Текст книги "Ба-а-арин приехал"

Юлиана Лебединская
Ба-а-арин приехал
(входит в авторский цикл «У каждого свои тараканы»)

Неважно, сколько тараканов в голове у собеседника. Главное, чтобы они ужились с вашими.

Угодья человеков

Спрятаться. Затаиться. Отсидеться в укромном месте. Легко сказать! Татьяна стучала каблуками по асфальту, волоча за собой внушительных размеров чемодан. На сборы самого необходимого ушло два часа. Это – на полтора часа больше, чем дал ей Сеня. За медлительность свою едва не поплатилась – выйдя в подъезд, она услышала мужские голоса и угрожающий топот ног. Уходить пришлось через чердак. Вместе с чемоданом, мать-его-растак. Пятый этаж, железная лестница, проклятый чемодан грохочет. Сейчас услышат, бросятся следом. Нет, кажется, пронесло. Голоса в подъезде затихли. Ключ от чердачной двери дрожал в руках, а замок, открываясь, заскрипел, словно последняя сволочь. Но вот она уже петляет по темному пыльному помещению. «Выбьют ли дверь? Разнесут ли квартиру?» – стучали в голове вопросы, пока она перешагивала через трубы и прочий хлам. «Догадаются ли про чердак?» Татьяна на секунду остановилась, прислушалась. «А может, это и не за мной шли? Мало ли кто мог шуметь в подъезде…»

Но возвращаться, разумеется, не стала. Выбралась через последний подъезд, выбежала к трассе, запрыгнула в маршрутку. Спустя десять минут оказалась на Почтовой площади. И что дальше?

Игорь, урод. Люблю, обожаю, доверяю. Фирму на тебя оформляю. Ага! И все долги – вместе с нею. Сколько, интересно, у него еще таких дур? С очередной и удрал в Египет, оставив за спиной разъяренных кредиторов. Хорошо хоть Сенька предупредил вовремя, чтобы убиралась из города. «Фирма объявлена банкротом, – хлопнула Татьяна ресницами. – По закону никто не имеет права…» Ее друг злобно заржал: «Эти ребята понимают только два закона: либо семьдесят штук наличными, либо тебе ломают ноги. Что выбираешь?»

Игорь, сволочь! Куда ей теперь деваться? К Оксанке? У нее ребенок маленький, жалко подставлять. К Верке? Ага, сейчас же. Сучка, учуяв неприятности, и на порог не пустит. К Максиму Павловичу? О, этот распахнет перед ней двери с удовольствием. И означенная сумма у него, скорее всего, найдется. Только Таня лучше без ног останется, чем к сальному воротиле в койку ляжет. В Чернигов к маме? Не вариант. Уезжая после университета, она гордо заявила, что за три года покорит столицу, а теперь что – на пятый возвращаться, поджав хвост? Да и нехорошо будет, если дочку прибьют у матери на глазах. Лучше послать эсэмэс: укатила отдыхать в Египет, телефон вне зоны.

Таня, устав, облокотилась о металлический заборчик. Жутко захотелось шоколада. Он ей всегда помогал сосредоточиться, но сейчас уж точно не до сладостей. Татьяна посмотрела вниз, на неспешную воду. Лишь остановившись, поняла, что все это время неслась бесцельно по набережной, пока не оказалась на мосту Патона. Днепр манил прохладой, насмехаясь над летней жарой. Таня хмыкнула. Нет уж, в реку вниз головой – это не наш метод. Мы еще поборемся. И Игорь, уродец, однажды за все ответит. Найти бы только, где отсидеться.

«Ай!» – она в ужасе уставилась на правую ладонь. Ноготь сломала. Гадство! Две сотни за маникюр отдала, а теперь из-за этого чемодана… Еще и ногу натерла. Больно. Черт бы побрал их всех. Татьяна вздохнула, удерживая остатки спокойствия. Взгляд упал на облепленный объявлениями столб. Свежий лист, что красовался поверх наполовину ободранных, крупными буквами сообщал: «Работа для девицы…» Глаза заскользили по печатным строчкам.

«Работа для девицы

услужливой, расторопной,

легкой нравом и скромной душою.

В барское имение, что под градом Киевом, требуется сенная девушка. Обязанности: уборка комнат, стирка белья, закупка продуктов и предметов быта, выгул двух доберманов, уход за господским котом и радостный крик при возвращении хозяина: «Ба-а-арин приехал!»

Жилое место предоставляется

(главное условие – жить в усадьбе постоянно).

Жалованьем не обидим».

И телефон…

«Очень смешно», – фыркнула Таня, подхватила чемодан и поковыляла дальше, по-прежнему не имея понятия, куда же ей идти. А Игоревы кредиторы небось уже прочесывают Киев в поисках незадачливой владелицы фирмы по продаже «лучших в столице канцтоваров» – «Сорока и Ко». В честь ее название – говорил, похожа она на белобокую птицу. Ушлепок.

На следующем столбе висело такое же объявление. Что за чудачество? У третьего столба Татьяна остановилась. Немного подумала, достала телефон, шикнула, зацепившись сломанным ногтем о карман джинсов, и набрала указанный номер. А что ей терять, в самом деле?

Тараканье царство

Хрустальный терем содрогнулся от пронзительного вопля. Гибкое юное создание с завитыми усиками, натертыми до блеска крылышками, алыми губками и приклеенными ресницами металось по залитой солнцем веранде и размахивало всеми четырьмя руколапками.

Леди Т, что сидела в кресле прямая, как шест, лениво повернула голову, шевельнула усами и презрительно изрекла:

– Что опять у тебя случилось, Мисс Я-не-вынесу-мусорное-ведро-не-накрашенная?

– Ноготь сломался! – возопила Мисс, которая предпочитала, чтобы ее называли просто Татка-Стар.

– Ужас, – фыркнула леди из кресла.

– Больно же! Ай-ай-ай!

– Ерунда. Сломанные ногти не болят.

– Что ты вообще понимаешь, Мисс Я-лучше-сдохну-чем-наступлю-на-горло-своей-гордыне! Ты, наверное, вообще не способна чувствовать боли. И ничего другого – тоже.

Леди Т надменно отвернулась.

Угодья человеков

Татьяна отвернулась к окну маршрутки, пропуская мимо ушей трескотню попутчика, который решил пересказать ей родословную всех своих племянниц, бабушек и одного деда. Вопреки ожиданию, по указанному в объявлении номеру ей ответил не растаманский ржач, а вежливый мужской голос, который представился Михаилом Арсеньичем, объяснил, что усадьба барина Котомского находится в городе Переяслав-Хмельницкий, вакансия сенной девушки все еще свободна, и если уважаемая барышня желает, он может записать ее на смотр на сегодня в шесть вечера. И было в его речи столько спокойствия и величия, что Татьяна поверила – это не шутка. А может, ей просто хотелось поверить? Как бы там ни было, она в автобусе Киев – Переяслав-Хмельницкий.

Сосед-болтун, наконец, умолк и захрапел, уронив голову на Танино плечо. Таня брезгливо отодвинулась и едва не влипла в стекло, за которым проплывали зеленые поля, пробегали деревья, симпатичные домики сменялись полуразвалившимися хибарками, вкрапливались в картину жующие траву буренки. Интересно, есть ли корова у «барина Котомского»? И если да – следят ли за рогатыми сенные девушки? Что вообще за странная формулировка? От слова «сено»?

Через час пути автобус миновал село со смешным названием «Девички» и вскоре прибыл в Переяслав. Михаил Арсеньич ждал ее на остановке. Несмотря на жару, одет он был в черный фрак, такие же брюки и жилетку, под ней виднелась белая рубашка. На шее красовалась бабочка. В общем, выглядел он, как типичный дворецкий из старых фильмов. И скорее всего не только выглядел…

– Послушайте, вы ведь меня не разводите сейчас? – взяла быка за рога Татьяна, когда Михаил Арсеньич распахнул перед ней дверцу черного «Мерседеса». – Я же не в «скрытую камеру» вляпалась? А то, знаете ли, мне сейчас совсем не до шуток…

Дворецкий удивленно поднял бровь и спросил, изволит ли она сесть в машину. Татьяна извинилась, опустилась на мягкое сиденье, подумав, что если она засветится по телеку, то ей вообще каюк настанет полный. Остается надеяться, что это не спектакль.

– Расскажете мне о своем барине? – спросила она, заставив себя улыбнуться.

– Барин – человек суровый, но справедливый, – изрек дворецкий, заводя машину. – Любит порядок в доме, однако в дела слуг обычно не вмешивается, ежели только серьезного чего не случится. Днем барина обычно не бывает – в город ездит на службу или гуляет где. По всем вопросам – обращаться ко мне или к экономке, Инне Игнатьевне. В услужении у барина, кроме нас с нею и сенной девушки, имеется также личный шофер барина, кучер евойный, садовник, кухарка и двое внучков ея – мальчишки на побегушках.

– Офигеть! – подытожила Татьяна, размышляя: кучер с шофером – это один человек или двое?

Однако решила не уточнять, спросила о другом.

– А ваш барин, он… э… – На языке настойчиво вертелось «в своем ли уме, идиот», но Таня закончила фразу иначе: – Он что, из прошлого свалился?

Михаил Арсеньич пристально посмотрел на нее и заговорил вдруг голосом, утратившим всякую высокопарность:

– Милая девушка. По телефону вы сказали, что работа вам нужна срочно и неважно какая. А я не первый год на свете живу. Мало кто отзывается на наши объявления от хорошей жизни. Поэтому, если действительно заинтересованы в вакансии, не задавайте глупых вопросов, и вас тоже ни о чем не спросят. У каждого – свои тараканы. – И добавил, возвращаясь к роли дворецкого: – Барин – человек не жадный. Жалованье платит щедрое и своевременное. Прошлыми делами слуг не интересуется – главное, чтобы работали прилежно и должное уважение ему выказывали. Выходной его милостью дается раз в неделю – и тогда сможете гулять, где вздумается. Остальные дни надобно быть в усадьбе, при барине.

Татьяна растерянно кивнула. А Михаил Арсеньич добавил:

– И еще одно. Коли хотите барину понравиться, доведется вам над речью поработать. Для начала почистите ее от ругательств и новомодных словечек всяческих. Я, пока едем, говорить буду, а вы – слушайте.

Татьяна вздохнула. Внезапно захотелось оказаться где-нибудь далеко, где весело и танцевать можно…

Тараканье царство

В хрустальном тереме играла задорная музыка. Татка-Стар выплясывала замысловатые пируэты, забыв о сломанном ногте. На кончиках ее усов висело по разноцветному фонарику, их блики причудливо отражались от прозрачных стен. Леди Т расставляла на стеклянном столике вазочки со сладостями. Был здесь и горький шоколад, и конфеты с орешками, и рахат-лукум… Вокруг столика кружила Нюша-Круглобок, подрагивала усиками и крылышками и беспрестанно норовила утянуть вкуснятину. В комнату зашла Ташка, и при виде ее подруги замерли. Ташка пучила глаза, то краснела, то синела, то и вовсе становилась фиолетовой. Казалось, она вот-вот задохнется. Или треснет пополам.

– Что с тобой? – в один голос выдохнули Леди Т и Татка-Стар.

Ташка тяжело задышала и выдала:

– О что за чудные конфеты ты принесла нам в сей прекрасный день? И рахат-лукум благоухает розой…

– Ничего ж себе, – фыркнула Леди Т. – Обычно ты говоришь: «Что за херню мы сегодня жрать будем?»

– В том-то и дело! – запричитала Ташка. – Я пытаюсь это сказать, а из меня непонятное лезет и странное. Вы слышите, какое ужасное слов сочетание?

Она замолчала на миг и осторожно добавила:

– А мы провели с этим ряженым дворецким всего четверть часа. Что же дальше будет?

Усы ее жалобно поникли, а сама Ташка стала пунцового цвета.

– Так. Хватит! – решительно заявила Леди Т. – Одна ноготь ломает, вторая – речь родную забывает. Надо что-то делать!

Ташка подняла на нее жалобный взгляд, а Татка-Стар несмело спросила:

– И что предлагаешь?

– Устроим ругательную вечеринку! – объявила Леди Т, схватила подруг за руколапки и пошла в пляс, радостно горланя: – Эх, мать, перемать, еще много-много ма-а-ать!

– Растудыть твою налево, мы ругательств королевы! – подхватила Татка-Стар.

За ее спиной Нюша-Круглобок самозабвенно поглощала шоколад.

– Это что же, это что же за херня? Вы сожрали все конфеты без меня? – воскликнула Ташка, яростно притопывая ноголапкой.

– Терем наш от ругни запищит!

– У соседей башка затрещит!

– И дворецкому – в задницу щит!

– Эх!

Еще пара запевов – и Ташка приосанилась, встряхнулась, усы задорно затопорщились, глазки-бусинки заблестели. От хандры не осталось и следа.

– Уф, черти меня раздери, что с русскими красавицами слово крепкое делает! – подытожила Леди Т.

Угодья человеков

– Ой, мать вашу за ногу! – в восхищении воскликнула Татьяна, увидев барский особняк.

Дворецкий аж икнул от неожиданности. А Таня смутилась, но тут же себя успокоила – невозможно за пятнадцать минут избавиться от многолетней привычки. Да и пока неизвестно: нужно ли?

Двухэтажный коттедж из белого кирпича утопал в зелени. Стоял он на окраине города и даже несколько в стороне от него, за музеем народной архитектуры. Огорожен был высоким забором, слева от дома виднелось небольшое озерцо с молодыми березками у берега. Лучшего места для укрытия не найти! Внутри хоромы тоже оказались роскошные. С огромной прихожей – Михаил Арсеньич объяснил, что это и есть сени, где ей полагается ожидать указаний, – большим залом, хрустальной люстрой, камином и винтовой лестницей, по которой дворецкий провел Татьяну на второй этаж, в кабинет барина.

– Чья холопка будешь? – громогласно вопросил крупный мужчина с трубкой во рту, восседающий в высоком деревянном кресле.

Татьяна растерялась. Как ни старался Михаил Арсеньич ее адаптировать, она оказалась не готова. Барин же, увидев смущение, расхохотался, пыхнул трубкой, затем снова посерьезнел и спросил:

– Делать что умеешь? Где служила до этого?

– Я вообще-то финансист… кхм. Убирать я умею. Полы там всякие мыть, пылесосить. С собаками дружна. И с котами – тоже. И… – она повернулась к дворецкому: – Что там еще в этом чертовом объявлении было?

Брови дворецкого полезли на лоб, а барин хмыкнул:

– Ясно все с тобой. Пылесосов у нас, кстати, не водится.

– Подождите! Я еще и готовить умею, могу на кухне помогать. Я три рецепта плова знаю. Плов любите, в-ваше благородие? И кричать я умею. Вот: «Ба-а-а-а-арин приехал!»

– Уши заложило от тебя, – отмахнулся барин. – Добро, Дуняша, раз так просишься, приступай к работе. Поглядим на тебя. Жалованье по первой будет три с половиной тысячи, плюс жилье и пропитание. И для начала прибери к утру комнату отпрыска моего, Никиты, он завтра приезжает. Арсеньич тебе все покажет. И да, – он повернулся к дворецкому, – выдай Дуняшке одежду подобающую.

– Меня Татьяной зовут. Э-э, кличут. Можно просто Таня. Или Танюшка… Как вам больше нравится…

Барин затянулся трубкой, лицо его осталось непроницаемым.

– Ступай, ступай, Дуняшка. А меня будешь величать Григорием Васильевичем.

Тараканье царство

Широкий пруд сиял на солнце, аки хрустальное блюдце, плескалась в воде веселая рыба. На берегу сидел рыболов в шляпе, из которой торчали жесткие усы. Звали его просто – Василич. Удил он лягушек, но каждой велел становиться рыбою. Как ни странно, квакухи подчинялись. За спиною рыболова на пригорке возвышался замок, достойный короля – с величественными колонами, каменными львами у входа и широкой лестницей, ведущей к пруду. По ней сейчас спускался другой господин, по имени Грегори – он не переставал пыхтеть трубкой и громко смеяться.

– Тсс, – шикнул на него Василич, – всю рыбу мне распугаешь.

– Где же ты рыбу узрел? – хихикнул пришедший. – Я одних жаб вижу!

– Замолкни, несчастье ходячее.

– Ладно, ладно. Воротимся в замок. К нам сыночкино насекомое пожаловало.

– Ох, к добру ли, – Василич поднялся, свернул удочку, подхватил корзинку с рыбой правыми руколапками, и оба господина отправились встречать гостя.

В холле у фонтана ждал их худощавый юноша в плаще, склеенном из игральных карт. Усы его беспрерывно подрагивали, на лице застыло обиженное выражение.

– Чем обязаны столь приятному визиту? – вопросил Василич.

– Не паясничайте, отцы! Сами знаете, что как вы меня компаньона лишили, жизни мне нет.

– Да уж, – хохотнул Грегори.

И припомнил, как вот этот самый Шулер Ник пришел к нему с требованием изгнать из их царства Князя ГэВэ. Мол, житья не стало от вечной ругани папаши и сына, один после смерти супруги возжелал жить в стиле восемнадцатого века, второй грозит упрятать отца в психушку. Сознание обоих ходуном ходит, бедные тараканы ни спать, ни есть не могут. А если избавиться от Князя, вопрос сам собой разрешится.

В ответ на сие Грегори ответил, что гораздо спокойнее станет, коли уйдет Ник-Пьяный-Ик. Глядишь, на трезвую голову сынок быстрее с отцом столкуется.

Завершилась беседа тем, что сели тараканы за карточный стол, и Шулер Ник проигрался до кончиков усов. С Пьяным-Иком покончили. А отец с сыном, действительно, вскоре достигли согласия – папа как увидел, что отпрыск свернул шею зеленому змию, так и доверил тому бразды правления автокорпорацией Котомских, сделал первым заместителем своим, ограничив, впрочем, доступ к счетам. А сам стал появляться в офисе раз в неделю, а то и реже, все прочее время наслаждаясь отдыхом в барской усадьбе.

– Здорово я тебя тогда! – со смаком изрек Грегори.

– Здорово ему! А мне теперь играть как? Раньше – что было? Я в карты режусь, Пьяный-Ик песни распевает, разговоры душевные затевает – и всем весело, все нас любят. А теперь – осиротел я, и карта в масть не идет…

– И чего же ты от нас желаешь? – вмешался Василич.

– Верните Пьяного-Ика! А не то заведу себе насекомое по имени Не-Желаю-Видеть-Отца-Никогда-Больше.

– Погодь, парень! – Грегори выпустил колечки дыма. – Ика ты честно проиграл и по кодексу картежника требовать назад не вправе. Но давай-ка поразмыслим, кто в силах его заменить?

– Может, дамского угодника ему? – воскликнул Василич.

– А что, Шулер Ник? Ты в карты играешь, а твой напарник тем временем дам обольщает. А потом – все вместе предаетесь сладостным утехам. Что скажешь?

Шулер Ник навострил усы.

– Неплохо, но… Где же я найду такого? Всех приличных бабников уже расхватали.

– А мы бал устроим! – сообщил Грегори. – В усадьбе, со старинной музыкой, дам в красивые платья нарядим. Все возрадуются! А на веселых гуляниях, знаешь ли, сто-о-олько насекомых из закоулков выползает. И Князь ГэВэ доволен будет, и тебе угодника найдем!

На том и порешили.

Угодья человеков

– Просыпайся! Просыпайся, соня! – Инна Игнатьевна нависала над Татьяной всем грузным телом, трясла ее, словно грушу. – Барский сын на пороге.

– И что с того? – простонала Татьяна, приподнимая голову. – Я всю ночь провозилась с комнатой этого сыночка, чего ему еще от меня нужно?

И бухнулась на подушки.

Устала она, действительно, до чертиков. «Прибрать комнату» означало вычистить огромный ковер от кошачьей шерсти, непонятно как проникшей в закрытое помещение, выдраить пол, протереть многочисленные полочки с книгами, моделями кораблей и карточными домиками и – самый большой кошмар! – собрать развалившиеся домики. К счастью, тут же, на полке, обнаружилась книга со схемами дурацких домов.

Пока закончила – пора доберманов выгуливать. Старший, Макс, собака как собака, а за младшим, Афоней, пришлось полчаса по полю гоняться. Хорошо хоть в такую рань людей нет, а то оборжались бы с нее. Вернулась, только прилегла, задремала и…

– Дунька! Вставай немедленно! – шикнула экономка. – Барин, коли не застанет тебя в сенях, разгневается дюже. Он не любит лентяек.

– Я Таня. У барина вашего со слухом, наверное, плохо, имени моего не расслышал…

– Молчи, злосчастная! Почует барин – на конюшне выпорет, аки козу сидорову.

И вышла прочь.

Татьяна, проглотив череду ругательств, сползла с кровати, побрела в ванную – к счастью, санузел в «древней усадьбе» имелся вполне цивилизованный. Затем натянула на себя выданное дворецким платье. Оно было ситцевое, черное, длинное и унылое. О переднике и чепчике Татьяна вообще молчала. Позапрошлый век. Впрочем, чему она удивляется?

В сени успела вовремя – машина барыча как раз во двор въехала. Но в чем смысл ее торжественного торчания у входа, так и не поняла. Никита Григорьевич даже взглядом не удостоил – ни ее, ни других барских слуг. Впрочем, Таня этому лишь порадовалась – вид для новых знакомств у нее был совсем неподходящий. Ногти обломались все до единого, кожа на руках пересохла, лицо невыспавшееся, на голове дебильный чепец. А папенькин сынок тот еще франт. Одет с иголочки, по последней моде – и не восемнадцатого века, а родного двадцать первого, волосы уложены, сам пахнет дорогим парфюмом. Даже маникюр имеется.

Григорий Васильевич заключил отпрыска в медвежьи объятья и радостно провозгласил:

– Что я удумал ночью, сын! Через три недели юбилей нашей компании. Помнишь?

– Да, – промямлил полупридушенный сын. – Мы и ресторан уже…

– Какой ресторан? Бал устроим!

Тараканье царство

Татка-Стар лежала на деревянной тахте. В последнее время в изящном хрустальном тереме завелось подозрительно много деревянного. То стул вдруг объявится, то рама оконная. Теперь – тахта.

Татка-Стар заметно побледнела за последнее время. Как ни старалась она наводить губы алой помадой, они все равно выглядели блекло, как бы настойчиво ни лепила накладные ресницы, те без конца отваливались. В итоге силы Таткины иссякли, и улеглась она на твердую кровать. Только решила вздремнуть, над ухом раздался голос: «Оп-па-а, а эта дверь куда ведет?» И в комнате материализовался франт в пиджаке, на лацкане которого красовался ценник с тремя нулями, усы у негаданного гостя были завиты по последней тараканьей моде, а сам он, казалось, вынырнул из ванны с одеколоном. Одним словом, еще недавно гость составил бы Татке неплохую компанию.

– Хо-о! – гость заметил Татку. – Привет, детка! А ты ничего-о-о.

– Это еще кто? – раздался крик от двери. – А-а, я тебя знаю! Папенькин сыночек, метросексуал расфуфыренный. Кто тебя сюда звал? Не видишь, тут наша территория. Кыш-кыш!

– Па-адумаешь! – фыркнул франт и исчез так же внезапно, как появился.

Татка уставилась на крикунью. Вообще-то, и ее сюда никто не звал. Но вскоре после печального исчезновения Ташки – не вынесла бедняжка высокопарной барской речи – новенькая возникла на пороге терема с таким видом, будто всю жизнь тут прожила. Крылышки гостьи отливали приятным синим цветом, назвалась она незатейливо – Прямо Та. Вела себя относительно тихо, но спокойствие это отдавало штилем перед бурей.

С другой стороны, лучше уж Прямо Та, чем полное одиночество. Ташка развоплотилась, Леди Т уменьшилась до микроскопических размеров и с писком: «Я, дипломированный финансист, должна полы драить пять раз на день!» – забилась в щель под плинтус. Нюша-Круглобок сутки напролет сидела на стуле и молча моргала печальными голодными глазами. По сути, ее пора было переименовывать в Нюшу-Торчащие-Кости.

И вдруг несчастная сладкоежка засучила ноголапками, запрокинула голову и тоненько заскулила:

– Ай-ай-ай! Не могу так больше! Не могу-у-у-у!