Текст книги "Айседора Дункан. Модерн на босу ногу"

В поисках любви

Сменив ателье на улице Тэте на ателье на Авеню Вилье, Раймонд нарисовал на стенах греческие колонны и модернизировал газовые рожки, надев на них металлические трубки, получился эффект мерцания, похожий на факельный. И придумал, как сделать сандалии, которые были многим удобнее, нежели европейская обувь. Почувствовав вкус работать руками, он сверлил, колотил и пилил ночи напролет, мешая спать Доре и Айседоре и отсыпаясь днем, когда сестра уходила гулять вместе с Шарлем Нуфлар или его приятелями: Жаком Боньи и литератором Андрэ Бонье²³, с которыми он познакомил Айседору.

В то время юная мисс Дункан чувствовала себя так, словно снова вернулась в детство, когда мама часами читала стихи или музицировала. Но если такая жизнь устраивала Раймонда, Айседоре хотелось чего-то большего, она запоем читала любовные романы, мечтая, что в один из дней… но кто? Выбор пал на некрасивого, но талантливого Андрэ Бонье, сумевшего заворожить Айседору знанием французской литературы.

К тому времени она уже вполне сносно говорила на французском, читала и нуждалась в постоянной практике.

Жирненький и бледный, маленького роста, с крошечными глазками в больших очках, теоретически Андрэ не мог иметь успех у женщин, тем более на фоне своих друзей – очень красивого и милого в общении Жака и высокого статного Шарля, тем не менее Айседора влюбилась в него и приняла решение отдаться при первом удобном случае. О том, влюблен ли молодой человек, она не задумывалась. Им ведь было так хорошо вместе гулять по Люксембургскому саду, читая любимых авторов. Однажды молодой человек прибежал к ней в слезах, оказалось, умер Оскар Уальд²⁴. Айседора читала этого автора, теперь же, захлебываясь рыданиями, Андрэ пересказывал ей тяжелую жизнь писателя. В том месте истории, где Уальда посадили в тюрьму, Айседора оборвала повествования, интересуясь причиной заточения.

Андрэ густо покраснел, затем протер изрядно запотевшие круглые очки и, сославшись на срочные дела, поспешно удалился.

Соблазнить Андрэ Айседора планировала в своем ателье, улучив момент, когда мама уехала по каким-то делам, а брат пропадал у знакомой модистки из Латинского квартала. Купив шампанского и цветов, Айседора постелила чистое белье, украсила прическу розами, поставила на стол обожаемые Андрэ слоеные пирожки и фрукты. Для соблазнения все было готово, но… к сожалению, страстный поклонник творчества и образа жизни Оскара Уальда, Андрэ Бонье оказался нечувствителен к очарованию босоногой Афродиты. Позорно бежав из благоухающего розами будуара прекрасной дамы, толстый Андрэ жутко разозлил свою юную подругу, которая в отместку ему теперь решила флиртовать на глазах у недостойного ее любви писателя с его приятелем Шарлем Нуфларом. Этот был настроен более живо, Шарля можно было вытащить на танцы, где они обнимались и целовались на глазах у взбешенного таким поведением своей музы Андрэ. А что? сам виноват. Айседора не находила себе места от злости, недоумевая, в чем же она была не права, предлагая себя любимому человеку. Они уже год как встречались, поверяя друг другу сердечные тайны. При этом Андрэ заходил к ней каждый день и был почти на всех ее выступлениях, вхож в дом и знаком с родственниками, чего же ему еще?

Почему-то в голову упорно лезла одна странная сцена, которой вначале Айседора не предала особого значения, произошло это в Медонском лесу, возле пересечения четырех дорог:

«Дорогу направо он назвал Богатством, дорогу налево – Миром… а дорогу прямо перед нами Бессмертием. “Где же находимся мы сами?” – спросила я. “В царстве Любви”, – тихо ответил он. “Тогда я здесь останусь!” – вскричала я в восторге. Но он только ответил: “Здесь оставаться мы не можем”, – встал и быстро пошел по дороге Бессмертия»²⁵.

«Любовь можно назвать взглядом души в момент, когда она способна смотреть на бессмертную красоту».

(Айседора Дункан)

Милая шутка, и ничего больше, но. вспоминая теперь приключение в Медонском лесу, Айседора едва сдерживала слезы, вспоминая, с какой легкостью безжалостный Андрэ отказался от любви в пользу бессмертия. Правда, в тот день, не зная, что делать и как понять странные слова своего приятеля, Айседора бросилась за ним, по той же дороге, уводящей ее от любви, но. бессмертие подождет, а вот любовь!..

Шарль прекрасно танцевал и вообще был опытен с девушками. Айседора сразу очаровалась его сильными объятиями и нежными поцелуями, пьянившими ее и словно звавшими в неведомое.

После несколько довольно раскованных встреч и обедов в отдельных кабинетах ресторанчиков Шарль отвез Айседору в гостиницу, назвавшись вымышленной фамилией и представив девушку своей супругой. Они оказались в красивом номере с большой кроватью, застланной розовым шелковым покрывалом, с огромным, украшенным золотыми цветами балдахином кремового цвета. Цветы в вазе, шампанское на столе. Все было продумано до мельчайших деталей. Айседора оказалась в объятиях Шарля, какое-то время он возился с крючками и завязками на ее туалете, после чего она увидела себя в большом зеркале обнаженной и лежащей на розовом шелке, точно богиня любви Афродита. «Наконец-то я узнаю, что такое любовь!» – ликовала Айседора, уже не робко, а требовательно обнимая прекрасного Шарля, когда в самый ответственный момент тот неожиданно вскочил, с ужасом глядя на обнаженную богиню. «О, но почему же вы мне не сказали? Ведь я был близок к преступлению. Нет, нет, вы должны оставаться невинной. Одевайтесь, одевайтесь скорей!»

Он действительно заставил мало соображающую после поцелуев Айседору одеться и отвез ее домой на извозчике. Забившись в уголок темного экипажа, девушка едва сдерживала слезы, ее голова все еще кружилась, да, он желал ее, и она хотела того же. почему тогда? Какая несправедливость? В одну секунду в собственном воображении из Афродиты она превратилась в отвратительную гарпию, в медузу Горгону, в. да разве есть имя для чудовища, способного одним своим видом прогнать любовь и страсть… «Наверное, я никогда не познаю счастья быть любимой, не изведаю физической близости и буду, как заведенная, только работать да говорить об искусстве. Мужчины не смотрят на меня или смотрят, но не как на женщину. Я проклята, безобразна, я… способна только танцевать, и у меня никогда не будет ни любимого человека, ни детей!» – так или вроде того упрекала себя пленительная Айседора, хотя ей решительно не за что было себя винить.

После неудачи в гостинице Шарль не появлялся в ателье у своей несостоявшейся любовницы и после довольно скоро уехал в колонии, прочитав Айседоре на прощание лекцию о жрицах-девственницах, одной из которых, по всей видимости, и является юная Дункан.

– Утратив чистоту, ты, скорее всего, не сможешь танцевать, а ведь своим танцем ты славишь бога, или богов. – он замялся. – Индусы считают, что душа человека проживает множество жизней в самых разных оболочках. Ты как-то рассказывала, что под воздействием пищи Афродиты начала танцевать еще в утробе матери. Это необыкновенно! И если бы сейчас мы были не в Париже, а в древних Афинах, тебя бы разыскали жрецы, узнавшие в тебе воплощение богини танца Терпсихоры. Я верю в это, поэтому и не могу притронуться к тебе, не получив за это заслуженного проклятия.

Айседора попыталась прервать своего друга ласками и уверениями в том, что она не чувствует в себе весталку и во все свои танцы вкладывает любовь и веру, но Шарль был неумолим.

– Вспомни Жанну д’Арк, чья чистота и непорочность являлись когда-то залогом победы французского народа над англичанами?!

Глупый, глупый Шарль, Айседора была еще не настолько опытна в любви, чтобы объяснить тебе, что чистота или распущенность – в головах людей, что можно быть девственницей телом, но шлюхой в душе. Что любовью оскорбить или унизить нельзя, если это любовь. но, скорее всего, их страсть действительно была далека от настоящей любви. В результате Айседора стала больше думать о танце как о молитве. И о своем состоянии во время пластической импровизации как о религиозном экстазе. А ведь и правда, про ее первые танцы импресарио сан-франциских театров однозначно говорили: «Это не для сцены, это для церкви». Только церковь должна быть какая-то другая, не католическая. это понятно. Алтарь Терпсихоры, Афродиты, других греческих богов. Она – маленькая жрица, получившая посвящение задолго до собственного рождения. Быть может, ее появление было предсказано, но предсказание затерялось. Ее танцы нужды не для увеселения, это религиозные танцы, направленные на общение танцовщицы с богом, получение посредством движения тайных знаний.

Видение театра и сероглазый король

Айседора слушала музыку, представляя себя парусом, наполняемым не ветром, а мелодией. В течение нескольких репетиций Айседора практически не танцевала, а стояла посреди комнаты, слушая музыку и пытаясь ощутить, как та отзывается в теле. Надо двигаться, словно лист, подгоняемый ветром, точно перекати поле, как легкая тополиная пушинка. Надо искать принципиально новый подход к танцу, да только где его найти? Посещая в юности занятия классическим балетом и затем много читая на эту тему и часто бывая в театрах, Айседора уяснила, что классический балет базируется на так называемом кресте – совершенно прямая ось позвоночника – вертикаль – и воображаемая горизонталь. Отчего балетные движения казались неестественными, позы – кукольными. Айседора решила, что будет идти от ощущений, часами настраивая себя на новое восприятие танца, она поднимала руки вверх и застывала в этой позе, пока все ее тело не начинала сотрясать дрожь.

Иногда ей казалось, будто бы по рукам к ней спускается невидимый дух. Она либо чувствовала это, либо видела свет, постепенно заполняющий все ее тело. Нужно двигаться не от центра, а от света. Рука или нога начинает движение не потому, что в этом месте музыки так предписано балетмейстером, а единственно от того, что не могут не двигаться, ощущая переполняющую тело и душу растущую мощь. Отсюда танец невозможен без вхождения в транс. В транс же можно войти разными путями. В то время многие увлекались мистикой, спиритизмом, восточной философией. Айседора не являла собой исключение из общего правила, она была до истеричности религиозна и мистична, тем не менее путь Дункан не ограничивался поиском гуру и принятием посвящения, Айседора вела самую настоящую научную работу, постоянно находясь в поиске, готовая к риску и эксперименту. Поняв, что в ближайшее время ей не светит испытать на себе физическую любовь, да и претенденты на ее невинность куда-то подевались, с Андрэ она могла разве что беседовать, а Шарль уехал, Айседора засела в библиотеку при Опере, в которую отвел ее как-то брат, вылезая оттуда исключительно ради репетиций.

«Я хочу прочитать все труды о танце, когда-либо написанные, а также книги о греческой музыке и театральном искусстве, – начала она с порога. – Я поставила себе целью прочесть все эти книги на английском или на французском, все, что посвящено искусству танца, с древних египтян и до наших дней».

Она брала книги домой или, если их не выдавали на руки, работала в библиотеке, записывая самое интересное в красивую толстую тетрадь. Приблизительно в то же время Айседора заинтересовалась работами Жан-Жака Руссо, Уотта Уитмана и Ницше, последнего она обнаружила, когда вдруг, совершенно случайно задумавшись о своем будущем, взяла с полки первую попавшуюся книгу и открыв ее наугад, прочитала: «Заратустра – танцор, Заратустра – воздушный, манящий крыльями, готовый к полету, призывающий птиц, всегда готовый, блаженный легкий дух…» – это было предзнаменование!

Все добытые по библиотекам, вычитанные бессонными ночами знания она стремилась обсудить в салоне графини Греффюль, где ее принимали по-дружески. Однажды госпожа Греффюль рекомендовала к Айседоре свою подругу княгиню де Полиньяк²⁶, которая видела танцы босоногой танцовщицы и решила, что, возможно, именно эта юная и такая непохожая на остальных девушка сможет понять сложные музыкальные концепции ее талантливого мужа. После чего, попросила свою подругу графиню Греффюль дать ей адрес Айседоры, дабы они могли пообщаться без свидетелей. Несмотря на княжеский титул и высокое положение в обществе, Винаретта де Полиньяк забывала обо всем на свете, оставаясь один на один со старинными клавикордами, органом или работая над новой картиной. Замечательная музыкантша и художница, по всей видимости, она была чуть ли не единственным знатоком и почитателем музыки своего мужа – неизвестного широкой публике композитора Эдмона де Полиньяк²⁷.

Поэтому она наотрез отказалась, чтобы сама графиня представила ей Айседору в салоне, решив, что не переживет, если при более тесном общении девушка окажется недалекой или заносчивой, и не дай бог, об ее афронте узнают окружающие. Княгиня де Полиньяк была болезненно самолюбива. И в то же время пианистка де Полиньяк мечтала вращаться в обществе людей искусства, беседуя о музыке.

В бедном ателье, занимаемом семьей Дункан, княгиня нашла понимание и готовность слушать и воспринимать новое.

Кроме того, сама Айседора оказалась замечательной рассказчицей, много читала, общалась с самыми интересными людьми своего времени, соответственно, немало и знала. Приняв высокую гостью за потенциальную клиентку, Айседора щедро потчевала ее разговорами об искусстве и танце, о своих надеждах и чаяньях, ожидая, что вот-вот гостья растает и наконец назначит дату выступления, оставит адрес и, возможно, небольшой задаток, долларов десять… или чуть больше. Уже традиционно они едва тянули и оплату ателье, и свои, более чем скромные потребности, но неожиданно де Полиньяк предложила не подработку, а сотрудничество. Айседору приглашали в гости, познакомиться с композитором де Полиньяк – мужем мадам, и, возможно, сразу же провести первую репетицию. В знак серьезности своих намерений визитерша оставила на столе пухлый конверт с невероятной суммой в две тысячи франков!

В особняке князей де Полиньяк располагался собственный концертный зал, маленький, но соответствующий моде и современным требованиям. В этом доме любили и ценили старинные музыкальные инструменты. Вместо того чтобы назвать свое имя и рассказать о проекте, Эдмон сел за клавесин, исполнив недавно сочиненную им мелодию, его супруга, устроившись в зале, внимала музыке, исподволь наблюдая за реакцией девушки.

Потом Айседоре было предложено переодеться за ширмой, и началась первая репетиция. Теперь князь занял место за роялем, уступив супруге клавесин. Оба инструмента были развернуты таким образом, чтобы музыканты могли видеть происходящее на сцене. Надев свою короткую белую тунику, Айседора тихо и как-то даже робко танцевала, избегая заученных па, а словно бы ощупывая льющиеся на нее аккорды, постепенно наполняясь ими. И вот уже она крутится, взлетает или вдруг застывает в выразительной позе, чтобы через пару аккордов снова взвиться в воздух.

– Какое очаровательное дитя! Айседора, как ты мила, – восторженно воскликнул де Полиньяк, когда, сделав последнее движение, девушка вдруг остановилась, смущенно улыбаясь.

– Я тоже вас обожаю. Я всегда хотела бы вам танцевать и создавать религиозные танцы, вдохновленные вашей чудной музыкой, – прошептала Айседора, пряча в ладонях пылающее от смущения лицо.

Читателю можгут показаться удивительными внезапная дружба и откровенность, вдруг вспыхнувшая между мужчиной за шестьдесят и молоденькой неопытной девушкой, тем более что означенная сцена произошла в присутствии супруги князя, но на самом деле это был довольно-таки странный брак, состоявшийся в 1893 году между двадцатидевятилетней американкой Винареттой Зингер, дочерью и наследницей известного американского промышленника, изобретателя швейной машинки Исаака Зингера²⁸, и пятидесятидевятилетним принцем, или, если угодно, князем, Эдмоном де Полиньяк Близкие друзья, посвященные в семейные дела этой супружеской пары, знали, что женитьба Эдмона де Полиньяк на девице Зингер есть целомудренный брак, основанный на любви к музыке. Что устраивало обоих, так как Эдмон предпочитал женщинам сильных мужчин, и, в свою очередь, Винаретта заводила романы исключительно с представительницами своего пола. Исходя из вышеизложенного, понятно, что у супруги не было причин ревновать своего мужа к девушке моложе ее на целых тринадцать лет.

Кроме любви к музыке, создавшей крепкий творческий союз, Винаретта принесла в дом князя де Полиньяк роскошное приданое и сразу же устроила свой салон, оказывая покровительство французским композиторам, так что однажды Морис Равель посвятил ей свою знаменитую «Павану».

После репетиции Айседору повели в гостиную, где был накрыт стол, и в непринужденной обстановке можно было обсудить условия совместной работы. Было решено, что для начала Айседора поставит несколько танцев на музыку де Полиньяка, так чтобы получилась программа, состоящая из музыки и пластических импровизаций. Премьеру Винаретта обещала организовать прямо в их доме, после чего они должны были отправиться в небольшое турне, сначала по салонам их знакомых в Париже и предместьях, а затем и… в идеале через два, три года князь обещал нанять помещение, в котором можно было бы сделать театр мадемуазель Дункан. Айседора была в восторге, и они тут же договорились о графике репетиций.

Премьера состоялась через пару месяцев, как и планировалось в особняке де Полиньяк. И если в самом начале Айседора и опасалась, что видеть здесь ее танцы смогут исключительно близкие друзья де Полиньяк, в тот день концертный зал и особняк были предоставлены широкому кругу публики, среди которых Айседора узнала немало знакомых из салона графини Греффюль. Отпраздновав первую победу, трио решилось на второе выступление, которое вскоре состоялось в ателье, занимаемом семьей Дункан. Стараниями брата, специально к их вечеру, в ателье неведомо откуда было притащено тридцать разномастных стульев и табуретов, вид которых позабавил княжескую чету. Тем не менее они с честью выдержали все выступление, так что когда Айседора выскочила в третий раз на поклон, де Полиньяк сорвал с головы бархатную шапочку, которую носил, по примеру художников Латинского квартала, и, подбросив ее в воздух, закричал: «Да здравствует Айседора!»

К сожалению, мечты о театре на тот момент времени остались мечтами, так как де Полиньяк вскоре скончался.

Вот как бывает в жизни – прыжок, полет, и вот ты уже не поднимаешься к звездам, а падаешь в пропасть. Планируя стать примой собственного театра, Айседора вдруг оказалась на пышных похоронах, на которых почти никого не знала. В полной прострации она несла цветы, которые так крепко прижимала к груди, словно боялась выпустить их из рук. Но какой смысл жалеть цветы, когда… она почти ничего не понимала, думая о чем-то другом или не думая вовсе. Не обращая внимания на других людей, она горько плакала, точнее, слезы сами текли из ее прекрасных глаз, и она ничего не могла с собой поделать. Надо было выйти из церкви и постоять немного на свежем воздухе, но она так и не смогла протиснуться в толпе друзей и родственников покойного.

«Надо подойти и пожать руки», – шепчет кто-то на ухо Айседоре. Ее подтолкнули к выстроившимся в ряд облаченным в глубокий траур родственникам, девушка качнулась и на отяжелевших ногах поковыляла в боковой придел церкви, где плакала и пожимала протянутые ей руки, сначала вдове, было заметно, что Винаретта еле держится на ногах, потом дальше, дальше. Все кружилось перед глазами Дункан, вслед за ней кто-то другой уже произносил слова соболезнования, судорожно хватая, пожимая безвольные руки.

Все кружится, воздуху, воздуху! Айседора рыдает, и слезы ее падают на каменный пол, ладони уже мокрые, она вытирает их о юбку, чтобы протянуть новому незнакомцу.

«Вам плохо?» – последний в ряду родственников высокий мужчина старше Айседоры со светлыми вьющимися волосами плотно держал ее за талию. Должно быть, она действительно на мгновение потеряла сознание. Впрочем, никто не заметил, и Дункан поблагодарила незнакомца, поспешно выйдя из церкви. Тот провожал ее долгим внимательным взглядом. Во всяком случае, когда Айседора обернулась в последний раз, их глаза встретились.

Замок Лавут-Полиньяк – средневековый замок во Франции. Он находится в долине Луары. Замок был построен из местного серого вулканического камня. Изначально замок имел оборонительное значение

Если бы Дункан относилась к категории мечтательных барышень, которые спят и видят, как бы заполучить в личное пользование какого ни на есть благородного принца, у нее бы теперь появился перед глазами навязчивый образ того, каким он должен быть. Во всяком случае, она еще некоторое время нет-нет да и вспоминала невероятно яркие серые глаза и чувствовала прикосновение его руки, сильной и надежной.

Пройдут годы, помотавшись по свету, Айседора вернется в Париж, где встретит своего сероглазого принца, ставшего к тому времени королем.