Текст книги "Ваня. Повесть"

5

Действительно, Настя уже ждала меня. На третьей скамейке, как и договаривались. При виде меня она вскочила, потом села, поправила подол коротенького розового платьица. Я подошёл к ней и зачем-то поклонился. Она не смогла сдержать улыбки, я улыбнулся ей в ответ своей глупости. Обстановка более или менее разрядилась.

– Вань, привет.

– Я… – начали мы в голос, переглянулись и захохотали!

Она смеялась так звонко, игриво и задорно, что не смеяться с ней вместе было просто невозможно! Я присел к ней на скамейку, и мы хохотали добрых пять минут. Это были самые счастливые минуты за сегодняшний день, а, быть может, и за всю мою никчёмную жизнь. Забылось всё плохое: задиристые соседи, ночные побои в туалете, постоянное недоедание, даже отсутствие родителей в тот момент меня как-то не особо огорчало. Мне просто было хорошо с ней. Вот так вот вдвоём сидеть на третьей скамейке и хохотать над чем-то, одним только нам известным. Наконец, мы оба успокоились. То ли испугались, что кто-то услышит наш звонкий смех, то ли исчерпали весь запас смеха на сегодняшний день. Странно, но мы перестали смеяться одновременно. Просто замолчали оба и всё.

Молчание затянулось. По Насте было видно, что она крепко задумалась, сведя брови на переносице и судорожно барабаня пальцами по коленкам. А я не смел нарушить это молчание и прервать её мысли. Я чувствовал, как ей тяжело начать первой, как нелегко на это решиться. Но всё-таки понимал, что сделать это должна она, иначе, зачем же она меня сюда позвала?

Наконец, Настя глубоко вздохнула, видимо, собралась с мыслями и начала разговор так:

– Вань, на самом деле, я позвала тебя сюда, чтобы попрощаться.

– Попрощаться? – не понял я.

– Да, именно так. Я знаю, что подслушивать нехорошо, но как-то раз, вечером, проходя мимо кабинета Андрея Валентиновича, я случайно услышала его разговор с какой-то женщиной. И, похоже, она хочет забрать тебя к себе.

– Странно, а почему именно меня?

– Насколько я поняла из их разговора, она посмотрела какую-то передачу, которую снимали про наш детдом, и ты ей очень сильно понравился!

Действительно, недавно один из центральных каналов сделал репортаж про наш детский дом, в котором показывались наши жилищные условия, ну и, конечно же, мы, дети. Помнится, я тогда ещё прочитал стихотворение собственного сочинения про маму, про то, как я её люблю и хочу быть рядом с ней. Видимо, эти строки и запали в душу той самой женщины.

– Но… Это так неожиданно.

– Вань, да что ты! Это же просто чудесно! Наконец-то ты обретёшь свою семью, свой дом, ты будешь самым счастливым человеком на свете!

Непонятно, какие чувства переполняли меня в тот момент. С одной стороны, и радость, и таинственное ожидание чего-то нового (вот оно: предвкушение чуда!), но, в то же время – тихая грусть и какая-то необъяснимая пустота. Возможно, от осознания того, что совсем скоро потеряю Настю и Андрея Валентиновича…

– Вань, ну ты что, совсем ни капельки не рад? – спросила Настя, увидев тревогу в моих глазах.

– Почему же? Я очень рад! Только вот как же… ты, – чуть ли не выдавил я из себя.

Настя поняла, что я хотел сказать. Она тяжело вздохнула и достала из кармана своего платьица цветочек, сделанный из розового, белого и зелёного бисера размером со спичечный коробок. Бисеринки красиво переливались на солнышке.

– Ух ты! Как красиво! Сама сделала? – зачем-то спросил я, хотя прекрасно знал, что Настя любит заниматься бисероплетением, регулярно посещает наш детдомовский кружок и её работы уже не раз занимали призовые места на городских и областных соревнованиях.

– Ага. Ты сохрани его, ладно? Пусть он напоминает тебе о ребятах, нашем детском доме и …обо мне. – Снова вздохнула она, и я заметил, как стали намокать её глаза.

Ну не могу я смотреть, когда другие плачут! Особенно девочки. Особенно Настя. Я не знаю, что делать в подобных ситуациях, теряюсь, одним словом. Поэтому в следующий миг я резко соскочил со скамейки, взял цветочек из тёплых Настиных рук, небрежно засунул его в нагрудный карман рубашки. Поблагодарил её, пробормотал что-то вроде: «Я тоже буду скучать» и стремительно зашагал в сторону корпуса, чувствуя инстинктивно, что Настя смотрит мне вслед и вытирает намокшие глаза платочком. Знаю, конечно, что поступил я тогда поспешно и глупо, не по-джентельменски как-то… А что мне оставалось делать? Подарить ей мне было нечего, да и оставаться там, видя её слёзы мне было не под силу. Конечно, я потом часто ругал себя за то, что не остался с ней рядом, не утешил, не попрощался, как следует и толком не отблагодарил за подарок, но именно в тот момент я бежал, не думаю ни о чём. Бежал как трус: от Насти, своей беспомощности и своего загубленного детства.

6

– Нет, ты видел, как я сегодня забил последний гол? Прямое попадание! – услышал я, подходя к своей комнате. Как всегда, Егор хвастался перед ребятами.

– Да, ты сегодня был на высоте. Думаю, мы намотаем этот пятый детдом в пятницу на соревнованиях! – подхалимничали мои соседи.

– Ещё бы, с таким-то нападающим, как наш Егерь!

Тьфу, даже слушать противно! Мои сожители были так увлечены обсуждением сегодняшней тренировки, что даже не сразу заметили, как я вошёл.

– А, вот и рохля пожаловал. Что, залатал свои ранки?

– Да ты не боись, – это Егор. – Мы тебя бить не будем, по крайней мере, до вечера – точно! – расхохотался он своим противным смехом. Друзья тут же подхватили. – На трене выложились по-полной, не до тебя сейчас!

Я только хотел язвительно поблагодарить их за такую любезность, как в дверь вошёл Андрей Валентинович.

– Ну что, орлы, как прошла тренировка?

Все, как по команде, выставили большие пальцы вверх, мол, супер!

– Так держать! Иван, можно тебя на минутку, разговор есть.

Я кивнул и послушно вышел из комнаты, чувствуя гаденькие ухмылки своих соседей за спиной.

Кабинет Андрея Валентиновича был в конце коридора. Прямиком туда мы и направились. Пока шли, не перекинулись даже парой слов. Воспитатель был чем-то всерьёз озабочен, а я, кажется, догадывался, о чём сейчас пойдёт речь.

– Малыш, нам надо с тобой серьёзно поговорить, – начал было Андрей Валентинович, когда дверь за нами плотно захлопнулась.

– Я даже знаю, о чём. – Не совсем тактично перебил его я.

Воспитатель удивлённо вскинул брови.

– Да? И откуда же, позвольте узнать? – наигранно залюбезничал он.

Тут я понял, что поторопился. Ну кто меня за язык тянул? Так как рассказывать о том, что Настя случайно услышала разговор я не хотел, то буркнул: «Неважно».

Нет, ну зачем я себя вот так веду? Кто дал мне право так разговаривать с Андреем Валентиновичем, который всегда так добр ко мне? Иногда я просто ненавижу себя за это! Но в данном случае у меня не оставалось другого выхода.

Воспитатель немного помолчал. Затем спросил:

– И как ты на это смотришь?

– Я… я даже не знаю! С одной стороны, я очень-очень, просто безумно рад, что обрету свой дом, свою семью. Но, с другой – это так неожиданно, так внезапно! Складывается такое впечатление, что всё это происходит не со мной, как будто с другим мальчиком, как во сне, – затараторил я, пытаясь хоть как-то заглушить свою недавнюю грубость.

– Я понимаю твои чувства, Вань. Знаю, что в это трудно поверить, но, тем не менее, это так. Стыдно признаться, но мне самому немного горько от того, что скоро с тобой предстоит расстаться. На мой взгляд, ты самый искренний человечек из всех ребят, что живут в нашем детском доме. Быть может, поэтому эта женщина выбрала именно тебя.

Мы помолчали немного. Потом я робко спросил:

– А какая она из себя, ну, эта дама?

– Это чудесная женщина! – начал быстро говорить Андрей Валентинович. – Хоть я её никогда и не видел, но уверен, что она хорошая! Добрая, милая, по крайней мере, по разговору. Они с мужем в браке 25 лет, но, к сожалению, не могут иметь своих детей. А эта женщина (кстати, её зовут Ольга Георгиевна) всегда хотела иметь троих детей. Двое у них уже есть (взяли из детдома): старшая – Анна, ей семнадцать лет, средний – Михаил, ему сейчас четырнадцать. А вот младшим в своей семье они хотели бы видеть тебя. Как ты, наверное, догадался, ей запали в сердце строчки из твоего стихотворения про маму. Она нашла телефон нашего детского дома и связалась со мной. Завтра они хотели бы тебя забрать.

– Как, уже завтра? – на меня как ушат холодной воды вылили.

– Ну да, завтра. А почему бы и нет? Говорят, они даже срочно ремонт в детской сделали к твоему приезду. Как-никак, желанный ребёнок всё-таки.

Вот бы никогда не подумал, что последнее словосочетание может относиться ко мне.

– Послушай, малыш, я желаю тебе только добра. И я искренне верю в то, что в этой семье ты обретёшь ту заботу и душевную теплоту, которых тебе так не хватало все эти годы. Помнишь, ты мне говорил про ощущение чуда? Вот же оно! Чудеса случаются! Не упусти свой шанс, Ванюш. Главное, надейся на лучшее, и всё в твоей жизни сложится хорошо.

– Надеюсь, Андрей Валентинович, очень надеюсь на это…

7

Последнюю ночь в детском доме я опять плохо спал. Обещанную расправу соседи мне так и не учинили – слишком заняты были горячим обсуждением предстоящих соревнований. На всякий случай, я попросил Андрея Валентиновича никому не говорить о том, что завтра меня забирают. Зачем? Начнутся лишние разговоры, пересуды, зависть. Могут и побить. А мне этого в последний день даром не нужно.

Итак, всю ночь я не сомкнул глаз. Знаете, такое бывает, когда вроде очень сильно хочешь спать, сил никаких больше нет, а уснуть почему-то всё равно не можешь. В голову лезут всякие мысли: то тревожные, то радостные. И некая неопределённость перед будущим. И только с первыми лучами солнца я немного задремал.

Как это ни странно, разбудили меня с утра не мои злополучные соседи, а повариха тётя Люба, которая приглашала всех на завтрак. Она заглянула в комнату:

– Ребятки, все на завтрак! Ой, – она огляделась вокруг, – ты один тут, Вань. Что ж, айда завтракать! – сказала она и прикрыла за собой дверь.

Я приподнялся в своей кровати и то же огляделся – след моих сожителей давно простыл, а их кровати были аккуратно заправлены. «Как странно», подумалось мне. На душе стало тревожно, не по себе как-то. Обычно, если они куда-то собирались с утра, да ещё всей бандой, то уж точно не ходили, как мышки. Или я под утро так крепко уснул, что даже не слышал, как они ушли? Не знаю. Во всяком случае, предстоящие события сегодняшнего дня вытеснили из моей головы все страхи и дурные мысли.

Я сладко потянулся, резко встал (чего, по-моему, делать было нельзя), всунул ноги в свои разношенные тапки и пошёл умываться. Умылся, причесался, надел свою старую футболку и шорты и вышел в коридор. Потом подумал, что, возможно, последний раз сегодня увижу Настю в столовой, вернулся и переодел свою почти новую голубую рубашку. Глянул в зеркало – порядок! Повеселевший, я пошёл на завтрак.

Ребята выходили из своих комнат и, как и я, направлялись в столовую. То ли мне показалось, то ли действительно все сегодня улыбались, были приветливы и добры. Что особо радовало – Егора и всю его компанию по дороге в столовую я так и не встретил.

Когда мы всей гурьбой с ребятами ввалились в комнату приёма пищи, там нас ждал ещё один приятный сюрприз. На завтрак сегодня давали рисовую кашу (её тётя Люба готовит необычайно вкусно!) и треугольнички сыра «Hoсhland» – в нашем детском доме необычайная роскошь!

«Неужели чёрная полоса в моей жизни наконец-то закончилась?», невольно подумалось мне. И, как бы в подтверждение моих мыслей, я нашёл глазами Настю, которая улыбнулась мне своей очаровательной улыбкой и кивнула, то ли приветствуя, то ли подтверждая справедливость позитивных мыслей. Я улыбнулся ей в ответ, и понял, что в данный момент я – самый счастливый мальчик в нашем детдоме, в нашем городе, а, возможно, и на всей планете Земля!

Завтрак прошёл без происшествий. Все с удовольствием ели вкусную кашу, довольные, разворачивали треугольнички сыра. Как всегда, в конце трапезы, Настя и ещё пара девочек помогали тёте Любе убирать со стола грязные тарелки. Я тоже всё доел, облизал свою ложку с мыслью о том, что, возможно, делаю это в последний раз и начал думать, что же мне делать дальше: идти в свою комнату потихоньку собираться или же в кабинет к Андрею Валентиновичу, уточнить ещё кое-какие детали. С этими мыслями я и покинул столовую, так и не решив, что же мне сделать в первую очередь.

Всё разрешилось само собой. Когда я вышел в коридор, то увидел Андрея Валентиновича, приветливо машущего мне рукой и увлекая за собой в свой кабинет. Я бросил быстрый взгляд на часы, висевшие на стене в нашем коридоре. «Без пяти девять, – подумал я. – Быстро же они».

Как я и предполагал, меня уже ждали. Новые родители, новый дом, новая жизнь.

В кабинете нашего воспитателя сидели мужчина и женщина, лет так тридцати пяти – сорока. Причём женщина выглядела старше своего мужа. Немного полноватая, с короткими рыжими кудрявыми волосами, зелёными глазами, подведёнными изумрудными стрелками и густо накрашенными длинными ресницами. Она была одета в кофточку красивого мятного цвета и прямую юбку до колена, в туфли на небольшом устойчивом каблуке. Лицо её было добродушно и приветливо, а в глазах читалась некая детская непосредственность и даже наивность. При виде меня её огромные зелёные глаза распахнулись ещё больше, она широко улыбнулась. Не ответить на такую открытую, милую и какую-то домашнюю улыбку было просто невозможно. Моя будущая мама понравилась мне с первого взгляда.

Совершенно по-другому обстояло дело с моим будущим отцом. Высокий, худой, одетый во всё чёрное мужчина с коротким светлым ёжиком на голове и жилистыми руками не вызывал к себе доверия. Напротив, даже несколько настораживал. В его холодных голубых глазах я не увидел никаких эмоций – сплошное безразличие. Если в глазах мамы (надо же! Я уже мысленно её так называю) я увидел радость и необыкновенную теплоту, то глаза этого мужчины выражали лишь скуку и, как видимо, желание поскорее отсюда уйти. А со мной или без меня – это уже дело десятое.

Мои наблюдения прервал голос Андрея Валентиновича:

– Ну, знакомьтесь, дорогие родители. Ваш будущий сын Иван. А это, Вань, Ольга Георгиевна и Владимир Александрович, прошу уважать и почитать.

Я застенчиво улыбнулся и глянул на Ольгу Георгиевну, которая снова широко улыбнулась мне. Боковым зрением я заметил, что будущий отец сделал тяжёлый вдох и покосился на дверь.

– С документами у вас все в порядке, – сказал Андрей Валентинович. – Сейчас, когда со всеми формальностями покончено, предлагаю вам пообщаться с глазу на глаз, так сказать, без свидетелей.

После этих слов он вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Сказать, что мне стало немного неловко – значит, вообще ничего не сказать. Я даже понятия не имел, о чём говорить с этими людьми, которые совсем скоро должны стать для меня самыми близкими. Ладно, Ольга Георгиевна, но вот Владимир Александрович…

– Ну что ж, давайте не будем терять ни минуты. По дороге домой и поговорим. Беги, собирайся, Ванюш. Мы тебя забираем. Если ты, конечно, не против, – быстро проговорил будущий отец.

Кстати, голос его, хоть и был грубым, но оказался довольно-таки приятным. Это был голос уверенного в себе человека; голос, не терпящий возражений и вызывающий к себе доверие. Я сразу же проникся к Владимиру Александровичу уважением.

– Да, да, конечно собирайся, Ванюш. Нам уже не терпится поскорее забрать тебя отсюда, – подтвердила Ольга Георгиевна.

Я судорожно сглотнул, быстро кивнул и опрометью кинулся в коридор, едва не угодив в дверной косяк. По коридору взад и вперёд прохаживался мой воспитатель.

– Как, уже поговорили? – удивлённо спросил он.

– Ну да, – ответил я на ходу. – Иду собираться.

– И как тебе твои будущие родители? – едва поспевал за мной Андрей Валентинович.

– Вроде ничего, нормальные.

– Смотри, Иван, лишь бы тебя всё устраивало. Тебе с ними жить, – сказал он тихо, постепенно отставая.

Я остановился, развернулся всем корпусом, пристально посмотрел на него, произнёс: «Да, Вы правы» и поспешил к себе паковать вещи.

В комнате меня ждали злобно настроенные соседи.

– Ты, рохля, никак покинуть нас собрался? – спросил Егор, почёсывая кулак. – Нехорошо поступаешь. Мог бы своей радостью с друзьями поделиться.

Меня как прорвало:

– Какие же вы мне друзья? Сволочи, вот вы кто! Я вас всех ненавижу, слышите?! Вы мне всю жизнь здесь испортили! – я не заметил, как перешёл на крик.

– Эээ, батенька, так дело не пойдёт. Что же ты разорался, как деревенский петух спозаранку? Мы тут тебя проводить собираемся со всеми почестями, как друга, – ехидно сказал Егор, – а ты нас сволотой обзываешь. Ай-яй-яй, как некрасиво.

– Нет, ну почему вот так всегда: одним дуракам только везёт, – завозмущались остальные. – Эта корова что, на смазливое личико этого гадёныша позарилась?

Я чувствовал, как злоба закипает во мне, кулаки невольно сжались. Тем не менее, я взял себя в руки и громко, членораздельно произнёс:

– Не смей… так… говорить… про мою маму, урод!

Ребята изумлённо переглянулись. Егор удивлённо вскинул бровь, затем спокойно оглядел свою шайку и произнёс, специально растягивая слова:

– Кажется, наш птенчик излишне зарвался в последний день. Предлагаю вам, коллеги, изрядно начистить ему физиономию. Надеюсь, никто не возражает? – спросил он, снова окинув всех взглядом.

– Да ты чё, егерь, только «за»!

– В натуре, он сегодня какой-то борзый!

– Давайте чуть подкорректируем его смазливое личико! – доносилось со всех сторон.

Соседи, тем временем, взяли меня в кольцо, которое постепенно сжималось. Со всех сторон посыпались толчки. И неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы дверь не отворилась, и в комнату не заглянул Андрей Валентинович. Ребята тут же расступились. Своим внезапным появлением он спас меня от последней расправы.

– Как, ты ещё не собрался? Твои родители уже ждут тебя на улице, у центрального входа. А я так, решил заглянуть… на всякий случай, – добавил он, окидывая взглядом присутствующих.

Я быстро побросал свои вещи в пакет. Не хотел этого делать, но при Андрее Валентиновиче пришлось на прощание пожать руку каждому бывшему соседу. Особенно долгим было рукопожатие с Егором, так как он сильно сжал мою ладонь в своей мозолистой, влажной лапе:

– Ладно, не забывай, навещай нас иногда, – сказал он своим обычным голосом, но с такой злобой в глазах, что я невольно опустил свои.

Затем я быстро подхватил свой пакет и поспешно вышел в коридор за воспитателем. Мы стали спускаться к центральному входу. Обидно, что так и не удалось толком попрощаться со всеми ребятами и персоналом. Я спешил. Спешил и Андрей Валентинович – он знал, что такие события случаются не каждый день и упустить свой шанс зажить новой жизнью может стать непростительной ошибкой.

На улице нас ждала чёрная Mazda.

Ольга Георгиевна вышла из машины, взяла у меня пакет. Положила его на заднее сидение, прижала меня к себе и еле слышно произнесла:

– Вот и всё, сынок. Сейчас мы поедем домой.

Она была такая тёплая, такая уютная, что не хотелось выпускать её из своих объятий. Тем временем подошёл Андрей Валентинович. Ольга Георгиевна отступила.

– Ну что ж, Иван, перед тобой открывается новая жизнь. Цени это мгновение, не забывай наш детский дом и меня. – Торжественно произнёс он. – Вот, тут моя визитка, – сказал он, доставая из нагрудного кармана синюю стильную карточку. – Будет грустно, звони. Хотя с такими классными родителями, уверен, скучать тебе не придётся, – он подмигнул и широко улыбнулся Ольге Георгиевне.

Затем он крепко пожал мне руку, обнял по-отечески и развернулся к моей будущей маме:

– Берегите его, ради Бога. Он у вас самый лучший. Я привязался к нему, как к родному.

– Ну конечно, Андрей Валентинович, о чём может быть разговор? Была очень рада познакомиться.

Ольга Георгиевна заботливо открыла передо мной дверь, бережно усадила, накинула мне на плечо ремень безопасности. Сама села на переднее сидение рядом с Владимиром Александровичем и долго махала нашему воспитателю.

Я тоже ему помахал, но, думаю, вряд ли он это увидел через тонировку. Пока мы выезжали со двора, я неотрывно смотрел на здание нашего детского дома. И, как есть, около окна Настиной комнаты кто-то стоял и провожал меня долгим взглядом.

8

У Липатовых (именно такая фамилия была у Ольги Георгиевны и Владимира Александровича) была просторная трёхкомнатная квартира на третьем этаже в новостройке. В одной комнате жила Анна (она же девушка, причём, девушка взрослая, поэтому ей была нужна отдельная комната), другая комната принадлежала моим будущим родителям и была по совместительству гостиной. В третьей комнате жил мой старший брат Михаил, к нему меня и подселили. Действительно, было видно, что здесь недавно сделали ремонт – пахло краской и обои были новыми, не выгоревшими. В моей комнате мне сразу понравилось: светлые обои, бело-синяя мебель, двухъярусная кровать, компьютерный стол и много игрушек. Я стоял на пороге с пакетом в руках и с восхищением оглядывал всю эту красоту.

– Тебе нравится, Ванюш? – спросила Ольга Георгиевна у меня за спиной.

– Да, очень, мам, – тихонько ответил я. Последнее слово вырвалось как-то само собой.

Ольга Георгиевна развернула меня к себе, присела на колени, крепко-крепко обняла меня, и я почувствовал, как по её щекам покатились тёплые слёзы.

– Мать, когда есть будем? – послышался в коридоре голос Владимира Александровича.

Ольга Георгиевна поспешно вскочила, утирая слёзы, сказала: «Да, сейчас, конечно» и пошла на кухню разогревать обед. Спустя пять минут оттуда начали доноситься ароматные запахи борща и пюре с жареной курицей. Только тогда я понял, как сильно проголодался.

Но, так как кушать меня ещё не позвали, я решил, что глупо вот так стоять на пороге теперь уже моей комнаты и прижимать к себе пакет, который, кстати, весил немало. Поэтому я прошёл по комнате уверенным шагом и уселся на первый ярус кровати, поставив пакет на пол недалеко от себя.

Только я расположился со всем комфортом, как дверь в комнату отворилась, и на пороге показался мальчик среднего роста лет так четырнадцати-пятнадцати. У него были каштановые волосы, немного веснушек и карие глаза. Телосложения он был обычного – далеко не худой, но и толстым назвать его язык не поворачивался.

– Это ты что ли мой новый брат? – спросил он без злобы.

– Да, я. Меня Ваня зовут, – ответил я, вставая с кровати и протягивая ему руку.

– Очень приятно. Я Миша. Будем дружить, братишка, – сказал он, крепко пожав мою руку. – Ну что, брательник, пойдём лопать? Мама там такую вкуснятину наготовила – пальчики оближешь!

Я довольно кивнул и последовал в коридор за своим старшим братом, который мне очень понравился.

Когда мы зашли на кухню, Владимир Александрович уже сидел во главе стола, а Ольга Георгиевна в красивом красном фартуке разливала ароматный борщ по тарелкам. Увидев нас, она воскликнула:

– А, ребятки! Проходите, мои хорошие, будем обедать. Мишенька, сынок, покажи Ванюшке его место.

Мой старший брат прошёл к столу, усадил меня по левую руку от Владимира Александровича, сам же сел по правую, напротив меня.

– А где Анна у нас? Опять опаздывает? – строго спросил отец.

– Наверное, в институте задержали, скоро придёт, – отвечала ему Ольга Георгиевна.

– Ох, как я этого не люблю…

– Ванюш, у нас есть семейный обычай, – пояснила мне мама. – Каждый завтрак, обед и ужин мы все собираемся здесь, за этим столом, вне зависимости от того, кто чем занят.

– И мне очень не нравится, – добавил Владимир Александрович, – когда кто-то из семьи отсутствует или опаздывает. Но не стоит думать, что я домашний тиран, – добавил он чуть мягче, – просто я люблю, чтобы во всём был порядок.

Я смотрел на отца, думал и не мог понять, как же я к нему отношусь: то ли мне этот человек нравится за свою твёрдость, решительность, то ли я его ненавижу и боюсь за непримиримый характер. Во всяком случае, уважать себя своими действиями и поступками он меня уже заставил.

Мои размышления прервал возглас мамы:

– А, вот и наша Аннушка вернулась!

И действительно, входная дверь хлопнула и спустя пару минут на кухню зашла высокая симпатичная девушка, с длинными мелированными волосами и зелёными глазами. На ней была розовая футболка и белые брюки-клёш.

– Всем привет! Извините, я тут задержалась немножко, – сказала она весело, пробираясь к столу и усаживаясь рядом с Мишей.

– Ты же знаешь, я этого не люблю, – сказал отец строго.

– Па, ну а я что сделаю? Это всё препод по высшей математике. Никто никогда нас не задерживает, а этот – ну прямо постоянно!

– Надо будет с вашим преподом серьёзно поговорить, – сказал Владимир Александрович с едва заметной улыбкой.

– Да, наверное, – пожала плечами Анна. – Ещё раз прошу прощения за то, что заставила себя ждать. Ой, а это, наверное, мой младший братик, Иван? – произнесла она, посмотрев на меня и широко улыбаясь. Несмотря на то, что она была Ольге Георгиевне не родной дочерью, улыбка у Анны была такая же обаятельная и открытая. Поэтому я невольно улыбнулся и кивнул.

– А я твоя старшая сестра Аня. Давай лапу, друг, – сказала она, протягивая свою тонкую ручку через стол и аккуратно пожимая мою. Что и говорить, моя новая старшая сестра мне очень, очень понравилась!

Мама села рядом со мной, напротив Ани и с улыбкой сказала:

– Ну что ж, сейчас, когда все перезнакомились, предлагаю отведать мой фирменный борщ.

– С превеликим удовольствием, – довольно сказал Миша, окуная свою ложку в тарелку с ароматным наваристым супом.

Я последовал его примеру и попробовал мамин борщ, который и вправду оказался очень вкусным. Сразу чувствовалось, что приготовлен он был с любовью.

Когда с обедом было покончено, все, видимо, занялись своими обычными делами: отец ушёл в большую комнату смотреть телевизор, мама принялась убирать со стола и мыть посуду, Анна ушла в свою комнату и закрылась там, а Миша стал собираться на улицу. И только я один сидел на кухне и не знал, чем же мне заняться дальше. Заметив это, мама сказала:

– Ванюш, а ты что скучаешь? Иди пока разбирай свои вещи, складывай их в свободный шкафчик, а я тем временем наберу тебе ванну.

Я так и сделал. Так как вещей у меня было не много, я быстро управился. Приготовил себе чистое бельё и проследовал в ванную комнату, где уже почти набралась полная ванна. Мама добавила в воду пены, поэтому в воздухе стоял ароматный запах клубники со сливками.

Вымывшись, я прошёл в свою комнату, где мама постелила мне чистую постель. Поздравив меня с лёгким паром, она спросила, был ли у нас в детдоме тихий час. После моего утвердительного ответа, она велела мне ложиться, дабы «не нарушать распорядок дня». А на тот случай, если я не смогу уснуть, в книжном шкафу есть интересные книги про пиратов, путешествия и приключения таких же простых мальчишек, как и я. Зная свою особенность не спать в тихий час, я сразу взял в книжном шкафу книгу. Я остановил свой выбор на романе Александра Дюма «Кавалер Красного Замка». Хоть он не про пиратов и приключения, но всё равно очень интересно. Я зачитался почти до самого вечера, пока мама не позвала меня пить чай с очень вкусными домашними булочками.

К полднику вернулся и Миша. Мама налила нам чаю с ароматом фруктов и усадила за стол. Владимир Александрович кушал в большой комнате перед телевизором (так как это был ещё не ужин, то всем разрешалась кушать там, где они захотят). Аня сначала наотрез отказалась от маминой выпечки, как она сказала, «в целях сохранения фигуры». А потом, когда по всему дому разнеслись ароматы булочек, не выдержала, прибежала на кухню, положила себе на тарелку две штуки, налила стакан молока и со всем этим унеслась к себе в комнату.

Когда весь чай был выпит, а мы с Мишей вдоволь наелись маминых булочек, он предложил мне пойти с ним на улицу, познакомиться с ребятами. От чего я вежливо отказался не потому, что был слишком скромный, просто очень сильно хотелось первый день своей новой жизни провести дома, в тепле, уюте и маминой заботе. Миша понимающе кивнул, мол, знаем, проходили, и снова ушёл к друзьям. А я пошёл в нашу комнату читать роман и благодарить Бога за новый дом, новую семью и вообще сегодняшний день – самый счастливый и незабываемый день в моей жизни. Была суббота, 27 мая.