Текст книги "Свита мертвой королевы"

Глава семнадцатая. Новая встреча со старым хозяином

Дни тянулись за днями, я совсем уже свыклась с ролью мажордома и помощника дона Санчуса, не помышляя о возвращении к графу Альвару. Да и зачем я была ему нужна?

Домик, в котором мы жили, сделался для меня родным. Я полюбила и веселого Андреса, и работящую, добрую Клариссию, и даже старого Карнелиуса, вечно молча сидевшего у камина. Но больше всех мне нравился добрейший дон Санчус. Иногда я даже подумывала, как было бы славно однажды выйти за него замуж, с тем чтобы жить законной супругой и хозяйкой дома, родить ему детей и всегда быть рядом.

Иногда мне казалось, что и дон Санчус неравнодушен ко мне, но это были добрые чувства, какие пожилой сеньор может испытывать к своему слуге, которого он обучает и наставляет как родного сына. К своему несчастью, для дона Санчуса я была и оставалась молодым человеком. Возможно, решись я открыться ему, полагаясь на его милость, старый дон Санчус и не выдал бы меня властям. Как не выдавал попавших в беду крестьян, как защищал интересы доньи Констанции и ее незамужних дочерей, как заступался за честь ее погибшего племянника, пусть земля ему будет пухом.

Однажды на рынке я встретилась нос к носу со своей старшей сестрой Амалией. С огромным животом и не менее большой корзиной, откуда торчала зелень, она шла между лотков и прилавков, как груженая ладья плывет себе, не замечая ничего вокруг. За Амалией бежали двое мальчишек, один держал маму за руку, другой мусолил ее подол. Сестра не признала меня, хотя в доме отца я частенько переодевалась в мальчишеский костюмчик. Должно быть, я тоже изменилась.

Со дня, как я поступила на службу к дону Санчусу, прошло ровно три месяца, как в гости к нам заявился Альвару.

Я чистила на кухне лук, помогая Клариссии стряпать, когда Андрес, кланяясь, провел в кухню моего любовника. Пол ушел у меня из-под ног. Я вскочила, отирая руки о замшевую безрукавку, надетую на мне поверх грубой рубашки.

– Привет, Ферранте! – Дон Альвару огляделся по сторонам, осматривая нашу чистенькую кухоньку с симпатичными окороками, подвешенными к потолку, луком и сухими травами по стенам.

– Здравствуйте, господин! – я кашлянула, и Клариссия с Андресом поспешно выбежали из кухни, хлопнув входной дверью.

Повисла неловкая пауза. Я вымыла руки и, отерев тряпкой безукоризненно чистый стул, предложила его гостю.

– Значит, вот как ты тут живешь, – не спросил, а скорее утвердил его сиятельство. – Неплохо. А я по тебе, признаться, соскучился. Вот, пока моя благоверная отправилась на моления в монастырь Святой Клары, думал взять тебя в дом. Что скажешь? Приедет Литиция, а мы тебя как раз переоденем в женское, волосы прилепим. И будем жить-поживать. Ты – в свите моей жены, я… Собирайся.

Он поднялся и направился к выходу, когда я бросилась на колени, целуя его сапоги.

– Ради всего святого, господин! Позвольте мне остаться у вашего дяди! Не забирайте меня. Умоляю! – чуть ли не в голос завыла я. – Если вы хотите меня, я буду приходить к вам раз или два в неделю. Но только оставьте меня здесь! Добрейший дон Санчус нуждается в верном и преданном человеке. За эти три месяца я научилась служить ему, и будет несправедливым…

Пощечина ожгла мою щеку, но я ждала чего-нибудь подобного, продолжая обнимать его колени и целовать руки, ноги, черную кожу сапог. Я плакала, продолжая упрашивать его поступить по-моему.

Новая пощечина оказалась сильнее предыдущей, я повалилась на лавку, сбивая с нее только что намытую и еще влажную посуду. Послышался звон. Я снова хотела обнять ноги господина, но вместо этого получила носком сапога по подбородку. Потом удар в бок словно прожег мои внутренности. Я каталась по полу, не смея кричать и прикрывая лицо, живот и грудь, в то время как изувер бил меня и топтал ногами.

Наконец он выдохся, и я услышала, как его каблуки простучали мимо меня. Медленно я приходила в себя, губы оказались разбиты, из носа текла кровь, но все остальное, похоже, осталось при мне.

Я огляделась, Андреса и Клариссии не было рядом. По всей видимости, они провожали дона Альвару. Зато в шаге от меня стоял старый Карнелиус. Я отвернулась, отирая рукавом кровь, но он уже заметил мои затруднения и, обмокнув полотенце в кадке с водой, протянул его мне. Потом с величайшими предосторожностями старик поднял меня и усадил на лавку.

В голове звенело, все кружилось. Карнелиус налил мне кружку воды, и я молча выпила. Оглядевшись по сторонам, я заметила перебитую посуду и хотела уже прибрать осколки, но Карнелиус опередил меня. Опираясь на костыль, он встал на одно колено и начал собирать и сгружать в ведро разбитую посуду.

Вернулись Андрес и Клариссия. Увидев мою побитую физиономию, девушка было запричитала, принявшись ухаживать за мной и понося моего врага, но я не стала выслушивать ее. До появления дона Санчуса следовало привести себя в порядок и купить новые тарелки взамен разбитых. Кроме того, следовало отстирать кровь, а любая женщина знает, если сразу же не замочить окровавленную вещь в холодной воде, может остаться пятно. А кому нужно пятно на одежде, в которой потом и в мир, и в пир, и в добрые люди?!

Поднявшись к себе, а теперь я как доверенный слуга хозяина занимала крошечную комнатушку рядом с его кабинетом, я сняла безрукавку и рубашку, переодевшись в исподнее. Белье было выдано мне Альвару в расчете на холодное время и не надевалось мною под одежду летом.

Я не собиралась ничего и никому объяснять, за что избил меня бывший хозяин. Да и кого это касалось? Избил, значит, было за что. Или не было, но все равно, не вашего это ума дело. Он хозяин – он прав.

В дверь постучали. На пороге стояла Клариссия. Не поднимая глаз и ничего не говоря, девица взяла окровавленную рубашку и безрукавку и, зарыдав, прижала их к груди.

– Я постираю, ладно, господин Ферранте? Миленький, я все для вас сделаю. Служанкой вашей буду, если хотите. Этого подлого дона Альвару ядом изведу или колдовством. Моя бабка была ведьмой.

Я сказала, что она дура и перепачкает свое платье, после чего Клариссия убежала с моими вещами точно с вожделенными трофеями.

Взяв немного денег из тех, что господин Санчус оставлял на дом, я спустилась к Андресу, велев ему купить до вечера новые тарелки, после чего снова поднялась наверх. Уходя, я видела, как старый Карнелиус провожал меня внимательным взглядом, и поклонилась ему, выказывая благодарность. В конце концов, он первый пришел ко мне на помощь.

Постепенно в голове начало проясняться, и я с удивлением для себя обнаружила, что по всему складывалось так, что я победила дона Альвару. Так как, придя за мной, он вернулся к себе ни с чем. При этом я отделалась действительно малой кровью.

Вечером дон Санчус не заметил того, что у меня заплыл глаз и слегла припухла скула, хоть я и держала на ней мокрую тряпку. Никто не передал ему и о визите племянника. Поди серьезное дело: явился для того, чтобы поколотить своего бывшего слугу. До этого ли господину?

Но ночью меня поджидал новый сюрприз. Перед сном я, как обычно, обошла весь дом, проверяя, ладно ли закрыты ставни и на все ли засовы заперта входная дверь, после чего отправилась в свою комнатушку. Каково же было мое удивление, когда на сундуке, где я обычно складывала вечером одежду, я обнаружила платье нашей Клариссии. Сама она в одной рубахе с оборочками возлежала на моем узком ложе, улыбаясь при свете свечи.

– Любимый, – простонала служанка, бесстыже потягиваясь на моем покрывале.

Пришлось выставить ее вон, пригрозив, что в следующий раз ее уволят. Разобиженная Клариссия ушла вся в слезах.

Представляю, каково ей было! Совестно, конечно, мне, девице, обижать другую девицу, но что я должна была делать? Расскажи я Клариссии, до какой степени она ошибалась насчет меня, – назавтра об этом будет знать весь дом.

Глава восемнадцатая. Женские тайны в мужском обличье

На следующий день Клариссия не разговаривала со мной, зато Андрес ходил веселый и довольный. Оказывается, через месяц на праздник Святого Антонио наш всемилостивейший король повелел устраивать во всех крупных городах турниры, на которых после знатных рыцарей свое искусство владения оружием смогут показать простолюдины.

Андрес упросил дона Санчуса разрешить ему участвовать в этой забаве. Полдня мы болтали о минимальном облачении, которое мальчик должен будет для себя приобрести, дабы не повредить себе во время боя. Чувствуя себя героем, Андрес показывал нам приемы владения коротким мечом, вооружившись кухонным ножом и прикрывая грудь тазиком для белья.

Не желая разбить новую посуду, мы были вынуждены выйти во двор. Не удержавшись, я взяла второй нож, и мы схватились, подстрекаемые с одной стороны Клариссией, с другой – стариком Карнелиусом. Мы так расшумелись, что вскоре в окно выглянул дон Санчус, смеясь и требуя, чтобы я нашпиговала непутевого Андреса своим ножом. Я делала вид, что пытаюсь исполнить это приказание.

В конце концов, навеселившись вволю, дон Санчус предложил и мне выступить на турнире, о чем я обещала подумать. Наш шуточный бой с Андресом навел меня на неожиданную мысль, что уроки владения мечом, которые в детстве давал мне отец, не прошли даром. И если и другие претенденты на награду воюют так же, как Андрес, я вполне могу заполучить приз и даже, может быть, войти в число победителей, которые затем отправятся в Лиссабон для того, чтобы показать свое искусство при дворе. Не то чтобы я серьезно подумывала покинуть любезнейшего дона Санчуса и искать себе воинской службы – этого еще недоставало, просто может же человек иногда помечтать…

Желая проверить мою готовность, дон Санчус попросил находящегося в это время у него в гостях молодого испанского дворянина поучить меня работать с мечом, что тот с радостью и выполнил. Юноша был настоящим рыцарем, он прекрасно владел оружием, и пару раз я оказывалась на волосок от ранения.

Мы веселились так еще какое-то время, пока вдруг небо над моей головой не исчезло, а земля не закружилась и затем метнулась мне навстречу. Последнее, что я слышала, был крик Клариссии. В следующее мгновение все погрузилось во тьму.

Я очнулась от того, что мне поливали лицо холодной водой. Сначала я решила, что испанец сумел-таки меня ранить, но дон Санчус тут же уверил меня, что, несмотря на старания моего противника, я цела и невредима. Что было само по себе странно: до этого я ни разу не падала в обморок. Борясь со слабостью и тошнотой, я извинилась перед доном Санчусом и его благородным гостем и отпросилась подняться к себе в комнатку.

В тот момент я решила, что причина обморока кроется в недавнем избиении, и не придала тому должного значения. Но все оказалось куда как хуже.

Готовясь к турниру, я с удивлением для себя вдруг начала обнаруживать, что мне вдруг стало трудно затягивать широкий кожаный пояс, который мы с Андресом купили на двоих с тем, чтобы надевать по очереди на время боя. Шнуровку на безрукавке пришлось чуть распустить. А груди, которые обычно я легко стягивала кожаной одеждой, теперь начали мне мстить, ноя и просясь на свет божий. Я обнаружила, что беременна, и уже почти четыре месяца, а значит, через короткое время уже не смогу скрывать от людей свой растущий животик.

Наверное, может показаться странным, что я понятия не имела о своем состоянии, но откуда мне было знать? В семье я росла самой младшей, и при мне мать больше не беременела, а вышедшие замуж сестры жили в других городах. Попав же в дом к дону Санчусу, я тратила все время и силы на то, чтобы вникнуть в его дела, забывая о своих собственных.

С ужасом для себя я пыталась найти выход из щекотливого положения, но ничего не получалось. Правильнее всего было бы немедленно оставить службу и бежать куда глаза глядят, пока мое состояние не выдало природное естество и меня не потащили в тюрьму за ношение мужского платья и подлог.

Поразмыслив над своим состоянием пару ночей, я пришла к выводу, что единственным для меня спасением было бы броситься в ноги к своему любовнику, умоляя его вновь взять меня в свой дом, как он и хотел, под видом новой фрейлины или служанки для его жены. В конце концов, служанка вполне может оказаться брюхатой, чего не скажешь о паже!

Сейчас, по прошествии стольких лет, я могу сказать, что следовало бы не возвращаться к дону Альвару, а признаться во всем его дяде, попросив помощи и совета. Но тогда я боялась даже подумать о том, чтобы открыться, что все время водила его за нос. Ведь как ни крути, дон Санчус – дворянин, особа, приближенная к королю и, что самое главное, ученый, к знаниям и проницательности которого обращались в самых сложных и запутанных делах. Каково же ему было бы узнать, что целых четыре месяца бок о бок рядом с ним жила женщина, да еще и брюхатая, которая выдавала себя за молодого человека, а он, такой умный, не заметил этого!

Приняв решение, я отправилась через весь город к своему любовнику и, попросив доложить о себе, стояла какое-то время во дворе, дожидаясь, примут ли меня. Вообще-то я была готова приходить хоть несколько раз, понимая, что дон Альвару, скорее всего, обиделся на меня за проявленную мной непокорность. Однако меня сразу же пригласили подняться в кабинет графа.

Альвару полулежал на деревянном настиле, застланном расшитым марокканским покрывалом, бросая ножи в уже изрядно потрепанную мишень на стене.

– А, явилась-таки? – граф смерил меня взглядом, который мог означать все что угодно, и метнул очередной нож.

Оценив его меткость, я не выказала восторга или удивления. В конце концов, в своей жизни он по большей части всегда тренировался во владении мечом, стрелял или скакал на коне. Что же удивительного, что он поднаторел и в этом деле?

– Раздевайся и ложись рядом, если уж приперлась, – он усмехнулся. – Сама же знаешь, что больше ты мне ни для чего не нужна. Так что быстро скидывай с себя мужскую одежонку и прыгай в мои объятия, – он снова усмехнулся. – Ты ведь шлюха, и не можешь долго прожить без мужского внимания. Так уж и быть, отделаю тебя по старой памяти.

Все это он произнес со слащавой улыбкой под тонкими усами, по которой так хотелось садануть чем-нибудь тяжелым вроде сковороды, но в этот момент я поняла другое. Вдруг неожиданно и неведомо откуда пришло откровение, что на самом деле я нужна ему совсем не как любовница. Нужна до зарезу, до такой степени, что он, не задумываясь о последствиях, лично отважился явиться за мной в дом своего дяди и не постеснялся устроить мне трепку чуть ли не прилюдно.

Да, я была нужна ему! И не просто как женщина. Да возжелай он утех со мной – сто раз мог бы послать слугу, как в старые добрые времена в Коимбре. Нет, здесь было что-то другое. И это «другое» давало мне силы и власть над своим высокородным любовником.

Я медленно подошла и встала напротив дона Альвару, по-крестьянски скрестив на груди руки, отчего мой живот выпятился вперед.

– Я беременна, – спокойно глядя в глаза его сиятельству, сообщила я. – И хочу, чтобы вы позаботились о своем ребенке.

Какое-то время мы смотрели друг на друга.

– Беременна от меня? – уточнил граф. В этот момент он был беспомощнее младенца.

– Вашим первенцем. Хоть мой ребенок и будет незаконнорожденным, – уточнила я. – Я готова вернуться в ваш дом в качестве фрейлины или служанки вашей жены и, если вы этого пожелаете, любовницы лично для вас. С тем чтобы вы позаботились о нашем ребенке и подыскали мне место, где я смогу спокойно родить.

– Что ж, я сделаю все, что в моих силах, – граф Альвару постепенно собирался с мыслями, было похоже, что мои слова сшибли его с лошади и теперь он ползал в песке, пытаясь собрать свое оружие. – Но ты снова будешь служить мне верой и правдой! – наконец нашелся он.

– Аллилуйя, – закончила я.

Глава девятнадцатая. О том, как паж родил сына и стал матерью

Мы договорились, что дон Альвару займется поисками подходящего монастыря для меня, а пока я поживу еще некоторое время у дона Санчуса.

Вернувшись домой, я поднялась к себе и плакала, уткнувши лицо в подушку. Было тяжело думать, что больше никогда не увидеть мне бездельника Андреса и влюбленную в меня дуреху Клариссию, дона Санчуса и даже старого Карнелиуса, к которым я успела привязаться.

Я наплела хозяину, будто бы мне необходимо уехать в Коимбру, по делам моего отца, от которого я ждала вестей со дня на день, а через неделю за мной был прислан слуга графа. Так что все прошло без сучка и задоринки.

На прощание Клариссия подарила мне вышитый платок, а Андрес пояс, который мы купили на общие деньги.

Попросив разрешения пройтись последний раз по дому, я обошла все комнатки и уголки, потрогала новые тарелки и кастрюли и хотела уже уходить, когда кто-то положил мне руку на плечо. Я повернула голову, передо мной стоял Карнелиус. Повинуясь порыву, я обняла его. Было слышно, как где-то в доме пел сверчок, а на улице шумно пили воду кони.

– Прощай, дочка, храни тебя и твоего ребеночка Господь! – прошептал мне на ухо старый хитрюга, утирая слезы и прижимая палец к губам, как бы прося не разглашать его тайну.

Никогда больше я не видела этого непостижимого человека, разгадавшего мои тайны, в то время как сам великий дон Санчус не смог даже приблизиться к ним.

Я рожала в монастыре Святой Марии Магдалины, что в дне пути от Ковильяна.

По словам святых сестер, все прошло на редкость удачно и быстро. Я так не считала, потому что не была подготовлена к подобным испытаниям и не представляла, чего ждать и как к этому событию готовиться.

Ребенка мне не дали, сказав, что я, мол, уже сделала свое дело и теперь о нем позаботятся другие. Мою грудь туго перевязали шалью, после чего дозволили отдыхать и бездельничать сколько душе заблагорассудится.

Впрочем, через неделю явился присланный за мной слуга графа. Облачившись в мужскую одежду, – слуга не получил распоряжения относительно того, что мне понадобится платье, – я тронулась в путь.

Мне снова пришлось сделаться молодым человеком, сыном купца из Коимбры, который после ранения был вынужден отлеживаться в монастыре под присмотром милосердных монахинь. Эта история сложилась в голове сама собой, едва только я поняла, что судьба снова втиснула мне шпоры в бока, приказывая пошевеливаться.

Глава двадцатая. О том, как дочь купца стала виконтессой

Еще одна неприятность – мой сладчайший любовник, по всей видимости, забыл, по поводу чего я прохлаждалась в любезном моему сердцу монастыре, и прислал мне оседланную на мужской манер лошадь, а не карету. Ссылаясь на ту же мнимую рану, я была вынуждена ехать боком или идти пешком.

Проехав с полпути, мой провожатый вдруг свернул с дороги, так что я было заподозрила измену, вытащив из ножен короткий меч, который привыкла носить с собой еще в бытность путешествий вместе с доном Санчусом, но тут мы подъехали к небольшой церквушке. У дверей нас ждал сам граф.

Сняв с седла и поцеловав в губы, он отвел меня в просторный белый шатер, расположенный за церковью, так что я сразу и не приметила его. Там на подушках лежали женские вещи.

Повинуясь приказу, я умылась и переоделась, закрыв лицо мантильей, после чего граф отвел меня в церквушку, где у алтаря нас уже ждал священник, рядом с которым суетился тощий маленький человечек с лицом мелкого жулика и проныры.

– Для того чтобы попасть в свиту к моей жене, дорогая Франка, тебе необходимо прямо сейчас выйти замуж и стать дворянкой, – пояснил происходящее Альвару. – Еще несколько мгновений, и ты сделаешься всеми уважаемой женой господина Алвиту. – Он подтолкнул меня к моему будущему мужу, делая знаки, чтобы я не спорила и приняла происходящее как должное.

Но тут не выдержал уже жених.

– Позвольте, дон Альвару, так же дела не делаются! – заверещал он, дергаясь и приплясывая вокруг нас в попытке разглядеть мое лицо под плотной вуалью. – Когда мы договаривались, вы не говорили, что невеста так хороша. Если она красавица, я хочу вдвое, нет, вчетверо против того, что вы мне обещали! Или право переспать с ней в вашем шатре прямо после венчания! Я дворянин, черт возьми, и право первой ночи – вопрос принципа.

– Да уймитесь вы, дон Алвиту. Уговор есть уговор. И решись я сейчас сесть на коня, доскакать до Ковиньяна и бросить клич, сразу же соберутся кортесы бесштанных и благороднейших донов, каких только когда-нибудь видел свет божий! Соглашайтесь на свои сто реалов или убирайтесь куда подальше.

– За сто реалов женитесь сами! – дон Алвиту в сердцах бросил на пол шляпу, скрестив худосочные ручки на груди. – А я, как благородный человек, как дворянин Алвиту виконт Фару, не женюсь менее чем за триста.

– Возьмите свои триста, – с нескрываемой злобой Альвару сунул Алвиту кошелек.

Тот принял его воистину королевским жестом, взвесив на руке и определив таким образом, что его не обманывают, после чего подал мне руку.

– А ваша дама часом не является парнем, уж больно она высока да широка в плечах? – как бы между прочим осведомился он, поворачиваясь к Альвару и продолжая вести меня к алтарю. – За парня я, пожалуй, продешевил. Учтите, дон Альвару, если вы принуждаете меня против ясной воли моего Господа жениться на юноше, то я хотел бы получить за это как минимум пятьсот.

– Даю вам слово, что она женщина, – Альвару с трудом скрывал отвращение, которое вызывал в нем мой жених.

В самых недобрых предчувствиях я подошла к святому отцу, опустившись вместе с доном Алвиту на колени. Священник торопился, путая слова и портя торжественность обряда. За моей спиной Альвару требовал, чтобы венчание проходило еще быстрее. Наконец мы произнесли традиционные «да», и нас отпустили. Мой жених раскраснелся, его лоб покрылся испариной, и редкие светлые волосики прилипли к лицу.

После венчания граф, даже не поклонившись Алвиту, грубо взял меня под локоть и на глазах у новоявленного мужа увел в свой шатер. Там, все еще ругаясь из-за непомерных расходов и проклиная дона Алвиту, он овладел мной, смеясь и радуясь как ребенок, что отныне будет спать с виконтессой Фару, доньей Алвиту. Мне было не до смеху, так как любое движение Альвару отзывалось во мне острой болью, но слава богу он скоро натешился.

– Алвиту когда-то были одним из славнейших родов королевства, но его слава и капитал утонули в дешевом вине, – пояснил он, завязывая штаны. – Теперь последний представитель некогда благороднейшего рода не более чем ярмарочный шут.

Он повернулся взять кувшин с вином, в то время как у входа в шатер раздался слабый стон. Я вскрикнула, инстинктивно пытаясь найти меч, который обычно носила с собой, будучи в мужском костюме.

Не закончив с гардеробом, Альвару схватил свой меч и бросился туда, где только что кричали. Я услышала проклятия и лязг стали, наткнувшейся на сталь.

Несколько секунд шел бой, после чего одна из стен шатра вдруг окрасилась красным, словно какая-то хозяйка плеснула на нее ягодным соком. С окровавленным мечом Альвару вошел в шатер, его качало. Я вскочила и подлетела к нему, думая, что он ранен и нуждается в помощи.

– Благородный род! Да, действительно, благородный. Последний в роду Алвиту не сумел выдержать моих оскорблений.

– Он напал на вас? – я прикрыла рот ладонью. – Мой муж, дон Алвиту, которому вы только что заплатили за то, чтобы он сделал меня своей женой и порядочной женщиной, напал на вас?

– И сделал вдовой, – граф стоял, уставившись на свой меч. – Он решил за благо оставить вас вдовой. Я хотел, чтобы вы всего лишь носили его имя, в то время как он пьянствует в кабаках с местными забулдыгами и бездельниками. Его же смерти, видит Бог, я не желал. Но теперь он убил моего оруженосца и…

– И мне снова следует переодеться Ферранте Сорья? – я нервно рассмеялась.

– На этот раз нет, милая Франка, донья Алвиту. Теперь вы отправитесь со мной в Ковильян, где будете представлены моей жене. Правда, она еще не знает о вашем вдовстве, но да, возможно, это и к лучшему. Я обидел дона Алвиту, и он мог заявить протест королю, что я увез его красавицу жену. А так, нет мужа – нет проблемы.

Добравшись до Ковильяна, мы зашли в первую попавшуюся лавочку ростовщика и купили мне несколько платьев и сундучок, в который тут же сложили покупки.

Я удивилась тому, что все это делалось столь открыто, буквально под боком графини. Ведь той могли доложить о странных покупках мужа. Но, как выяснилось позже, молодая семья Альвару была отозвана ко двору принца Педру в Лиссабон, и едва меня представили Литиции Альвару, как пришлось спешно собираться в дорогу.