Текст книги "И в пути народ мой. «Гилель» и возрождение еврейской жизни в бывшем СССР"

Творя историю

Мы не стали откладывать: 26 декабря 1993 года мы с Джонатаном отправились в Петербург и Москву. Нас ждало сильнейшее переживание, память о котором я сохраню на всю жизнь. По ходу визита в Россию я постоянно чувствовал рядом незримую тень истории. Никогда еще мне не доводилось такого испытывать. Служа раввином в Сакраменто, я знакомился и общался с известными людьми, в том числе с президентами Рейганом и Картером. Я принимал участие в работе национальных съездов раввинов Объединенного еврейского призыва и «Израильских облигаций», встречался со многими известными еврейскими лидерами. В Израиле, в качестве директора «Гилеля» в Еврейском университете, я принимал премьер-министров Шамира и Рабина, президента Вейцмана и других видных политических и религиозных деятелей. Но никогда я не чувствовал важности исторического момента с такой силой, как по ходу этой поездки в Россию. Я вспомнил слова, сказанные Теодором Герцлем в швейцарском Базеле: «Сегодня я основал еврейское государство». Лехавдил элеф гавдалот (удержимся от сравнений), я далеко не Герцль, однако в России у меня возникло ощущение, что если я добьюсь успеха, то усилия мои могут кардинальным образом изменить будущее евреев в бывшем СССР. Какая колоссальная ответственность и какая великая привилегия!

Я люблю истории – люблю их и слушать, и рассказывать. Мне очень нравится история про великого и почитаемого реба Зуси, жившего на Украине в XVIII веке. Рассказывают, что реб Зуси лежал на смертном одре в окружении учеников и горько плакал. Удивленным ученикам он пояснил, что расстраивается не потому, что умирает, – он переживает из-за небесного суда. «Меня не станут спрашивать, почему я не стал Моисеем, пророком Исаией или Маймонидом, ибо я ни тот, ни другой и ни третий. Но я боюсь, что меня спросят, почему я не стал ребом Зуси». Люблю я эту историю и поставленный в ней вопрос. Он постоянно звучит у меня в голове и подталкивает к тому, чтобы совершать, создавать, строить. Слова реба Зуси вдохновляют меня, и я надеюсь, что, когда придет мое время покинуть этот мир, я смогу оглянуться на прожитую жизнь и сказать, что совершенствовал и применял свои знания, таланты и способности на благо своей семьи и своего народа.

Один из важных уроков Талмуда, который очень уместно здесь вспомнить, заключается в наличии связи между пророчеством и глупостью. Раввины учат, что после разрушения Иерусалимского храма всякий, кто мнит себя пророком, по сути – глупец. Я, разумеется, не претендую на пророческий дар, однако искренне верю, что человек может, если захочет, заглянуть в собственное будущее. Как? Создав его самостоятельно! Ведь наша личная судьба и судьба нашего народа, по большому счету, в наших руках; свое будущее мы так или иначе творим сами. Чтобы в этом преуспеть, нужны целеустремленность, талант, упорство, отвага в претворении намеченного в жизнь. Мне виделось, что будущую еврейскую жизнь в бывшем СССР можно представить в воображении и создать заново. Как писал мудрый и прославленный физик Стивен Хокинг, «лидер – тот, кто отваживается шагнуть в неведомое». Вот мы и шагнули.

В начале нашей работы в бывшем СССР у нас не было готового плана. Территория эта казалась неведомым миром, скрытым от глаз железным занавесом. Да, там действовали «Джойнт» и Еврейское агентство, но и они брели на ощупь, выискивая правильный путь. Чтобы преуспеть, нужно было проявить упорство, сосредоточиться на нужных идеях и методом проб и ошибок проверить их на жизнеспособность. Мы с моим партнером Джонатаном Поратом часто напоминали друг другу – особенно когда поднимала свою уродливую голову эйцер-хара избыточной самоуверенности – старую поговорку на идише: «Человек планирует, а Бог смеется».

Путь, на который «Гилель» собирался вступить в бывшем СССР, обещал быть нелегким. Я чувствовал, что готов, и мне не терпелось принять вызов. Перед нами открывался новый мир, в бывшем СССР происходили кардинальные перемены. Здесь ощущались открытость и свобода, которых в этой части света не ведали многие десятилетия. Но мы опасались, что темные силы, ранее правившие этой несчастной страной, по-прежнему таятся за закрытыми дверями, дожидаясь возможности вернуться. Русские тосковали по тем дням, когда Афганистан еще не убил моральный дух самой многочисленной армии в мире, когда Чернобыль еще не ударил по репутации страны, когда гласность и перестройка еще не развалили экономику Союза. Может, темные силы просто отошли в тень, чтобы перегруппироваться и вернуться, преумножив свою мощь? Мы ощущали, что перед нами открылось узкое окно возможностей, но опасались, что оно может закрыться в любой момент. Соответственно, мы решили последовать мудрому совету древних, которые придумали эту фразу, – festina lente, то есть «поспешай медленно». Решив сполна использовать окно возможностей, мы поспешили создать центры «Гилеля» по всему бывшему СССР, но делали это размеренно, осмотрительно, взвешенно. Впрочем, я забегаю вперед, рассказывая историю «Гилеля» в бывшем СССР.

По возвращении в Иерусалим я написал доклад для коллег из «Гилеля» и «Джойнта»:

Изменение условий в бывшем Советском Союзе создало беспрецедентные возможности для организации еврейских студенческих программ. У студентов из бывшего СССР множество вопросов и сомнений по поводу их еврейства. Многие хотят вернуться к корням и к своему еврейскому самосознанию, поскольку большинство было полностью оторвано от всяких связей с еврейством. «Гилель» проводит свои программы более чем в 450 кампусах по всему миру, это уникальная организация, способная с учетом своего профессионального опыта заняться созданием студенческих программ в бывшем СССР. Для тысяч студентов из бывшего СССР «Гилель» может стать связующим звеном с их еврейством, а одновременно и важным подспорьем для всего тамошнего еврейского мира.

Я продолжал:

Наши цели и задачи состоят в том, чтобы создать неформальную позитивную и располагающую еврейскую обстановку для большого числа студентов-евреев, поблизости от университетских кампусов или на их территории, по всему бывшему СССР. Мы предлагаем начать с пилотной программы «Гилеля» в Москве, совместно с московским Еврейским университетом, одновременно запустив программы для студентов и преподавателей в других вузах. Предлагаемый метод – нанять и обучить сотрудников на местах, усилить их деятельность имеющимися у нас профессиональным опытом и навыками по разработке программ и подготовить группу лидеров, талантливых и ответственных, заинтересованных в развитии еврейской жизни. Цель наша состоит в том, чтобы сформировать организацию, где упор будет сделан на ответственность, новации и творческий подход. Конечная цель этой пилотной программы в России – вовлечь в нашу деятельность студентов, которым небезразлично их еврейство, равно как и тех, кто на данный момент не осознает и не ценит свои еврейские корни и наследие.

Закончил я свой доклад просьбой:

Сегодняшние студенты-евреи по всему бывшему СССР – это завтрашняя еврейская община. То, кто они, как они мыслят, как относятся к своему наследию и к своим связям с другими евреями, способно определить будущую еврейскую жизнь в СССР на многие годы вперед. Мы не можем игнорировать их потребности. Перед нами открылась историческая возможность, и мы действительно можем повлиять на ход событий.

В докладе я попытался кратко описать общины, которые мы посетили, и изложить то, что нам удалось выяснить. Петербургскую общину я назвал разрозненной: ее лидеры тратили большую часть времени и скудных ресурсов на борьбу за последователей и влияние. В ходе визита в единственную синагогу я вспомнил старый анекдот про еврея на необитаемом острове. Он там один, и все же строит две синагоги. В одной он будет молиться, а с другой будет в брогес и, соответственно, туда ни ногой. В Петербурге мы столкнулись с русским вариантом этого бородатого анекдота, очень симптоматичного для местной еврейской общины. В единственной синагоге было два раввина с очень разными взглядами. Они сформировали две отдельные, независимые друг от друга религиозные и образовательные программы, был также президент/менеджер со своими собственными понятиями. Каждый претендовал на здание, и там царил тяжелый дух зависти, враждебности и интриг.

Если и было в Петербурге что-то хорошее, так это Санкт-Петербургский еврейский университет, которым руководил легендарный Илья Дворкин. Трудно было получить точные данные касательно числа студентов, участвовавших в его работе, но было ясно, что речь идет о влиятельном, очень полезном и важном еврейском учебном заведении. Много лет спустя, когда мы предпринимали первые шаги по открытию «Гилеля» в Петербурге, мы пригласили на должность директора одного из преподавателей истории в Еврейском университете – Мишу Левина.

Следующей остановкой стала Москва, и тамошняя еврейская община сильно отличалась от петербургской. Возможно, в связи с тем, что это такой большой, поистине необъятный город, часть местных еврейских лидеров выразила готовность к сотрудничеству и совместной работе. После петербургского опыта их расположенность к нам нас буквально окрылила. Здесь тоже функционировал Еврейский университет, он оказывал значительное влияние на жизнь общины.

Московский еврейский университет

Московский еврейский университет основал несколькими годами ранее достопочтенный, всемирно известный рабби Адин Штейнзальц. Университет располагался на верхнем этаже факультета журналистики МГУ. Иерусалимский центр рабби Штейнзальца руководил этим начинанием и финансировал его совместно с «Джойнтом».

С профессором Мишей Гринбергом, президентом Еврейского университета, мы познакомились в его тесном московском кабинете. Миша Гринберг – высокий полный человек с длинной нечесаной бородой, фигура воистину впечатляющая. Мне он показался похож на казака, каким я себе его представлял. Впрочем, в его образе было одно отличие – Миша носил кипу. Нас приняли очень тепло – я вскоре выяснил, что асканим, еврейские функционеры, всегда с большой теплотой принимают представителей «Джойнта». Еврейские организации в бывшем СССР неустанно искали способы пополнить свои скудные фонды, а «Джойнт» часто и охотно поддерживал достойные проекты. Гринберг несколько раз ездил в США и даже участвовал в ряде программ «Гилеля». Особенно его поразил «Гилель» в Стэнфордском университете – он даже показал мне свою фотографию рядом с вывеской этой организации.

– Я хочу, чтобы «Гилель» появился в нашем университете, – сказал он, – и буду помогать вам, не жалея сил.

Гринберг с энтузиазмом порекомендовал нам на пост директора московского «Гилеля» Женю Михалеву.

С Женей мы уже познакомились раньше тем же утром в офисе «Джойнта». Арие Гойхман, руководитель московского представительства «Джойнта», представил нам ее, после того как мы попросили порекомендовать кандидатуру на пост руководителя местного «Гилеля». В течение следующих двух дней мы провели с Женей восемь с лишним часов. Нас сильно впечатлили сила ее характера, очевидная любовь к студентам и преданность им. Рекомендация Гринберга только подкрепила наше ощущение, что Женя – подходящий человек.

Первые шаги и ошибки

Доклад о нашей поездке в Россию был подан Ашеру Острину в Иерусалиме и Ричарду Джоелю в Вашингтоне. Мы рекомендовали запустить студенческую программу в Москве, в Петербурге же отложить ее запуск, пока в местной общине не разрешатся некоторые внутренние противоречия.

Изучив наш доклад, Острин сообщил, что «Джойнт» готов профинансировать пилотную программу «Гилеля» в Москве. Он согласился привезти Женю Михалеву в Иерусалим для прохождения интенсивного тренинга в «Гилеле». Порат предложил совместить тренинг и работу Жени в иерусалимском «Гилеле» с программой Бунхера, назначенной на июнь. Эта программа для лидеров еврейских общин спонсируется «Джойнтом» и предназначена для обучения тех, кто будет вести общинную деятельность. Такая модель включения программы Бунхера в подготовку новых сотрудников «Гилеля» в бывшем СССР оказалась очень эффективной и полезной. На следующий год мы так же поступили с Мишей Левиным, который потом стал директором петербургского «Гилеля».

Планируя визит Жени в Иерусалим, мои старшие иерусалимские коллеги из «Гилеля», Йосси Хец-Охана и Эстер Абрамович, а с ними и я, продумали амбициозную и насыщенную программу ее подготовки. Женя оказалась очень внимательной, она готова была учиться, впитывать наши материалы, совершенствовать язык. Меня очень радовали ее отношение к делу и ее энтузиазм.

Программа Бунхера началась сразу после тренинга в «Гилеле» – и тут посыпались сложности и неприятности. Почти сразу до нас дошли слухи, что у Жени возникли серьезные личные конфликты с другими участниками программы. Женя замкнулась, почти перестала разговаривать. Мы изо всех сил пытались дознаться, что произошло, с целью ей помочь. Вскоре выяснилось, что на нее давит администрация Московского еврейского университета (МЕУ). Как оказалось, профессор Миша Гринберг, президент МЕУ, дал своим сотрудникам – участникам программы Бунхера – установку игнорировать и избегать Женю. Они сильно портили ей жизнь всякими сплетнями и инсинуациями. Озадаченный, я потребовал организовать встречу между профессором Гринбергом и иерусалимскими директорами МЕУ

Джонатан Порат пошел вместе со мной на встречу с профессором Гринбергом и деканами МЕУ в их иерусалимском офисе. Встреча оказалась одной из самых тяжелых и мучительных за всю мою жизнь. Гринберг торжественно заявил, что требует уволить Женю, и предложил на ее место другую кандидатуру. Он сказал, что, по его мнению, у Жени нет ни способностей, ни квалификации, чтобы руководить студенческими программами в МЕУ. Гринберг вел себя вызывающе и смотрел на нас сверху вниз. Он дал понять, что решение его окончательно и он ни при каких обстоятельствах не позволит Жене нормально работать с его студентами.

* * *

После этой встречи я долго пытался понять, что случилось с Гринбергом, который несколькими месяцами раньше так хвалил Женю, считал ее лучшей кандидатурой на должность руководителя «Гилеля» и сам ее нам рекомендовал. В голову мне пришло одно: Гринберг боится потерять часть контроля и власти. Вероятно, ему казалась неприятной и даже пугающей мысль, что Женя как профессионал из «Гилеля» будет вести самостоятельную политику, – и он выражал свои страхи таким вот образом. Тем не менее – хотя мы тогда этого не знали – Гринберг непреднамеренно оказал «Гилелю» величайшую услугу. Его отношение заставило нас задуматься о том, чтобы развивать московский «Гилель» в другом направлении; в результате мы опробовали новую, общинную модель «Гилеля», и она оказалась очень удачной. Кстати, вскоре после этого инцидента Гринберг лишился своего поста в МЕУ, и хотя точно я утверждать не могу, я не удивлюсь, если окажется, что наша встреча стала началом его итогового падения.

Мы с Поратом поняли, что у нас есть два варианта. Первый – подчиниться требованиям Гринберга и уволить Женю, но нам такой план казался немыслимым. Был другой вариант – сменить направление и развивать «Гилель» как общинный центр для всего московского студенчества. Для «Гилеля» такая модель была новой, раньше не опробованной, так что у нас не было ни данных, ни предыдущего опыта. Тщательно все обдумав и взвесив, мы решили опробовать второй вариант и дали Жене соответствующие указания.

Местные кадры

В июле 1994 года, окончив обучение в Иерусалиме, Женя вернулась в Москву, имея при себе мандат на планирование студенческих программ. То, что именно она стала первым директором «Гилеля» в бывшем СССР, пошло на пользу и самой Жене, активному и хорошо обученному лидеру, и общине, у которой появился местный руководитель, готовый заниматься своим делом постоянно, в отличие от приезжавших на время еврейских представителей из-за границы. Местный лидер лучше понимает нужды своей общины, он больше заинтересован в ее долгосрочном возрождении. Женя как местный лидер могла вдохновлять своих студентов изнутри.

Модель поиска лидеров на местах была на тот момент новым подходом для еврейских организаций, работавших на территории бывшего СССР. До тех пор все международные еврейские организации, включая и «Джойнт», и Еврейское агентство, посылали в бывший СССР шлихов (эмиссаров), которые работали там определенный период времени. Эмиссары приезжали со своими профессиональными знаниями и, в качестве людей со стороны, оказывали всевозможные услуги местной еврейской общине. «Гилель» пошел собственным путем: мы решили заняться подготовкой местных лидеров, которые будут строить свои общины изнутри. Очень многие в профессиональных кругах в ответ только пожимали плечами, наш подход вызвал возражения у большинства других работавших на местах организаций. Через несколько месяцев после открытия центра «Гилель» в Москве мне предложили выступить в Иерусалиме перед руководителями отделения Еврейского агентства в бывшем СССР. На этой встрече меня сурово критиковали за то, что я отклоняюсь от традиционной практики отправки за границу шлихов. Алла Леви, руководитель проектов Еврейского агентства в бывшем СССР, особенно резко выразила свое неудовольствие, заявив, что модель «Гилеля» не сработает: местные не готовы брать на себя роль лидеров. По ее мнению мы безответственно транжирили еврейские ресурсы. Несколько лет спустя та же Алла призналась мне, что была не права: подготовка лидеров на местах – лучшая модель формирования нового передового контингента в бывшем СССР, и «Гилель» оказался в этом смысле первопроходцем.

Мы планировали, что «Гилель» будет проводить в бывшем СССР культурные, религиозные, образовательные, досуговые и социальные программы для еврейского студенчества. Помимо этого «Гилель» должен был находить и воспитывать еврейских лидеров, работать с теми, кто пока не осознал своего еврейства, способствовать росту еврейского самосознания. Еще одна его задача состояла в том, чтобы мобилизовать студентов из бывшего СССР на борьбу с антисемитизмом, защищать интересы евреев, поддерживать Израиль. «Гилель» собирался содействовать созданию связей между студентами, их ровесниками, преподавателями и представителями еврейства в более широком смысле. Кроме того, «Гилель» консультировал, поддерживал в кризисной ситуации – делал все, чтобы помочь студентам пережить тогдашние бурные времена стремительных перемен.

Попытки «Гилеля» просвещать студентов из бывшего СССР касательно их еврейского наследия натолкнулись на горы ложной информации касательно евреев, которая копилась и распространялась все семьдесят лет существования СССР – речь идет об антисемитских высказываниях, которые даже после падения коммунизма часто звучали в кругах нееврейского населения. Задача перед нами стояла непростая.

3. Начало

Первое празднование Рош-ха-Шаны

Первым нашим испытанием стали осенние праздники. Как провести эти священные дни должным образом, чтобы они нашли отклик в сердцах студентов, которые – и это в лучшем случае – имеют лишь приблизительное представление о традиционных еврейских ритуалах? На каких элементах праздников сосредоточиться, чтобы достучаться до еврейской молодежи и восстановить ее связь с народом и наследием предков?

После долгих размышлений мы решили принять двоякий подход, который включал в себя однодневный обучающий семинар, а также масштабный публичный «хэппенинг» в связи с праздником.

Обучающий семинар, посвященный осенним праздникам, провели преподаватели иешивы Штайнзальца в Москве, его посетили около двадцати пяти студентов. Первое наше просветительское мероприятие оказалось не слишком успешным. Преподаватели переоценили подготовленность студентов в плане еврейской тематики – им было попросту неинтересно. Студенты по большей части были умные, толковые, но, к сожалению, не слишком сведущие по еврейской части. Впоследствии, планируя образовательные мероприятия, мы научились подстраиваться под уровень аудитории.

Праздничный «хэппенинг», который мы проводили совместно с реформистским движением, состоялся на следующий вечер после Рош-ха-Шаны, на него собралось около двухсот студентов. Это было первое наше масштабное мероприятие. Проходило оно в помещении Российского автомобильного клуба, где реформисты очень любили устраивать свои встречи. Женя пригласила к участию свою студенческую еврейскую театральную студию, собрала группу студентов, которые исполняли песни на иврите и идише. Рабби Джоэл Осерин, руководитель реформистских проектов в бывшем СССР, дул в шофар и объяснял, в чем смысл Рош-ха-Шаны и Йом-Кипура. Вечер завершился по традиции яблоками и медом. Через несколько дней, по возвращении в Иерусалим, Осерин позвонил мне и сказал, что это, без сомнения, было самое значимое еврейское студенческое мероприятие из всех, о каких он слышал и в каких участвовал в Москве.

Уже на этой ранней стадии мы пригласили к сотрудничеству с «Гилелем» реформистское, консервативное и ортодоксальное движения. Мы и в дальнейшем придерживались того же плюралистического подхода и постоянно давали общине понять, что готовы работать со всеми еврейскими организациями, вне зависимости от их политической и религиозной ориентации.