Текст книги "Три комнаты. Сборник малой прозы"

Александра была вся мокрая в предвкушении дальнейших действий Ника. Но это занятие, похоже, его не сильно увлекало. Он просто лёг сверху и сделал то, что обычно делает. Движения Александры были скованны резинками, что мешало ей получить привычное удовольствие.

Они вышли из гостиницы, оба молчаливые.

11

Это были обычные посиделки, никакого разврата. Больше всего меня интересовала Александра, до этого я видел её совершенно мельком, несколько раз. Подойти к ней и просто заговорить было нельзя. Она, казалось, готова унизить любого за секунду, если только тот ей не понравится. Надменная. И слишком красивая, чтобы упустить такую возможность: пасть убитым перед ней здесь и сейчас.

Об Александре ходило много слухов. БОльшая часть из них касалась её сексуальных предпочтений, чему я особенно не верил люди всегда болтают всякое, я же предпочитаю складывать впечатление самостоятельно.

Я увидел её издалека. Она сидела на журнальном столике, перекинув ногу за ногу и с кем-то разговаривала, одаривая собеседника улыбками. В левой руке она держала бокал, и я заметил, что из-под белой блузки еле заметно выглядывает часовой браслет. Правая рука уходила в сторону, словно придерживая что-то, чего мне не было видно.

Я опрокинул стопку бренди и начал протискиваться сквозь толпу, постоянно ориентируясь на глаза Александры.

Преодолев Федерико, который поинтересовался, что я забыл на такой гнусной вечеринке, вся моя военная служба внезапно вырвалась наружу, и я как солдат встал перед Александрой. Она подняла на меня глаза на 0,5 секунды и тут же вернулась к беседе. Опираясь на ножки журнального столика, подставив плечо под её точёный локоть, прикрытый полупрозрачной блузкой, сидел мальчишка. Очаровательный сероглазый блондин, со скучающим видом всматривающийся в толпу, пока Александра без остановки перебирала рукой его волосы.

Весь выпитый алкоголь испарился за секунду из моих сосудов, я протрезвел и как последний идиот рванул влево мимо этой парочки. Как же я им позавидовал! Они выглядели такими влюблёнными! Словно с самого рождения оба знали, что принадлежат друг другу.

В мои сорок четыре я не имел ни шансов, ни смелости, ничего! А если бы даже у меня было хоть что-то, на что она могла бы обратить внимание, то всё, что я получил бы, так это спать в её прихожей на коврике под дверью. Так бы и выглядело моё счастье рядом с такой как Александра.

– Ник, ты не утомился? – Она наклонилась к его уху, нежно дотронувшись до шеи губами.

– Ты хочешь домой? Я с тобой согласен, здесь больше нечего ловить, – он явно воодушевился идеей.

– Хорошо, тогда просто уйдём.

Окно было открыто нараспашку. Ни малейшего намёка на ветер. Мы кувыркались около двадцати минут и, честно говоря, я готова была хоть отсасывать, хоть дрочить, лишь бы дать отдохнуть своей разбухшей вагине.

Я поцеловала Ника и уткнулась ему в шею.

– Ты пахнешь морем.

– А ты можешь перевернуться?

– В смысле назад?

– Ага.

Это любимое положение дел Ника – он лежит на спине, у него в руках мои сиськи, я сижу спиной к нему, опираясь на руки, зажатые в кулаки, и двигаюсь как мне вздумается. Конечно, он любит поглубже и поинтенсивнее, поэтому движения мои становятся чёткими. Понимая, что кончать он ещё не собирается, я сажусь на него всей массой и начинаю елозить. Он стонет. Я чувствую как он становится внутри крепче (хотя куда ещё крепче). Я снова поднимаюсь и двигаюсь вверх и вниз, если я испытаю даже пол оргазма, я просто умру. Но я снова на подходе. Ник сжимает грудь всё сильнее, наверное, если бы я их чувствовала, мне бы было больно. Он стонет всё громче, и взорвётся вот-вот. Я кончаю и чувствую как из меня брызжет фонтан. Он кончает через две-три секунды, упираясь головой мне в спину.

12

– Я не понимаю, куда ты собираешься, зачем трогаешь вещи? Ты хочешь уйти? Но причина? В чём причина?

– Я устал от этих отношений, от тебя у меня разлетается голова на четыре стороны.

– Но что не так, ответь мне? Это из-за Федерико? Ты не хочешь идти сегодня на вечер к нему? Ну давай не пойдём! Хотя я Поля позвала, я всё надеюсь, что вы подружитесь!

– Мне не нужны друзья, особенно в лице твоего брата, который только нудит целыми днями.

– А ещё он за всё платит!

– Мне всё равно, я хочу отдохнуть, мне нужна передышка!

– Ник, ты никогда не говоришь мне ничего, ни одного слова, которое дало бы мне движение дальше. Силы и вдохновение быть рядом с тобой. Я не могу понять, есть ли у нас будущее?

– Почему ты всё время что-то от меня требуешь?

– Я ничего не требую! Я готова оберегать тебя от всех этих стереотипов. Просто не будь таким жестоким со мной!

– Жестоким? Что это значит? Что я должен слушать только тебя до конца своей жизни? Как мамочку?

– Вот это сейчас было обидно. – Давай, давай теперь обсудим мой возраст!

– Да нет никакого возраста. Господи, за что мне весь этот разговор?! – Он быстро пошёл на кухню. Я за ним.

– Ты, да вся молодёжь! Вы совершенно не прислушиваетесь к старшим! Что я не сделала для тебя? Просто ответь! Что?

Он сделал глоток воды.

– Я ухожу, я чувствую, что обстановка здесь не очень.

– Ты только так и можешь сделать! Просто уйти молча.

Я подошла к нему ближе.

– Пожалуйста, не уходи, Ник. У нас прекрасное общение, мы говорим обо всём на свете, но почему мы не можем говорить о нас?

– Меня не устраивает такое общение. Не нужно мне ничего предъявлять. Посиди и подумай теперь над тем как ты себя ведёшь.

Настала глубокая ночь, уснуть не получалось. Я встала с постели, быстро оделась и вышла в ночную Н*у.

13

– Александра? Ты что тут делаешь в такое время? – Поль стоял абсолютно сонный и в пижаме.

– Ты не спросишь, что случилось?

– Что случилось?

– Я поругалась с Ником.

– С Ником, значит, – он почесал за ухом. – Боже, что же я стою, заходи скорее.

Он посадил меня на диван в гостиной и дал плед. Я никак не могла унять дрожь. Он сел на пол и нежно натирал своими большими руками мои ноги от колен и до пяток.

– Саша, всё хорошо. Ник это блондин, верно?

– Да, мой парень.

Он кивнул.

– Понимаешь, ему двадцать три, я не говорю, что для меня это важно, нет. Просто он не такой как мы. Не самостоятельный. Он не видел того, что видели мы с тобой, Поль. Никаких особенных жизненных трудностей. Он не понимает, что мне нужна забота, любовь. Я просто хочу тепла, выраженного в словах!

– Саша, ты самое ранимое и чувствительное существо в этом мире. Тебе нужен человек, который увидит это, а не тот, кому ты будешь потакать во всём. Ты можешь просто погибнуть.

– Поль, скажи, неужели и вправду существует связь, которая нам с тобой неподвластна? Мы так тщательно пытаемся разорвать её и погасить, но она по-прежнему удерживает нас вместе.

– Сашенька, – он взял меня за ладошки, – мы же брат и сестра, мы одно целое, понимаешь? Как не быть нам вместе?

– Ты за меня всегда?

– Ну конечно.

– Тогда пойдём завтра со мной на вечер к Федерико, пожалуйста. Я не могу, не могу прийти туда одна. Я просто наделаю ошибок, я себя знаю. Поэтому прошу тебя, будь со мной завтра.

– Хорошо, Саша. А что сейчас? Чего ты хочешь сейчас?

– Сигарету.

14

Андреас был тихим, сложно было даже представить, чего ему от меня было нужно. Но по ощущениям – опасности он не представлял и вряд ли был маньяком.

Мы поднялись на 5 этаж жилого дома, где располагалась лестница на крышу.

– Там на крыше кофейня, приватная.

– Почему я должна вам верить?

– Не должна, конечно же, но что там может быть ещё, если мы шли выпить кофе и покурить?

– Окай, чёрт с вами.

На крыше действительно оказалось просто потрясное место! Играла приглушенная музыка, нас встретил запах выпечки и свежесваренного кофе, по всему периметру крыша была украшена множеством всевозможных цветов. Мы присели за столик, Андреас поставил передо мной каланхоэ.

– Ему нужно немного воды, а мне много кофе. И ты обещал сигарет. Я буду говорить «ты». И ты можешь так говорить.

– Я сейчас принесу тебе самых лучших сигарет, таких, которых ты даже не курила.

Он вернулся с бумажным свёртком.

– Это американские сигареты. Настоящие.

– Ну ничего себе!

– Сейчас нам принесут кофе и круассаны. Я проголодался, а ты?

– Не знаю даже. Но отказываться не стану. Я никогда не отказываюсь, что бы мне не предложили.

– Александра, я очень благодарен тебе, что ты согласилась провести это утро со мной. Я бы очень хотел сесть рядом с тобой, а не напротив.

– Это лишнее. Не нужно портить наше общение. – Меня напрягли его слова, на вид ему было лет сорок семь, а мужчины этого возраста вызывали во мне только тошноту.

– Хорошо. Я бы хотел услышать твою историю, наверняка она у тебя имеется.

– Историю? О чём? О моей тяжёлой жизни? – Я откровенно расхохоталась.

Нам подали кофе. Я достала из сумки спички, чтобы попробовать модную американскую сигарету.

– История такая. Мой друг покинул меня. И теперь я скитаюсь, раздумывая, чем себя занять. Я начала искать подругу для брата, пока безуспешно. Ты ведь знаешь этот сброд, с которым я таскаюсь постоянно. Мои друзья. Такие как Федерико и Ноелл.

– Ты не работаешь?

– Нет, у меня как-то не вышло.

– Но ты очень воспитанная, явно выделяешься среди этих людей.

– Нет, я очень невоспитанная и очень тварь. Вот ты как попал в эту шайку? Военный, породистый.

– Хах, ну я не конь, конечно, чтобы быть породистым. Скажем так, у меня всё непросто в семье, поэтому я иногда прихожу на вечера, чтобы расслабиться.

– Там кто-то твой знакомый?

– Да, так вышло. Александра, я спрошу только один раз. Я не могу перестать об этом думать, просто ответь да или нет. Я больше никогда не подойду и не заговорю с тобой, клянусь. – Он вдруг весь задрожал.

– Ты только успокойся, я начинаю тебя бояться. Знаешь, мне хочется уйти, как только я докурю эту вкуснейшую сигарету.

Он положил на мою ладонь свою, я её одёрнула и приступила к сборам. Он встал и подошёл ближе.

– Александра, здесь есть номера, я умоляю тебя – только один раз. Сейчас и всё. Я никогда не приближусь к тебе, даю слово.

Я рассмеялась и опешила.

– Ты хочешь меня трахнуть? – Наверняка я стояла более чем с удивлённым видом.

– Нет, не так. Я хочу просто побыть наедине с тобой. Не грубо, Александра, без вульгарщины.

– Нет, Андреас, ты ничего не понял. Я вульгарная и самая искушённая в этом городе. Ничего не выйдет. Это какой-то неведомый мне идиотизм, если честно.

– Я могу заплатить, хочешь? Давай я заплачу! Скажи сколько, мне неважно.

На долю секунды показалось, что Александра задумалась. С осознанием полной победы над этим нелепым и несуразным человеком, она встала из-за стола, взяла горшочный цветок и направилась к выходу.

15

У Ноелл в квартире было очень душно. Слишком душно, чтобы хоть что-то соображать. Я пила мало, наблюдая как поведёт себя Аарон. Кроме того, мне нужно было присмотреть кого-то Полю. Он не выглядел смущенным, только немного грустным. Я заметила Катрин, она была вполне приличной, в этой компании так точно.

Я взяла Аарона за руку, и мы пошли к ней.

– Привет, Катрин, это Аарон, решила вас познакомить.

– О, очень приятно, – пока мой кавалер крутил головой, она изобразила вопросительное лицо, на что я пожала плечами. – Как ваши дела, развлекаетесь?

– Да, немного, сегодня как-то спокойно. Слушай, Катрин, мы пришли сегодня втроём, и я хочу тебя познакомить с моим братом. Аарон, сладкий, постой здесь, я найду Поля.

Поль тёрся возле Ноелл.

– Поль, прости, я вас прерву, – я схватила его за руку и повела в сторону Катрин. – Слушай, я знаю, что ты с радостью бы ей засадил, она тебе не даст. Хотя, знаешь, прошёл слух, что её трахнул Федерико. Знаешь, он же спит со всеми подряд, как бы она не подцепила от него чего. Так что пойдём, я тебя кое с кем познакомлю.

– Саша, – он остановился, – я так понимаю, ты от своего безделья совсем слетела с катушек. Зачем ты ищешь мне кого-то?

– Я просто хочу, чтобы ты был счастлив! Посмотри на меня с Аароном. Я с ним благодаря тебе. И только. Ваша дружба скрепила наши с ним отношения. Он заботится обо мне. Я ведь никогда не просила от людей любви. Я просила только о милосердии. И Аарон такой. Позволь мне, просто поговори с ней. Это ни к чему тебя не обяжет.

16

Мы гуляли по ботаническому саду, воздух уже был совсем осенним, хотя стояла по-прежнему жаркая погода.

Мы проходили мимо музея, с крыши которого в пруд стекал стеной водопад. Поль слегка отстал от Катрин и Аарона и подошёл ко мне, пока я снимала на фотоаппарат пейзаж.

– Саша, я хотел сказать тебе, – он замялся. – Я хотел сказать тебе уже давно.

– Ну что, Поль? Говори уже.

– Спасибо.

– Да ну что ты, за что?

– За то, что всё сейчас так как есть. Это благодаря тебе.

– Это неправда, Поль. Ты – причина всему. Ты впустил это в свою жизнь. Я должна благодарить тебя за то, что имею сейчас. Без тебя бы я просто погибла. Я не сделала ничего особенного.

– Ты не права. Ты очень изменилась. То, что ты больше не путаешься с этими, ну ты понимаешь, это не моё дело, но так не могло всегда продолжаться. Этот Ник, он был так бессердечен с тобой, поэтому ты этим занималась, чтобы чувствовать себя нужной, понимаешь? Я очень переживал. Сейчас ты работаешь в достойной газете! Это такое достижение. Насчёт Катрин ты сама знаешь, это лучшее время в моей жизни, Александра.

– Поль, я рада, что мы такие какие есть. Что мы не просто брат и сестра – мы лучшие друзья. А Катрин, она ведь такая красивая, Поль, я любуюсь ею.

Мы стояли, крепко обнявшись под водопадом. Я чувствовала себя обновленной и прекрасной. И мне не стыдно признать, что я обрела лёгкость, отпустив мою больную любовь к Нику.

17

Уже в начале вечера было понятно, что сегодня все угорят по полной. Ноелл рассказывала пошлые анекдоты, сидя на кушетке с сигарой и задранной юбкой. Ко мне подплыл Федерико.

– Эта красотка скоро оттрахает здесь всё, что шевелится.

– Слушай, иди подцепи кого-нибудь уже, – я отхлебнула из бокала.

– Зачем Поля сюда притащила? Видела, он уже в углу с кем-то нанюхался кокаина?

– Кокаин? Кто сюда принёс кокаин?

– Уже ничего нет, расслабься.

Я пошла искать Поля. Ник не смог пойти со мной сегодня, потому что готовился к экзамену или что-то вроде того.

– Поль, какого хрена ты тут делаешь?

– Саша, Сашенька, дорогая моя, можно я тебе ещё налью?

– Валяй.

Мы долго просидели с ним, разговаривая на кухне, не знаю, в какой момент, как это началось, но мы стали целоваться. Так страстно, с такой любовью меня не целовал ни один мужчина в жизни. Как он прикасался ко мне, какие мягкие были у него руки – я ничего из этого никогда не забуду.

Я помню как я припёрла его к стене, расстёгивая трясущимися руками брюки, пока он задирал мне юбку на засаленном полу. Я слышала крики из комнат, все стояли на ушах. Но внутри меня откликались только стоны Поля. Я села на его член и начала двигаться, это продолжалось около минуты. Потом он схватил меня за талию и начал двигать всё сильнее, пока мы оба не кончили. Это был самый короткий акт в моей жизни. И самый страстный, самый сладкий.

Ник вошёл в прокуренную квартиру, в спальне Ноелл сношались несколько пар, краем глаза Ник увидел стоящего в профиль без штанов Федерико, который надрачивал свой член до готовности. Ник прошёл по коридору прямо в комнату, всматриваясь, где же Александра. Его остановила какая-то испанка с бордовым румянцем.

– Какой красивый! Привет!

Ник однозначно отодвинул её в сторону.

Ему нужно было срочно объясниться с Александрой, вчера он наговорил ей всего, чего на самом деле не думал. Его переполнил негатив и переживания из-за учёбы и предстоящей работы в лавке отца, которую он ненавидел. Так вышло, что он сорвался на Александре, которая была совершенно не при чём.

Разворачиваясь от комнаты и по направлению к следующему пролёту, он наклонился поправить брюки, окинув взглядом кухню. Он увидел Александру. Она на ком-то сидела, было плохо видно в темноте. Присмотревшись внимательно, он узнал Поля.

– Животные, – сказал он грубо, схватив с пола бутылку Муската.

Его никто не заметил. Он с грохотом закрыл входную дверь.

18

– Александра! – Аарон окликнул девушку, узнав со спины. Она стояла возле кулинарии.

– Аарон, привет, – она протянула и пожала ему руку.

– Как ты? Ты так… я даже не знаю, что сказать, ты просто цветёшь – он продолжал держать её руку, нежно поглаживая, кивая на её живот.

– Я цвету, потому что лето. Такие дела, Аарон, я не успела объясниться с тобой, прости, я… – она поджала губы.

– Может, скажешь, хоть пару слов сейчас? Я должен знать, что произошло, Саша, у тебя есть минута?

– Аарон, я с мужем. Я замужем. За Ником. Мне нечего добавить, похоже, уже нет. Он вернулся, и мы поговорили. Мы уехали в Гренобль на несколько недель с его родителями. Собственно, всё.

– Ты не любила меня, так?

– Нет, Аарон, прости. Я всегда любила только Ника. Между нами вышло недоразумение. Но мы вместе. И были бы вместе. Это мой выбор.

– Хорошо, Саша, я рад за тебя, искренне. Хоть ты и разбила мне сердце. Навсегда, похоже.

– Аарон, всё будет хорошо. Рада была увидеть тебя, – она наклонилась и еле коснулась губами его щеки. После чего зашла внутрь магазина, где Ник покупал эклеры.

05.08.2018

Дополнительные материалы
Эссе Александры

Как человек пишет письмо? Что на нём надето? В какой он комнате – тёмной и пустой или рядом полно людей? В каком он настроении, вдохновленный или выдавливает слова? Письмо – это загадка. Сегодня эта загадка для тебя.

Мы параллельны и идем рядом, и так будет всегда. Без шансов быть вместе и без надежды разойтись в противоположные стороны. Мы опоздавшие на все поезда. Намеренно непунктуальные тираны.

Поэтому письмо – стёртый, размозженный временем жанр, что позволяет, почти всё. И я этим воспользуюсь.

Что значит нарисовать свои мысли? Что такое попытка? Это – вселять в себя спокойствие и заставлять чувствовать себя хорошо. Забыть о боли. Это как идти гулять с любимой собакой, но надеть ей намордник.

Пересечение мыслей и жизней. Случайное совместное пространство. Попытка завершить гештальт.

Момент окончательного взросления – это когда перестал желать строить планы на будущее. Это, когда вкусил по полной момент «сейчас». Когда нет ничего опаснее искренних разговоров. Когда фраза «всё хорошо» обозначает всё и одновременно ничего. И этого становится достаточно.

Взросление – это помнить свои цели. Это признание не другими, а самим собой. Мечта, чтобы все дни жизни были лёгкими. Освобождение от навязчивых желаний. Отвлекаться только на укус комара в ожидании вечера.

Я есть скопище приятных впечатлений и доброты, не имея почвы под ногами, имея синяк от издевательского укола. Я та, что, как ни крути, никогда не сможешь забыть.

Я имею внутри впечатления без желания их озвучить. Без сил бороться с напастью любви. Когда знаешь, что она такое – не хочешь знать будущего.

Я опять не строю планы, но желания подавлять не согласна. В тридцать один я обзавелась целью. Я цепляюсь за молодость, понимая, что она пройдет однажды. Я стираю границы дозволенного, открывая богиню, представляя совместный гений. Начало новых творений. И снова погружаясь в неосознанные мечты. Ничего неважно. Только сейчас.

Три комнаты

1

К моменту, когда нужно было определиться с выбором комнат, моё решение уже было обдуманным и законченным как старательное полотно художника.

Никаких сюрпризов в моей жизни не было и быть не могло. Я росла очень правильной, училась в одной из модных в нынешнее время закрытых школ. Я была обделена перепадами настроения и любой экспрессией.

Школьный курс длился 9 лет и уже включал в себя все повышения квалификации, которая также была для меня понятной с первого дня обучения. После выпуска я получила право работать обозревателем, репортером или журналистом. В силу однообразия происходящих в мире событий мой выбор многим моим знакомым казался скучным. Мне же это было неважно, потому что стать моделью или актрисой (к чему сейчас стремятся почти все девушки) мне и в голову не приходило. Я слишком любила книги и уединение.

Итак, перед вами здание из сплошного бетона, лишенное красок, идеи и, пожалуй, радости, которой с каждым днем в нашем мире становится все меньше и меньше. Кричащий глянец и реклама – всё, чем теперь умеют кормить вместо настоящих чувств.

Я поднимаюсь на лифте на семнадцатый этаж, захожу в свою часть блока. На нём три двери, две из которых мои. Когда создавался мой индивидуальный проект, вышел закон о том, что всем homeless (punk, anarchist) полагается выделить по возможности хотя бы одну комнату в каждом блоке, так в моем отсеке и появилась неизвестная мне дверь.

Я никогда не пересекалась с теми, кто там находился, и ничего практически не слышала. По тому же закону за одной такой дверью находились не менее трех человек, но не более пяти. Обязательным условием для них было – избегать любых контактов с соседями, но, если такое случалось, они должны были вести себя дружелюбно и уважительно, иначе они рисковали получить неподъемный для их слоя штраф, а также лишались крыши над головой.

На улице я старалась не рассматривать homeless, чтобы не привлекать их внимание. Хотя мне почему-то они всегда казались добрыми и веселыми. Они были очень ярко одеты, вызывающе смеялись, просили милостыню. Но меня лично не раздражали. Тем не менее, я предпочитала держаться от них подальше. К нашему соседству я была равнодушна. Что касается предписаний, то слою, к которому я относилась, также было настоятельно рекомендовано избегать подобного общения. За это можно было получить отрицательные баллы в свой паспорт в зависимости от того, к чему приведет ситуация. Сейчас вся система, в которой мы живем, сводится к градации рекомендаций. Всё делается на усмотрение личности, но только на деле оказывается так, что право выбора закрыто в рамки решений, которые человек принять самостоятельно давно уже не может. Что лично меня вполне устраивает. Читая старые книги, я понимаю, что на месте героев тех времен, я бы точно запуталась и не справилась, я бы просто сгинула.

Я сняла туфли, сидя на пуфе, помяла уставшие пальцы. Слева от меня была ванная, в которой я, как ни странно, забыла выключить свет. Я подошла к умывальнику, помыла руки, поднесла их к панели. Чистота 99,9%. Я не так часто смотрю в зеркало, я вообще не большой любитель любоваться собой, но именно в этот вечер, я посмотрела пристально. И я увидела уставшие глаза и пустоту в них, настолько глубокую, что мне вдруг захотелось плакать. Я сама себе улыбнулась.

Я включила чайник, хотелось выпить чего-то тонизирующего, потому что я готова была закончить материал сегодня вечером. На столе лежала бумажная книга Ницше «Так говорил Заратустра», для которой никак не находилось времени, хотя моё одиночество меня не ограничивало. Может быть, чтобы не размышлять о таких вещах как смысл жизни, я и расписала своё время плотными красками из работы. Какого цвета эти краски? Мне кажется, такого же бетонного как это здание, в котором я живу. Я заварила экстракт гуараны в большую герметичную чашку, взяла Ницше и отправилась в третью дверь.

Только этим вечером я могу признаться себе в том, что это моё любимое место. Балкон. По размерам он полностью совпадал с габаритами моей студии. Это и был мой выбор. Мне полагалось две комнаты. Скажу сразу, что такая роскошь доставалась не всем. Человек творческой профессии мог позволить себе вторую комнату такой, какой она бы стимулировала его вдохновение. Согласовать столь неожиданный проект было непросто, сыграла роль моя прилежность. Так или иначе, у меня был балкон, место, куда я никогда не брала laptop; место, где я чувствовала себя максимально одинокой, но в то же время ощущала себя частью всего этого мира, который любила. На балконе стоял обшарпанный коктейльный столик с резными ножками, удобное кресло из ИКЕА plus и несколько пластиковых контейнеров, в которых я хранила фруктово-овощные запасы. Пол был бетонным без всякой отделки, стены тоже, поэтому во время дождя явно ощущался такой строительный запах, на который я невольно обращала внимание. От улицы балкон отделяли плотные поручни из железа. Скажу честно, что я никогда не подходила к ним, потому что высота меня пугала, я предпочитала сидеть на середине балкона и наблюдать издалека. И так я была совсем незаметной, будто меня и нет вовсе.

Пока я дозрела до Ницше, стемнело. Смог затянул небо, сегодня не вышло наблюдать за звездами. Хотя я даже сейчас не вспомню, когда это было в последний раз. Делаю глоток любимого напитка.

Я всё чаще думаю, размышляю, сидя на своем необъятном балконе, пытаюсь спрятаться от себя самой, не признаюсь себе в том, что моё сознание меняется. Я делаю вид, что ничего не произошло, но я знаю, что это не так. Что с этим делать мне тоже неизвестно. Я бы сказала, что в сегодняшнем мире это не нужно, я сама для себя становлюсь тяжелым грузом. В нашем городе участились случаи самоубийств, которые новая система в какой-то момент практически искоренила. Я это знаю, потому что новости проходят через меня, но об этом нельзя рассказывать и это уже не рекомендация. Мне кажется, что жить и быть наивным сейчас выгоднее, растущая осознанность убивает молодых, как чудовище в лабиринте.

Совсем стемнело. Я вижу в тумане огни, внизу слышится грохот мусорных баков. Тепло. Жаль нет дождя.

2

Лёжа в кровати в своей глухой комнате под одеялом, я медленно погружаюсь в сон или грёзу. Внутри меня как звон слышится только один вопрос – чего я хочу? Чего я хочу? Чего я хочу? Я хочу, чтобы этот голос замолчал, но он только усиливается и звучит как мантра. Рекомендовано отказаться от прослушивания. Я вспоминаю на секунду своего коллегу в редакции, он весь такой просветленный, он слушает мантры и занимается йогой, порой он учит окружающих жизни, объясняя, что для личности необходимо быть выше всей мирской суеты, постоянно болтает про безусловную любовь. Но внутри он просто урод. Как-то он призывал меня заняться йогой, ведь я смогу делать это в любом месте! Мне понадобится лишь коврик…

Его уродство легко объяснить – он просто не такой, каким хочет казаться. Он некрасив под оболочкой, не умеет разговаривать возвышенно, хотя пытается это делать перед всеми. Однажды я увидела его в гневе, когда он нервничал, он кричал и собрал все worthless words. Я стояла сзади его, и он меня не видел. Я просто застыла в оцепенении от этого. Когда он заметил меня, то натянул улыбку со словами: «Я не виноват, что у меня такие же сложности как у него». Я ничего не ответила.

Весь этот бессмысленный поток проделок эмоционального ума вдруг прервал грохот. Помимо резкого звука, я ещё почувствовала толчок. Я приподнялась с постели, прислушалась. Тишина. Я встала сделать глоток воды и снова услышала грохот. Я подошла к двери и без раздумий открыла её. В свете неоновых ламп, согнувшись, спиной ко мне стояла фигура. Всё, что я рассмотрела сразу – розовые волосы. Он повернулся ко мне, под волосами блестела слизистая глаз, он улыбнулся:

– Извини, я знаю, что получилось громче, чем я рассчитывал.

Он сделал пол оборота от меня и облокотился на спинку дивана, который тащил к себе, за ту самую дверь. Я совершенно опешила, не знала, что ответить. Мне показалось, что он решил, что я не буду с ним разговаривать (потому что мне это не рекомендовано). Он опустил голову, снова закрывая лицо волосами. Я рассмотрела, что половина головы была покрашена ещё и в черный.

– Знаешь, я вымотался, а у меня даже сигареты нет, впрочем, как и надежды, – при этом, он потер запястьем правый глаз, а левым подсматривал за мной.

Я стояла босиком на бетонном полу в онемении и анемии. Анемии потому, что в ту секунду, когда увидела его, я стала самой слабой в мире частицей, бескровной и совершенно умирающей от любви.

– У меня есть сигареты.

Я сказала это и чуть отошла назад. Я не знала его реакции и вообще ничего не знала, но я очень не хотела, чтобы он уходил. Меня пробрал какой-то неистовый озноб, я вдруг поняла, что здесь очень холодно. Он это заметил.

– Ты дрожишь, на тебе ведь только футболка, вынесешь мне сигарету? – Он провел костяшками по моему предплечью.

– Пойдем, я налью тебе тоник с гуараной.

Он пошел за мной так, как будто мы знакомы с ним всю жизнь. Он стоял в прихожей, я запустила нижний свет. В студии было тепло, но я накинула пончо из шерсти ламы. Внезапно вспомнила, что даже не притронулась к работе, которую намеревалась закончить. Рекомендовано быть продуктивным сотрудником.

– Могу я помыть руки?

– Да, конечно. Я сейчас вернусь.

Я достала большой крафтовый стакан, который предназначался для одноразового использования, налила туда ему свой любимый напиток.

Сигареты лежали под моей кроватью в большой коробке с моими старыми рабочими записными книжками, материалами и заметками. Когда мы ещё печатались, я вырезала свои лучшие артикли.

Он ждал меня. Я привыкла к освещению, рассмотрела его лицо, сияющие карие глаза, потрясающе красивые губы. Вообще, очень правильные черты лица. Он всё время улыбался. Я никогда не видела такой искренней улыбки. Никогда.

Сказать откровенно, мы оба смущались и не знали – как говорить друг с другом. Я показала ему пачку.

– О, Мальборо, класс. Сигареты газетчиков.

– Газетчиков? Что это за слово такое? – Я слегка возмутилась.

– Ну, старое слово, да, но я предпочитаю его всем остальным, – он снова потер правый глаз рукой.

Я молча протиснулась к двери, открыла замок, и мы оба вышли. Я прошла к двери от балкона, открыла её картой.

– Заходи.

– О, нифига. Это же балкон. Я и не знал, что они есть в этом доме. Да я и не был никогда.

– Мы можем покурить здесь, – я протянула ему стакан.

– Спасибо, огромное спасибо. Ты куришь?

– Нет, я не курю.

– И не газетчица?

– Газетчица, – я улыбнулась, в этот раз по-доброму.

– Там есть кресло, я бы не хотела подходить к краю.

– Не вопрос.

Мы молча курили. Я слышала, как он пьет тоник, как делает глотки.

– Потушить можно об пол, я потом уберу всё.

– Не вопрос.

– Так, почему ты тащил ночью диван?

– Мне повезло сегодня познакомиться в пивной с одним influence, так мы разговорились, и он спросил, нужно ли нам что-то из мебели. Но нужно было забрать сегодня, оставить под домом я не мог, утром бы ничего не было, поэтому поднимал под неон сам.

– А помощники твои где?

– Так они остались гулять дальше.

– Ясно.

– Ну, мне больше всех сегодня повезло, – он посмотрел на меня и улыбнулся, – сейчас madrugada, это самое важное время суток, и мы здесь с тобой. Очень красивый момент.

– Что значит madrugada?

– Это междумирье. Время, когда ночь уже закончилась, а рассвет ещё не наступил. Можно разгадывать вселенские загадки. Лучшее время, я считаю.

– А себя можно найти в это время?

– О да, конечно, madrugada идеально подойдет для этого.