Текст книги "Валькирия. Женщина в мире викингов"

Продолжение истории Хельги, с которой мы же встречались в первой главе, помогает нам взглянуть на эту же проблематику с другой стороны. Согласно «Саге о Гуннлауге Змеином Языке», судьба девушки была предрешена в тревожном предзнаменовании, имевшем место еще до ее рождения. После возвращения в отчий дом дает знать о себе ее страстный характер, скрытый за кажущейся покорностью. Во всей саге сама Хельга произносит одну-единственную фразу, но рассказчик также упоминает, что она часто и подолгу разговаривала с молодым скальдом Гуннлаугом. Молодые люди привязались друг к другу с самого детства, когда играли в шашки. Но, как и предсказывал сон отца Хельги, им не суждено быть вместе. Вместо этого девушку ждут два других брака, согласия на которые у нее никто не спрашивал. Характер Хельги прорисован в тексте не слишком глубоко, но вскоре после первого замужества она долго стоит на берегу реки Эсхарау, всматриваясь в даль. Она пытается разглядеть Гуннлауга, с которым только что рассталась после случайной встречи – он приезжал на ежегодное народное собрание альтинг (alþingi). Мы понимаем, что она все еще тоскует по нему и жалеет, что вышла замуж за другого[117]117
  Jacobs, Hon stóð ok starði, 148–68.


[Закрыть]. Она бросает через реку взор вожделения, но он не имеет ничего общего с тем, как Траин глазел на юную Торгерд во время свадебного пира. Этот взор выдает в Хельге сексуальное томление, но она не дает ему никакого выхода. Это бездействие, вероятно, часто расстраивало читателей саги, особенно если сравнивать его с поступками более решительных женщин, примеры которых мы встречаем в «Саге о Ньяле» и в «Саге о людях из Лососьей долины». Но пассивность – это и есть главная отличительная черта образа Хельги. Подчеркивая невысказанность ее любви, рассказчик – возможно, непреднамеренно – обращает наше внимание на бессилие женщин в вопросах любви, на замкнутый характер их чувств. Страсть Хельги настолько сильна, что спустя годы она умирает, держа в руках плащ, который ей когда-то подарил Гуннлауг. Мы запомним ее как женщину, никогда не перестававшую испытывать чувство запретной любви.

Хельга оставалась послушной и подавляла свои эмоции, а вот Оддрун – сестра Брюнхильд и Атли – вспоминает о тайном романе с Гуннарром, мужем Брюнхильд, конец которому положил Атли: его шпионы застали влюбленных на месте преступления. В «Плаче Оддрун» (Oddrúnargrátr) она рассказывает эту историю подруге Боргню, которая вот-вот должна родить двойню от воина, отказавшегося от отцовства. Обеих женщин связывала тайная страсть. Сначала они обмениваются взаимными упреками, но при этом Оддрун утверждает, что ее чувства были чистыми, а не продиктованными низменными инстинктами. Пока Боргню мучается от схваток, Оддрун «скорбно рассказывает ей о своем горе» в надежде встретить понимание, ведь они обе лишены счастья быть рядом с теми, кого действительно любят.

Пересказанная в начале главы история Астрид из «Саги об Олаве Святом» – это история девушки, у которой было собственное видение будущего, в соответствии с которым она действовала, при этом ставя во главу угла свои интересы. В это же время судьбы Хельги, Оддрун и Боргню говорят нам о чем-то большем, о глубинной сути человеческого существования. Проблемы те же, что и в «Поездке Скирнира», но здесь внимание сосредоточено на желании женщин иметь возможность выбирать, жить достойно, без порицания со стороны других. Являясь критикой патриархального общественного строя, эти тексты выражают стремление к свободе воли: женщины хотят, чтобы с ними считались, а не просто использовали в собственных корыстных интересах и в борьбе за власть. Они хотят иметь чувства, надежду, предпочтения и желания, которым можно следовать, и чтобы при этом их не объективировали. Тот факт, что авторы дали выражение этим робким голосам, говорит о том, что хотя бы часть аудитории была с ними согласна.

Альтернативы браку?

В эпоху викингов большинство скандинавов вело сельский и аграрный образ жизни. Несмотря на то, были они замужними или нет, у девушек и женщин всегда была работа, к выполнению которой их готовили с раннего детства. Представительницы знати, вероятно, были лишены необходимости заниматься грубым трудом, но это не избавляло их от обязанности уметь прясть, шить и вышивать. Надпись на руническом камне Динна, найденном на юге Норвегии, гласит, что Астрид была «самой умелой девушкой» во всей округе —а камень был воздвигнут в ее память Гуннвер, матерью девушки. Возможно, мастерство Астрид было связано с вышивкой, а орнамент на камне повторяет узор, которым она украшала свои изделия (рисунок A)[118]118
  Spurkland, Norwegian Runes and Runic Inscriptions, 103–6.


[Закрыть]. С развитием таких городских центров, как Бирка, Хедебю и Каупанг, многие девушки и женщины, чьи семьи занимались ремесленничеством и торговлей, были также привлечены к делу. Об этом свидетельствует наличие весов и текстильных инструментов в их могилах[119]119
  Gräslund, Barn i Birka, 161–9; Pedersen, Kaupangs kvinner, 167–85.


[Закрыть]. Могли ли они выбрать для себя иной путь?

Женщины как придворные поэты

Нетрудно вообразить, что некоторые девушки мечтали о том, чтобы преуспеть в ремесле, считавшимся мужским, или оказаться при дворе. Да, они могли стать женами или возлюбленными поэтов и воинов, но хотели они другого – самим оказаться на их месте. Придворный скальд – это роль, отголоски которой мы видим сегодня в том, чем занимаются советники, политтехнологи, пиарщики и глав фан-клубов. Для умных и амбициозных молодых людей этот чин был чуть ли не пределом мечтаний. Саги знают много успешных примеров восхождений юношей по карьерной лестнице вплоть до звания придворного скальда, которое обеспечивало безбедное существование в обмен на право прославлять конунга. Одной смекалки в этом деле было недостаточно, необходимо было и первоклассное образование. Успешные поэты тех времен были, по нашим меркам, выпускниками Оксфорда и Кембриджа, ведь для написания и даже истолкования стихов требовались серьезные навыки. Скальд должен был уметь пользоваться определенной лексикой и соблюдать конкретную метрику стиха. Кроме того, от их произведений ждали загадочности и сложной символики, которую подчас трудно расшифровать. Даже истолкование стихов было делом непростым, поэтому подавляющее большинство известных поэтов были мужчинами, как и их заказчики. До нас дошло несколько сочинений женщин-скальдов (их число несопоставимо мало по сравнению со стихами, написанными мужчинами), но это говорит о том, что и женщин этому ремеслу обучали, но, видимо, в качестве редкого исключения из правил. Встречаются в сагах и примеры королев (например, Гуннхильд), восхваляемых в стихах, но их тоже немного[120]120
  Fagrskinna: A Catalogue of the Kings of Norway, 58.


[Закрыть].

В то время как эддическая поэзия анонимна и часто трагична, например, при описании страданий женщин, чьи мужья погибают в бою, произведения скальдов имеют конкретных авторов, которые прославляют битвы и самих воинов. В круг основных сюжетов входят: жизнь конунгов, сражения и ратные подвиги на воде и на суше. В этих стихах много восхваления и очевидного преувеличения, граничащего с бахвальством, сегодня мы бы точно назвали их мачистскими (см. предисловие)[121]121
  Frank, Old Norse Court Poetry, 21.


[Закрыть]. Дошедшие до нас образцы женской поэзии демонстрируют превосходное владение техникой стиха и умением высокохудожественно раскрыть тему. Более того, они доказывают, что женщины тоже могли быть мачо[122]122
  Straubhaar, Old Norse Women’s Poetry.


[Закрыть]. Женщины-скальды прекрасно понимали условность жанра, который требовал от них звучать самонадеянно, а местами и высокомерно, как, к примеру, при сопоставлении величественного Тора со слабохарактерным Христом (обороты, которые при этом используются, сделали бы честь любому современному рэперу).

Среди тех, о которых мы знаем, стоит отметить Йорунн по прозвищу «дева-скальд» (skáldmær), жившую вначале X века. Ее стихотворение «Укус» (Sendibítr) служит остроумным политическим комментарием к разногласиям и примирению Харальда Прекрасноволосого с его сыном, Хальвданом Черным[123]123
  Jesch, Jórunn skáldmær, in Poetry from the Kings’ Sagas 1, 143–9.


[Закрыть]. Одни из строк в «Укусе» практически дословно повторяет строку из стихотворения другого скальда, мужчины[124]124
  Straubhaar, Old Norse Women’s Poetry, 13–14.


[Закрыть]. Является ли это взаимной цитатой, или оба автора ссылаются на один и тот же источник, – мы не знаем. Но сам этот факт говорит о том, что Йорунн мало чем отличалась от своих собратьев. Больше нам ничего не известно о Йорунн, кроме того, что в ее прозвище присутствует корень mær (девушка), а не kona (женщина). Это позволяет делать вывод о том, что она была молодой и незамужней[125]125
  Straubhaar, Ambiguously Gendered, 265.


[Закрыть]. Так как до нас не дошли другие ее произведения, мы можем предполагать, что после работы при дворе она сменила род своей деятельности. С другой стороны, они могли быть утеряны за то время, что прошло до начала XIII века, когда авторы саг начали включать стихи в свои тексты. В любом случае Йорунн – редкий пример женщины, занятой мужским делом.

Нам известно имя, по крайней мере, еще одной женщины, ставшей придворной поэтессой. Это Вильборг, которая сочиняла стихи в Норвегии в конце XI века[126]126
  Снорри Стурлусон. Младшая Эдда. / Пер. О. А. Смирницкой.


[Закрыть]. Имена других женщин-скальдов (skáldkona) были забыты, либо попросту до нас не дошли. Кроме того, есть вымышленные женские персонажи саг, которым авторы приписывают умение слагать стихи. Эти упоминания могли показаться странными, если бы сама мысль о женщинах-поэтах была для читателей неприемлемой. Тем не менее количество женщин, занимавшихся стихосложением в эпоху викингов, было, очевидно, ничтожно мало на фоне числа мужчин-поэтов.

С другой стороны, в сагах также встречаются сцены, когда женщины истолковывают скальдическую поэзию. Да, эти сцены нужны рассказчику для того, чтобы двигать сюжет, но то, что женщины могли читать и понимать замысловатые стихи скальдов, – это само по себе важное свидетельство. В «Саге о Гисли» заглавный герой произносит вису, в которой признается, что убил мужа своей сестры Тордис. Женщина не сразу понимает смысл этой висы, но чувствует ее важность. Она запоминает произнесенные братом строки, повторяет их по дороге домой, и в итоге разгадывает их страшный смысл[127]127
  Сага о Гисли. / Перевод О. А. Смирницкой.


[Закрыть]. Вскоре после смерти мужа Тордис заключает новый брак, на этот раз – с братом погибшего. Выяснив, что Гисли виновен в смерти ее первого мужа, она рассказывает об этом второму, тем самым подталкивая его к мести. Ошибка Гисли заключается не в том, что он сомневался в способности сестры верно истолковать смысл висы, а в том, что он отказывал ей в способности предпринять какие-то шаги в этом отношении.

Женщины и оружие

Несмотря на то что сначала Тордис жаждет смерти Гисли, позже, когда он погибает при иных обстоятельствах, она бросается на его убийцу с мечом, случайно упавшим на пол. Тордис метила «прямо в грудь» мужчины, которого звали Эйольв, но промахивается: клинок едва задевает бедро[128]128
  Там же.


[Закрыть]. Попытка оканчивается неудачей. В одной рукописи, где сохранилось упоминание о стихотворении Йорунн, ее прозвище звучит не как «дева-скальд» (skáldmær), а как «дева щита» (skjaldmær)[129]129
  Straubhaar, Old Norse Women’s Poetry, 14.


[Закрыть]. Это слово используется для обозначения женщин-воинов в отдельных сагах, включая переводной текст поэмы об Александре Македонском, что позволяет считать таких дев аналогом амазонок, а сам термин – производным от латинского[130]130
  Jesch, Women, War and Words.


[Закрыть]. Слова skáldmær и skjaldmær едва отличаются друг от друга, и замена одного на другое может объясняться простой опиской. Йорунн могла сражаться бок о бок с конунгом, как это делали многие придворные скальды-мужчины, либо просто наблюдала за ходом сражений, чтобы затем более красочно описать победу. Но одно-единственное слово в рукописи конца XIV века не может служить весомым доказательством того, что в эпоху викингов женщины были полноправными воинами.

Напротив, королевские саги, в которых описана истории Норвегии, ничего не говорят нам о том, что среди воинов были женщины. В этих текстах, написанных в XIII веке и основанных на скальдической поэзии и устном эпосе, встречается множество батальных сцен, но женщины фигурируют в них преимущественно как зачинщицы конфликта: они провоцируют мужчин на то, чтобы те доказали свою доблесть и отвагу (см. главу 5). Кроме единственного упоминания Йорунн никаких следов женщин-воительниц в этих сагах нет. Их описание в письменных скандинавских источниках полностью зависит от жанра: девы щита появляются там, где есть драконы, магия, гномы, тролли и призраки, так что сам образ должен рассматриваться с известной долей скептицизма. Как только встречается повествование более реалистичное, мы уже не можем найти в нем упоминаний о том, как женщины берутся за оружие. Более того, закон четко говорит о том, что от их лица должны сражаться мужчины[131]131
  Судебник «Серый гусь», K§90, 1:148.


[Закрыть]. Женщина не может просто схватить клинок и неожиданно демонстрировать нам чудеса владения им. Читатель этого просто не понял бы. Да, диалоги и персонажи могли быть вымышленными, но правдоподобными. В реалистичных текстах примеры того, как в руки женщин попадало оружие, можно пересчитать по пальцам, а обстоятельства этих происшествий, равно как и мотивы героинь, далеко не однозначны. Успешным исходом может похвастаться, разве что, Ауд из «Саги о людях из Лососьей долины», которую дразнят за то, что она носит мужские штаны. Она решает отомстить своему мужу Торду, который бросает ее ради другой женщины[132]132
  Сага о людях из Лососьей долины. / Перевод В. Г. Адмони и Т. И. Сильман. Перевод стихов А. И. Корсуна.


[Закрыть]. Застав Торда спящим, Ауд выхватывает меч и наносит удар: «Она ранила ему правую руку и оба соска». При этом мужчина остается жив и даже способен сам рассказать эту историю, хоть и не без стыда. Рассказчик осуждает бесчестный поступок Торда, поэтому сцена ранения описана с подчеркнутой сменой гендерных ролей: его тело пронзает мечом женщина, а это должно быть для него вдвойне постыдно.

Среди европейских источников, написанных теми, кто в свое время подвергался набегам викингов, также не встречается упоминания о том, что среди нападавших были женщины. В «Англосаксонской хронике», одном из самых надежных письменных источников той эпохи, говорится, что воины Великой датской армии, опустошавшей английские земли в IX веке, прятали своих женщин и детей в укромном месте, прежде чем идти в атаку[133]133
  Англосаксонская хроника. / Перевод P. Ю. Метлицкой.


[Закрыть]. Есть и другие европейские источники, описывающие сражения, происходившие столетиями раньше. Их авторы характеризуют викингов довольно предвзято, но это вполне объяснимо. К примеру, в ирландской хронике начала XII века утверждается, что среди предводителей викингов, сражавшихся в 1014 году против короля Бриана Бору, была Рыжеволосая Дева (Inghen Ruaidh)[134]134
  Cogad Gáedel re Gallaib, 41.


[Закрыть]. Так как текст был написан десятки, если не сотню лет спустя после самой битвы, историки полагают, что это свидетельство было художественным вымыслом, призванным подать положительный пример современникам[135]135
  Mhaonaigh, Date of Cogad Gáedel re Gallaib, 354–77; Downham, Annalistic Section of Cogad Gáedel re Gallaib, 144–7.


[Закрыть]. При этом мы вполне можем предположить, что среди полчищ викингов, бившихся с ирландцами, могло найтись место и для женщины. Сомнения вызывает не это, а мысль о том, что военная подготовка женщин и их участие в боях считалось у викингов нормальной практикой.

В Англии археологам удалось обнаружить несколько массовых захоронений на местах неудачных нападений викингов. В большинстве из них были найдены лишь мужские скелеты. Но в местечке Рептон (графство Дербишир) было обнаружено захоронение, в котором 20% останков принадлежат женщинам[136]136
  Raffield et al., Male-Biased Operational Sex Ratios, 316; Biddle and Kjølbye-Biddle, Repton and the Great Heathen Army, 873–4.


[Закрыть]. Были ли они воинами или просто сопровождали мужчин в набегах, выполняя совершенно другие роли? В свете новых методов анализа человеческих останков предположения о существовании дев щита вновь становятся актуальными. В 2017 году в Швеции была проведена генетическая экспертиза, которая доказала существование, по крайней мере, одной воительницы эры викингов[137]137
  Hedenstierna‐Jonson et al., Female Viking Warrior.


[Закрыть]. Ученые исследовали ДНК останков, найденных в знаковом пещерном захоронении (Bj.581) близ Бирки, отмеченном большим валуном[138]138
  Price et al., Viking Warrior Women?


[Закрыть]. На момент смерти женщине было от 30 до 40 лет. Она была погребена в одеждах с серебряной окантовкой и в головном уборе, характерном скорее для более восточных земель (предположительно, Киева). Вокруг скелета были найдены меч, два копья с 25 острыми наконечниками, боевой топор, кинжал и два щита. Также были обнаружены бронзовый кубок, амулет, фрагмент арабской монеты, останки двух лошадей со снаряжением для верховой езды, весы и доска для игры в кости[139]139
  Björkö grav Bj.581: http://kulturarvsdata.se/shm/context/html/786


[Закрыть]. Такое обилие ценных предметов говорит о высоком статусе и богатстве этой женщины. Более того, наличие копий и наконечников для них говорит о том, что при похоронах происходил специальный ритуал, который вызывал прямые ассоциации с валькириями – посланниц Одина часто называли «девами с копьем» (см. предисловие).

Это захоронение впервые обнаружили в 1878 году. Историки знали о его существовании несколько десятилетий, но сенсационное предположение, что останки принадлежат женщине, лишь недавно подтвердил анализ ДНК. Результаты исследования опубликовали в 2019 году. В выводах говорилось, что она была не простой воительницей: о ее высоком статусе свидетельствуют как дорогие одежды, так и доска для игры в кости[140]140
  Hedenstierna‐Jonson et al., Female Viking Warrior; Price et al., Viking Warrior Women?


[Закрыть]. Эта публикация буквально стала «вирусной», вызвала сенсацию в научном сообществе и поспособствовала популяризации образа девы щита[141]141
  Trafford, Hyper-Masculinity vs Viking Warrior Women, 11: http://blogg.mah.se/historiskastudier/2019/01/11/hyper-masculinity-vs-viking-warrior-women-pop-culture-vikings-and-gender/


[Закрыть]. Огромный интерес широкой публики к этому открытию свидетельствует о готовности общества пересмотреть историю и восстановить репутацию женщин, которых незаслуженно вычеркнули из хроник[142]142
  Williams, Archaeodeath: https://howardwilliamsblog.wordpress.com/2017/09/14/viking-warrior-women-an-archaeodeath-response-part-1/


[Закрыть]. Но это в первую очередь характеризует нашу собственную эпоху. В рамках сегодняшней культуры мы склонны довольно однобоко рассматривать феномен силы. Для нас это понятие означает физическую мощь и способность подчинять других с ее помощью. Поэтому, пересматривая историю, мы восхищаемся женщинами, которым удалось стать сильными, «как мужчины». В этом нет ничего удивительного, ведь сегодня мы относимся с одобрением к женщинам, которые хотят стать физически более сильными и здоровыми. Подобный пересмотр образа дев щита встречает положительный отклик и у поклонников исторических реконструкций, «по ролям» разыгрывающих знаменитые битвы.

Теперь, когда доказано, что останки в захоронении принадлежали женщине, что нам делать с этой информацией? От этого открытия вопросов становится только больше. Можем ли мы быть уверены в том, что пол и гендер этого человека были идентичны? Кто знает, возможно, это был викинг-кроссдрессер. Для авторов отдельных исландских саг такого понятия, как женщина-воин, не существовало вовсе. Для них воин – по определению мужчина, а его половая принадлежность не имеет значения. По их мнению, как только девы щита ступают на поле брани, они сразу превращаются в мужчин – носят мужскую одежду и откликаются на мужские имена[143]143
  Сага о Хервёр и Хейдреке. / Пер. Т. Ермолаев; Jóhanna Katrín Friðriksdóttir, Women in Old Norse Literature, 5.


[Закрыть]. Возможно, для этих средневековых авторов, как и для их читателей, гендер был более гибкой конструкцией, чем принято считать. Не исключена и возможность того, что некоторые женщины в поиске острых ощущений или по другим причинам переодевались в мужчин, чтобы присоединиться к числу воинов-викингов. Одним из последствий этого открытия стало даже предположение, что среди викингов могли существовать и трансгендеры. Очевидно, что подавляющая часть древних скандинавов придерживалась взглядов, вписывающихся в бинарную гендерную систему, но в некоторых сагах поднимался вопрос о том, может ли человек, рожденный в женском теле, стать мужчиной, если будет соответствующим образом вести себя и одеваться[144]144
  Evans, Men and Masculinities in the Sagas of Icelanders; Jóhanna Katrín Friðriksdóttir, Women, 5.


[Закрыть]. Все эти нюансы говорят о том, что мы не можем свести пол человека исключительно к набору хромосом[145]145
  Price et al., Viking Warrior Women?


[Закрыть].

Тем не менее накопленные знания о верованиях и культуре викингов заставляют археологов быть все более и более осторожными в выводах о том, чьи именно останки скрывают те или иные захоронения, исходя исключительно из их внешнего вида и тех подношений, которые в них присутствуют. Служат ли они прямым отражением социальной роли человека или его могли похоронить с предметами, напрямую не относящимися к тому, чем он занимался? Мы не можем знать этого наверняка. Если человек – мужчина или женщина – похоронен с оружием, но прямых указаний на то, что он им пользовался, у нас нет, ответить на этот вопрос становится очень непросто. В 2008 году археологи раскопали останки тридцати семи высоких и крепко-сложенных молодых людей норвежского происхождения на территории Сент-Джонс колледжа в Оксфорде[146]146
  Pollard et al., Sprouting Like Cockle amongst he Wheat.


[Закрыть]. Ученые отмечали, что скелеты свидетельствуют об отменной физической подготовке, а на костях присутствуют множественные следы от ранений. Из этого было сделан вывод о том, что это захоронение воинов. Следуя этой логике, мертвого человека, похороненного вместе с оружием, следует относить к категории воинов только в том случае, если его останки соответствуют этим двум параметрам. Но кости женщины из захоронения Bj.581 близ Бирки, согласно описанию, были «тонкими и изящными», без каких-либо следов ранений. Так что вопрос о том, владела ли она оружием, с которым ее похоронили, остается открытым[147]147
  Hedenstierna‐Jonson et al., Female Viking Warrior; Gardeła, Amazons of the North? Armed Females in Viking Archaeology and Medieval Literature, 420.


[Закрыть].

Функциональность того или иного объекта – еще один спорный момент, который в особенности касается оружия. Копья и стрелы могут использоваться для охоты, а некоторые виды топоров – в домашнем хозяйстве для рубки дров или расчленения туш животных. В некоторых сагах утверждается, что мечи – не самый эффективный вид оружия, зато они являются отличным свидетельством высокого статуса своего обладателя или просто служат семейной реликвией[148]148
  Oakeshott and Peirce, Swords of the Viking Age.


[Закрыть].

За последние десятилетия археологи значительно усовершенствовали свои методы интерпретации находок, обнаруженных в захоронениях. В частности, они пришли к выводам, что погребальные подношения, скорее, предназначались не только для умерших, но и для живых, которые проводили обряд погребения. Если это были люди состоятельные, то похороны могли превращаться в настоящие представления. В ходе таких церемоний, если позволяли средства, в могилу помещали множество дорогих предметов, включая одежду и аксессуары, еду и напитки, а также животных (вероятнее всего, их резали на месте и хоронили либо целиком, либо по частям). Покойников хоронили в одежде, но подношения, которые клали вместе с ними в могилу, чаще всего были старыми и иногда настолько повреждены, что не могли иметь никакой практической ценности. Скорее всего, это были семейные реликвии, а возможно, что-то, что характеризовало умершего или имело для него символическую ценность[149]149
  Smith et al., Tangled up in Blue, 122; Owen and Dalland, Scar, 57‒8.


[Закрыть]. Важное значение имел и внешний вид захоронения. Это могли быть курганы или каменные могилы, по форме напоминающие склеп, корабль, гроб или повозку. Для их возведения требовалось немало усилий, которых не жалели ради того, чтобы произвести впечатление на свидетелей похоронного обряда[150]150
  Price, Dying and the Dead, 257–73.


[Закрыть]. Вероятно, последняя воля умершего учитывалась родственниками при выборе того, как будет выглядеть захоронение и каким будет обряд, но проконтролировать это он, разумеется, никак не мог. Похороны были (и остаются по сей день) возможностью для скорбящих не только почтить память близкого человека, но и засвидетельствовать статус и материальный достаток всего рода, что и делалось при помощи подношений[151]151
  Härke, Warrior Graves? The Background of the Anglo-Saxon Weapon Burial Rite; Williams and Sayer, Halls of Mirrors: Death and Identity in Medieval Archaeology.


[Закрыть]. Из этого можно сделать вывод о том, что подношения и внешний вид захоронений служат отражением статуса и социальной роли не столько самого умершего, сколько оплакивавших его родственников и их представлений о самих себе.

В свете этих и многих других факторов наличие оружия в захоронениях больше не рассматривается как прямое доказательство того, что умерший, будь то мужчина или женщина, был воином. Тем более, если на останках нет следов ранений. Это подтверждают следующие примеры: в Бирке было обнаружены останки (Bj.977) мальчика приблизительно 9 лет, которого похоронили вместе с лошадью, мечом, щитом, и прочими подношениями; еще один мальчик чуть постарше (12–13 лет) был похоронен в Балнакейле, на северном побережье Шотландии, – сам он был ростом примерно 150 см, но рядом с ним нашли меч длиной в 86 см[152]152
  Gräslund, Princely Child in Birka; Batey and Paterson, Viking Burial at Balnakeil, Sutherland.


[Закрыть]. Ни один из этих двух подростков не мог полноценно пользоваться тем оружием, с которым его похоронили, хотя второй из них уже приближался к порогу взрослой жизни. Скорее всего, это был выбор родителей, которые хотели, чтобы их детей запомнили как многообещающих воинов и членов состоятельных семей. В этих случаях оружие служит показателем статуса, а не отражает реальный род занятий. Эти соображения не дают нам прямых ответов на вопросы, но позволяют немного приподнять завесу тайны над женскими захоронениями.

Мужские и женские древнескандинавские захоронения позволяют судить о том, что подавляющее большинство викингов играло традиционные гендерные роли, хотя недавние исследования и доказывают, что в больших городских центрах связанные с этим социальные нормы и ограничения были заметно менее жесткими[153]153
  Moen, Challenging Gender, 8– 9.


[Закрыть]. Среди предметов, которые находят как в женских, так и в мужских могилах, встречаются останки животных (вероятно, принесенных в жертву во время похоронного обряда), следы пищи, гребни, кухонный инвентарь, превосходная посуда, конская сбруя, предметы домашнего обихода, включая ножи, точильные камни, косы и серпы (возможно, их количество свидетельствует о наличии земель в собственности у членов семьи), а также профессиональные атрибуты того или иного рода деятельности, например, торговли. В могилах, где найдены останки, анализ которых говорит о том, что они были мужскими, чаще находят мечи и прочее оружие, в то время как в женских захоронениях чаще встречаются броши овальной формы, бусы или предметы для производства и обработки тканей. При этом определение пола останков на основании формы бедер и черепа не всегда является надежным, особенно – когда человек умер молодым, и его тело было еще недостаточно развито. В этом случае есть вероятность ошибки, тем более, что погребальные обряды заметно отличались в зависимости от географии. Например, в Исландии мужчин хоронили с бусами чаще, чем где бы то ни было[154]154
  Kristján Eldjárn, Kuml og haugfé, 386.


[Закрыть]. При этом из тысяч известных захоронений, определенных как женские, в трех были найдены мечи[155]155
  Mørck, Nordre Kjølen; Unimus: Universitetsmuseenes arkeologiske gjenstandssamliner: http://www.unimus.no/arkeologi/forskning/index.php


[Закрыть], а в семнадцати были обнаружены наконечники для стрел и копий, а также топоры[156]156
  Gardeła, Amazons of the North?, 397–8.


[Закрыть].

Меч был найден в захоронении с останками, которые были определены как женские, обнаруженном на юго-востоке Норвегии в 1900 году. Описание костей позволяет говорить о том, что телосложение женщины было «очень хрупким»[157]157
  Mørck, Nordre Kjølen.


[Закрыть]. Ее рост мог составлять примерно 155 см, так что она была довольно невысокой даже по меркам того времени, и весила порядка 40 кг. Даже если мы готовы поверить в существование женщин-воинов, этот пример заставляет задаться конкретным вопросом – могла ли эта женщина пользоваться мечом, который нашли рядом с ее останками. Одна из версий, объясняющих этот факт, заключается в том, что эта женщина могла быть принесена в жертву и похоронена вместо своего мужа. В скандинавских источниках встречается довольно расплывчатые упоминания о практике «сати» (suttee) – ритуальном сожжении на погребальном костре жены, которая добровольно сопровождает своего мужа в загробную жизнь на его погребальном костре (см. главу 6)[158]158
  Ellis Davidson, Gods and Myths of Northern Europe, 149; Shippey, Laughing Shall I Die, 68–78.


[Закрыть]. Со временем кости одного из супругов могли полностью разложиться. Кроме того, муж женщины мог умереть за пределами родной земли, а ее в этом случае использовали как своего рода статиста в погребальной драме[159]159
  Hernæs, C 22541 a–g. Et gammelt funn tolkes på ny’; Holck, Antropologisk kommentar ved lege; Price et al., Viking Warrior Women?


[Закрыть]. Существует ряд известных парных захоронений, останки в которых позволяют предполагать, что один человек «сопровождал» второго. В скандинавских легендах есть упоминания о женщинах, которые лишают себя жизни в момент смерти своих мужей Вопрос лишь в том, является ли это описанием реальной практики или, скорее, должно было служить образцом для подражания[160]160
  Price, Passing into Poetry; Саксон Грамматик. Деяния данов.


[Закрыть]. В качестве объяснения также можно использовать гипотезу о том, что порой девушка, особенно если у нее не было братьев или она была единственным ребенком в семье, брала на себя функции наследника. Тогда ее могли считать сыном, даже во время похорон. Таковы были наследственные правила в древнескандинавском обществе, и это могло бы иметь важные последствия для всей семьи[161]161
  Clover, Maiden Warriors and Other Sons.


[Закрыть]. Исландские и норвежские законы предусматривали сложный порядок наследования имущества умершего среди родственников мужского пола. Это право, равно как и право на компенсацию за убитого родственника, определялось специальным кольцом (baugr). Если отсутствовали претенденты-мужчины, то на наследство и компенсацию могла рассчитывать и женщина, которую в таком случае называли «госпожой кольца» (baugrýgr)[162]162
  Судебник «Серый гусь», K§113, 1:181.


[Закрыть].

И норвежские могилы, и биркские захоронения до сих пор хранят много тайн, а использование оружия в качестве погребальных подношений говорит о том, что у викингов были сложные представления о смерти и загробной жизни, а также о связанных с ними ритуалах. Какие бы мы ни делали выводы о личности, гендерной принадлежности и социальной роли умерших, вопрос о существовании женщин-воинов по-прежнему остается открытым. В те далекие времена заботы, связанные с вынашиванием, грудным вскармливанием и воспитанием детей, требовали много времени и усилий (см. главу 4). Сложно представить, что женщины могли совмещать это с изнурительными тренировками и военной подготовкой. Мы не можем отрицать вероятности того, что отдельные женщины участвовали в сражениях наряду с мужчинами, но и доказать бесспорность этого факта также не представляется возможным.

Девы щита

Где же эти знаменитые девы щита, о которых мы знаем из саг? Они – героини текстов, жанр которых можно охарактеризовать как средневековое историческое фэнтези. Рассказы о великих воительницах и их подвигах можно встретить в исландских «Сагах о древних временах» (Fornaldarsögur) или в «Деяниях данов» Саксона Грамматика. При их описании авторы используют мужские местоимения, женщины бороздят просторы скандинавских вод в мужских одеждах и под мужскими именами, сражаются наравне с мужчинами и порой даже содержат целый двор как мужчины-конунги. Они демонстрируют поразительную силу и отвагу, которая в равной степени способна заворожить врагов и союзников, читателей прошлого и настоящего. Ратным подвигам обычно приходит конец в момент замужества, но в четвертой главе мы встретимся с примерами того, как женщины вновь берутся за оружие даже после того, как обзаводятся мужьями. На этих образах основаны такие популярные персонажи, как Лагерта из сериала «Викинги», Яра Грейджой из «Игры престолов», Сиф и Валькирия в комиксах и фильмах Marvel о Торе, а также Фрейя в «Северянах» от NRK / Netflix (рисунок 4), которая успешно сражается наряду с викингами-мужчинами и даже мастерит себе ожерелье из пенисов поверженных врагов[163]163
  Issue 102, Journey into Mystery’, March 1964.


[Закрыть].

Авторы придают образам воительниц острые характеры и индивидуальные черты. Заглавная героиня «Саги о Хервёр и Хейдреке» – внучка ярла, но в отличие от Яры Грейджой почитание семейных ценностей не является ее сильной стороной. В подростковом возрасте она «чаще поступала плохо, чем хорошо» и даже убегала в лес, чтобы убивать там людей для наживы, хотя ее материальное положение далеко не бедственное[164]164
  Сага о Хервёр и Хейдреке. / Пер. Т. Ермолаев.


[Закрыть]. Ярл изо всех сил старается укротить своенравную внучку, но у него ничего не выходит. Однажды она начала задирать рабов, которые обвиняли ее в том, что она ничем не лучше их, ведь ее отец был свинопасом. Чтобы доказать всем свою отвагу, она отправляется в плавание вместе с викингами (в мужской одежде и под именем Хервард). Кульминация истории происходит на острове Самсей: Хервёр находит курган, где захоронен ее отец, и требует отдать ей волшебный меч. Дух отца долго сопротивляется, но затем уступает напору Хервёр. После этого девушка еще какое-то время плавает по морям вместе с викингами, но затем решает вернуться в родной дом и принимает обратно свое женское обличье и имя. Ее главным занятием становится вышивка, а вскоре находится и подходящий жених, от которого она родит двух сыновей.