Книга: ТАСС уполномочен заявить - Юлиан Семёнов

Советские 007

Больше всего, конечно, наших разведчиков, и это понятно. Все они советские джеймсы бонды, как на подбор: воспитаны, интеллигентны, артистичны, брутальны и, держу пари, ходят в безупречно пошитых двойках с галстуком и белой сорочкой. Они выдержанны, высокоморальны и умеренны в еде: плавленый сырок на вокзале запивают кружкой кофе - в отличие от загнивающих капиталистов. Те жадно набрасываются на фазаний бульон, изучают изыски в меню, хвалят русскую икру на русском же черном хлебе и знают толк в акульих плавниках. Бедняки же, наоборот, хавают в дешевых злачных «макдачках». Еда, что мне нравится, здесь довольно активно участвует в событиях. Герои то и дело встречаются в кафе-ресторанах, по анонимке чуют запах сыра и интересуются, хороши ли сегодня котлеты по-киевски. Позор тому, кто уверен, что Совок – это унылое старпёрство. Советские граждане не дураки вкусно (но без обжорства) поесть, выпить кофе на ночь, умеют лихо выворачивать руль, встретиться за светской беседой на теннисном корте и состроить глазки эффектной шлюхе. Они хлещут джин, вискарь и russian vodka, как же без нее. Все это приправлено лингвистическим ликбезом и хорошими такими разговорами за жизнь. Несмотря на то, что весь роман – это ворох диалогов, переписок и газетных выдержек, есть ощущение динамичности событий. Семенов не топчется на одном месте, быстро переходя к следующим именам-фамилиям-событиям, иногда даже слишком быстро. Благодаря этой подготовке единственная в романе условная сцена-погоня выглядит очень круто, даже на мой избалованный современным экшеном взгляд.

Новым изданиям книги, на мой взгляд, не помешали бы комментарии, потому что многие реалии тех времен Семенов обозначает через парафразы и метафоры; будучи современником описанных событий, он иногда просто ведет разговор о той или иной ситуации, не посвящая читателей в ее подробности. Человеку, далекому от политической истории, будет не ясно, о чем иной раз вообще идет речь. Например, кто такие ястребы, стремящиеся поссорить Америку с Россией, почему автор разделяет Америку и ЦРУ и еще несколько моментов в том же духе. Насчет духа (времени): не обошлось, конечно, без славословий в адрес Страны Советов из разряда «Россия – родина слонов», на что Семенов сам же и указал. Русские на раз уделывает америкосов, немцев и нечистых на руку африканцев. Русские помогают демократии в маленькой бедной стране (совсем как Америка в фильмах сегодня). Русские высоконравственны, но если надо, то умеют пить не пьянея и очаровывать прекрасных женщин. Русские сумели создать государство, в котором даже маленькая официантка может сыто выбирать, куда и в чем ей лететь в отпуск. В то время, как злые жадные прожорливые пиндосы и т.д и т.п. В общем, русский витязь уделал американского змия по всем фронтам. Но здесь определенно есть лукавство, ведь Семенов описывает жизнь высших чинов, да еще каких. Он описывает светскую жизнь кгбшников, у которых в принципе должно быть все самое лучшее, включая мозги, – в интересах республики. Отсюда и дефицитные книжные издания по искусству, и командировки на курорты, и представительские тачки, и роскошные нумера, и бар с дорогущим бухлом, и брюлики. Но читать про советскую светскую жизнь и крутых русских парней интересно, чего уж там.

— Видите ли, Майкл, — задумчиво сказал Нелсон Грин, наблюдая за тем, как внуки кувыркались в бассейне, выложенном красным туфом, привезенным из Турции, — всякое ощущение верно, как ощущение. Другое дело — суждение об ощущении. Оно может быть истинным или ложным… Я запомнил лекцию профессора Митчела, вы еще тогда были ребенком, а не заместителем директора центрального разведывательного управления… Митчел говорил, что если весло, погруженное в воду, кажется сломанным, то ощущение в этом случае верно, поскольку наблюдающий испытывает именно это ощущение. Но если в силу этого он станет утверждать, что весло действительно сломано, то суждение окажется ложным… Ошибки людские, дорогой Майкл, заключаются не в ложных ощущениях — бог с ними, с ощущениями, — а в ложном суждении…

Хм, так сломано весло или нет? Вдруг оно сломано, мы же его не видим? Опять-таки если весло не сломано, но в ощущении оно сломано, значит ли это, что ощущение верно? Не значит, ли это, напротив, что ощущающий пребывает в некоем состоянии, которое искажает его ощущения – так, ощущение «сломанного весла» может быть симптомом психологической неуверенности – может быть у человека по жизни то и дело возникает ощущение «сломанного весла» – и это и составляет Истину его жизни, но такую истину, которая и мешает ему истинно жить. Тут, однако, нужны уточнения… Так я сидел и размышлял, пока не вспомнил, что читаю «ТАСС уполномочен заявить», а не «Критику чистого разума», очнулся и продолжил чтение:

Они здесь ведут себя как аналитики — в чистом виде: «треугольник — есть трехсторонняя фигура». И все. Но ведь это низшая ступень мышления, она не перспективна. Синтетическое мышление тем и отличается от здешнего, аналитического, что оно обязательно вводит некий атрибут, который хоть и не заключен в понятие о предмете, но тем не менее, помогает предмет понять объемнее, наперед: «прямая — есть кратчайший путь между двумя точками»… Без этой философской азбуки они дров наломают. Что б им шире подумать, право слово?!

Час от часу не легче:) Ну, в принципе, все это я знаю, все это мне известно. То есть, вру, никогда я не мог четко оделить синтетические суждения от аналитических. Зазубрить-то отличие несложно, конечно. Вообще, как товарищ Оскар Уайльд советовал делить людей не на хороших и плохих, а на очаровательных и скучных, так и я предпочитаю делить суждения не на аналитические и синтетические, а на банальные и любопытные. «Треугольник есть трехсторонняя фигура» - это суждение прежде всего банальное. Суждение же Уайльда любопытное (как и большинство его суждений). Читаю дальше:

Сказать априорно — ничего не сказать в наш век; победит тот, кто лучше информирует, а информация обязана идти не только из головы, но из сердца тоже…

Не очень понятно, к чему тут употреблено слово «априорно». Хотя нет, догадываюсь - к чему. Когда до этого речь шла о синтетических и аналитических суждениях, автор, конечно, обращался к Канту, ну а обратиться к Канту и после этого не употреблять слово «априорно» почти невозможно:) Читаю далее:

Дальше...

А что касаемо ограничения и свободы, я вычитал хитрющую концепцию у любопытного философа Бональда. Человек — по его версии — не свободен от рождения, и виною тому — природа, ибо она-то и есть главный наш ограничитель. Человек может стать свободным лишь в том случае, если прилагает к этому максимум усилий. Верно, а? Но занятен вывод: будьте энергичны, тогда вы сможете войти в торговую или строительную корпорацию и станете свободным благодаря тем правам, которые эта корпорация завоевала; служите своей корпорации — и вы скопите состояние; будьте набожны — и церковь станет помогать вам во всех начинаниях; сделавшись богатым и религиозным человеком, вы станете дворянином, а это дает высшие преимущества. — Прекрасная схема. Приложима к карьеристам. — Ты ползучий прагматик, Митя. Я не понимаю, отчего трудящиеся читают твои книги. Ты ведь не дослушал меня. — Не тебя, но Бональда. — Новое — это хорошо забытое старое. Если я сумел вспомнить, то, значит, именно я вернул современнику забытое старое. Сие — соавторство. — Ишь ты! — Так вот… Бональд прекрасно вывернул свою схему. Венец свободы, то есть дворянство, — суть защитный барьер того общества, которое мечтал создать Бональд. Раз ты дворянин, то, значит, бренный металл не должен тебя интересовать более. Дворянство останавливает энергичного плебея в его жажде к постоянному обогащению. Без этой преграды могла водвориться плутократия. Служа наградой за приобретение богатства, звание дворянина обязывает к самоограничению; дворянство — предел обогащения. Достигнув дворянства, к богатству следует относиться как к цели — понимаешь? Бональд занятно пугал общество: «Если вы уничтожите дворянство, тогда стремление энергичного плебея к обогащению не будет иметь ни цели, ни предела; целью будет богатство — само по себе. Тогда-то и появится аристократия. Аристократия, но не знать». Степанов слушал с интересом, даже окрошку отодвинул.

Вот и я слушал с интересом. Не читал Бональда. Да и на русский он не переведен. И вправду – любопытный, похоже, философ этот Бональд, как переведут, так сразу им и займусь:) Всех обгоню. Читаю дальше… А дальше, дав определение свободы от Энгельса и разобрав ситуацию в современном ему кинематографе, Семенов перевел разговор на тему об особой роли русских монастырей:

Наша свобода родилась на руинах вековой государственной идеи, замешанной на духе национальной исключительности. Да, да, так именно! Инородцев-то в пух и прах костили. Ты говоришь, иконопись — следствие абсолютного покоя, ясности цели. Это — кризисный период, когда было нашествие, но ведь пики искусства — заметь себе — рождены состоянием переходным, длительным; война порождает блистательное искусство плаката; философия не может родиться под грохот канонады. Война — это желание выжить, чтобы продолжить бой завтра, мир — это когда живут, чтобы думать. Ум — основа индивидуальности, поскольку именно он создает личность. Просто-напросто Россия поры Рублева и Феофана Грека дала миру больше индивидуальностей, чем в последующие времена, видимо, в этом отгадка.

Ну, тут я понял, что пока еще не вполне готов к восприятию всесторонней философии Юлиана Семенова, не хватает мне еще знаний. С Кантом бы разобраться – это еще куда ни шло. Но на Семенова мне замахиваться еще рановато:)

С таким настроем я и проживал вместе с романами Семенова о Штирлице. И тут - первая оказия. Тема - знакомая, понятная, интересная - противостояние ЦРУ и КГБ, но исторический фон - полностью надуманный - две африканские страны с необычной исходной исторической ситуацией. Такого я, честно говоря, от Семенова не ожидал. Можно, конечно, предполагать, что что-то подобное могло бы произойти в середине семидесятых не в надуманной стране Нагонии, а в реальной Намибии - начинается на тот же слог, о соседнее государство со столицей в Луисбурге представлено Южно-Африканской республикой, где ведущим городом является Йоханнесбург - заканчивается на тот же слог. Я не изучал пока, насколько такие аналогии действительно могут быть реальными. В любом случае, читатель может представить себе именно такую историческую составляющую романа.

Кроме необычной предпереворотной ситуации в Нагонии, основными идеями романа я выделил через следующие тезисы: "И один в поле воин", "Журналистика - это большая сила", "И на старуху бывает проруха". Конечно, центральной историей романа было разоблачение вражеского резидента. Для нас, рядовых читателей, казалось бы, стандартный сюжет, но статистика - вещь упрямая. В реальности такое глубокое, описанное в романе, разоблачение и взятие агента с поличным удается очень редко - раз на два десятка лет. Конечно, речь идет о резиденте масштаба, описанного в романе, деятельность которого может решать судьбы целых государств.

Где-то прочитал, что идею роману подкинул друг Семенова генерал КГБ. Только было понятно, что нельзя было проявлять реальную историю полностью, потому и было придумано столько условностей. Кроме того, не факт, что успех операции КГБ был именно таким, как он описан. Однако, читателю остается только верить своим ощущениям и вместе с полковником Константиновым проживать часы агонии, чтобы полностью разгадать загадочные комбинации противника. Именно этим, на мой взгляд, богата книга, рассказывающая о непростых буднях реальной охоты на агента. Эта часть получилась почти остросюжетна.

В остальном роман похож по стилистике на цикл о Штирлице, хотя внедрение ненастоящих государств и политических сил смогло сократить до минимума не всегда удобную для читателей документальную часть. Зато вместо нее появились не менее занимательные "шифровочные главы", где мы знакомимся с внутренней перепиской сотрудников спецслужб. Еще порадовала еле уловимая линия огня-противопоставления в виде женских образов Пилар и Ольги Винтер. Ну, и, конечно, сражение на чужой территории, проводимое майором Славиным, получилось не менее захватывающем, чем события в Москве. В любом случае для любителей жанра мастрид.

Все это шло у меня параллельно с украинскими (послекрымскими) событиями, и риторика СМИ, как русских, так и западных, удивительно накладывалась у меня в голове друг на друга. Вопли о директоре ЦРУ, который прилетает в Киев, чтобы дать указания их правительству - их поднимает московская пресса, Украина опровергает, а потом оказывается - правда... Сын вице-президента США, который возглавляет украинскую нефтегазовую компанию... Если б не это, то коллизии книги Семенова касательно американцев показались бы надуманными и высосанными из пальца, антиамериканской истерикой, которую перестроечные дети воспринимают со скептицизмом. А так - все обросло плотью, прямо удивительно.

А вообще книга - отличный советский шпионский роман с хорошими чекистами, множеством дополнительных линий. Очень увлекательно