Текст книги "Ледовая книга"

8 ноября 1957
Бискайский залив

Бискайский залив спокоен. Где-то впереди шторм, и позади шторм. А «Кооперация» плывёт в зоне затишья. Конечно, мы идём не по середине залива, а по краю, который обрезается на западе Атлантическим океаном. Тихий, задумчивый день. Сегодня не работают. Все сидят по каютам маленькими группками, состоящими в большинстве случаев из людей одной специальности. У многих из этих групп состав уже стал устойчивым.

Днём светит солнце, на серой спине Бискайского залива появляются большие травянисто-зеленые пятна. Сегодня впервые встретили дельфинов. Их было шесть. Они около часа играли у носа, в волнах форштевня, ныряли, выскакивали и всячески забавляли нас. До чего ж они похожи на поросят!

Попадаются не то чтобы несчастные, но серьёзные лица. У тех людей, которые ещё не получали радиограмм, появление коменданта Голубенкова вызывает известное оживление, но, если он не подходит к ним и не протягивает радиограммы, наступает реакция: забытые мужья нервно курят, выходят из курительного салона на веранду, снова возвращаются с веранды в салон, потом отправляются ненадолго на пассажирскую палубу, оттуда поднимаются на шлюпочную и, наконец, взбираются на верхний мостик. Их руки совершенно им не подчиняются, словно у молодых актёров, впервые играющих неудачников. По-видимому, и я выгляжу не лучше – мне тоже нет радиограммы. К Голубенкову я не подхожу и ничего не спрашиваю, – он знает меня и сам пришёл бы ко мне в каюту. Плакаться никому не хочется. Один из несчастных уже пробовал жаловаться на свою жену. Его утешили следующим образом:

– А ты как думаешь? По случаю праздника жена не иначе как загуляла где-нибудь, плясала до утра, теперь у неё на уме только кавалеры. Один раз вспомнит о тебе, а двадцать раз забудет. Чего ж ты нервничаешь?

Чехов где-то говорит, что если уж человек шуток не понимает, то пиши пропало. Этот товарищ не понял. Да и, по правде говоря, утешали его несколько сурово. Через полчаса я вышел на палубу. Бедняга стоял, облокотившись на поручни, смотрел на Бискайский залив и, наверно, ничего не видел.

В море надо уметь и посмеяться над самим собой, уметь хотя бы на время расправляться со своими заботами и чёрными мыслями. Без этого очень тяжело.

Васюкову, как раз когда у нас в каюте собралось несколько моих и его друзей, принесли радиограмму. Под нею была подпись: «Сыновья» (второму, младшему, шесть месяцев). Васюков принялся отплясывать на койке какой-то невероятный танец, выражавший наивысшую степень радости. Держа в левой руке радиограмму и показывая её всем, он одновременно писал правой ответ. У него связь с землёй железная.

Ветер к вечеру крепнет, «Кооперация» уже отвешивает глубокие поклоны Бискайскому заливу. Возвращаясь в очередной раз с палубы в каюту, увидел, как ветер, ворвавшийся в открытое окно, читает книгу Нансена «На лыжах через Гренландию». Ветер перелистывает страницы быстро-быстро, ни одной не пропуская и задерживаясь на секунду лишь на вклейках из меловой бумаги.

Вечера и ночи уже очень тёмные. Луны сегодня нет, всюду грозовые тучи. Гремит гром. Вспышки над Бискайским заливом хотя и далёкие, но ослепительно яркие. Освещаемые волны кажутся чёрными, как антрацит. Лишь кое-где белеют гривы пенистых гребней.

Видели своеобразное явление природы – ночную радугу. Она появилась с правого борта – на западе. Не такая чёткая, как дневная, она, однако, была хорошо видна на фоне чёрных облаков.

Вечером несколько человек собралось у капитана. Он устроил небольшой приём в честь праздника. Каюта капитана расположена выше остальных кают, качается она сильнее. Несколько тарелок разбилось. Разговор вертелся вокруг «Пингвинов». Бурханов большой спец по этой части. Выяснилось, что на испытаниях в море «Пингвины» выдерживали волнение в пять баллов. Капитан рассказал много интересного о «Кооперации», о её рейсах, а особенно много о её винте. Сейчас на судне поставлен стальной винт. Согласно теории, лишь стальной винт способен уцелеть в условиях Арктики и Антарктики. Многие, однако, сомневаются в этом. Прежний винт «Кооперации», бронзовый, плывёт с нами в трюме. С ним мы делали бы на две мили в час больше.

Оказывается, винты – целая область специальной науки.

9 ноября
Атлантический океан

Где-то слева от нас Португалия.

Все пишут письма родным или друзьям. Завтра или послезавтра нам должна встретиться плавбаза «Казань». Если волна позволит передать на неё письма, она через несколько дней доставит почту в Одессу. Я тоже пишу.

Днём была лекция профессора Маркова об Антарктике. Состоялась она в музыкальном салоне, куда собралась чуть ли не вся экспедиция. Несколько данных об Антарктике:

Общая площадь – 14 100 тысяч квадратных километров материковой земли, куда следует отнести и 930 тысяч квадратных километров ледников. Средняя высота – 2200 метров (на других материках она равна 850 метрам). Эта необычайно большая высота обусловлена льдом, ледяной шапкой. До сих пор учёным ещё не удалось как следует заглянуть под эту шапку, и что под ней находится – знают плохо[1]1
  Третья экспедиция во время похода к Полюсу относительной недоступности провела сейсмозондирование толщины льда и установила основные особенности в структуре подлёдного ложа.


[Закрыть]. Огромная толщина льда создаёт давление громадного веса на каждый квадратный километр Антарктического материка. Лёд скрывает его от нас. Изо всех ледяных масс, ледяных ресурсов мира 86 процентов, а может быть, и больше приходится на Антарктику. Поистине шестой материк можно сравнить с женщиной в кринолине. Лёд делает его более широким и высоким. Высота Южного полюса 2800 метров.

Карты Антарктики, даже новейшие, все ещё неполны, неточны, и в них много ошибок.

По кораблю ходит из рук в руки книга Маркова «Путешествие в Антарктиду». Её надо обязательно прочесть.

11 ноября
Атлантический океан

Сегодня на траверзе Гибралтара с нами встретилась «Казань». Погода была дивная, вода синяя-синяя и ослепительно сверкала на солнце. «Кооперация» и «Казань» приветствовали друг друга продолжительными гудками. Между нами всего лишь какой-нибудь кабельтов. На бортах обоих судов полно народу – лицо к лицу, плечо к плечу. Думаю, что на «Кооперации» по меньшей мере двести фотоаппаратов. Они щёлкали без передышки. «Казань» – неплохой корабль. Не такой, конечно, как «Кооперация», – плавбаза всё-таки. С «Кооперации» спустили шлюпку. На вёслах – четверо матросов, за рулём – старпом, или, по нашей терминологии, первый штурман, – он должен передать письма. С высоты мостика шлюпка казалась маленьким белым жуком. А писем, в основном без марок, было около пятисот. Почте доход.

Вчера я думал о том, как поэтично и красиво можно описать встречу двух кораблей в океане.

Но все это останется ненаписанным, потому что я решил серьёзно отнестись к своим кинооператорским задачам и, зарядив «Киев» новой кассетой, вышел на палубу.

Все кассеты – я пробовал и две свои и две чужие – заедали.

В какой-то книге мне попалось выражение «пенистая злоба». Оно наилучшим образом характеризует моё состояние. Сочувственные взгляды, готовность всех прийти на помощь и дружеские советы приносили мне лишь минутное облегчение. Жаль, что эта техника не моя собственность! Глубина океана тут пять тысяч метров…

Шлюпка вернулась, и её подняли.

«Кооперация» пошла дальше своим курсом на юг, а «Казань» повернула прямо на восток, по направлению к Гибралтарскому проливу. Доброго пути!

Днём корабельный радиоузел сообщил, что сегодня вечером состоится торжественное открытие кинотеатра «Волна» – событие в своём роде историческое. Всех попросили принять в нём участие. Сегодня и впредь будут показываться лишь те фильмы, где много любви и мало крови.

Кинотеатр этот действительно своеобразен. Проекционный аппарат поставлен на шлюпочную палубу, а экран прикреплён к кормовой мачте. Зрители всюду – на спардеке, на трапах и у поручней, но главные счастливцы сидят на «Пингвинах». Это привилегированная публика, то есть водители «Пингвинов» и механики, те, кто не забывает этих машин и днём. Правда, их места расположены слишком близко от экрана, но зато они могут растянуться на брезенте и в скучных местах спать. А надо всем этим мягкая субтропическая ночь, по-негритянски чёрная. Когда «Кооперацию» качает, на небе колеблются большие и очень яркие звезды Показывали египетский фильм «Любовь и слезы». В наиболее трогательных местах с «Пингвинов» доносились тихие вздохи.

12 ноября
Атлантический океан

Океан прямо-таки неправдоподобно, невероятно синий, интенсивно-синий Не могу подыскать точного слова, чтоб определить эту синеву. При солнце на океан нельзя смотреть без защитных очков. Он слишком ярок.

Становится все теплей. Приближаемся к тропическому поясу.

Меня все время мучает, что я ещё не пишу пьесу, мучает ощущение того, что я ничего не делаю, а если и делаю, так слишком мало. Глупое, угнетающее чувство. Дни уходят так быстро!.. До Кейптауна пока что не меньше двадцати дней. За это время надо хотя бы окончить второе действие, чему экваториальная жара, вгоняющая в пот, конечно, будет мало способствовать. Решаю приступить к работе 14 ноября. Я не такой дурак, чтобы приниматься за что-либо серьёзное в пятницу, да ещё тринадцатого.

13 ноября
Атлантический океан

Весь день плыли между Канарскими островами. Слева, правда, очень далеко, виднеется их гористый, высокий рельеф. Острова и вершины гор окутаны мягкой туманной дымкой. Даже самые сильные бинокли не помогают. Хотя я и вправе сказать, что видел Канарские острова, но виднелись они так же неразличимо и смутно, как во сне. Скорость у нас жалкая, у «Кооперации» работает лишь один дизель. Делаем каких-то шесть миль в час. Если так пойдёт и дальше, то сомнительно, чтобы мы к Новому году добрались до Мирного.

Дивная тёплая погода. Каждый раз, как выхожу на палубу, меня поражает тёмная синева океана. Она такая ровная и чистая, словно выдумана поэтами. Для нас, детей серого моря, это живая сказка. Я могу смотреть на неё все те двадцать дней, в точение которых мы будем плыть по тропическому поясу. Хочу запомнить эту синеву навсегда. Ведь неизвестно, когда опять попаду сюда. Индийский океан, через который «Кооперация» поплывёт обратно, наверно, представляет собой нечто другое.

Видели летающих рыб. В сумерках нас долго провожало миганье какого-то мощного маяка.

Самочувствие скверное. Каюта кажется клеткой, нет покоя и на палубе. Тяжело смотреть в глаза товарищам.

За последние годы я научился довольно легко переносить критику, но все ещё по прежнему донимает грызущее чувство вины из-за какой-нибудь незначительной с виду ошибки – по-прежнему падаю духом из-за недоброжелательного слова или хотя бы только интонации. Донимает меня чувство вины и сегодня. Я легкомысленно и бездумно подписал открытое письмо, адресованное в радиогазету. Подобные вещи со мной случались и прежде. В письме говорилось о воде – о воде для мытья.

Уже начиная с Бискайского залива у нас течёт из кранов солёная вода. От неё сохнет и дубеет кожа, щиплет глаза, а волосы становятся похожими на разлохматившийся смоляной канат. Мыло, которое мы взяли в Киле, не годится для мытья солёной водой. В Киле произошла какая-то путаница, и нам дали мыло, которое используют для дезинфицирования. Оно не мылится и противно пахнет. Это вызвало протест у некоторых членов экспедиции, в связи с чем и было в конце концов составлено упомянутое письмо. Авторов я не знаю, но письмо подписал. И сразу понял, что это глупость. На корме резервуар с пресной водой – налей себе ведро, отнеси в каюту и мойся. Никто этого не запрещает – вода не лимитирована. Мне следовало бы знать, каков водяной режим на кораблях дальнего плавания. И наконец, я лишь временный участник экспедиции, мне не предстоит зимовать в Мирном или перебираться на «Обь» к морской экспедиции. У меня нет оснований высказывать те претензии, какие могут себе позволить члены экспедиции. Ко мне обратились явно потому, что я числюсь по списку корреспондентом «Правды».

А за всем этим кроется желание побывать в Дакаре.

14 ноября
Атлантический океан

Сегодня общее собрание экспедиции. Первым обсуждался вопрос о воде. Заход в Дакар, в котором мы не взяли бы на борт ничего, кроме воды (все остальное уже заказано в Кейптауне), обошёлся бы в четыре тысячи золотых рублей. Много было разговору о письме. Из ста шестидесяти шести членов экспедиции его подписало лишь тридцать семь человек. Главным перлом была попавшая в письмо при редактировании фраза, которую громко прочёл вслух Георгий Иванович Голышев, избранный на срок плавания до Мирного секретарём оргбюро партгруппы. Она звучала примерно так: «Тем самым командование корабля и руководство экспедиции берет на себя тяжёлую ответственность за жизнь двухсот человек». Про такие фразы говорят, что их идейный вес чрезмерно велик.

Все разрешилось мирно. В Дакар мы не пошли. Но этого «послания тридцати семи» я не забуду до смерти.

Вторым вопросом было вино. На плавание в тропиках предусмотрено по триста граммов сухого вина в день на каждого. По-видимому, не всем было ясно, как быть: вычитать ли стоимость вина из денег, полагающихся на питание (в тропиках это шестнадцать рублей в день, от которых осталось бы только девять рублей), или покупать вино за свой счёт. Расход в восемьдесят-сто рублей посилен каждому. Но обсуждение затянулось. Нашёлся человек, который стал доказывать, что девяти рублей ему хватит и что все остальные сто шестьдесят пять участников экспедиции – обжоры. Исходя из этого (он выразился именно так), он желает, чтоб над его рационом был установлен специальный контроль и чтоб ему выдавали вино бесплатно. Всех развеселило это предложение, и его единодушно провалили, сопроводив громогласными и обстоятельными комментариями.

Где бы мы ни находились, куда бы ни плыли, всюду человек возит с собой основные свойства своего характера, в том числе жадность и мелочность. Но если бы на «Кооперации» плыли ангелы и боги, мне бы не было никакого смысла торчать здесь, несмотря на такое синее море и такое тёплое солнце.

На носовых люках, на больших тракторных санях соорудили плавательный бассейн. Работа шла споро, с азартом, и бассейн, маленький, но глубокий, получился удачным. Выяснилось, что очень многие орудуют топором и пилой не хуже плотников. Особенные мастера на все руки – радисты. Лишь мои послания на эстонском языке они порой приносят из радиорубки назад – несмотря на все моё старание писать поразборчивей, почерк мой плох и отдельные буквы непонятны.

Работает два кружка английского языка – для начинающих и для более подготовленных. К пьесе я ещё не приступил. Слишком жарко. А главное – все не выходит из головы эта дурацкая подпись.

15 ноября
Атлантический океан

Сегодня в 5.40 под 17° западной долготы пересекли тропик Рака. Погода по-прежнему отличная. Бассейн полон народу, все кричат, толкаются, поднимают фонтаны брызг. Корабль начинает все больше походить на плавучий санаторий или дом отдыха. Расхаживаем по палубе в купальных трусах. У меня небольшой жар – слишком долго пробыл на солнце. Оно здесь коварное. Температура воды в бассейне 25-26 градусов, и купанье освежает лишь на минуту. Как только кожа обсохнет на солнце, она оказывается сплошь покрытой солью. Мне пришла в голову забавная мысль: с каким удовольствием всех этих людей на баке, которые разгуливают после купанья на солнце, лизали бы телята! Они ведь так любят соль.

Видели несколько дельфинов. Но нас больше интересуют летучие рыбы. Они в самом деле летают, как птицы, и своими распростёртыми плавниками напоминают ласточек. И в их полёте есть что-то от полёта ласточек. Очень грациозны эти рыбки и красивы – на солнце переливаются их белые животы и тёмные спинки. Некоторые выпрыгивают из воды на два метра и пролетают, если судить на глаз, не меньше ста метров.

Работа не клеится. В каюте 30 градусов и ужасно душно. Открыв дверь и включив вентилятор, мы снизили температуру до 28, но чуть погодя она поднялась до 32 градусов. На палубе, конечно, ещё жарче.

Море спокойное, волны нет. Голова немного кружится. С этим солнцем надо быть осторожным, а не то попадёшь в руки к врачам, и тогда – прощай бассейн, прощай дельфины! Уж они, врачи, умеют устанавливать жёсткий режим, все уши просверлят своими разговорами о разумном, по их мнению, питании, о вреде курения и об опасности солнца. Несколько дней назад корабельный врач заявил мне:

– Я сделаю вам прививки от холеры, оспы и чумы. Это очень полезно.

Стараюсь держаться от него на почтительном расстоянии.

16 ноября
Атлантический океан

Не верится, что сегодня 16 ноября. Самое настоящее, устойчивое и, как кажется, вечное лето. Волны нет – поезд и то больше качает, чем наш корабль. Порой совершенно пропадает чувство времени и пространства, – кажется, что ты где-то в Эстонии, в самый жаркий июльский день. Нежный ветерок, над головой безоблачное небо. Я настолько освоился с каютой, словно она всегда была моим кабинетом. Конечно, я ещё постигну то чувство, которое преследовало Джозефа Конрада и которое он называл «каютобоязнью», но пока что до этого ещё тысяча миль. Лишь когда задумаюсь, понимаю вдруг, что я в океане, что мы приближаемся к экватору и что по ночам на нас уже смотрят чужие звезды. «Кооперация» идёт с приличной скоростью, покрываем за день больше двухсот сорока миль. Работают оба судовых дизеля, это две тысячи восемьсот лошадиных сил, и наша скорость равна одиннадцати милям в час. Приятно чувствовать под ногами могучее биение моторов.

Очень много летучих рыб. Дважды попадались дельфиньи стаи. В каждой по несколько десятков дельфинов. Они носятся перед самым кораблём, в волнах форштевня, выскакивают из воды, ныряют, поворачиваются на бок. Палуба полна зрителей, наиболее удачные прыжки пытаемся фотографировать. Всех нас поражает то, что дельфины, плывя перед нами с двадцатикилометровой скоростью, двигаются так, словно кто-то их тянет за невидимую нитку. Словно где-то раньше им дали толчок и они мчатся только по инерции. Чудесные создания! Сколько они приносят радости и новизны!

Самое оживлённое место на корабле – бассейн. Здесь круглый день бесплатный цирк. В солёной воде, доходящей до груди, идёт война всех против всех Здесь борются, применяя самые классические обманы, топят друг друга, щекочут пятки. И если иной блаженный зритель, загорающий на краю бассейна и хохочущий во всю глотку, зазевается, то от чьего-нибудь нежданного толчка он может слететь в воду вниз головой. Лишь ранним утром здесь не так людно.

Днём состоялась лекция кандидата наук Голышева: «Исследование верхних слоёв атмосферы с помощью ракет». Интересная лекция. После неё на лектора градом посыпались вопросы.

Просидел несколько часов над пьесой, переписал начало первого действия. В тропиках все же тяжело работать. Занялся подготовкой нового номера стенгазеты. Достать материал очень трудно. Начинаешь агитировать человека серьёзно и деловито, а он тебя – бух в бассейн! А потом спрашивает:

– Ведь так оно лучше, Юхан Юрьевич? Что за дурак станет писать в такую жарищу? Пошли дельфинов смотреть.

Следующий номер должен выйти ко «дню Нептуна», то есть к тому дню, когда мы пересечём экватор.

18 ноября
Атлантический океан

Сегодня нам сообщили о прибытии «Оби» в Мирный.

Жара. Я уже десять раз побывал в бассейне и чувствую себя похожим на кильку в рассоле. Весь день во рту жгуче-солёный вкус морской воды. Как ни странно, это спасает от жажды. Влажность воздуха очень велика. Чемоданы, туфли и даже перчатки в кармане ватника покрыты белым налётом.

Опять пытался взяться за пьесу. Не выходит. На бумаге образуется какая-то смесь из пота и чернил. Так же было и вчера. И ещё насморк – он всегда появляется у меня в самое жаркое время года, а не в ту пору, когда чихают все порядочные люди. Папиросы сырые, вернее, мокрые. Приходится при курении сосать их изо всех сил, от чего щеки западают, как у дистрофика.

Хорошо помогает сухое вино, смешанное с водой. Повсюду – на палубе, на баке, у шлюпок и в бассейне – раздаётся новомодное словечко «тонус». Когда говорят; «Пойдём поднимем тонус», – это значит, что тебя приглашают в каюту выпить вина. Многие не любят сухого вина из-за того, что оно слабое и кислое. Поэтому у тех, кто его любит, имеются дополнительные ресурсы. Все время из иллюминаторов летят в воду пустые бутылки. Начиная с того места, где скрещиваются тропик Рака и 17-й западный меридиан, путь «Кооперации» отмечают плавающие по океану бутылки, которые содержали в себе когда-то грузинское вино э 23.

Сегодня в 12.00 под 10°04' северной широты и 17°09' западной долготы «Кооперация» по-прежнему покрывает в час десять с половиной – одиннадцать миль. Это неплохо. Приближение экватора ощущается в воздухе. Церемония морского крещения обещает быть интересной. В коридоре рядом со мной промелькнул некий современный король Лир – красная мантия, длинная борода из мочалки, корона, ключ от экватора и серебряный щит. Не знаю, откуда он появился и куда исчез. Лишь немногие посвящены в тайны предстоящей церемонии.

По радио все время передаются какие-то сообщения. Или, точнее говоря, распоряжения и запрещения. Не было ещё ни одного сообщения, которое что-нибудь разрешало бы. Нельзя курить на всех палубах, кроме шлюпочной, специально для этого отведённой; нельзя курить на койке; нельзя бросать окурки за борт – ветром их может принести назад, а пожар на корабле, особенно если у него такой груз, как у «Кооперации», самая опасная вещь; нельзя ходить по служебным помещениям без рубашки; нельзя появляться на баке раздетым; нельзя выносить на палубу постельное бельё – преступивших эту заповедь грозят оставить до Мирного без простынь. Но наиболее суровая борьба ведётся с неудержимым стремлением ходить нагишом. Ведь на корабле есть женщины.

Получил для стенгазеты серию карикатур, изображающих эволюцию в одежде участников экспедиции.

Первая. После отплытия из Калининграда на палубе сидит в плетёном кресле печальная личность. На ней ватник, капюшон натянут на нос, на ногах унты, руки в меховых рукавицах. Даже по спине человека видно, что он страдает морской болезнью.

Вторая. Ла-Манш. Та же фигура с фотоаппаратом на шее, в лёгком, даже щегольском наряде.

Третья. Субтропики. Туг уже мужские телесные красоты более на виду – человек в одних трусиках.

Четвёртая. Тропики. Голый человек вешает на ванты сушиться купальные трусы. Это все та же фигура, что и на предыдущих рисунках, но её сложение изменилось. Ноги вдруг оказались очень кривыми, и тощими, живот – словно тыква. Если не считать этого неожиданного искривления ног, вся серия очень точно подметила одну из черт тропических будней «Кооперации». С некоторыми людьми действительно произошла подобная эволюция.

Научная работа, которая велась в умеренном климате весьма энергично и которая после тропиков снова оживёт, несколько замерла. На палубе можно сыграть в домино и в карты с кандидатами наук. И в то и в другое играют с большим азартом, принимают всерьёз и победу и поражение. Это касается и меня – выигрыш поднимает настроение.

Вечером была гроза, потом шёл дождь. Во время киносеанса вдали беспрерывно сверкали ослепительные молнии. Звёзд не было. Лишь с правого борта, на западе, мерцала большая звезда. Она такая яркая, что больно смотреть. Это Венера.