Текст книги "Истинная дочь варвара"

Ясмина Сапфир
Истинная дочь варвара
(Сборник)

Истинная дочь варвара

Что такое цивилизованный варвар из миров перекрестья? Это одна-две сотни килограмм живого веса, которые любят три вещи: есть, воевать и заниматься сексом. Что такое жена варвара? Это укротительница дикого животного, женщина во всех смыслах слова и еще в нескольких, непереводимых на общий язык.

Что такое дочь варвара? Вот тут есть варианты. Главное, чтобы у варвара был еще сын, желательно – сыновья. Десяток – вообще счастье. Тогда дочь варвара – это девушка, которую все защищают и оберегают. Нежный цветок, хрустальная ваза, принцесса за живыми брутальными стенами-братьями… Если соседские хулиганы недружелюбно смотрят в ее сторону – у них сразу появляются проблемы с зубами. А если смотрят слишком дружелюбно – еще и с ногами. Конечно, в магических мирах есть энергия жизни и мощные колдуны, что лечат с ее помощью. Выращивают зубы, восстанавливают кости, органы и прочие составляющие варварской тушки. Но позор обеспечен нешуточный. По крайней мере, на моей родине – в Свободной Ойлитанне, мире мрагулов.

Уступить в драке для мрагула все равно, что для землянина оказаться голым перед тысячами расфуфыренных людей, на каком-нибудь чопорном официальном собрании. Ойлитанну с нами делила только одна раса – истлы. Но это уже совсем другая история.

А вот как вы думаете – что такое дочь варвара, у которого нет сыновей? Хуже того, жены у него тоже нет – умерла из-за несчастного случая. Такого, что даже энергия жизни уже оказалась бессильна.

Я вам расскажу. Это сын, жена, врач и психотерапевт в придачу. И в результате – мужик, невростеник и нескладный, неуверенный в себе подросток.

Меня зовут Слася Вольк и я та самая дочь варвара. Правду сказать, у меня есть еще две сестры. Но они покинули отчий дом в рекордно быстрые сроки. Вначале сбежали от нас к бабушке, где прожили без малого семь лет, а затем поступили в Академию Внушения и Наваждения. Уехали учиться пудрить врагам мозги, а своим – прочищать их от неуместных и ненужных мыслей. Например, от мыслей о том, чтобы обидеть слабую мрагулку.

Друзья и приятели часто спрашивали отца, откуда в его здоровой, нормальной, хотя и неполной варварской семье внушатели? Знаменитый боевой генерал Натэл Вольк потешно сводил брови домиком и разглагольствовал, беспрестанно жестикулируя:

– Как откуда? От тещи, конечно же! Я всегда замечал в Зарре невероятные способности к мозгокрутству. Даже неоднократно испытал их на себе и готов поклясться – дар у тещи мощнейший. Всем мозгокрутам на зависть! Умудрилась же она убедить меня доверить кровиночек – старших дочерей – такой ведьме. А уж как она пудрила мозги знакомым, соседям, залетным гостям… Ммм… Песня. Даже, можно сказать, походный марш! Бедные ведь до сих пор уверены, что любовь тещи к утренним пробежкам в одном белье – невинная причуда. И вообще характер у Зарры золотой, потому и такой тяжелый. Металл все же… Не всякий подержит, то есть выдержит, выдержит. Вот его-то она и передала старшим внучкам – через поколение. Потом решила, что этого мало и добавила дар мозгокрутства. Чтобы окружающим уж совсем мало не показалось. Три ведьмы в доме не роскошь, а средство избавиться от общества зятя.

В общем, мы с отцом остались жить вдвоем.

Меня обучали всему, что должен уметь настоящий мужчина. Владеть булавами, ломать челюсть и выбивать несколько зубов с одного удара. Выражаться так, чтобы у самых подкованных в ругательствах варваров уши свернулись в трубочку и «соблазнять женщин с одного взгляда». Тот факт, что последнее мне понадобится в последнюю же очередь, не волновал отца ни капли. Он оторвался на мне по полной программе. Ни один сын не выдержал бы таких издевательств.

Побудку в пять утра, тренировку на бегу отбивать булавы, летящие точно в голову и сразу – мстить тем «несчастным и недалеким», кто их бросил. То есть – родному отцу. Слава богу, побить его не удавалось даже сотням воинственных варваров из соседних племен мрагулов. Проще завалить земного мамонта ударом кулака в ягодицу или разрушить пинком каменную стену. В противном случае – ходить бы Натэлу на костылях, как минимум. Ничто так не подогревает боевой дух и не стимулирует, как запущенный в голову тяжелый предмет.

Особенно если его швыряет любимый отец, приговаривая: «Видишь ли, дочка, ни один уважающий себя мужчина не пропустит удар булавы в темечко. А те, что пропускают, уже не помнят – уважают их или нет».

Если мне не удавалось связно прочитать наш любимый стих после трех бутылок мортвейна, отец оставался крайне недоволен. Целую неделю после этого мы пили и читали стихи, снова пили и снова читали. С тех пор, мортвейн меня вообще не берет.

Не удивительно, что я была просто счастлива, когда поступила в Академию Войны и Мира.

Но здесь меня ждало очередное разочарование. В первый же день на новом месте учебы мне объяснили чего стоит девушка, которая умеет втолковывать свою позицию лишь кулаками, делать комплименты только отборным матом и красить лицо исключительно в боевую раскраску родного племени.

На первой же лекции я поняла, что придется нести бремя изгоя. Но вот сделать меня омегой, козлом отпущения, у одногруппников не вышло. Я слишком хорошо помнила фирменный отцовский удар «с ноги под зад противника». После парочки таких меня признали «невменяемой, опасной для жизни стервой» и оставили в покое.

И я надолго осталась одинокой, непонятой дочерью одинокого варвара. Что, впрочем, не так плохо, как виделось с первого взгляда. Возвращаться домой не хотелось совершенно. Выбирая между ежедневной муштрой отца и занятиями по военной подготовке, я понимала – Академия просто пятизвездочный курорт. Сравнивая соседских парней с безумными одногруппниками, что пытались надсмехаться надо мной и проводили в медкорпусе почти каждое утро, я сделала вывод – они милашки.

Вот только иногда отчаянно не хватало кого-то, с кем можно поделиться горем и радостью, общаться на равных. Того, кто увидел бы за суровой внешностью и варварским воспитанием «стервы» ранимую душу, куда не стоит плевать – чревато для здоровья.

Впрочем, я так долго обходилась без друзей и подруг, что успела привыкнуть. Девушки из родного поселения с детства меня побаивались. Не мудрено! Первые же попытки наших совместных игр привели к тому, что «подружек» «латали» энергией жизни несколько часов подряд, а на куклах оставалось лишь изучать расчлененку. Первые попытки общения с ребятами закончились также, но по другой причине. Я им не нравилась.

Слишком широкие плечи, слишком мускулистые ноги и руки, слишком богатая на несовершенства кожа. А чего еще ожидать от девочки, что тренируется круглыми сутками, в перерывах жарит отцу бургуза, и умывается исключительно самым жестким мылом? Помнится, кот, которого отец в порыве сострадания попытался отмыть этой гадостью, неделю плевался и еще долго линял.

Натэл не расстроился ни грамма.

«Видишь дочка, как действует на неокрепший организм наше крепкое мыло?» – сообщил он, ткнув пальцем в несчастное животное. – «Вот почему именно мрагулы – вершина творения! Мы выживаем где угодно. В космосе, на солнце, даже среди сальфов».

Впрочем, пожив у нас еще с пару недель, кот оброс шерстью и научился ловить ляжки бургуза на лету, в двух метрах над полом. Если животному внезапно не удавался этот трюк или отец сильно промахивался и мясо улетало в никому неизвестном направлении, следовал крик «Апорт!». Кот уходил на некоторое время, видимо – на поиски, но возвращался всегда с добычей. Если и не с выброшенной в необозримые дали ляжкой, то хотя бы с лично убитой крысой.

«Видишь, дочка, – снова тыкал пальцем в нового питомца Натэл. – Никто не может устоять перед бургузьей ногой».

И в этих его словах было гораздо больше смысла, чем думал отец. Несколько раз, играя с котом, он сбивал с ног соседских сыновей. А вот нечего всяким там изучать боевую магию во дворе! Надо вовремя прятаться и всегда помнить – в руках боевого генерала мрагулов даже вишневая косточка может превратиться в оружие массового поражения. Однажды метким броском бургузьей ноги в окно отец опрокинул на спину тамгара. Крупное животное, размером с земного носорога и такое же тучное зачем-то забрело из ближайшего леса в наш поселок. За это и поплатилось. Минут пятнадцать тамгар пытался встать, потешно размахивая в воздухе короткими, похожими на тумбы, ногами, а затем улепетывал так, как не всякому земному рысаку под силу. С тех пор тамгары из чащоб не показывались.

Я прекрасно осознавала все свои плюсы и минусы. С раннего детства привыкла к тому, что окружающим гораздо чаще хочется бежать сломя голову, чем подружиться. Пока у меня не появилась первая подруга…

В тот день ничто не предвещало беды. Розоватое здание Академии на фоне розоватого же рассветного неба напоминало мне почему-то о разведенной в воде крови врагов. Об этом очень часто рассуждал отец.

«Видишь ли, дочка, нет ничего лучше для мытья пола и посуды, чем разведенная в воде кровь врагов – в пропорции три к одному. Проверено в походах! Желчи у бедолаг столько, что она убивает всех известных микробов, а неизвестных калечит так, что они завидуют мертвым» – говаривал Натэл всякий раз, когда я занималась уборкой. Я пользоваться его советами не рисковала и применяла ненавистное отцу «химическое оружие» – то есть моющие средства.

«Видишь ли, дочка, эти ужасные химиФЕкалии создали истлы, чтобы истребить мрагулов исподволь. Потому что в войнах мы их били не раз. Вот заразы и решили – тихой сапой извести!» – комментировал всякий раз Натэл и демонстративно уходил из дома до окончания уборки.

Но вернемся к тому самому дню икс.

Птицы нервно чирикали в ветвях – вчера наша группа случайно в очередной уже раз подожгла дерево во дворе корпуса. Похоже, пернатые все еще вспоминали тот большой эффектный столб пламени и водяные облака, что обрушили на него водники. Тогда душем окатило всех в радиусе многих метров – преподов, студентов, котов и, конечно же, пернатых.

Несколько больших мух ошарашенно бились в оконное стекло моей квартиры. В общежитии Академии Войны и Мира учащимся выделялись отдельные квартиры и общие – на несколько существ. Мне дали отдельную. Поначалу я переживала и даже расстраивалась из-за отсутствия соседки. Даже мусор попросить вынести – и то некого! Не говоря уже о том, чтобы кто-то разбудил тебя в два часа ночи и еще два часа рассказывал про «потрясающее свидание». Или того хуже – до самого утра рыдал «какой он козел…»

За такое хочется убить, но иногда такое просто хочется. Словно есть некое удивительное волшебство в глупых подростковых задушевных беседах под одеялом «из кровати на кровать».

Но потом я оценила одиночество.

Никто рядом не храпел. Студентки моего потока то и дело ругались из-за того, что одна не давала другой спать и храпела как «холостой мамонт», «десять варваров вместе взятых», «сорок диких кабанов на водопое». Почему мамонт мог храпеть только неженатым, варвары – лишь большой компанией, а кабаны – исключительно на водопое, я так и не поняла.

Следующие разборки между «дружными соседками» я наблюдала в коридоре общежития. Две таллинки часа три занимались перетягиванием шаровар, пока те не треснули и не приказали долго жить. И только тогда выяснилось – хозяйка штанов нашла их под подушкой у соседки. «Зараза, которая тащит все, что ни попадя» планировала прикупить именно эту модель на распродаже, но опоздала на полминуты. Вот и решила позаимствовать штаны хотя бы на один день…

Последней каплей, после которой я твердо решила, что уж лучше завести земных тараканов, чем соседку, стала худощавая истла возле моей двери. Случилось все именно в тот день, который с самого утра представлялся мне совершенно обычным для Академии Войны и Мира.

Когда за окнами совсем стемнело и фонари уже не просто светили – грозили выжечь глаза к черту – я решила немного прогуляться. После отцовской муштры и тренировок мне никакие ночные променады не страшны. Посмотрела бы я на того маньяка, что решится напасть на дочь знаменитого генерала Натэлла Вольк! В последний раз посмотрела бы, перед похоронами…

А дышать свежим воздухом, напоенным запахом ночных цветов полезно для нервов. Нынче как раз выдался «день изгоя». Это такой традиционный подростковый праздник. День, когда тебе ненавязчиво так напоминают, что одиночество – не выбор, а вынужденная мера, чтобы избежать гадостей добрых одногруппников.

После занятий сокурсники отправились отмечать день рождения сестры Райлины – сальфийки с нашего потока, а меня позвать «забыли». Позже мне будто бы невзначай подкинули приглашение под дверь. Словно вдруг вспомнили, что в группе на одну студентку больше. Но я решила гордо проигнорировать запоздалое раскаяние сокурсников и прогуляться под Луной. То есть под окнами малого актового зала, где и происходила вся вакханалия. Моя цель была проста и понятна. Любой, кто случайно выглянет в окно или выйдет на улицу наткнется на Сласю Вольк, обиженную в лучших чувствах и готовую обидеть остальных. Бить не буду, так припугну. Обычно варвары перекрестий слабаков не трогали. Не спортивно, не вызывает уважения, да и молодецкую удаль особенно не потешишь. Пока развернешься, пока разомнешься – глядишь, а противник уже лежит лапками вверх. Да и жалко таких… А к слабакам мы причисляли всех, кроме скандров с мрагулами. И усердно распускали слухи о собственной драчливости, несговорчивых характерах и буйных темпераментах. Подтверждали сплетни байками из родного мира, щедро приправленными ударами кулака о ладонь. На посошок демонстрировали собственные шрамы, в деталях и красках описывая, что сталось с теми, кто их оставил. Слабые духом слушатели обычно срезались где-то на середине. Совсем хилые – в самом начале начинали нервно подергиваться и суматошно искать, куда бы спрятаться.

И вот решила я выйти из комнаты, толкнула дверь – а та не поддается. Нет, я понимаю, когда тебе не подчиняется крепость, вражеское войско, на худой конец – мультиварка! Но чтобы родная дверь?!! Такого подвоха я уж никак не ожидала. Поэтому толкнула еще раз. Снаружи послышался жалобный стон, витиеватое объяснение – насколько я добра и гуманна и торопливые стуки коленами об пол. Кто-то энергично отползал по коридору, честя меня на чем свет стоит. И я, конечно же, не могла не выяснить – кто это и за что мне такое счастье. То есть – с какого перепугу незваный гость посмел помянуть Сласю Вольк в столь неуважительном и многоэтажном пассаже. Нет, в родном поселении я слыхала и похуже. В основном, от отца и чаще всего, когда у меня что-то не получалось на тренировках. Но все-таки.

Я распахнула дверь, и кто-то завизжал дурным голосом, взорвался еще несколькими нелитературными фразами и затих. Я заглянула за дверь и обнаружила истлу. Глаза девушки выпучились и смотрели на меня так, будто это не она, а я подпирала чужую квартиру, за что случайно схлопотала по самое не хочу.

В первую минуту я собиралась припугнуть девушку. Но потом мне стало ее жалко, и мы полчаса пили чай, после чего истла наконец-то заговорила. Оказалось, ее просто выставили из квартиры, пока соседка – сальфийка развлекалась со своим парнем. Хм… странные у сальфов, однако, обычаи. Наши никого не постеснялись бы. Не только соседку – десятерых варваров и табун тангаров в придачу.

– Представляешь! – прохныкала истла. – Прихожу в свою комнату после трех лекций, двух практик и трех занятий по военке. Это же не учебный день, а просто пытка какая-то! И вот прихожу я вся никакая, собираясь бросить сумку в одну сторону, кости – в другую, а тут выходит эта фифочка. Вся такая расфуфыренная, раскрашенная, как фотоМордель! Да-да, именно вот Мордель, а не модель, как она о себе думает и спокойно так заявляет: «Сегодня ночью придет мой парень. Так что переночуй, пожалуйста, у подруги».

На этом месте истла сделала страшное лицо. Будто слово «подруга» означало нечто гораздо худшее, нежели то, что она недавно вопила в мой адрес. Некоторое время она так и сидела, видимо, для пущего эффекта. Но когда птицы улетели с ближайшего дерева куда подальше, а мухи перестали биться в стекло и камушками ухнули вниз, продолжила:

– Я этой заразе говорю: «Какие подруги? Я ж недавно поступила на учебу! Перевелась из Академии Всего и Ничего! Потому что не получалось у меня там Ничего». Ладно, еще слабый дар почвенника обнаружился. Можно, сказать, повезло. Иначе вообще отправили бы домой… А фифа мне в ответ: «А ты, мол, просто попросись к кому-то из соседей!» Нет, ну ты представляешь?

Я представила, как эта загогулина-девица, с носом крючком и подбородком торчком в мешковатых брюках и водолазке невнятного цвета среди ночи ломится к соседям. Если попадется парень, боюсь, он начнет опасаться худшего – попытки насилия. Сложно представить, чтобы на такую девушку кто-то позарился добровольно. Впрочем, как и на меня в тот период жизни. Это я отлично понимала тоже и оценивала себя трезво. Если попадется девушка, так вообще может принять гостью за домового или кого пострашнее. Огреть магией или того хуже – чем-нибудь тяжелым, вроде шкафа. В общем, предложение с подвохом. Видимо, сальфийка всерьез решила избавиться от соседки, понравилось ей жить одной. А тут незадача! Да еще и парней водить некуда! Просто кошмар!

В общем, разрешила я Ластине поселиться у меня. Не выдержало доброе варварское сердце. Да и казалось тогда – лучше решения не придумать. Я – изгой, Ластину одногруппники моментально назначили омегой. Минус на минус дает плюс. И поначалу так оно и происходило. Мы вместе гуляли, вместе отрывались на дискотеках, вместе увлекались очередными видами спорта. Например, бегом в догонялки за невежливыми одногруппниками и превращением оных в вежливых. Я делала это простым и привычным способом – кулаками, Ластина – нытьем. Истла принималась жаловаться на жизнь, надрывно рассказывать, как тяжко пришлось ей одной с отцом. И уже минут через пять виновники наших несчастий молили, чтобы я их побила. Но я дошла до невиданных высот садизма. Связывала их, тащила к нам в комнату и уходила часа на четыре. Все это время Ластина делилась душераздирающей историей своей жизни. Похожей на мою, но с той лишь разницей, что мужские забавы у истлы не получались, а к женским отец ее близко не подпускал. В итоге – девушка ни драться, ни флиртовать не научилась. Контрольным выстрелом Ластина демонстрировала свое «неумение» – косила глазами, подмигивала так, что чудилось – у истлы свело все лицо и самые стойкие варвары просили пощады. Так мы развлекались ровно до одного счастливого момента. Когда на Ластину вдруг обратила внимание первая красавица потока – истла Царринда Дар.

Мы как обычно пришли на пары раньше всех. А что еще делать девушкам, которые не щебечут с подружками о вчерашнем свидании и не хвастаются тем, «какую очередную супермодную шмотку отхватили на распродаже»? Царринда, как на грех тоже решила раз в жизни не опоздать. Наверное, ей просто надоели старые развлечения, и королева потока решила испробовать нечто новенькое. Например, прийти на занятие вовремя. А что? Вдруг понравится! Так глядишь и во вкус войдешь. И вот вошла она в полупустую аудиторию и обнаружила нас. Вернее, Ластину. Меня Царринда знала давно. И помнила лучше некуда. Вернее, хорошо помнила ее скула, на которой целых двадцать минут красовалась гематома. Сразу после того, как мне в красках объяснили, какая у меня плохая кожа и глубоко посаженные маленькие глазки. С тех пор Царринда больше не пыталась раскрыть мне «маленькие глазки» на большие недостатки внешности. А вот Ластину она еще не видела. Не мудрено! Наша королева целые сутки провела в медкорпусе, наращивая слегка надломленные на военных тренировках зубы. Царринду не любили многие, но открыто выражать свои чувства не рисковали. Зато на тренировках делали это с огромным удовольствием и пылом, порой не свойственным их расе. Вот так Царринда и проводила дни в медкорпусе, «ремонтируя внешность», как выражался мой отец.

Ластина только перевелась в нашу группу из соседней – решила, что жить вместе нам мало, учиться вместе – вот настоящий кайф. Я не возражала, хотя особого смысла не видела тоже. Мне соседкиного нытья хватало и в свободное от пар время… Но ей видимо хотелось заполнить собственными душераздирающими рассказами все мои дни до предела.

Королева-истла прищурила свои темно-карие глазищи, откинула за спину идеально отглаженную гриву, сверкнула белозубой улыбкой и направилась к нам. Вначале я немного опешила от такого знака внимания со стороны знаменитой Царринды. И пока та, мерно покачивая крутыми бедрами, постукивала каблучками по ступенькам амфитеатра, я недоумевала – что могло понадобиться королеве потока? Особенно после знаменательной встречи ее скулы с моим кулаком! Но у Царринды нашлись свои способы мести. Она выпятила пышную грудь в вырезе узкой белой рубашки, поправила поясок на тонкой талии, юбку, что едва прикрывала бедра и приостановилась возле нашего ряда. Еще несколько секунд я думала – королева забылась, что-то перепутала, в конце концов, еще не отошла от удара в зубы. Мало ли как эти хлюпики получают сотрясение мозга. Может им одного хука в челюсть достаточно, чтобы потрясти мозг до самого основания черепа. Чего я только не передумала, наблюдая, как Царринда позирует возле нашего ряда и… даже лезет к нам.

Ластина и вовсе выпрямилась, будто шест проглотила и смотрела на королеву потока такими глазами, словно прямо под ее окнами сотни обнаженных скандров пели серенады и играли на гуслях.

Царринда присела рядом с Ластиной и произнесла так сладко, что мне срочно захотелось запить лимонным соком:

– А ты ведь новенькая? Я тебя раньше не видела…

– А-а-а… я ввас видела, – пораженно заморгала соседка. – Вчера, во дворе корпуса.

– Может быть, может быть, – небрежно повела плечом Царринда. – Я приметная, издалека в глаза бросаюсь. Не хочешь пересесть со мной и подругами на первый ряд? Там и слышно лучше и вид на двор гораздо интересней – прямо напротив тренировочная площадка для скандров спецподразделения. На случай, если заскучаешь на лекции. Представь, десятки брутальных самцов, не столько одетых, сколько раздетых в тренировочные плавки? Что скажешь?

Я поняла сразу – Ластина не устоит перед таким соблазном. Сожалела ли я о потере подруги? Не особенно и недолго. Ровно неделю, пока бывшая соседка бегала за Царриндой и тремя ее подпевалами по пятам, носила их сумки и преданно заглядывала в глаза. А потом я снова не смогла открыть вечером дверь. Теперь уже я ошибки повторять не собиралась. Хорошенько разбежалась и с пинка открыла квартиру. Ластина даже не пискнула – понимала, что хорошего ждать не приходится. Я вышла, приосанилась, уперла руки в боки и спросила у отползавшей зигзагами от двери подруги:

– Ты не Царринду ищешь? Могу показать – где она живет! Если очень попросишь, может, даже провожу. Так, по старой памяти.

Ластина приподнялась, встала по стеночке и грустно сообщила:

– Они меня выгнали из компании. Сказали – просто хотели тебя позлить. Отомстить за фингалы и шишки. А ты не среагировала.

Еще бы! Я эту их месть за версту почуяла. Почти также за версту как их убийственно сладкие духи из лепестков каких-то цветов. Нюхнул один раз – и все, хочется взорвать сады истлов к чертям.

– И что? – уточнила я, хотя прекрасно понимала – чего добивается бывшая подруга.

– Ну я это… в общем… хотела, – она подняла на меня печальные карие глаза, глубоко вздохнула и закончила: – Давай дружить заново? А? Так ведь хорошо все было…

– Прости, но я никогда ничего не теряю… – процитировала я любимую героиню из женского романа. Я почитывала их тайком, под одеялом с фонариком, чтобы не застукал отец. Если бравый Натэл находил мое «розово-вафельное чтиво», то немедленно сжигал его во дворе дома. А мне назначал четыре наряда вне очереди. То есть пять пробежек до соседнего поселения и обратно, три тысячи отжиманий на одной руке и сто прыжков на одной ноге через перекладину в метре над землей. И совершенно зря это делал. После такого издевательства даже над моим крепким мрагульским телом, все мышцы ужасно болели. Я ложилась в постель пораньше, но уснуть не могла – уж слишком ныло тело. Приходилось начинать очередной любовный роман – отцовских походных баек я наслушалась на всю оставшуюся жизнь вперед.

Ластина подвисла надолго. Мой ответ поставил ее в тупик. Я ждала, позволяя бывшей подруге, как следует поломать голову. Потому что до чертиков хотела сломать ей голову более традиционным способом. И даже не потому, что предала, бросила и забыла, а потому что решила вернуться… Хуже того – вообразила, будто ее примут обратно. Уж лучше оставаться одной. Меньше разочарований. За эту неделю я отчетливо поняла эту простую истину. И не отступала от нее еще почти полгода.

Наконец, когда молчание стало надоедать, Ластина пригладила хвостик и робко уточнила:

– Что значит, не теряла? Ты о чем, Слася?

– Я никогда ничего не теряла. Особенно чувство самоуважения и достоинство. Поэтому возвращайся-ка ты к своей сальфийке, или к Царринде. Да, в общем-то, куда хочешь. И забудь, что мы когда-то дружили.

На этих словах я торопливо захлопнула дверь и больше часа пролежала в постели, уткнувшись лицом в подушку. Я понимала – другую подругу, такая как я, найдет вряд ли. Осознавала – Ластина вовсе не столь и плоха. Ну кто откажется дружить с королевой потока, великолепной Царриндой? Об этом же грезят все девушки потока! Даже те, что люто ненавидят Царринду и тайком выбивают ей зубы на занятиях по военке. Да и парни мечтают тоже! Разве только я не мечтала. Слишком уж хорошо видела эту высокомерную стервозину, фальшивую насквозь. Начиная от идеально сглаженного тональным кремом лица, длинных подкрученных тушью ресниц и заканчивая гнилой душонкой. Училась Царринда не сильно лучше меня, знанием наук не блистала, да и магией владела посредственно. В общем, мы ничем не отличались друг от друга, если смотреть чуть дальше красивой одежды и лица. В те времена я считала себя уродиной. Скажи тогда кто-то, что я превращусь в соблазнительную диву, Мату Хари мрагульской расы – расхохоталась бы в глаза!

Впрочем, это уже совсем другая история.

Пока же я на долгие месяцы вновь погрузилась в полное одиночество. Но затем случился очередной катаклизм мебельного значения.

За это время я успела убедить себя, что дружба в наше время ничего не стоит, а женщины на нее не способны в принципе. Либо они тебе страстно завидуют, преданно заглядывая в глаза, либо хихикают за спиной лишь потому, что ты не такая как все. Либо все вместе. И я вполне стоически справлялась со своим положением. В группе меня больше не трогали. Царринда поняла, что наказать меня с помощью подруг невозможно. Да и шанса такого больше не представится. Хотя я почему-то была уверена – королева потока не менее одинока. Только в глубине души.

Однажды я убедилась в этом воочию. И уродись я немного более меркантильной, подлой, в общем, такой как Царринда, об этом знал бы уже весь поток.

Как-то поздним вечером я гуляла под окнами Академии Войны и Мира. Вдыхала свежий воздух с запахом росы и цветов, любовалась звездным небом и отдыхала от учений.

«Видишь ли, дочка, нет ничего лучше для убитых тренировками мышц, чем еще несколько убийственных тренировок. Тогда тело понимает – лучше уже не будет, а вот хуже – запросто и перестает столь сильно тебя беспокоить», – часто говаривал Натэл.

На такой подвиг после трех пар с Бурбуруссом Брабана, по прозвищу Генерал я не решилась. Но прогуляться представлялось удачной идеей. Ноги перестали так сильно ныть, а шея – затекать от перенапряжения. Если бы не визги местных птиц и вопли котов я вообще чувствовала бы себя прекрасно. Шла я себе, шла, и вдруг куст на газоне справа зашуршал, зашелестел и… заплакал дурным голосом обиженной в лучших чувствах истлы. Как бы плохо не давались мне точные науки, одно я заучила давно – кусты не могут сами по себе шевелиться и уж тем более – рыдать. Поэтому остановилась, раздвинула ветки и… обнаружила Царринду. Она сидела на газонной траве, нисколько не жалея свои оранжевые шорты, из дорогого атласного материала, и горько плакала. Наверное, мне стоило послушаться советов отца. Он любил говорить: «Видишь ли, дочка, если застал врага в горе, пожалей его – добавь еще! Тогда он поймет, что зря расстраивался – ведь бывает и хуже!» Но я не смогла. Царринда с ужасом наблюдала, как я перешагиваю образовавшийся в кусте проем и устраиваюсь рядом. Мне одежду беречь не требовалось, так что я просто плюхнулась на траву.

– Все в порядке? – осведомилась у одногруппницы. Так, чтобы начать разговор. Ясное дело все не в порядке, если истла рыдает как сотня земных белуг!

Царринда всхлипнула, потерла лицо, размазав тональный крем до появления редких несовершенств и даже маленького шрама на носу и промямлила:

– Илленда… пошла на свидание с Ррангаром Ашкилази.

Я пожала плечами.

– Ну ты не переживай. Вернется твоя Илленда. Ррангар конечно скандр, но они женщин не бьют, не калечат и не убивают. И уж точно не сжирают вместе с потрохами!

Царринда посмотрела так, словно я только что вырвала ей зуб без анестезии, минуту помедлила и зашлась рыданиями.

Сквозь них прорвалось:

– Я… с ним… встречалась… Уже целую неделю! Мы почти жених и невеста. А тут эта… я же сама их познакомила… Вот дура!

– Илленда точно дура! – отозвалась я. – Как не побоялась покуситься на твоего парня…

Царринда снова подняла на меня пораженный взгляд. Но вместо очередного недовольного объяснения разразилась благодарностью:

– Слася. Спасибо. Я думала ты это… Ну совсем. А ты ничего.

– Да ничего. Я тоже думала ты совсем. А ты ничего, – ответила я в том же духе. Тем более, что из абракадабры Царринды поняла только два слова: «Спасибо» и «Слася».

– Ээ… А не хочешь стать моей новой подругой? – с внезапной добротой предложила Царринда. – Я тебя одеваться и краситься научу. Ухаживать за собой, наконец. А то посмотри на себя! Не девушка, а Чучело!

Я знала – королева потока мастер на изысканные комплименты. Но она не остановилась на достигнутом и обрушила на меня всю мощь собственной деликатности:

– Видишь, у тебя много прыщей, кожа очень бледная, сухая. Глаза глубоко посаженные, маленькие. И ноги слишком мускулистые. Так нельзя…

Я тоже подумала, что так нельзя и начала понимать Илленду. В моем представлении сухощавая сальфийка, с низким лбом и курносым носом тоже была далека от идеала. Даже от Царринды. Но это же не повод напоминать об этом каждую минуту! Перечислять все недостатки в лицо, не разбавляя хотя бы мизерными достоинствами. Например. Боже, какие у тебя маленькие глаза, но зато какая большая варварская душа! Вот это я понимаю – критика в разумных пределах. Или еще. Какая у тебя несовершенная кожа, но зато какой совершенный удар с ноги в нос! Тоже ведь ничего сложного. Но у Царринды талантов не хватало. Она продолжала объяснять – как плохо я выгляжу еще минут пятнадцать. А потом подытожила: