Текст книги "Налле Лапсон берется за дело"

Йоста Кнутсон
Налле Лапсон берется за дело

Text © Gösta Knutsson

Illustration © Eva Alexandrowa-Lefferts

First published by Bonnierförlagen AB

Published in the Russian language by arrangement with Bonnier Rights, Stockholm, Sweden and Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency, Sweden

Иллюстрации: Эва Александрова-Леффертс

© Екатерина Чевкина, перевод на русский язык, 2019

© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2019

Глава первая
Я думал, это лицо

– Налле Лапсон! – сказала Лотта.

Налле Лапсон поднял на нее глаза. Он сидел в кресле-качалке и вязал крючком.

– Я могу быть чем-то полезен? – поинтересовался он.

– Да, Налле Лапсон, – ответила Лотта. – Я тут кое-что подумала, а именно – что тебе в самом деле просто необходимо научиться читать. И считать.

Налле Лапсон отвел взгляд.

– Боюсь, замучает меня все это учение, – сказал он. – Я только-только вязать научился – может, пока и хватит?

– А что это ты вяжешь? – спросила Лотта.

– Вожжи, – сообщил Налле Лапсон.

– Но ты же собирался связать бабушке кухонную прихватку, – напомнила Лотта.

– Я передумал, – сказал Налле Лапсон. – Вожжи лучше. И бабушке они очень кстати будут, если она решит покататься на лошади. В тележке или верхом. Десять тысяч метров вожжей!

– А ты знаешь, Налле Лапсон, как пишется слово «вожжи»? – спросила Лотта.

Налле Лапсон снова отвел глаза.

– Знал бы, если захотел, – помолчав, ответил он, – только зачем? Главное – понимать, что такое вожжи.

– Уметь читать, писать и считать надо всем, – сказала Лотта. – Бабушка умеет, и трубач, и я. Один ты не умеешь, Налле Лапсон!

– Понимаешь, в нашем лесу школ было как-то маловато. – Налле Лапсон сощурился.

– Потому я и решила начать тебя учить, – сказала Лотта. – Ну-ка, Налле Лапсон, как, по-твоему, пишется слово «вожжи»?

– Ц, Ф, мягкий знак, тридцать семь, – ответил Налле Лапсон. – Ну, в общем, в этом духе.

– «Вожжи» начинаются на В, – сказала Лотта. – Ты сам разве не слышишь?

– Вожжи начинаются на Во. Мед с сухариками – тоже во! – И Налле Лапсон показал лапой, до чего хорош мед с сухариками.

– Не отвлекайся, Налле Лапсон! Вожжи начинаются на В, а потом и правда идет О.

– Ну конечно! О, мед! О, сухарики!

– Замечательно! – сказала Лотта. – Говорить «О!» ты умеешь. А как пишется, знаешь?

– Через Щ, – сказал Налле Лапсон.

– Налле Лапсон, Налле Лапсон! – вздохнула Лотта. – Когда мы говорим «О», то пишем букву О. Это знают даже малые дети. То же самое и с «А!». Знаешь, как пишется «А!», а, Налле Лапсон?

– Через О, – сказал Налле Лапсон.

– Налле Лапсон, Налле Лапсон! – снова вздохнула Лотта.

– Но ты сама сказала, что с «А!» то же самое, что с «О!». Если «О!» пишется через букву О, то, значит, и «А!» должно. Иначе я в жизни не выучусь читать!

– Давай тогда писать, – сказала Лотта. – Садись-ка со мной, Налле Лапсон!

Налле Лапсон вылез из качалки и сел к столу рядом с Лоттой.

– Вот смотри! – сказала Лотта. – Я рисую кружочек. Это и есть буква О.

– Я думал, это лицо, – сказал Налле Лапсон. – Давай нарисуем ей глазки.

– Ну что с тобой делать, Налле Лапсон! – всплеснула руками Лотта.

– Можно нарисовать ей носик? – предложил Налле Лапсон. – А под ним усики?

Глава вторая
Как бы тут купить мороженого

Светило солнце, птицы распевали весенние песни, цвела сирень, и мороженщик на площади только успевал продавать свой товар. Бургомистр уже купил одно мороженое с утра, а потом пришел карамельщик, и трубач, и портной, и кондитер, и Лиза с Садовой улицы, и Улле с Новой, а потом снова пришел бургомистр.

– Только тетке не говори! – шепнул он мороженщику и испуганно огляделся по сторонам.

Затем пришел начальник станции, и матушка Хильдегарда из булочной, и Юхансон с почты. А потом появился Налле Лапсон.

– Как бы купить тут мороженого, – сказал он и положил на блюдечко одну крону.

– А я ничем другим и не торгую, – ответил мороженщик. И завел свою скороговорку: – Авоткомунапалочке-встаканчикеврожкеванильногоклубничногомалиновогоабрикосовогофисташковогоподвадцатьпятьэрепотридцатьпятьэрепосорокпятьэрепопятьдесятпятьэре?

Все сливалось в одно длинное-предлинное слово!

– Хотелось бы купить напалочек, – сказал Налле Лапсон. – Из ванили, если можно. Одну для бабушки, одну для Лотты и одну для меня. По тридцать пять эре.

– Тогда этого не хватит, – сказал мороженщик и показал на крону. – Нужно еще пять эре.

– Неужели нужно? – удивился Налле Лапсон.

– Именно что нужно, и именно столько, – сказал мороженщик.

Налле Лапсон призадумался. И вдруг просиял:

– А может, вы отлизнете на пять эре от одной напалочки – и все сойдется!

Мороженщик не удержался от смеха.

– Будешь должен пять эре, в другой раз занесешь, – сказал он и, положив в пакет три мороженых, протянул Налле Лапсону.

Налле Лапсон шел домой в радостном расположении духа. Вот будет сюрприз для бабушки и Лотты! Ведь эта крона была последней монеткой, которая оставалась у Налле Лапсона в копилке.

Лотта уже стояла на крыльце.

– Мы с бабушкой решили устроить пикник, раз погода такая хорошая. Пойдешь с нами?

– Конечно, пойду, – сказал Налле Лапсон. – Если, конечно, возьмете.

– Разумеется, возьмем, – сказала Лотта. – Если, конечно, хочешь.

– Разумеется, хочу, – сказал Налле Лапсон. – Если ты не против.

– Разумеется, не против, – сказала Лотта. – А кстати, что у тебя в пакете?

– Секрет, – сказал Налле Лапсон и лукаво усмехнулся.

– Но ты же не взял это без спросу? – встревожилась Лотта.

– Нет-нет, – ответил довольный Налле Лапсон. – Не взял. Купил на собственные деньги. Но это секрет.

– Ну ладно, – сказала Лотта. – А теперь нам надо собрать провизию для пикника. Не хочешь мне помочь, Налле Лапсон?

Еще бы Налле Лапсон не хотел! Вместе с Лоттой они положили в рюкзак буханку хлеба, колбасу, три бутылки ситро и банку меда. А еще, тайком от Лотты, Налле Лапсон сунул туда же свой пакет с мороженым на палочке.

– А что делают на пикнике? – спросил Налле Лапсон. – Едят – это понятно, а еще?

– Лежат на травке, любуются цветами, слушают птиц, – объяснила Лотта. – А еще можно играть во всякие игры, кувыркаться и петь песни.

– А на гармонике можно играть? – спросил Налле Лапсон.

– Ну конечно, – сказала Лотта. – Если кто умеет, конечно.

– Прихвачу-ка я тогда свою гребную маргошку, – сказал Налле Лапсон.

Глава третья
Вроде гусь

Бабушка, Лотта и Налле Лапсон сели в автобус в белую и красную полоску, который отходит на Бюллербергу ровно в двенадцать часов каждый день, если только нет дождя.

Автобус был полон, но все молчали, никто не произнес ни словечка.

«Как-то тут уныло, – подумал Налле Лапсон. – Повеселю-ка я их и сыграю на губной гармошке».

Он достал гармошку, приставил к пасти и дунул.

Водитель подскочил до потолка и вырулил в канаву.

– Что вам сыграть – девятую симфонию Бетховена или «Цыпленок жареный»? – поинтересовался Налле Лапсон.

– Что покороче! – буркнул какой-то старичок.

Налле Лапсон заиграл «Цыпленка».

– Все-таки Бетховена ни с кем не перепутать, – сказала одна из пассажирок.

– Еще бы, – отвечала ее соседка. – Какое нежное аллегретто – типичный Бетховен! Так и слышишь, как рыдает его тоскующая душа!

– Что да, то да, – согласился дед с рыжей бородой. – Но десятая симфония у него все равно получше будет.

Перед самой Бюллербергой автобус останавливается в месте под названием Лильендаль. Там очень красиво (что, кстати, даже по названию чувствуется). С травяного пригорка сбегает ручей, за ним виднеется лес. На этот-то пригорок и направились Лотта с бабушкой и Налле Лапсон с рюкзаком на спине.

– Сколько же тут герани! – воскликнул Налле Лапсон.

– Это не герань, Налле Лапсон, – сказала Лотта. – Это первоцветы, примулы.

– Довольно похожи на герань, – заметил Налле Лапсон.

– А вот это что за цветок? – сказала Лотта и сорвала фиалку.

– Какой красивый, – восхитился Налле Лапсон. – Похож на гиацинт или на одуванчик.

– Это же фиалка, Налле Лапсон, – сказала Лотта. – Пора бы тебе уже выучить названия наших самых обычных цветов.

Налле Лапсон, смутившись, отвел глаза.

– Мне столько всего надо выучить, – сказал он. – Птиц, например. Правда, некоторых я и так знаю.

– А вот скажи, кто это стоит вон там на камне и покачивает хвостиком? – спросила Лотта.

– Сова, – ответил Налле Лапсон. – Или жиравль. В смысле, жураф.

– Это трясогузка, – сказала Лотта.

– Ах вот как, – сказал Налле Лапсон.

– А слышишь, вон там, в лесу, кто-то кукует – как эта птица называется?

Налле Лапсон наклонил голову набок и прислушался.

– Вроде гусь, – сказал он. – Или, может, пеликанарейка.

– Это же кукушка! – сказала Лотта.

– И кукует она с запада, – сказала бабушка. – Это означает удачу.

– Странно, – сказал Налле Лапсон.

– Что странно? – не поняла бабушка.

– Ведь если бы бабушка оказалась по ту сторону леса, то кукушка куковала бы с другой стороны, – ответил Налле Лапсон. – И это означало бы неудачу. Так что удачно, что мы оказались по эту сторону.

– Это верно, – сказала бабушка.

– Может, поедим? – предложил Налле Лапсон. – У меня в рюкзаке маленький сюрприз.

– Да, – сказала Лотта, – я ужасно проголодалась. Достань еду, Налле Лапсон, будь так добр!

Подмигнув, Налле Лапсон с многозначительным видом принялся развязывать рюкзак. Наконец он сунул лапу внутрь.

Внутри оказалось чрезвычайно мокро!

Глава четвертая
Просто безобразие, что они тают!

Налле Лапсон достал хлеб. Буханка насквозь промокла в каком-то молоке – или это такие сливки?

– Налле Лапсон! – строго сказала Лотта. – Так твой сюрприз – вот это вот?

– Ничего не понимаю, – сказал Налле Лапсон и почесал в затылке. – Весь рюкзак в этом белом. Смотри, что стало с колбасой!

– Что еще натворил наш Налле Лапсон? – спросила бабушка.

– И кто-то стащил мороженые напалочки! – воскликнул Налле Лапсон. – Смотрите! В пакете пусто!

– Так в пакете у тебя было мороженое? – сообразила Лотта.

– Ну конечно! – сказал Налле Лапсон. – Я купил его для бабушки, для тебя и для меня. А кто-то его стащил. Может, эта самая кукша, что кукует с запада, когда тебя там нет.

– Бедный Налле Лапсон! – воскликнула Лотта. – Ты не знал, что в теплом рюкзаке мороженое растает.

– Ах вот как, – с несчастным видом произнес Налле Лапсон. – Просто безобразие, что они тают! – В следующий миг вид у него сделался возмущенный. – Когда за тебя заплатили целую крону, будь любезен и не тай!

– Но они же тают от тепла, – объяснила Лотта.

– Да, вот тоже безобразие, – сказал Налле Лапсон. – Пора это дело запретить. Куда смотрит правительство?

– Ну, хлеб, по крайней мере, есть можно, – сказала бабушка. – И колбасу.

– А ситро можно пить, – сказала Лотта. – С ним все в порядке.

– Возьмите мой мед, – предложил Налле Лапсон. – Я только банку сперва оближу.

Общее настроение было несколько подавленное.

– Никто не против, если я ненадолго отлучусь? – спросил Налле Лапсон. – Минут на десять или около того.

– Только если ты ничего не натворишь, – сказала Лотта.

– Нет-нет, – заверил Налле Лапсон.

И – лапа за лапу потрусил к лесу. Где повстречал мирно пасущуюся корову.

При виде Налле Лапсона корова напугалась.

– Батюшки, кто это? – воскликнула она. – Ты лев или зебра? Или, может, крокодил? Я в жизни таких зверей не видела!

– Похоже, у коров неважно с общей эрудицией, – заметил Налле Лапсон. – Я медведь, и меня зовут Налле Лапсон.

– А я корова, и меня зовут Роза-Майя, – ответила буренка.

– А в июне тебя зовут Роза-Июня? – спросил Налле Лапсон.

Буренку это страшно насмешило, и она залилась настоящим коровьим хохотом – таким громким, что оказавшаяся рядом белка с перепугу взлетела на самую верхушку сосны.

– Ты тут недалеко живешь? – осведомился Налле Лапсон.

– Да, мой хлев в двух минутах отсюда, – сказала Роза-Майя.

– А люди там тоже живут? – спросил Налле Лапсон.

– Только не в хлеву, а в соседнем домике, – объяснила Роза-Майя.

– А у них нет хубаночки? – спросил Налле Лапсон.

– Чего-чего, дяденька медведь? – переспросила Роза-Майя.

– Я просто думаю, нет ли у них буханочки хлеба, – ответил Налле Лапсон. – Я бы сел на тебя верхом и съездил к их домику.

– Да на здоровье, – обрадовалась буренка: все-таки пастись одной в лесу довольно скучно, а тут какое-никакое, а разнообразие.

Глава пятая
Обычная хубаночка

В домике жил дядюшка по прозвищу Мумрик, а поскольку он очень увлекался жевательным табачком – снюсом, – то его так и звали: Снюс-Мумрик. Жену его звали Кайса, а так как она обожала кофе, то и величали ее Кофе-Кайса. У них был единственный сын, Туттели-Тюре, а у него – единственная мечта: губная гармошка. Вот только сто́ят губные гармошки дорого, объясняли ему Снюс-Мумрик и Кофе-Кайса, так что с этим придется годик-другой обождать.

Снюс-Мумрик как раз колол дрова возле дома, когда на всем скаку примчалась Роза-Майя с Налле Лапсоном на спине.

Снюс-Мумрик разинул рот и выронил топор, потому что в жизни такого не видел.

– Мать! – крикнул он. – Погляди, что делается!

Из дома на верандочку вышла Кофе-Кайса с чашкой кофе на изготовку.

И, увидев медведя верхом на корове, тоже раскрыла рот и молча опустилась на скамейку.

Но Туттели-Тюре – он не испугался. А подбежал к Розе-Майе и помог Налле Лапсону слезть. Что вышло не совсем удачно, во всяком случае, Налле Лапсон перекувырнулся несколько раз, прежде чем встать на ноги.

– Досадно получилось, – сказал Налле Лапсон себе под нос, отряхивая шерсть лапой.

Затем он поклонился и сказал:

– Меня зовут Налле Лапсон, и я интересуюсь, нельзя ли тут прикупить хубаночку.

Снюс-Мумрик посмотрел на Кофе-Кайсу, а Кофе-Кайса посмотрела на Снюс-Мумрика.

– Денег у меня с собой нет, – продолжал Налле Лапсон. – Но губная гармошка имеется. Если я получу буханочку хлеба, то вы получите гармошку.

– Боже мой! – воскликнула Кофе-Кайса, кинулась в дом и вернулась со свежей, еще дымящейся буханкой – только что из печки!

– Но одна буханка не стоит губной гармошки, – заметил Снюс-Мумрик и взял щепотку снюса из коробочки.

– Это неважно, – сказал Налле Лапсон и протянул гармошку Туттели-Тюре, который поклонился низко-низко, метя вихрами двор.

– И вам спасибо, – поблагодарил Налле Лапсон. – А теперь мне пора возвращаться!

И, взяв хлеб под мышку, он поспешил прочь.

– Наконец-то ты вернулся! – воскликнула Лотта. – Ой, Налле Лапсон, как же мы беспокоились! Решили уже, что ты заблудился в лесу!

– А что это у тебя под мышкой? – удивилась бабушка.

– Обычная хубаночка, – небрежно ответил Налле Лапсон. – Лови, бабушка!

И Налле Лапсон бросил буханку, которая упала точно бабушке в руки.

– Вот это да! – воскликнула бабушка. – Какой чудесный свежайший хлеб!

– Налле Лапсон! – сказала Лотта, и вид у нее сделался серьезный. – Надеюсь, ты не взял его без спроса?

– Нет-нет! – ответил Налле Лапсон. – Честно купил.

– У тебя были с собой деньги? – недоверчиво спросила Лотта.

– Нет, гармошка, – ответил Налле Лапсон. – Что-то поднадоело на ней играть. Подумываю завести себе тромбон. Губная гармошка – это вчерашний день!

– До чего ты все-таки милый и славный, Налле Лапсон! – сказала бабушка.

– Всегда пожалуйста, – ответил Налле Лапсон и смущенно отвернулся в сторону.

Там росла парочка ландышей. Он сорвал оба и преподнес один бабушке, а другой – Лотте со словами:

– Разрешите вам преподать эти георгины!

Глава шестая
Кай фнютта буфф

– Мне кажется, было бы неплохо, если бы я начал приносить пользу, – сказал однажды Налле Лапсон.

– Да от тебя и так масса пользы, милый Налле Лапсон, – сказала Лотта. – Ты помогаешь убирать дом, выполняешь все поручения, ты…

– Да это пожалуйста, это все ладно, – сказал Налле Лапсон. – Но мне бы теперь получить какую-нибудь профессию и заработать денег, потому что я задолжал пять эре мороженщику.

– Пять эре я сама могу тебе дать, – сказала Лотта.

– Но самому заработать интереснее, – сказал Налле Лапсон. – Хотя в полицию служить я больше не пойду. У полицейских ни минутки покоя! Все подходят и подходят, смотрят и смотрят.

– А чем ты хочешь заняться? – спросила Лотта.

– Да на свете навалом всяких занятий, – сказал Налле Лапсон. – Можно, скажем, стать сапожником или стуляром. А можно пропеллером или жирналистом. Или, там, стихи сочинять. Или красить дома.

– Но это все непростая работа, Налле Лапсон, – сказала Лотта.

– Я знаю, – откликнулся Налле Лапсон. – Я бы мог преподавать языки.

– Да ты же ни одного языка не знаешь, Налле Лапсон, – сказала Лотта.

– Тоже может быть, – согласился Налле Лапсон. – Но тогда надо придумать свой собственный язык. Хочешь, прямо сейчас и начнем. Знаешь, как будет «медведь» на моем новом языке?

– Понятия не имею, – сказала Лотта.

– «Медведь» будет «буфф», – радостно сообщил Налле Лапсон. – «Я – это медведь» будет – дай-ка подумать – да, это будет «Кай фнютта буфф».

– Как красиво, – сказала Лотта.

– Да, это красивый язык, – сказал Налле Лапсон. – А «девочка» будет «бифф», если не путаю. «Ты – девочка» будет «Тют фнютта бифф».

– А если я скажу «Я – девочка», это будет, конечно, «Кай фнютта бифф», – сказала Лотта.

– А вот и не так, – сказал Налле Лапсон. – Если это говоришь ты сама, то вместо «фнютта» надо говорить «гнютта».

– Почему это? – удивилась Лотта.

– Не знаю, – ответил Налле Лапсон. – Это так, и все. В языке вообще много странного. Ну, как надо сказать?

– Кай гнютта бифф! – ответила Лотта.

– Молодец, все правильно, – сказал Налле Лапсон. – А еще стишок такой есть. Вот послушай:

 
– Кай фнютта буфф,
Тют фнютта бифф?
– Прюст малагруфф:
Стрютт тюссалифф!
 

– А что это значит?

– Это очень интересно значит, – сказал Налле Лапсон. – Это значит вот что:

 
– Ты скажи, барашек наш,
Сколько шерсти ты нам дашь?
– Не стриги меня пока:
Дам я шерсти три мешка![1]1
  Перевод С. Маршака. (Примеч. перев.)


[Закрыть]
 

– Странно, – сказала Лотта. – Стишок начинается с «Кай фнютта буфф». А это значит «Я – это медведь», ты сам только что сказал.

– Ты вообще-то не медведь, – ответил Налле Лапсон очень сердитым голосом. – А слова, к твоему сведению, меняют смысл, когда попадают в стихи.

– А писать на твоем языке ты тоже умеешь? – поддела его Лотта.

– Этот язык не пишется, – сказал Налле Лапсон. – В нем нет букв. И он отличный. Может, тебе просто плохо даются иностранные языки?

– Знаешь что, Налле Лапсон, – сказала Лотта. – У меня есть другая мысль. Я знаю занятие, которое тебе отлично подойдет.

– Что за занятие? – заинтересовался Налле Лапсон.

– По-моему, тебе нужно стать садовником, – сказала Лотта.

Глава седьмая
У дедушки была неплохая голова

– Садовником, – повторил Налле Лапсон и призадумался. – А кто это?

– Тот, кто работает в саду, – объяснила Лотта. – Копает, сажает. Рыхлит и поливает.

– Звучит заманчиво, – сказал Налле Лапсон. – А как ты считаешь, садовник в состоянии заработать пять эре?

– Даже не сомневаюсь, – ответила Лотта.

– А заодно можно полакомиться всякими вкусными штуками, какие попадутся в саду, – продолжал рассуждать Налле Лапсон. – Я вот чернику люблю.

– Черника-то больше в лесу растет, – заметила Лотта, – зато в саду растут и редиска, и морковь, и клубника, и свекла, и много чего еще. Только садовник не должен съедать все, что там выросло…

– Что за радость тогда работать садоводовником? – огорчился Налле Лапсон.

– Если садовник хорошо ухаживает за садом, там вырастает очень много всего, – объяснила Лотта. – Он может продать это на рынке и заработать много денег.

– Все, хочу работать садовником прямо сейчас, – заявил Налле Лапсон.

– Для начала потренируйся на бабушкином огороде, – предложила Лотта.

– А в чем ходят садовники? – спросил Налле Лапсон.

– Надо сходить на чердак и посмотреть, что там есть, – ответила Лотта.

Налле Лапсон никогда не бывал на чердаке. Вот где было здорово! Куча старого хлама, сломанной мебели, огромные ящики со всякой дребеденью, одеждой, игрушками и газетами.

– Гляди, у этого бедняги только одна лапа! – воскликнул Налле Лапсон.

Старый Лоттин плюшевый медвежонок по имени Пуфик одиноко сидел в уголке, и вид у него был грустный-прегрустный.

– Дурацкий у него вид, – сказал Налле Лапсон.

– Бедный Пуфик! – вздохнула Лотта. – Я его совсем забыла. Зато теперь у меня есть ты, Налле Лапсон.

– О чем и речь, – сказал Налле Лапсон. – К тому же у меня все лапы на месте. Так что пользы от меня гораздо больше.

Лотта рылась в одном из ящиков.

– Представляешь, сколько тут интересного, Налле Лапсон? – сказала она. – Знаешь, я решила найти тебе комбинезон.

– Комбизон – а что это такое? – спросил Налле Лапсон. – Его едят?

– О, вот и комбинезон! – воскликнула Лотта и вытащила из ящика что-то синее.

– Ах вот это что. – Налле Лапсон был несколько разочарован. – Я бы лучше нарядился индейцем или кем-нибудь таким.

– Не может садовник быть одет как индеец, – возразила Лотта. – Примерь комбинезон, Налле Лапсон, может, он тебе подойдет.

Комбинезон подошел как нельзя лучше.

– А еще тебе нужна шляпа, – сказала Лотта. – Все садовники носят шляпы от солнца.

– Я могу взять вот эту, – сказал Налле Лапсон и напялил на голову старую мусорную корзину. Но она оказалась великовата и соскользнула с головы на плечи, так что Налле Лапсон ничего не видел.

– Нет, вот эта получше, – сказала Лотта. Она нашла старую соломенную шляпу, которую в свое время носил дедушка.

– А у дедушки была неплохая голова: эта шляпа мне отлично подходит, – сказал Налле Лапсон.

– Да, теперь ты настоящий садовник, – сказала Лотта.