Текст книги "Пловец"

19 декабря 2013 года
Брюссель, Бельгия

Железнодорожная станция под аэропортом Завентем находится в состоянии перманентной перестройки. Повсюду заграждения, предупредительные знаки, оранжевые фонари и строительная техника.

Махмуд продирался сквозь толпу, чтобы успеть на поезд в Брюссель. Среди пассажиров – лоббисты и прочие пешки на службе европейской интеграции с «Файнэншл Таймс», торчащими из чемоданов «Самсонайт», и мобильными телефонами, приклеенными к уху. Ортодоксальные евреи, все в черном, ждут поезда на Антверпен. Семьи с детьми и с огромными чемоданами, собирающиеся в отпуск в Таиланд. Машинист дал сигнал свистком, и Махмуд рванулся вперед, чтобы успеть влезть в поезд. В эту минуту рюкзак, висевший на одном плече, соскользнул прямо на перрон. Махмуд остановился и посмотрел вниз. Рюкзака нигде не было. Он нагнулся ниже. Толпа оттеснила его в сторону от дверей. Кто-то коснулся его плеча.

– Это ваш?

Молодая девушка, его ровесница, со светлыми волосами, убранными в хвост, в спортивной одежде, смотрит на него огромными зелеными глазами. В руках у нее рюкзак Махмуда.

– Да, большое спасибо! – ответил Махмуд.

С рюкзаком и чемоданом ему удалось втиснуться в поезд и даже найти свободное место у окна. Со вздохом облегчения он рухнул на потрескавшееся оранжевое сиденье.

Кряхтя и пыхтя, поезд тронулся. Махмуд достал программу мероприятий. Список участников впечатлял. Члены Европарламента, офицеры НАТО, посол, журналисты из крупных международных газет. Махмуд занервничал.

Почему он раньше не подготовился! Он зажмурился, чтобы прояснить мысли, но бессонная ночь взяла свое, и он погрузился в глубокий сон, какой случается только во время поездок.

– Это в пяти минутах ходьбы отсюда, мистер Шаммош, – сообщил импозантный портье отеля «Бристоль», чей внушительный тон резко контрастировал с юным – лет двадцать на вид – возрастом.

– Замечательно, – сказал Махмуд, сворачивая карту и убирая ее в свой старый рюкзак. Защитного цвета и довольно потрепанный, он явно начал свое жизненное путешествие в армии. Дизайн напоминал складной парашют.

Как и портье, отель «Бристоль» пытался придать себе солидности, которой у него, принимая во внимание юный возраст, не могло быть. Красные ковры, красное дерево, кожа и прочие атрибуты британского мужского клуба – все это дизайнеры использовали при оформлении интерьера, чтобы заставить постояльцев забыть о том, что они остановились всего-навсего в одном из множества отелей международной гостиничной сети.

– Кстати, мистер Шаммош, вам передали письмо, – сказал портье и положил на стойку толстый, тщательно заклеенный конверт.

Номер Махмуда был крохотным и безликим, как все номера в мыльных операх. Никаких намеков на британскую эксцентричность. Стандартный гостиничный интерьер без тени индивидуальности. Махмуд задернул шторы. Окно выходило на грязный внутренний двор. Редкие снежинки кружились в воздухе, словно недоумевая, почему они здесь, а не на горке или катке.

Махмуд положил рюкзак на кровать и с конвертом в руках присел в продавленное кресло у окна. На нем черным фломастером было написано имя Махмуда. Дрожащими руками он вскрыл конверт и замер. Потом набрал в грудь воздуха и вывалил содержимое конверта на колени.

Мобильный телефон, зарядка и сложенный лист бумаги. Махмуд перевернул телефон. Дешевый «Самсунг». Такие продают на бензозаправках сразу с сим-картами за 400 крон. Он вставил аккумулятор, упакованный отдельно, и включил телефон. Он завибрировал. Телефонная книжка пуста. Никаких сообщений.

С глубоким вздохом Махмуд развернул бумагу. Внутри оказался еще один лист поменьше. Махмуд выронил его на ковер. Нагнувшись, он поднял бумажку и увидел машинописные строки по-шведски.

У меня есть информация. Я не знаю, как ей распорядиться. Мне нужна твоя помощь. Это касается твоих исследований. Нам надо встретиться. Завтра держи телефон включенным между 13.00 и 13.30 и будь готов к марш-броску. Все остальное время держи телефон без аккумулятора. Я свяжусь с тобой.

Мужество, сила, выносливость.

Махмуд перевел взгляд на телефон.

«Марш-бросок», «мужество, сила, выносливость».

Слова из другого времени, другой жизни. Кто-то знал о Махмуде то, что он давно забыл.

Рассеянно Махмуд поднял второй лист, внутрь которого было вложено послание. Расправив его, он инстинктивно отпрянул, шокированный картиной, представшей его глазам.

Это была расплывчатая фотография плохого качества, распечатанная на старом принтере. Но изображение было легко разобрать.

Судя по всему, сделана она была мобильным телефоном или дешевой мыльницей и потом распечатана на листе А4. На первом плане лежал на носилках связанный ремнями мужчина. Плоть едва прикрыта лохмотьями. Все тело в ранах и синяках. На руках, на шее и на груди круглые ожоги от сигарет. Кто-то использовал его тело как пепельницу. Но это было не самое ужасное.

Самое ужасное были его глаза. Они не просто казались пустыми, они действительно были пустыми. Поднеся лист к лицу, он увидел на месте глаз темные дыры. По краям запекшаяся кровь. К горлу подступила тошнота. Махмуд понял, что глаза или выкололи, или выжгли. По снимку нельзя было понять, жив несчастный или мертв.

Махмуд смотрел на снимок, не в силах пошевелиться. Потом заставил себя перевернуть лист изображением вниз. Это какой-то ад. Ужас в безжалостном свете вспышки. Комната, похожая на больничную палату. Носилки с ремнями. Кровь. Пытка.

Махмуд много повидал во время своих поездок по Ирану и Афганистану. Страдание, нищета, тюрьмы и пытки были ему не в новинку. Но это фото все равно шокировало его. Это было хуже, чем Абу-Грэйб.

– Господи, – прошептал Махмуд, хотя обычно не обращался к своему богу этим словом.

19 декабря 2013 года
Брюссель, Бельгия

Она почувствовала аромат его парфюма – крепкого, мужского, с древесными нотками – прежде, чем он коснулся ее руки. В голове сразу стало легко. Легкие наполнились кислородом, а тело бросило в жар. Мысли о встрече, на которую она шла, испарились, и Клара позволила затащить себя в небольшое пустое фойе перед одним из залов Европарламента. Ковры заглушали шум из коридора и зала для прессы.

– Я скучал по тебе, – сказал Кирилл Гувелье по-английски и притянул девушку к себе для поцелуя.

Его английский представлял собой причудливую смесь американского акцента и французских дифтонгов. Губы его были нежными, но настойчивыми. Этот мужчина привык получать то, что хотел.

– Я не знала, что на этой неделе ты в Брюсселе, – пробормотала Клара, чувствуя, как начинает возбуждаться.

– Я и не планировал.

Он сказал что-то еще, но она не расслышала из-за шума крови, пульсирующей в висках. Ее безумно тянуло к этому мужчине. Кирилл оторвался от нее и улыбнулся.

– Разве нам нужен предлог для встречи? – спросил он.

– Мог бы и смс прислать, – пожурила Клара. – Но я рада, что ты здесь.

И она прижалась к губам возлюбленного в новом поцелуе и закрыла глаза, решив не обращать внимания на его странное и даже пренебрежительное отношение к ней. Ее пальцы расстегнули пуговицу на сером пиджаке, проникли внутрь и погладили мускулистую грудь через тонкую светло-голубую рубашку. Его мышцы напряглись под ее пальцами. Кирилл застонал. Кларе нравилось вызывать у него такую реакцию.

– Я не подумал об смс, – простонал он. – Но теперь я здесь.

– Надолго? Мы успеем встретиться?

Клара втянула ноздрями его аромат, словно желая оставить его себе на память.

– Только один день. И сегодня будет поздний ужин.

Она чувствовала его дыхание на своей щеке, щетину, теплые сухие руки. Перед его мужской привлекательностью Клара была беззащитна. Разочарование от того, что они не увидятся вечером, причиняло физическую боль. Клара кивнула.

– Даже пообедать вместе не сможем? – спросила она, утыкаясь носом ему в ухо.

– Ты ужасна, – сказал он. – Ужасна и прекрасна. Как я могу тебе отказать. Обед?

Клара кивнула.

– У меня еще одна встреча. Полвторого у тебя?

Кирилл достал телефон и проверил ежедневник.

– Я перенесу собрание штаба на четыре. Ужин только в восемь.

Клара поцеловала его на прощание и оттолкнула от себя.

– Иди. Увидимся через пару часов.

Кирилл улыбнулся.

– Жду с нетерпением.

Она кивнула. Ей было грустно. Потому что их встречи всегда были такими короткими.

– Выходи первым. Не нужно, чтобы нас видели вместе.

Кивнув, Кирилл застегнул пуговицу и поправил галстук.

– До встречи.

И ушел не оборачиваясь.

Клара стояла, прислонившись к стене. На губах остался вкус поцелуя. Она зажмурилась, потом открыла глаза. Шум в ушах не стихал. Бешеное сердцебиение. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Поморгала глазами, поправила прическу. Как это произошло?

Как удалось Кириллу проникнуть через все те ограждения, которые она возвела вокруг себя? Преодолеть замки, колючую проволоку, сторожевых собак и подобраться прямо к ее сердцу? Произошло именно то, чего она так опасалась. Нет, она боялась не любви, любовь – это прекрасно. Она боялась того, что неизбежно наступает после. Необъяснимого. Измены. Пустоты. Отчаяния. А именно это ее ждет, если она не остановится.

Почему именно сейчас? Почему она не смогла держать дистанцию? Клара знала, что привлекательна. Мужчины боролись за ее внимание. В Европарламенте не было недостатка в умных, интеллигентных, амбициозных мужчинах, и Клара могла бы получить любого. По крайней мере, на одну ночь.

Нет, она не вела жизнь монахини. Первые полгода в Европарламенте в ней начала просыпаться чувственность. После Махмуда, его предательства, год в Лондоне был сплошным кошмаром. Не так она представляла свою учебу там. Клара мечтала о Лондоне с тех пор, как после школы провела там одна целое лето. Ей нравилось танцевать под звуки соула в клубе «10 °Club» на Оксфорд-стрит. Нравилось покупать платья в стиле шестидесятых в Кэмдене и старые пластинки на рынке Спайталфилдз. Встречать рассвет в кафе на Олдкомптон-стрит. Возвращаться домой на ночных автобусах. Флиртовать с болезненно худыми юношами с длинными челками в крошечных квартирках в Брикстоне и Айлингтоне.

Но в ее второй приезд Лондон стал дождливой одиночной тюремной камерой. Первые месяцы она провела словно в забытьи. Клара не помнила, чем занималась, помнила только осень, дождь и холод в студенческой комнате в паре кварталов от Стрэнда. Холод проникал сквозь старые окна, и ни одна грелка не спасала. Смутно она помнила часы, проведенные в библиотеке на Португал-стрит, где пряталась от холода и одиночества. Время тянулось бесконечно.

Но хуже всего было чувство вины. Ей казалось, что она предает себя, не используя шанс, который ей выпал. Ведь Клара была там, куда всегда стремилась, – в Лондоне. Училась по престижной магистерской программе в любимом городе. Но впервые Клара чувствовала себя так, словно она сбилась с пути.

Ее спасло появление Габриэллы. Клара никогда не забудет, как ждала ее приезда у заиндевевшего окна в своей пустой комнате. Габриэлла выпрыгнула из такси. В рыжих волосах поблескивали снежинки. Она расплатилась в небрежной манере человека, который уже начал подниматься по крутой карьерной лестнице в известной адвокатской конторе. Габриэлла посмотрела вверх и увидела Клару в освещенном окне четвертого этажа. И даже с такого расстояния Клара увидела тепло и решимость в ее взгляде. В университете они часто сталкивались на лекциях. Они были на одном потоке, но Клара не стремилась к общению. У нее был Махмуд, с которым она познакомилась во втором семестре, и ей больше никто не был нужен. Она называла его Муди[3]3
  Moody (англ.) – подверженный частым переменам настроения.


[Закрыть]. Потому что это прозвище ему подходило. Он был подвержен сменам настроения. Темпераментный, часто мрачный и угрюмый, он все время о чем-то думал и пытался скрыть свой истинный характер под маской сдержанности.

В детстве у Клары никогда не было лучшей подруги. И когда они с Габриэллой оказались в одной группе, Клара была потрясена не меньше, чем когда познакомилась с Махмудом. Она и представить себе не могла, что в мире может существовать другой человек, который тоже любит северный соул и винтажные платья. Махмуд посмеивался над ее удивлением и над их дружбой, но Клара была рада, что в ее жизни появился еще кто-то, кроме Муди.

Но потом в самые мрачные осенние дни в Лондоне Клара начала жалеть, что пустила Габриэллу в свою жизнь. Ей стоило ограничиться Муди. Может, если бы они продолжали все время проводить вместе, не отвлекаясь на других людей, разрыва бы не случилось.

Но когда она увидела Габриэллу у своего дома в Лондоне, увидела решимость в ее глазах, Клара поняла, что было безумием так думать. Без Габриэллы она бы умерла. Габриэлла приехала, чтобы спасти ей жизнь. Не больше и не меньше. И ей это удалось. Лондон так и не стал городом, о котором мечтала Клара, но к ней вернулись силы и желание жить. Она сдала экзамены, написала дипломную работу и разослала резюме. А когда известный и уважаемый политик Эва-Карин Буман пригласила ее на интервью, Клара вспомнила, что у нее есть амбиции. Возможность работать под началом настоящего политика, быть ближе к миру власть имущих, миру больших денег, быть причастной к принятию важных решений – все это вызывало у Клары живой энтузиазм.

Первые полгода пролетели как один миг. Клара старалась не обращать внимания на капризы Эвы-Карин и ее чрезмерные требования. На что она обращала внимание, так это на то, что в мире оказалось полно парней с широкими плечами, хорошим музыкальным вкусом и модными стрижками. Это было для нее в новинку. Все казалось Кларе новым приключением. Встречаться с ними было весело и порой даже приятно.

Но с Кириллом все было по-другому. Начиналось все как игра, но очень быстро Клара заметила, что теряет контроль. Или уже потеряла. Поправив одежду, она вздохнула. Против воли ей вспомнился Махмуд. Наверное, все дело в письме, которое она получила пару дней назад и на которое еще не ответила.

Клара покачала головой. «Муди, Муди, – прошептала она, – что происходит?»

19 декабря 2013 года
Брюссель

– Мистер Шаммош? У вас есть что добавить по этому вопросу? Например, по поводу последнего утверждения профессора Лефарка о причинах актов насилия и радикализации сил сопротивления в Ираке и Афганистане?

Модератором конференции Международной кризисной группы, посвященной частным компаниям в зонах военных конфликтов, выступал бывший посол Бенджамин Баттон. Он выжидающе смотрел на Махмуда. Махмуд оторвался от блокнота и спокойно встретил его взгляд. На губах его играла улыбка. Махмуд был в своей стихии. Ни следа нервозности, которую он испытал, когда сел за стол перед тысячеголовым змеем в лице публики, среди которой были политики, журналисты, ученые…

– Разумеется, – кивнул он. – Я хотел бы сказать, что ужасные поступки, свидетельства которых мы получили, например нечеловеческое обращение с заключенными в Абу-Грэйб, безусловно, приводит к радикализации. Говоря прямо…

Ему даже не нужно было продумывать свою речь. Слова рождались сами собой и лились изо рта прозрачным и спокойным ручейком, как это бывало в Упсале, когда ему доводилось читать лекции по интересующим его предметам, что бывало очень редко. Глаза присутствующих были обращены к нему. Люди слушали его с живым интересом. Позевывания прекратились, глаза засверкали, ручки запорхали над блокнотами, чтобы записать основные мысли. Все, что он видел вокруг, и звуки его голоса наполняли Махмуда энергией и гордостью. Он был вдохновлен своим профессионализмом и ораторским талантом. Махмуд Шаммош, ученый-суперзвезда.

Опытный модератор, сэр Бенджамин воспользовался паузой в речи Махмуда и предложил продолжить дискуссию за ланчем, который подадут в фойе. Проделал он это весьма элегантно, но Махмуд разозлился. Конечно, он заметил, что восхищение в глазах публики начало сменяться чем-то другим, но все равно это был его момент. Его шанс побыть в центре внимания. Ну что поделаешь. Может, представится шанс продолжить речь за обедом. Какой же мощный выброс адреналина он ощущал. Внимание публики – вот настоящая награда за годы исследовательского труда.

Поднявшись, он достал из рюкзака сотовый и аккумулятор. Стоило ему включить телефон, как тот тут же завибрировал. Два пропущенных звонка. Неизвестный номер. Махмуд напрягся. Телефон снова зазвонил, и сердце Махмуда сделало сальто.

Извинившись, он пошел к дверям, ведущим, как он уже знал, в туалет. Толкнув дверь, он нажал кнопку приема. Адреналин от выступления еще бурлил в крови, а тут еще этот звонок. Перед глазами встала фотография пытки.

– Махмуд Шаммош, – прошептал он.

– Какая подпись стояла в письмах, которые ты получил?

Голос был механическим, словно собеседник использовал специальное оборудование, чтобы остаться анонимом. Во рту пересохло.

– Мужество, сила, выносливость, – ответил он, входя в туалет.

Писсуар и одна кабинка. Пустая.

– Где ты?

– Международная кризисная группа. Авеню Луиз. Кто ты?

– Выйди из здания. Сядь на метро до Артс-луа. Там пересядь на поезд до Гаре Сентраль. Покружи по вокзалу, чтобы избавиться от слежки. Проедешь пару станций обратно и садись на поезд до Гаре дю Миди. Смотри, чтобы за тобой не было хвоста.

Махмуд оцепенел.

– Мы знаем друг друга с Карлсборга, не так ли? Поэтому ты со мной связался?

– Когда будешь на Гаре дю Миди, вставь аккумулятор и позвони по этому номеру. Ты получишь новые инструкции.

Махмуд пытался определить, чей это голос, но напрасно. Голос был ему незнаком.

– Окей. Но о чем речь? Что ты хочешь рассказать? Это шутка?

Стоит ли ввязываться в такую авантюру? Стоит ли доверять анониму?

– Это не шутка. Следуй инструкциям. Мне нужна твоя помощь. Что ты теряешь?

– Окей, – сказал Махмуд. – Но я могу выехать не раньше, чем через час.

– Окей. Вынь аккумулятор и никому не говори об этом звонке. Это серьезно. Скорее всего, за тобой следят. Это не шутка.

Собеседник отключился. Махмуд посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной. Что за странное чувство у него в груди? Сомнения? Нервозность? Любопытство?

Любопытство, решил он. Действительно, что он теряет?

19 декабря 2013 года
Брюссель, Бельгия

В лобби «Мёрчант-энд-Тэйлор» Георга ждал бритоголовый мужчина старше его лет на пять. Его прекрасной физической форме можно было только позавидовать. Георгу с его сквошем и вялыми занятиями на тренажерах оставалось только мечтать о таких мышцах. Несмотря на костюм и рубашку, он выглядел чужим в офисном здании. Видно было, что он создан, чтобы штурмовать горы и форсировать реки, а не протирать штаны в офисе. Он был похож на Мэтта Дэймона из фильмов про Борна, подумал Георг с завистью. Наверно, тренируется каждый день.

– Мистер Браун? – спросил Георг, протягивая руку.

– Именно. Можете звать меня Джош, – ответил мужчина без галстука и ослепительно улыбнулся, продемонстрировав белоснежные американские зубы.

– Я Георг.

Рукопожатие было крепким. Георг не спешил убирать руку. Важно было определить потенциал противника. Георг сдался первым. Отпустил руку и показал гостю на лифт.

– Рейпер все рассказал?

Это был не вопрос, а констатация.

– Да, – ответил Георг, вызывая лифт. – Вам нужно перевести документы. И вы готовы заплатить вдвойне, но я должен сразу забыть прочитанное.

Джош улыбнулся. На этот раз улыбка вышла кривой, как у Рейпера. И надменной, словно ему одному была известна конфиденциальная информация. Он едва заметно покачал головой.

– Про деньги я ничего не знаю. Это дело Рейпера. Моя задача заключается в том, чтобы проследить, что документы не покинут комнату. Ничего личного. Такая работа. Надеюсь, вы понимаете.

Они вышли из лифта. Ботинки Георга ручной работы стучали по паркету из дерева редкой породы. Кроссовки Джоша ступали бесшумно.

– Я должен попросить вас закрыть дверь, – сказал Джош.

– Разумеется, – неохотно подчинился Георг.

Джош достал из синей сумки, которая у него была на плече, какой-то черный агрегат, похожий на айпод старой модели, и, уставившись в дисплей, обошел комнату кругом. Довольный результатом, он убрал аппарат и присел в кресло. Пораженный, Георг думал было спросить, чем он занимается, но решил не выдавать своего любопытства. Итак, все преимущества на стороне противника. Вместо расспросов Георг присел за стол и ждал, когда Джош проявит инициативу.

– Вот, – сказал Джош, доставая черный ноутбук и зеленую папку из сумки. – Документы из папки нужно перевести. Перевод сохранить в этом компьютере и нигде больше. Не нужно волноваться о стиле. Главное – передать смысл. Если у нас будут вопросы, мы с вами свяжемся. Можно, я налью себе кофе?

Он посмотрел в сторону кофемашины рядом с мини-баром. Георг кивнул. Потом открыл зеленую папку. Номера страниц были закрашены черным фломастером. Как и имена и названия. В правом верхнем углу на первых страницах кто-то, наверное Джош, нарисовал черный квадрат. Георг быстро пролистал папку. Первый документ представлял собой отчет службы государственной безопасности Швеции – СЭПО. Под намалеванным черным квадратом, судя по всему, скрывался штемпель «Секретно». Это было досье на конкретного человека.

Георг поднял глаза. При мысли о том, что он читает секретные документы, Георг ощутил приятное волнение. Потому что в деле с такими отчетами речь может идти только об одном – о шпионаже.

В этом у Георга не было никаких сомнений. Передать эти документы Рейперу и его корешам мог только шпион. Невероятно. Георгу страшно было даже подумать о том, какое наказание его ждет, если все это вскроется. Просто держать в руках эти бумаги – уже преступление.

Но эта опасность возбуждала. Георг всегда хотел быть причастным к миру больших денег и больших секретов.

Это был подробный отчет о юноше арабского происхождения, живущем в депрессивной многоэтажке в пригороде Стокгольма Тенсте. Фото дома прилагалось. «Как можно так жить? – подумал Георг. – Советский Союз какой-то».

В отчете значилось, что указанный юноша – старший из трех братьев. Отец воспитывал их в одиночку, поскольку мать умерла во время израильских бомбардировок в Ливане до того, как они бежали в Швецию. Судя по всему, автор отчета расспрашивал учителей и друзей юноши. Написан отчет был сухим канцелярским языком. «Высшие баллы… Имеет сильное стремление улучшить свою жизнь… Поразительно высокая мотивация… Отличные способности к изучению языков. Свободно говорит и пишет на шведском, арабском и английском… Интересуется политикой, но не участвует в политических движениях». Много внимания в документе уделялось религиозным взглядам объекта наблюдения. «Светский мусульманин без связей с радикальными элементами и местной мечетью» – так звучал вывод. В разделе «Свободное время и социальная жизнь» было написано, что круг общения юноши ограничивается спортсменами, которые тренируются вместе с ним. Судя по всему, юноша занимался бегом и баскетболом. Также было написано, что у него нет близких друзей, только приятели, и что сам он «интроверт с парадоксально сильно развитыми лидерскими качествами». Последний раздел назывался «Общий вывод». В нем объекта признавали «по всем параметрам подходящим для особой службы». Смысл этих слов от Георга ускользал. Но в его задачу входило не понимать, а переводить.

Второй документ был длиннее – около тридцати страниц и, судя по дате, совсем свежий. На первой странице заголовок «Причины для наблюдения» и короткий текст:

Достоверные сведения от иностранных разведывательных служб заставляют сделать вывод, что данный объект имеет связи с подрывными элементами в Ираке или Афганистане. Смотри досье SÄK/R/00058349.

Дальше описывалась актуальная жизненная ситуация этого человека. Юридическое образование. Бывший спикер студенческого кружка интересующихся международной политикой. Аспирантура юридического факультета. Дисциплины, которые он преподает. Фотографии дома с окном квартиры, обведенным красным. Баскетбол в студенческом спортзале два раза в неделю. Роман с Кларой Вальден, закончившийся пару лет назад. Ее имя не было замазано.

Георг поднялся и прошел к кофемашине.

– Клара Вальден, – пробормотал он себе под нос.

– Простите? – спросил Джош, поднимая глаза от мобильного телефона.

Он сидел у окна с видом на парк. Капли дождя стекали по стеклу. По радио передали, что ожидается буря. Небо затянуло темными тучами. В переговорной тоже было темно, хотя до вечера еще далеко.

– Клара Вальден, – повторил Георг.

Он сразу понял, о ком речь. Он знал всех шведов в Брюсселе. А Клару невозможно было не запомнить. Не потому, что она имела какое-то влияние, нет. Она была девочкой на побегушках у ветерана шведской политики Буман – парламентария и социалистки, главным образом занимавшейся международными отношениями. Нет, Клара привлекла его внимание своей внешностью. Она была в первой пятерке его списка самых горячих ассистенток в парламенте.

– Она работает в Европарламенте, – сказал он.

– Именно так, – спокойно ответил Джош. – Рейпер хочет, чтобы ты за ней следил. Есть вероятность, что она поддерживает связь с террористом, на чей след мы хотим выйти.

Террорист. В ушах у Георга зашумело.

– Следил? Как вы это себе представляете?

Георг не знал что думать. Террористы. Секретная служба. Слежка.

Эйфория от прочтения секретных документов прошла, и на смену ей явилась тревога.

– Ничего сверхъестественного. Для начала стань ее другом в социальных сетях. Мы бы и сами справились, если бы владели шведским языком.

Георг вернулся за стол. Остальные документы состояли из протоколов слежки. Коротких описаний того, что объект делал в течение дня. Георгу даже стало жаль беднягу, работа которого заключалась в том, чтобы весь день следить за домом объекта.

Пара вещей привлекли его внимание. Отчет сопровождался детальными описаниями квартиры и кабинета объекта с фотоснимками. Это было вторжение в личную жизнь. Но, судя по всему, СЭПО или тех, кто заказал этот отчет, такие мелочи, как закон о неприкосновенности частной жизни, не останавливали. От этого Георгу было не по себе. Там даже приводились выдержки из переписки объекта. Два письма с необычного адреса от человека, который хотел встретиться с объектом в Ираке, а потом в Брюсселе. Короткий имейл на адрес Клары Вальден, отправленный пару дней назад. Имя адресата обведено фломастером. Наверно, дело рук Рейпера или Джоша. Георг не считал себя человеком высоких моральных принципов, но все равно ему было неприятно копаться в чьем-то грязном белье. Однако выбора у него не было. Он тоже был винтиком в машине глобального пиар-агентства.

– Полагаю, это займет полдня, – сказал он Джошу, откладывая документ в сторону.

– Тогда чем раньше начнем, тем лучше, – улыбнулся Джош.