем не менее успех «Братьев-мусульман», даже если бы он был преходящим, был бы затруднен, если бы он не отвечал в полной мере политическим целям стран Персидского залива, Вашингтона и Израиля. Этих трех близких союзников объединяет одна и та же цель – сорвать восстановление Египта. Ведь существование сильного Египта означало бы конец тройной гегемонии стран Персидского залива (сильный Египет означает подчинение дискурсу исламизации общества), США (компрадорский и обнищавший Египет остается в их руках) и Израиля (бессильный Египет оставляет их, чтобы они делали в Палестине все, что захотят).

Сплочение режимов в пользу неолиберализма и подчинения Вашингтону было жестоким и тотальным в Египте при Садате, более медленным и размеренным – в Алжире и Сирии. В первой главе этой книги я напомнил, что «Братья-мусульмане» – партия, вовлеченная в систему власти, – должна рассматриваться не просто как «исламистская партия», а прежде всего как ультрареакционная партия, хотя и исламистская. Реакционная не только в отношении так называемых «социальных вопросов» (хиджаб, шариат, дискриминация коптов), но и в фундаментальных областях экономической и социальной жизни: «Братья-мусульмане» выступают против забастовок, против требований по поводу работы, против власти независимых профсоюзов, против движений сопротивления экспроприации крестьянства и т. д.

Запланированное прерывание «египетской революции» гарантирует, таким образом, преемственность системы, созданной после Садата и основанной на союзе армии и политического ислама. Безусловно, укрепившись благодаря победе на выборах, «Братья-мусульмане» смогли потребовать больше власти, чем до сих пор предоставлялось военным. Тем не менее, пересмотр распределения выгод от этого союза в пользу «Братьев» оказался в конечном итоге невозможен.

Правительство «Братьев» в рекордно короткие сроки продемонстрировало свою неспособность прижиться в обществе. Уже через несколько недель после победы на выборах парламент и президент потеряли свою легитимность в глазах подавляющего большинства граждан, в том числе и тех, кто по наивности голосовал за них. Самонадеянность «Братьев-мусульман», безусловно, способствовала такому перелому в отношении к ним. Мурси думал, что сможет создать теократическое государство, определяемое программой «Братьев», так же быстро, как это сделал Хомейни в Иране. Он забыл, что иранскую революцию возглавляли исламисты, а в Египте исламисты вскочили на эстафету только после того, как произошла массовая мобилизация. Поэтому Мурси планомерно снимал всех ответственных чиновников, заменяя их на месте членами «Братства», которые, как правило, были некомпетентны и жадны до самообогащения. При этом он не стеснялся заявлять, что, будучи избранным, он имеет на это право! Можете ли вы себе представить, чтобы избранный президент, вопреки всем правилам работы этих учреждений, отозвал всех членов Высшего совета магистратуры, Совета по СМИ, всех национальных институтов (университетов, музеев, энергетики, железных дорог и т. д.)? При этом термин «перманентный государственный переворот», который был на устах у всех египтян, не стал предметом комментариев западных СМИ! Более того, «Братья-мусульмане» не поняли, что им придется иметь дело с ВСВС (Высшим советом вооруженных сил): они предпочли сразу же попытаться ликвидировать его политическое присутствие. В этом и заключалась ошибка «Братьев».

Предвыборный фарс 2011 и 2012 годов

Парламентские выборы в Египте в октябре 2011 г. и президентские выборы в 2012 г. не были честными и прозрачными.

Первый тур президентских выборов 24 мая 2012 г. был организован для достижения цели, которую преследовали действующие власти и Вашингтон: укрепить союз двух столпов системы – армейского командования и «Братьев-мусульман» – и решить вопрос об их различной роли (определить, кто из них будет занимать центральное место). В этом духе два «приемлемых» кандидата оказались единственными, кто получил огромные средства на предвыборную кампанию. Тем не менее, Мурси набрал лишь 24 % голосов, а Шафик (армия) – 23 %. Единственный аутентичный кандидат движения Хамдин Саббахи, не воспользовавшийся ресурсами, предоставленными в распоряжение других кандидатов, набрал 21 % голосов (эта цифра сама по себе спорна). После длительных переговоров было заключено соглашение о признании Мурси победителем второго тура.

Собрание, как и президент, было избрано благодаря массовой организации раздачи коробок с мясом, маслом и сахаром, которые раздавались избирателям, отдавшим свои голоса исламистам. Нельзя не отметить и массовые фальсификации (вброс бюллетеней боевиками, захват избирательных участков членами «Братства»), запрет на участие в голосовании жителей коптских деревень и т. д. Более того, то, что иностранные наблюдатели не заметили этого, сделало их посмешищем на египетских улицах.

Поэтому, когда Конституционный суд признал недействительными парламентские выборы в апреле 2012 г., он не сделал ничего, кроме констатации факта массовых фальсификаций. Тем не менее можно отметить, что этот роспуск был отложен армейским командованием, которое, возможно, хотело дать время правительству, сформированному этим собранием, дискредитировать себя в глазах общественности своим упорным отказом решать социальные вопросы (занятость, зарплата, школа, здравоохранение).

Рис. 4. Сектор Газа

В Египте разработка новой конституции не была предметом пристального внимания. Конституция Насера, пересмотренная Садатом, никогда не подвергалась сомнению. Закрепленная в ней президентская система, как в США, Франции, Латинской Америке и Африке, является, на мой взгляд, шагом назад по сравнению с парламентской системой, изобретенной в Европе в XIX–XX веках. Это связано с тем, что такая система в значительной степени способствует сведению политики к фальшивым дебатам между знаменитостями, которые избегают ставить под сомнение политику экономического либерального консенсуса. Таким образом, это идеальная система для консолидации реальной власти финансовой олигархии.

В случае с Египтом дискуссия велась только по поводу предложенных поправок, касающихся места шариата в законодательстве: должен ли он быть исключительным источником или одним из других. Поправка, вынесенная на референдум в мае 2011 года, подчеркивала исламский характер закона. Против этой поправки выступало большинство активных участников движения, но, тем не менее, она была принята под давлением исламистов (которые, как обычно, не гнушались подтасовок) и нейтралитета, занятого вместо них армейским командованием.

Кроме того, египетская конституция – это не просто президентская конституция привычного формата. Она запрещает выборным гражданским органам власти контролировать действия Высшего совета вооруженных сил, тем самым всегда гарантируя общественный порядок как последнюю инстанцию.

Конституционный дрейф произошел позже, во времена правления Мурси. Конституционный проект, созданный «Братьями-мусульманами», позволил бы установить теократический режим, вдохновленный примером Ирана. Следует признать, что революция Хомейни 1979 года была встречена «Братьями-мусульманами» с энтузиазмом, несмотря на их иранский шиизм. Египетский проект предусматривал замену Конституционного суда советом улемов (знатоков мусульманского религиозного права). Этот совет обладал бы правом проверки и правом вето, что фактически ликвидировало бы разделение полномочий между судебной, исполнительной и законодательной властью. Совет улемов фактически имел бы право остановить любой законопроект, принятый депутатами, если бы посчитал его не соответствующим собственному толкованию шариата. Точно так же совет имел право отменить любое решение исполнительной и административной власти и любое решение любого суда. Поэтому, отменив проект в июле 2013 г., Сиси лишь поддержал практически единодушное мнение противников теократического дрейфа.

Причина последующего разрыва между «Братьями-мусульманами» и иранским режимом кроется не в разной оценке желаемого режима (теократии в обоих случаях), а в других конъюнктурных политических соображениях.

В странах Персидского залива ваххабизм ассоциируется с трайбализмом. Заключенный в XVIII веке союз между основателем ваххабизма и кланом Саудов раз и навсегда определил модель режима: ваххабитская теократия контролирует общество, а политическое управление страной обеспечивает абсолютная монархия Саудов в союзе с племенными вождями. Но теперь некоторые течения салафизма (в том числе и ваххабитского), стремящиеся избавить теократию от королевской опеки, могут бросить вызов этому завету: Инициатором такого развития событий стал бен Ладен. Поэтому саудовская монархия требует от своих союзников по политическому исламу решительно отмежеваться от этих «слишком фундаменталистских» устремлений! Не сделав этого, «Братья-мусульмане» были вынуждены обменять поддержку Эр-Рияда на поддержку Катара. Более того, противостояние стран Персидского залива и Ирана за контроль над морскими перевозками в регионе приняло более острый характер: США опасались, что Иран займет независимую политическую позицию, даже если его приверженность принципам экономического либерализма не будет подвергаться сомнению. Разумеется, в этом конфликте конкуренты затем мобилизовали свои религиозные пристрастия (шииты и сунниты).

Сложившаяся система, «возглавляемая» Мурси, была лучшей гарантией стремления к люмпенскому развитию и разрушению государственных институтов – целей, преследуемых Вашингтоном. Таким образом, движение, не утратившее своей твердой приверженности борьбе за демократию, социальный прогресс и национальную независимость, продолжило свою деятельность и после избирательного фарса, в результате которого власть досталась Мурси и «Братьям». В конечном итоге движение смогло создать условия для падения Мурси и его приспешников и прекратить вопиющие эксцессы деспотического правительства «Братьев».

Однако ни один из этих фундаментальных вопросов, о которых здесь идет речь, похоже, не волновал основных политических игроков, за исключением некоторых бдительных интеллектуалов. Все происходило так, как будто конечной целью «революции» были быстрые выборы. Как будто единственный источник легитимности власти лежит в избирательной урне. Но есть и другая высшая легитимность – борьба за социальный прогресс и подлинную демократизацию общества. Эти два аспекта востребованы в грядущем серьезном противостоянии. В Египте они уже отчетливо проявляются.