Текст книги "Жизнь евреев в России"

Коробочный сбор представляет собою совокупность нескольких налогов, прямых и косвенных, установленных специально для еврейского населения.

Возникновение коробочного сбора находится в связи с еврейскими общинными долгами, встречающимися уже в XVII веке и раньше, когда евреи жили в самостоятельной еще тогда Польше. Кредиторами по этим долгам большею частью являлись католическое духовенство и монастыри, которым принадлежали целые города и местечки, населенные евреями. Евреи облагались тяжкими налогами, да и хартии на разного рода «привилегии», просто говоря, право на удовлетворение самых жизненных нужд, оплачивались по высокой цене. Задолженность еврейских общин увеличивалась также и займами во время общественных бедствий: голода, пожара и т. п. Для погашения этих-то долгов и возник коробочный сбор. Есть сведения, будто русское правительство хотело уничтожить коробочный сбор по уплате евреями всех общинных долгов. Однако в дальнейшем, очевидно, в связи с возрастанием суммы казенных недоимок, правительство признало существование коробочного сбора необходимым и высказалось в 1826 году принципиально в том смысле, что из сумм сбора следует преимущественно уплачивать проценты и капитал по бесспорным долгам еврейских обществ, а остаток обращать на уплату казенных податей евреев, причитающихся с неимущих, находящихся в неизвестной отлучке и умерших. В тех же общинах, где нет общественных долгов, весь коробочный сбор обращать на платеж казенных податей.

Таким образом, первоначальный характер коробочного сбора как «складки, взимаемой с евреев по назначению их собственных обществ», видоизменился в понятие налога. Вместе с тем коробочные суммы предназначаются уже не только на погашение долгов, но и на уплату податей, а позже и на другие еврейские потребности. Евреи стали ходатайствовать перед правительством о разрешении им пользоваться суммами коробочного сбора для нужд самой общины, отмечая, что в противном случае не найдется откупщика, – между тем откупщики всегда больше собирали, нежели сами кагалы. Ввиду этого в 1829 году было разрешено производить, через посредство губернских правлений, из сумм коробочного сбора расходы, «относящиеся к исполнению обрядов еврейского вероисповедания» при соблюдении особой умеренности. А позже и правительство, со своей стороны, стало самостоятельно ассигновывать суммы коробочного сбора на удовлетворение таких нужд, которые признавались необходимыми не самим еврейским обществом, а правительством.

Более прочное основание, более определенные формы были приданы коробочному сбору положением 1839 года, а потом действующим по сию пору положением 1844 года. «Коробочный сбор, зависевший доселе от произвола самих евреев, обращается в сбор обязательный и уравнительный по состоянию еврейских обществ. Всё приращение в сборе предназначается на предметы преобразования евреев». Сбор, согласно положению, был предназначен на удовлетворение различных общественных потребностей евреев: на облегчение средств к исправному отбыванию повинностей, уплату общественных долгов, учреждение и содержание еврейских училищ, на предметы общественного призрения и благотворительности, содержание «раввинской комиссии», так называемых ученых евреев и проч.

Коробочный сбор разделяется на общий (или повсеместный) и частный (или вспомогательный).

Общему коробочному сбору подлежат:

1) убой скота на кошер (с каждой скотины);

2) резание птиц на кошер (с каждой птицы);

3) продажа кошерного мяса (с каждого фунта);

4) пени, штрафы и взыскания за несоблюдение правил по общему коробочному сбору.

Вспомогательному сбору подлежат: доходы от сдачи внаем принадлежащих евреям домов, лавок и амбаров; промышленность евреев (продажа вина в корчмах и шинках, содержание пивоваренных, водочных и стеклянных заводов и т. п.), денежные капиталы, остающиеся после умерших евреев.

Действительное значение в еврейской жизни имеет один лишь общий сбор: вспомогательный сбор уже давно фактически не взимается, о чем заботятся заинтересованные в этом главным образом имущие классы. Налог на мясо, подобно вообще косвенным налогам на предметы первой необходимости, большею своею тяжестью падает на наименее зажиточные классы еврейского населения; вместе с тем он представляет собой, в сущности, и налог на религиозные верования евреев, потому что поражает исключительно потребителей кошерного мяса, оставаясь без всякого влияния на тех евреев, которые, не будучи особенно щепетильны в религиозных вопросах, едят мясо скота, убитого не по правилам еврейского ритуала.

Расходование сумм коробочного сбора допускается в строгих пределах нужд, указанных законом, и еврейское общество не является ни хозяином, ни распорядителем коробочного сбора.

Расходы разделяются:

1) на местные каждого еврейского общества и 2) губернские, или общие всем еврейским обществам одной губернии. К последним относится «уплата податных недоимок и других долгов за те еврейские общества, где количество тех или других вышло бы из всякой соразмерности с количеством местного коробочного сбора» (такое заимствование из разных «коробок» допускается и между отдельными губерниями). Кроме того, если губернское начальство найдет необходимым, могут быть, с утверждения центральной власти, введены и другие статьи сборов «сообразно принятым обычаям, исстари существующим».

На каждое четырехлетие городскими общественными управлениями, по совещанию с оседлыми и зажиточными («почетнейшими») членами еврейского общества, вырабатывается смета расходов на надобности, предусмотренные законом, окончательно утверждаемая высшей губернской властью, которой рекомендуется сообразоваться с платежеспособностью местного еврейского населения. В зависимости от сметы устанавливается размер таксы с предметов коробочного сбора и табель этим предметам, утверждаемые губернской властью. После этого объявляется торг на отдельные откупные округа. Торг начинается с суммы сметы, и откуп отдается тому, кто предлагает большую сумму. А так как, с одной стороны, требуя отчисления «запасного капитала», закон выражает также пожелание, чтобы откупная сумма превышала смету, то, дабы получились таким образом особые «остатки», а с другой стороны, откупщик стремится, чтобы откупная сумма была возможно меньшая, то губернская администрация, склонная поддерживать в силу связей откупщика, урезает сметы, составленные отдельными городами, благодаря чему самые жизненные потребности еврейского населения (больницы, талмуд-торы и проч.) остаются сплошь и рядом без удовлетворения (без удешевления предмета первой необходимости – мяса).

Откупщик является полным хозяином своего округа. Убой скота производится резниками с его ведома; он накладывает свои пломбы на мясо, «очищенное» от акциза; содержит своих прислужников по управлению коробочным сбором и, наконец, в случае надобности, прибегает к содействию общественных начальств, суда и полиции. Гарантия же населения против злоупотреблений и притеснений откупщика заключается единственно в том, что если он будет «изобличен более пяти раз в течение одного года», то отрешается от откупа.

При таких условиях откупщик без особых затруднений отступает от назначенной таксы и обогащается за счет бедного населения.

Уклонение менее религиозной части еврейского общества (преимущественно интеллигенции) от употребления кошерного мяса понуждает в некоторой степени откупщика усиливать сбор с остальных евреев, и в этом отношении известную роль играет и то обстоятельство, что имеющие ученую степень, а также нижние чины – как состоящие на действительной службе, так и вышедшие в запас – пользуются льготами, получая определенное количество мяса и птицы без оплаты сбора.

Чтобы облегчить еврейской массе тяжесть сбора и дать большее удовлетворение нуждам общин, в отдельных городах сами общества (скрываясь под именем какого-либо благотворителя, фиктивно выступающего откупщиком) берут откуп, а ту сумму, которая поступала в пользу откупщика, отдают на общественные нужды (без контроля правительства, но под контролем разных местных еврейских общественных учреждений).

Запасный капитал, образуемый из отчислений с откупных сумм, не расходуется на еврейские нужды. Известно, что капитал за истекшие полвека достиг громадных размеров, – других сведений о нем не имеется. Остатки же коробочного сбора хранятся в государственном банке и, числясь за соответственными коробочными округами, находятся в распоряжении губернских правлений. Данных, хотя бы более или менее приблизительных, о размере остатков не имеется, так как ни одно из правительственных учреждений не представляет отчетов[17]17
  В начале нынешнего десятилетия остатки коробочного сбора составляли, как можно судить по некоторым официальным (конфиденциальным) данным, около четырех с половиной миллионов рублей.


[Закрыть]. Бывали нередко случаи, когда губернские правления, без ведома еврейских обществ, перечисляли отдельные суммы из остатков на другие свои капиталы (дорожный и проч.).

Помимо того, хотя остатки сумм коробочного сбора специально предназначены законом на еврейские нужды, администрации совершенно открыто используют их на общие цели: мощение улиц, исправление дорог, субсидии полиции, делопроизводство в городских управах по «еврейскому столу», угощение запасных, призываемых на службу, Красный Крест и др[18]18
  Известен случай, когда на еврейские деньги была построена женская гимназия, в которую еврейские дети не принимались.


[Закрыть]. В этих случаях власти обеспечивают себя «разрешением» общины, выражающимся в том, что несколько евреев-богачей, под давлением представителей администрации, с которыми находятся в известных отношениях, представляют соответствующую записку по начальству. Однако когда нужно брать кое-что из остатков на еврейские надобности, просьбы этих же богачей не принимаются во внимание.

Вообще выдача остатков коробочного сбора на еврейские нужды сопровождалась до последнего времени чрезвычайными затруднениями; после долгих ходатайств пред местной властью приходилось получать еще разрешение министров финансов и внутренних дел. Правительство делало вид, будто оно «жертвует» евреям эти деньги.

За последние несколько лет вопрос о расходовании еврейскими обществами остатков был поставлен в более благоприятные условия; так, на некоторые надобности отпускаются суммы губернским правлением без испрашивания разрешения центральной власти. Значительная сумма была выдана еврейским обществам после погромов в помощь погромленным.

Свечной сбор, то есть сбор со свечей, зажигаемых еврейками в пятницу вечером, при встрече «царицы-субботы», правительство установило исключительно на устройство еврейских училищ, и, как уверяет указ Сената от 17 января 1845 года, согласно собственному желанию евреев. В действительности же лишь самая незначительная часть еврейского общества высказалась в пользу этого сбора, увлеченная просветительным движением 40-х годов XIX века.

Общая сумма свечного сбора назначена была в 1851 году в 230 000 р. и установлена в виде опыта на три года, считая с 1853-го. Позже сумма общего сбора распределялась ежегодно министерством внутренних дел между еврейскими обществами, которые уже сами составляли внутреннюю раскладку причитающихся с них сумм. Хотя сбор по идее являлся просветительным фондом, но значительная, а иногда и большая часть его поглощалась не столько «учебной», сколько «административной» стороной дела. Так, в 1863 году на «учебное» дело ушло 216 993 р., а на «администрацию» по еврейским учебным делам – 232 706 р. 40 к. В 1877 году государственное казначейство из сумм свечного сбора отдало на учебное дело 248 918 р. 67 к., а на «администрацию» – 263 490 р. 02 к.

В настоящее время свечной сбор существует лишь номинально; он особо не взимается, а образуется из определенного частичного отчисления с общей суммы коробочного сбора.

Сбор с еврейских типографий был введен в то же время, что и свечной сбор, и с той же целью; печатание еврейских книг было передано в монополию двум только типографиям, которые и арендовались с публичных торгов. Так как следствием этой монополии явилось чрезвычайное вздорожание книг на еврейском языке, то с 1862 года отдача на откуп заменена особым сбором с еврейских типографий.

Евреям разрешается открывать беспрепятственно типографии для печатания в них исключительно еврейских книг:

1) «во всех дозволенных евреям для жительства местах, где будет министерством внутренних дел признано возможным и удобным иметь особых еврейских цензоров»;

2) в Санкт-Петербурге тем из евреев, которые имеют право пребывания в столице.

С означенных типографий взимается на содержание еврейских училищ сбор в следующем размере: с ручного типографского станка – 20 р.; со скоропечатных машин малого размера – по 120 р. и большого размера (или двойных) – 240 р. в год.

В свое время существовал еще сбор с еврейской одежды. Обложено было сбором ношение ермолки и женского головного убора («мушки»). Правительство пыталось придать таким путем евреям благообразный внешний вид.

Воинская повинность и военная служба

Впервые евреи в России стали привлекаться к отбыванию воинской, или, как ее тогда называли, рекрутской, повинности в 1794 году.

По общему правилу, мещане отбывали эту повинность в натуре, и лишь купцы облагались «рекрутскими деньгами». Еврейское же общество должно было давать только деньги, а не рекрутов, причем размер рекрутских денег и для мещан, и для купцов был тот же, что и для русских купцов. Этот порядок был внесен, несомненно, из фискальных соображений: в том же году евреи были впервые обложены двойной податью, и правительство находилось еще в то время в уверенности, что при круговой ответственности еврейского общества еврейские сборы будут поступать исправно. Впрочем, этот мотив остался скрытым; официально указанный порядок объяснялся, по-видимому, «правилами религии», мешавшими евреям служить на общем основании. Еще в 1826 году министр внутренних дел, говоря о рекрутской повинности еврейских поселенцев, указывал, что «если по бедности своей деньгами вносить, а по правилам религии натурой отбывать оной не могут, то определить особый род службы, который бы был сообразен национальным их качествам. Приличнее всего могли бы для них быть службы военнорабочих. Составленные таким образом роты из евреев можно бы, не нарушая обрядов их религии, употреблять для исполнения земляных работ».

Льготное положение евреев в отношении рекрутской повинности вызывало, по-видимому, неудовольствие в русском обществе. В обывательской литературе, посвященной государственным вопросам и в изобилии подносившейся правительству в начале XIX века, встречаются подобного рода сетования: «Россиянин вчетверо заплатит против жида, освободи только его от рекрутства… Если во всем государстве из пятисот человек должно будет поставить одного рекрута, то не грешно будет брать от толикаго же числа пятерых жидов».

Так именно поступило, спустя четверть века, правительство Николая I. «Считая справедливым, чтобы рекрутская повинность к облегчению наших верноподданных уравнена была для всех сословий, на коих сия повинность лежит, – гласил указ 26 августа 1827 года, – повелеваем обратить евреев к отправлению рекрутской повинности в натуре».

Привлечение к военной службе было вызвано не соображением о гражданском долге евреев: военная служба должна была, главным образом, явиться средством «преобразования» евреев, и в этом отношении мысль о приобщении к христианству играла доминирующую роль. Личное отношение Николая 1 к евреям, отразившееся вообще на еврейской жизни того времени, с особенной силой сказалось на военной службе евреев.

Когда Еврейский комитет предположил в 1841 году разделить евреев на «полезных и неполезных» и брать с последних «рекрут втрое более противу обыкновенного», государь нашел «тройное число недостаточным, полагая возможным взимать рекрут впятеро противу обыкновенного набора».

Устав рекрутской повинности и военной службы евреев 1827 года создал для еврейского населения исключительные условия отбывания повинности и службы. С еврейского населения набор производился в каждую очередь, и брали по 10 рекрутов с 1000 человек данной местности, – христиан же брали только в один из двух объявленных наборов и лишь по 7 рекрутов с 1000 человек[19]19
  В 1854 году был произведен 11-й набор, сначала в западной, а затем и в восточной полосе империи; христиане соответственно дали по 9 человек с 1000, евреи же оба раза были призваны к набору во всей черте и дали рекрутов по 10 человек с 1000. В том же году последовал 12-й набор в западной полосе империи, причем и евреи, и христиане дали по 10 человек с 1000. Таким образом, для надобностей Крымской войны христиане западной полосы дали по 19 рекрутов с 1000 жителей, христиане восточной полосы только по 9 рекрутов с 1000, а евреи дали по 30 рекрутов с 1000.


[Закрыть].

Кроме того, в 1830 году повелено было, «за накопляющиеся на еврейских обществах недоимки в податях брать евреев в военную службу без зачета обществам за рекрут», считая по 1000 р. за взрослого рекрута и по 500 р. за малолетнего. Этот порядок, отмененный в 1831 году, был восстановлен в 1850-м, а вместе с тем повелено было «впредь за каждого рекрута, остававшегося к назначенному сроку в недоимке, взимать, сверх недостающего, еще трех человек с тех же самых обществ».

Согласно уставу 1827 года с евреев брали в рекруты даже детей, начиная с 12-летнего возраста (у христиан брали только детей военнослужащих). Дети «обращались в заведения, учрежденные для приготовления к военной службе», то есть в школы кантонистов. Служба им засчитывалась лишь с 18-летнего возраста, а время, проведенное на службе до достижения этого возраста, не принималось в расчет.

Устав 1827 года формально оберегал неприкосновенность религиозных убеждений еврейских рекрутов – правительство готово было даже содержать раввина в местах скопления еврейских солдат, а закон 1829 года определил порядок соблюдения еврейских праздников в войсках. Но, наряду с этим, фактические условия службы были таковы, что толкали еврея-солдата на путь прозелитизма; это с особой яркостью сказывалось в отношении малолетних рекрутов.

Еврейские дети, принятые в рекруты, отправлялись в такие места, где не было совершенно евреев, например в Пермскую, Казанскую и Нижегородскую губернии. По пути следования квартиры отводились им исключительно у христиан. Евреев-солдат к ним совершенно не допускали. Во время длинных зимних переходов из западных губерний куда-нибудь вглубь России эти дети-рекруты гибли массами. Лишь меньшая часть из них выживала. Выживших истязаниями и лишениями заставляли принимать христианство. Об этом в литературе сохранилось много трагических воспоминаний…

Еврейские общества при всем желании не могли выставлять из своей среды того числа рекрутов, которое требовалось с них и по очередному набору, и за недоимки в податях, и в виде четверного штрафа за прежние рекрутские недоимки, – приходилось брать детей моложе 12 лет, калек и больных, иначе сами старшины подлежали набору.

Ввиду этого в 1853 году были изданы правила о разрешении обществам и каждому еврею в отдельности представлять за себя в рекруты «пойманных» беспаспортных своих единоверцев. Кроме того, обществам было предоставлено право – без суда – отдавать в рекруты тех из своих сочленов, которых они почему-либо находили порочными, причем в некоторых случаях, в виде награды, за такого рекрута слагалась с общества недоимка в размере 150 рублей.

Во главе кагалов стояли обыкновенно наиболее богатые и влиятельные евреи. Они, разумеется, себя и своих присных выгораживали от рекрутчины, а вся тяжесть этой повинности падала целиком на беднейшие классы населения.

Протестовавших против произвола кагал мог легко сдать в солдаты как «вредного» члена.

Правила 1853 года, в особенности разрешение каждому представлять вместо себя (или по желанию вместо кого-либо другого) всякого «беспаспортного», привели к страшным злоупотреблениям и доносам, породив даже особый промысел, так называемых «ловчиков», которые по поручению кагалов[20]20
  Официально кагалы были уничтожены еще в 1814 году, но так как при этом были сохранены специальные налоги и вообще евреи составляли по-прежнему особые податные единицы и особые рекрутские участки, то, в сущности, в жизни еврейского населения России от этого упразднения кагалов ничего не изменилось. Прежние кагальные старшины стали выступать в качестве общинных заправил.


[Закрыть] или отдельных лиц, бывших «на очереди», за условленную плату выманивали или силой отбирали у приезжих евреев их паспорта и даже просто схватывали первого попавшегося взрослого или ребенка-еврея и, войдя в сделку с приемщиком, сдавали в рекруты в качестве беспаспортного.

Рекрутская повинность, с ее суровой дисциплиной и бесчеловечными наказаниями, сопровождавшаяся для еврейского населения похищениями и гибелью несчетного числа детей, предательством и обманом, врезалась неизгладимыми чертами в народную память, вызывая до сих пор ужас и проклятие при одном воспоминании.

Только со вступлением на престол Александра II, указом от 26 августа 1856 года, исключительные законы в отношении еврейских рекрутов были отменены: «Рекрутов с евреев взимать наравне с другими состояниями, на одинаковых с ними основаниях».

В 1874 году вся система рекрутчины была отменена и заменена всеобщей воинской повинностью.

Новый устав о воинской повинности не содержал в себе никаких особых постановлений или сколько-нибудь важных ограничений относительно евреев. Но уже спустя два года, под влиянием усилившегося реакционного направления в общей внутренней политике, право равенства, положенное в основание устава о воинской повинности, стало нарушаться. Для евреев в устав был введен целый ряд изменений и дополнений, которые в своем дальнейшем развитии привели к нынешнему положению вопроса, характеризуемому, с одной стороны, ограничением евреев в правах военной службы, а с другой – неравномерным, по сравнению с остальным населением, числом призываемых солдат.

Несмотря на способности, усердие и заслуги, еврей не может дослужиться до офицерского чина и даже до звания фельдфебеля; он не переименовывается в портупей-юнкера и кандидата на классную должность. Вольноопределяющийся не допускается к экзамену на прапорщика запаса и к прохождению курса в юнкерских и других военных училищах. Евреи не могут быть вовсе определяемы на службу в качестве капельмейстеров, а в качестве простых музыкантов – в составе не более трети от общего числа музыкантов. Запасные нижние чины, имеющие звание провизоров и фармацевтов, в случае мобилизации, не назначаются на фармацевтические должности.

Евреи определяются не во все части войск. Так, например, их не назначают в гвардию, в морское ведомство, во флот, в пограничную службу, в жандармские и местные команды, в минные роты, в служительские команды интендантского ведомства, в писарские классы, а с 1895 года запрещено замещать ими должности писарей при канцеляриях воинских начальников.

Еврей-солдат отправляется, наравне с другими, в полки, расположенные далеко от черты еврейской оседлости – во внутренних губерниях и на окраинах. Но достаточно ему получить хотя бы кратковременный отпуск из полка, не говоря уже о случае выхода в запас, как его немедленно выселяют из места службы в черту оседлости[21]21
  Новобранцам, назначаемым в войска Приамурского края, предоставлено брать с собой на казенный счет свои семейства с условием поселиться в этом крае по увольнении в запас, но новобранцам из евреев это не дозволено.


[Закрыть].

Лишь небольшая категория отставных и запасных евреев-солдат пользуется льготами в отношении проживания вне черты; это отставные нижние чины, служившие еще при действии прежнего рекрутского устава, и те солдаты, которые, участвуя в военных действиях на Дальнем Востоке, получили знаки отличия или вообще беспорочно служили.

Действующее ныне законодательство содержит ряд особых постановлений, имеющих целью «ограждение правильности исполнения евреями воинской повинности»; в сущности, цель этих постановлений – предотвратить уклонение евреев от исполнения воинской повинности.

В общих чертах соответствующие исключительные законоположения сводятся к следующему[22]22
  Для евреев установлена при определении пригодности к военной службе меньшая мерка объема груди и роста, чем для прочих народностей.


[Закрыть].

1) При недоборе евреи-первольготные привлекаются к воинской службе, хотя христиане в таких случаях могут быть призваны на службу лишь по особому высочайшему повелению.

2) По достижении 16-летнего возраста каждый еврей в черте оседлости должен приписаться, по отбыванию воинской повинности, к месту своего постоянного жительства или занятия (независимо от того, к какому обществу вообще приписан); лица же, пользующиеся постоянным правом повсеместного жительства (таковое у ремесленников не признается постоянным), если они проживают вне черты, должны причисляться к призывным участкам по месту приписки к обществу. Евреям предоставляется перечисляться, на основании общих правил, в другой призывной участок[23]23
  Евреям воспрещено перечисляться в призывные участки в Сибири.


[Закрыть], но при следующих ограничениях: а) необходимо непрерывное проживание во вновь избранном участке в течение не менее двух лет; б) в пределах одного и того же участка перечисление из городских в сельские участки и из одного сельского участка в другой воспрещается; в) при перечислении из участка в черте в участок вне черты перечисляющийся утрачивает все льготы, на которые он имеет право по семейному своему положению.

3) Уездным, окружным и городским по воинской повинности присутствиям предоставляется подвергать евреев, получивших отсрочки в поступлении на службу по слабосилию и невозмужал ости, внезапному освидетельствованию, не ограничиваясь временем, назначенным законом для ежегодного освидетельствования новобранцев[24]24
  В случае невозможности явиться для медицинского освидетельствования в воинское присутствие, по месту приписки к призывному участку, губернатору предоставлено разрешать христианам являться в воинское присутствие по месту жительства. В отношении же евреев требуется в таких случаях разрешение министра.


[Закрыть].

4) Согласно закону 1876 года «при назначении льгот по семейному положению призываемым из евреев… присутствие по воинской повинности, в случае сомнения в правильности сведений о семейном положении включенных в призывной список, имеет право требовать представления призываемыми сведений о семейном их составе, удостоверенных полицией».

Сенат истолковал этот закон чрезвычайно широко именно в том смысле, что присутствия имеют право требовать представления таких удостоверений от всех призывающихся евреев, претендующих на льготу, безразлично – есть ли основания сомневаться в правильности самых документов о семейном положении, представленных призываемым, или эти документы по своей природе таковы, что не могут внушать сомнений (например, определения судебных мест, указы Сената и т. п.). Вследствие этого в настоящее время многие воинские присутствия в черте оседлости только тогда рассматривают вопрос о льготе призываемого еврея, если, кроме всех требуемых законом документов, представляется еще удостоверение полиции. Между тем закон отнюдь не обязывает полицию выдавать такое удостоверение, даже в том случае, если для этого имеются достаточные данные, так как, по разъяснению Сената, она «не обязана производить разыскания для обнаружения рождений, браков, разводов и смертей евреев». Кроме того, самая оценка доказательств, представляемых призываемыми евреями в подтверждение их семейного положения, зависит всецело от полиции, которая решает эти вопросы безапелляционно.

По разъяснению Сената, в своих удостоверениях полиция должна «ручаться» за правильность сведений о составе семьи призываемого еврея. Очевидно, что полиция только тогда может это сделать, если она или знает призываемого еврея и всю его семью лично, или (в случае недостаточности документов) убедилась в составе его семьи путем особого дознания. Случаи первого рода, конечно, редки; что касается случаев второго рода, то, по разъяснениям Сената, удостоверения полиция, основанные на произведенных ею дознаниях, никакого значения не имеют, почему такие удостоверения воинскими присутствиями не принимаются во внимание. Поэтому полиция или выдает удостоверения, «ручаясь» за верность заключающихся в них сведений, хотя она в них вовсе не уверена, или же производит дознания и выдает удостоверения на основания этих дознаний, но ни словом не упоминает о них.

В ряду специальных постановлений для евреев следует отметить: запрещение евреям, близким родственникам, призывающимся одновременно, заменять друг друга в случае принятия лишь одного из них на службу. Такая мена допускается у христиан, допускалась до 1889 года и у евреев.

По закону 1876 года лица, оказавшиеся негодными к военной службе, заменяются: христиане – христианами, а евреи – евреями. Но если еврей, принявший до призыва христианство, не явится к призыву, вместо него должен поступить на службу еврей.

До сих пор сохранился закон о выдаче вознаграждения в размере 50 р. за поимку уклонившегося от воинской повинности еврея, а также о взыскании 300 р. штрафа с того еврейского общества, в котором укрывался военный беглец из евреев, – безразлично, способствовало ли данное еврейское общество такому укрывательству или нет: достаточно того, что «оно само его не обнаружило и не представило надлежащему начальству».

Совершенно исключительное положение в числе специальных для евреев постановлений занимает закон о штрафах. Вопреки основному положению общего законодательства, что каждый отвечает лишь за проступок, им содеянный, «семейство[25]25
  Членами семьи являются: родители или заступающие на их место и способные к труду братья (родные, единокровные, единоутробные и сводные), а в случае отсутствия родителей – дед и бабка, если призываемый состоит при последних единственным работником.


[Закрыть] еврея, уклонившегося от исполнения воинской повинности, подвергается денежному взысканию в размере 300 рублей».

Если даже член семьи, на которого обрушивается штраф, докажет, что он в силу физических причин не мог ни содействовать, ни препятствовать своему родственнику уклониться от воинской повинности (например, потому, что он сам в это время находился на военной службе в другом городе или же был еще ребенком), это все-таки не избавляет его от 300-рублевого штрафа.

Известен случай, когда был подвергнут штрафу еврей, своевременно предупредивший полицию, что его брат намерен уклониться от воинской повинности!

Штраф этот налагается не только в случае неявки к призыву и к переосвидетельствованию в губернском присутствии, – не освобождает от штрафа самого уклонившегося или его семейство и то обстоятельство, что призываемый через некоторое время, даже через несколько дней или часов, явился в присутствие и был принят на службу.

Штраф слагается только в том случае, если представляются доказательства, что неприбытие призываемого в присутствие к назначенному времени было вызвано такими обстоятельствами, как наводнение, разлитие реки и проч., или болезнью, удостоверенной свидетельством, выданным врачом, мировым судьей и др., при непременном участии полиции.

Взыскание штрафа, сейчас же по его наложении, производится полицией, которая, в случае задержки полной уплаты штрафа, немедленно продает с публичного торга имущество оштрафованного, и ни подача жалобы на постановление о наложении этого штрафа, никакие другие обстоятельства не приостанавливают взыскания, хотя постановления уездных присутствий о наложении штрафа отнюдь не окончательные и, по закону, могут быть обжалованы в губернских присутствиях, а далее – в Сенате. Нередко случалось, что после продажи имущества постановление уездного присутствия отменялось губернским присутствием как неправильное. (В этих случаях вырученная от продажи сумма возвращается неправильно оштрафованному, но убытки не возмещаются.)

Вообще уклонение от военной службы – явление повсеместное. (В России в 1902 году число уклонившихся составляло, кроме евреев, около 35 000, в 1903 году – 41 000 человек.) Несомненно, что евреи в России дают больший процент недобора, чем прочее население, – в значительной степени это вызывается, быть может, их гражданским положением в стране вообще и условиями военной службы в частности. Однако выставляемые правительством соответствующие данные, свидетельствующие, будто число уклоняющихся столь велико, что государство не получает от евреев потребного числа солдат, являются в действительности неправильными. Но если даже признать официальные цифры недобора евреев правильными, то и в таком случае евреи, соразмерно со своею численностью в стране, дают большее количество солдат, нежели остальное население.