Книга: Маленький Лорд - Юхан Борген

Вилфред скорчил гримасу. Эти люди задавали вопросы изнутри своего мира, а ответа ждали с другой планеты. Ну можно ли ответить на подобный вопрос?

И норвежец Юхан Борген написал великолепно! Я вообще не помню ни одной книги про то, что творится в душе подростка, кроме, пожалуй, Джером Д. Сэлинджер - Над пропастью во ржи . Но то совсем другая история, охватывающая очень короткий промежуток времени. За Маленьким Лордом Вильфредом Сагеном мы наблюдаем несколько лет с небольшими экскурсами в прошлое. И не только наблюдаем, но и участвуем в его жизни, помогаем ему вместе с автором принимать решения. Знакомимся с нашим четырнадцатилетним героем на пороге дома, в который стекаются гости, а он их встречает, стоя в гостиной. Маленький ангел, который готов каждому подарить улыбку и ласковое слово, настолько хорошо его воспитание. Но он уже подросток, а продолжает жить в мире, в котором к нему относятся как к маленькому ребенку. Живет вместе с матерью, которая закрывает глаза на всё, что ей не нравится и не хочет расстаться со своим сокровищем. Существует в том самом стеклянном яйце, которое никак не хочет треснуть и выпустить птенца в мир. Но, кроме дома, существует и другая жизнь, пугающая, манящая и дразнящая, в которую хочется сорваться, вырваться, броситься в омут, чтобы в любой момент выплыть и вернуться в свой рай. И как тут чувствительной душе удержаться? Совершенно верно, не удержаться, душе приходится раздвоиться, чтобы существовать в каждом из миров. И не просто существовать, но и получать то, что хочется и не быть обруганным.

Потому что он знал то, о чем не подозревали ни мальчишки, ни тетки, ни дяди, ни мать: он знал немало таких слов. В его голове бродило немало таких мыслей. У него была еще одна жизнь – такая жизнь, вовсе не похожая на ту, какую они себе рисовали.

Очень тонкий психологизм автора с самого начала заводит пружину души читателя и она скручивается, сжимается, чтобы в один момент лопнуть, выстрелить. Но, к моему сожалению, я в какой-то момент упустила эту пружину, у меня произошел фальстарт и мне стало не интересно, потому что я увидела самое главное: мальчик не подлец и не мерзавец, как пытался показать автор в начале, он не притворщик. Он просто не представляет, как ему жить и существовать, в то время, когда у него внутри происходит борьба между дружбой и злостью, честью и апатией. И в такие моменты хочется пожалеть, что мальчика не отдали в английскую школу, где он смог бы развиться в соответствии со своими годами, окруженный сверстниками с разными характерами. Возможно, вышло бы что-то другое из мальчика, но это была бы уже совсем другая история. А, возможно, её вообще бы не было.

Книга оказалась ровно тем, чего я от нее и ожидала - полна жизни и внутренней борьбы. Но впервые предисловие к советскому изданию оказало плохую услугу - в нем рассказано, что происходит во всей трилогии и потому я не буду продолжать читать продолжение, тем более, что с моей точки зрения, роман вполне закончен.

Не в меру проницательный и никогда не теряющий присутствия духа, Вилфред Саген с раннего детства испытывает горькую потребность самоутвердиться, а вкусив однажды сладость превосходства над другими и подстрекаемый честолюбием, уже не может совладать с жаждой насилия. В какой-то момент маска становится его второй натурой, и в стремлении к вожделенному одиночеству он воздвигает между собой и окружающим миром невидимую стену, живя будто внутри игрушечного стеклянного яйца, в котором идёт снег. «Неуютная действительность», впрочем, продолжает бесцеремонно вторгаться в маленький мир героя, нарушая хрупкое равновесие в его душе.

Придёт день и Вилфред осознáет, что «источник разочарования» был в нём самом, но сможет ли он выбраться из своей внутренней тюрьмы, а выбравшись — не окажется ли «крабом без панциря»? И не настигнет ли его возмездие за все дурные поступки, что он совершил?

Сказать, что роман прекрасен, значит ничего не сказать. В моих глазах это просто шедевр в прозе. Первое, на что обращаешь внимание, — авторский слог: красивый, насыщенный образами и в то же время невероятно лёгкий, скользящий, не содержащий, при всей своей пышности, ни одного лишнего слова. И это напрямую касается второй особенности романа, так не характерной для классики: он написан в той форме третьего лица, которую принято называть third person limited, т.е. текст от лица «всевидящего автора» отсутствует в принципе, а всё, что читатель знает, видит и ощущает, максимально ограничено тем, что знает, видит и ощущает наш герой. По сути, большая часть текста — это несобственно-прямая речь. Как только меняется фокальный персонаж (достаточно много времени, например, уделено матери главного героя, фру Саген, предпочитающей жить в мире «уютной лжи») — тут же меняется и само мировосприятие, психология и, как следствие, стиль повествования.

И главная особенность — это, конечно, та самая, досконально, до самых мельчайших подробностей проработанная психология героев. Возрадуйтесь, читатели-интроверты интуитивного типа (INTJ и их «собратья по несчастью» INFJ), при чтении романа вы будете плакать от восторга (не в буквальном смысле, конечно, хотя кто знает…), что наконец кто-то написал книгу о вас! (Кстати, некоторые рецензии только уверили меня в правильности догадки). Вы давно хотели узнать, что же творится в душе героя INTJ (и есть ли у него в принципе «душа»)? К вашим услугам — все ключевые особенности психологии Вилфреда, «увиденные» его собственными глазами, «прочувствованные» и «осмысленные» им самим.

[Далее следует небольшой разбор когнитивных функций, не слишком интересный большинству читателей, не интересующихся темой. Можете смело переходить к предпоследнему абзацу.]

Не скажу, что подобные герои редко встречаются в литературе (порой, пожалуй, даже чаще, чем в жизни). Но обычно они выступают в роли антагонистов — «всемогущих злодеев» вроде профессора Мориарти. И почти никогда — в роли протагониста (тут на ум приходит разве что профессор Селдон Айзека Азимова). Герой INFJ же зачастую рисуется авторами как карикатурная «мать Тереза» — ср. того же князя Мышкина. Иными словами, «обычный» человек очень редко может «найти себя» в каком-то из этих образов. Почему я вообще выделяю (и объединяю) именно эти два типа в контексте романа, если Вилфред относится только к первому? Потому что автору удалось убедительно показать ключевую особенность этой пары, отличающую её от всех остальных, — то, что исследователями когнитивных функций впоследствии будет названо интровертной интуицией (Ni). Дело в том, что она, в отличие от остальных когнитивных функций, лежит в области подсознания и трудно поддаётся описанию для тех, кто сам с ней не знаком. В отличие от «обычного» («сознательного») мыслительного процесса, когда вся логическая цепочка «лежит на поверхности» и позволяет проследить «движение мысли», интровертная интуиция, ведя «обработку данных» скрытно, в поле подсознания, «выдаёт» уже готовый результат как будто бы «из ниоткуда», поэтому иногда сложно бывает ответить на вопрос «откуда ты это знаешь?» — ты просто «знаешь», и всё. Можешь «предвидеть» события, видеть людей «насквозь» и т.п. Борген так убедительно иллюстрирует эту «интуицию», «предчувствие» и даже сны, что у меня не осталось сомнений, что либо он сам принадлежал к одному из двух типов, либо глубоко изучал психологию и нейропсихологию, как минимум на полвека, если не больше, опередив ведущих специалистов в этой области (не себя ли, в таком случае, он изобразил в роли гениального психолога, помогшего Вилфреду пережить невроз и травмирующий опыт прошлого, приведший к немоте).

Как знаком этот дух противоречия, протест — и в то же время стремление замуроваться, «уйти в себя», а также защитный механизм в виде попыток всё предусмотреть, «спланировать» возможный исход событий и т.п. Разница между этими двумя типами заключается в том, что INFJ обязательно нужен кто-то, с кем можно поделиться очередной «гениальной» идеей (связка Ni+Fe), в то время как INTJ меньше всего хочет посвящать кого-то в свой «план», а вместо этого просто идёт и воплощают его в жизнь (Ni+Te). INFJ отчаянно нуждается в лучшем друге, в то время как INTJ всего лишь «готов терпеть» союзников — до той поры, пока они не оказываются у него на пути и не мешают приводить замысел в исполнение. И уж конечно, INFJ, прекрасно видя все людские слабости, вряд ли опустится до манипуляций (разве что в стремлении сделать мир лучше — для всех), в то время как INTJ, самый независимый из всех типов личности, не постесняется никаких методов, чтобы сделать мир удобнее — для себя.

Конечно, не стоит записывать Вилфреда (а вместе с ним и других INTJ) в злодеи. Часть своих «дурных» поступков он совершает вовсе не из желания намеренно причинить кому-то вред, а скорее из чисто исследовательского любопытства. Другие особенности его поведения объясняются детскими психологическими травмами, влиянием окружения и т.п. Способен он и на искренние порывы души (более того, именно этого-то он в тайне и желает — быть самим собой) — но только в компании тех, кто никогда не притворяется. Как дальше будут развиваться события (не забываем, что мир стоит на пороге Первой Мировой войны) и что в итоге станет с главным героем, узнаем из следующих книг трилогии.

За неимением на руках издания в бумаге слушала аудиокнигу. Уверена, что даже тот, кто не проникнется содержанием, не сможет не отметить великолепное исполнение Семёна Янишевского — настолько артистично и проникновенно он читает текст!

Мальчик растёт, превращается в мужчину. Тьма не исчезает в никуда, и становится верным спутником в жизни, выплескиваясь время от времени на полотна или в музыку, но чаще — в мелких разрушения и крупные события, расшатывающие моральные устои. Но наравне с тьмой соседствует свет. И на смену тьме время от времени приходят героизм, и самопожертвование.

Чтобы попытаться понять Вилфреда, нужно прочитать всю трилогию от начала до конца. В первой книге он кажется просто маленьким притворщиком, деспотом и подлецом, но во второй книге становится очевидно, что это скорее путь поисков и познания себя. И, если говорить положа руку на сердце, кто из нас чист, благороден и заслужил право носить белое пальто? В каждом из нас живут демоны, время от времени берущие верх. В ком-то больше, в ком-то меньше.

Вилфред-мальчик многомудр, Вилфред-мужчина — эталонный социопат, но тем интереснее его размышления, метания и терзания. Тем ярче его любовь к Мириам. Тем сложнее его отношения с миром.

И тем интереснее об этом читать.

"...они желают ему добра, чересчур усердно желают ему добра. А он должен платить им за эту любовь. Только не своей любовью. Не любовью Вилфреда. А любовью вообще. Так и с матерью. Он должен питать к ней сыновнюю любовь, не свою, а сыновнюю любовь вообще".

На второй стене я бы поместила чад и угар парижских ресторанов, и узких тёмных переулков (я уже не раз бывала там, и знаю их ядовитую прелесть), и спекулянты, нувориши на фоне безработицы и хаоса, и холод и жар картинных галерей, и манерная бессмысленность, и вполне человеческие страх и растерянность. И бандиты:

"Неправда, что это была банда, совращавшая порядочных граждан. Они на свой лад трудились в поте лица, а те, кто туда ходили... так уж устроены люди, что их тянет к чему-то потаенному в этом мире, где все слишком на виду..."

Спасение младенца должно быть изображено на этой стене, инстинктивный акт, а не подвиг. На третьей я бы хотела увидеть озеро и тёмный лес под луной. А беженцев-евреев пусть будет не видно.

"Опасность подстерегает на каждом шагу — все это столь непривычно... столь противоестественно в маленькой стране, некогда дышавшей миром, почти не знавшей бурь..."

Пусть никто не заметит беглецов. И они окажутся в безопасности, найдут себе надёжное убежище. Вилфрид поможет им, но не расскажет об этом никому: он не из тех людей, что совершают поступки, чтобы бросить копеечку в банк добрых дел и получить процентик. Он действует, как растёт трава или как льёт дождь. Этого не понимает никто. Чрезвычайно интересная личность! Жаль, что окончание его драмы таково, каким его сделал автор. По-моему, Вилфрид такого финала не заслужил. Очень болезненно воспринимается тщательно продуманная стратегия героя по защите собственного одиночества. Мне как стопроцентному экстраверту такой стиль жизни невообразим. Можно сказать, я смотрела на душу Вилфрида через призму его детской игрушки, стеклянного яйца. Было интересно. Перечитывать не буду. Уж очень чужая, пугающая жизнь! Оставлю себе на память одну фразу. Герой беседует с немецким аристократом, нацистом, разумеется. Тот говорит:

"... я не выношу, когда со мной спорят. — Раз нельзя спорить, значит, нельзя и согласиться с тобой!"

- отвечает Вилфрид. Здорово. Хочется в Норвегию, с палаткой и надёжными друзьями.

А вот линия одиночества, прошедшая через всю книгу, зацепила - она вне возраста. Это как везде проникающая болезнь, вплетающая в себя ложь, фальшь, гонку за миражами, она поражает всех без разбору.

И Вилфред оказывается в самом эпицентре. Пытается понять, почувствовать, разобраться – он прежде всего пытается выжить. Пытается принять эту действительность с напущенной радужной фальшью и… не может.

Он надеялся было притворством добиться, чтобы его оставили в покое, но они и в притворстве усмотрели преступление.

Попадается в свои же ловко расставленные сети, которые затягиваются всё туже. Ему проще поместить себя в стеклянный выдуманный мир, где всё время идет снег, где можно больше не притворяться.

В этом замкнутом пространстве, заполненном падающим снегом, было какое-то захватывающее одиночество.

Финал лишь усиливает ощущение безысходности. И... как не странно, он предсказуем. В до боли суженном пространстве, где звучит "немая" музыка, хеппи энд не возможен.

Автор изумительно тонкий психолог. Обязательно продолжу знакомство с его творчеством.

Теперь ему не уйти.