Текст книги "Палач, сын палача"
Автор книги: Юлия Андреева
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава 17. История одной сказочницы
Женщины больше склонны к колдовству, чем мужчины, а девственницы скорее, чем падшие.
Старая Марта Зиделебен и в юности не блистала красотой и умом, должно быть поэтому она так и не вышла замуж, живя всю жизнь одна-одинешенька. День-деньской она проводила на своем крошечном огородике или возилась с серыми овцами, которых у Марты было три. Привычка работать в наклон сделала ее спину горбатой, руки загрубели от лопаты и тяпки, но зато сердце оставалось добрым и отзывчивым.
Не имея своих детей, она никогда не отказывалась посидеть с детишками соседей или полечить заболевшую скотину. Нянчась с оставленными на ее попечение малышами, Марта рассказывала им сказки.
Говорили, что, когда фрау Марта была еще девочкой, сказки ей рассказывал ее дедушка, а когда его не стало, Марта каждый день старалась пересказывать хотя бы по одной дедушкиной сказке, храня их как величайшие драгоценности. Постепенно сказок стало больше, некрасивая Марта, сидя на поленнице, рассказывала о мире фей и эльфов, о чертях и оборотнях, о приходящих на помощь верующим людям святых.
Сказки были единственным миром, в котором Марта чувствовала себя по-настоящему счастливой. Когда фрау Марте исполнилось семьдесят лет, она уже окончательно выжила из ума, потеряв границу между придуманным и произошедшим на самом деле.
В этот-то момент она и попала под наблюдение судебного исполнителя Бэка, и уже по его навету оказалась в руках Филиппа Баура. Тут-то все, наконец, и узнали, что некрасивая Марта только притворялась уродиной. На самом деле черт, с которым она была повенчана еще в юности, специально прятал ее ослепительную внешность под отвратительной маской, которая была приращена к ее лицу, так как не желал, чтобы кто-нибудь видел, какая Марта на самом деле, и, не дай бог, не пожелал на ней жениться.
Черт же дал ей несметные богатства, которые старая Марта черпала деревянным ведром и хранила в овчарне, чтобы никто его не заметил.
Правда, на суде женщина не смогла снять с себя маску, вдруг сделавшись красивой. Никакого золота в ее доме и тем более в хлеву также не было найдено. Но судья объяснил это таким образом, что, поскольку старая Марта отказалась служить черту, он и отступился от нее, не желая больше молодить свою неверную подругу и отобрав у нее весь нажитый капитал.
Довольная, что высокий суд, наконец, возжелал слушать ее побасенки, Марта заливалась соловьем, рассказывая о потусторонних силах, что они умеют и чего сделать никак не могут. Она могла часами рассказывать о султанах Востока и иноземных обычаях, но отчего-то судей интересовали только возможности местных ведьм. Поэтому Марта бесхитростно рассказала им о ночных полетах на шабаш, когда ветер приятно развевает волосы и дух захватывает от открывающейся взору красоты. Рассказывала о крупных звездах, которые подобно блистательной свите окружают летящую ведьму, и о посеребренных лунным светом куполах святых храмов.
Рассказывала о том, как один раз, заигравшись в воздухе со своей подругой, она чуть было не напоролась брюхом на крест собора Святого Марка. И как однажды ее сбил с метлы колокольный звон, так что она камнем полетела на землю и спаслась только потому, что черт в последний момент подстелил ей стог соломы.
Все рассказы фрау Марты были записаны на многих страницах протоколов, а она все говорила и говорила.
Несмотря на то что на ее теле не было обнаружено никакого ведьминого клейма, было достаточно и того, что она сама призналась в своей вине.
О бедной фрау Марте вздыхал, сидя на кухне своего дома, палач Петер Миллер, который в момент ареста женщины был занят с похитителем и насильником Ганзом Гортером, так что фрау Марта сразу же была передана его сменщику Бауру, и тот без особого труда выжал из нее признания.
И еще по полоумной Марте вздыхал в прошлом бакалавр медицины, а ныне ученик палача Густав Офелер. Он-то понимал, что несчастная женщина просто выжила из ума. Но что он мог сделать, когда сама Марта ежедневно во время допросов оговаривала себя, не желая ни за что на свете отказываться от своих показаний. Лишь один раз, когда он намекнул ей на то, что без нее зачахнет ее огородик и овечки, которых она воспитывала как родных дочек, будут пущены на мясо, старая Марта попыталась было отречься от показаний, но было уже поздно.
Старую Марту сожгли в поле, недалеко от ее любимого огородика, так как, согласно результату произведенного дознания, ее служба дьяволу подразумевала, что Марта портила урожай соседей.
Глава 18. Приметы зла
2 октября 1628 года, а именно через месяц после помолвки Эльзы Баур и Густава Офелера, все судьи, заседатели и судебные исполнители были вызваны в здание суда Оффенбурга. Там их сначала пригласили в церковь, находящуюся при здании суда, где в тот день читал свою проповедь прибывший по такому случаю из Кельна епископ Фредерик Август Беккер.
Он говорил о том, что городу Оффенбургу, наконец-то, следует покончить с ведьмами раз и навсегда, особо нажимая на то, что истинное зло предпочитает прятаться там, где его не ищешь.
– Добрый христианин привык видеть зло в гулящих девках, но дьявол знает это и, смеясь над слугами Христовыми, вселяется в непорочную девицу. Мы считаем, что слуги сатаны не могут перейти порога храма, а они ходят туда куда как чаще, нежели добрые христиане. Потому что, во-первых, они стараются гадить в самых святых местах и, во-вторых, отец лжи учит их смиренным видом и регулярным посещением церкви отводить глаза добрым христианам от их зла и козней. Снова и снова говорю вам, присматривайтесь, прислушивайтесь да услышите! Женщины, имеющие склонность, чуть что, осенять себя крестным знамением и через каждую фразу поминать Господа Бога, – ведьмы! Ведьмы и те, кто молится в храмах дольше других, как бы выставляя напоказ свое благочестие. Но ведьмы еще и те, кто ходит в церковь редко и редко же вкушает Святых Даров. Ведьмы – те, у кого заметен богатый урожай и обильно доятся коровы, потому как дьявол ублажает своих прислужниц, следя за тем, чтобы всего у них было в достатке. Но ведьмами могут оказаться и те, у кого урожай побил град и коровы перестали доиться. Потому как легче легкого ведьме прикинуться пострадавшей от чужого колдовства. Дьявол может на погибель мужчинам сделать лицо женщины необыкновенно привлекательным, красота и очарование – две явные приметы ведьм. Но дьявол, дабы уберечь свою служанку, может сделать ее безобразной. Ищите женщин с детьми и, найдя, наблюдайте. Потому что, когда мать начинает гневаться на своих чад, она может послать их к черту. А это явный признак ведьмы. Но если мать дрожит над своим дитятей, боясь лишний раз поднять на него голос или наподдать, – это еще более страшная ведьма, готовящая своего ребенка для посвящения князю тьмы. Важная примета ведьмы: у нее хорошо растут различные растения, и цветы могут распуститься во славу дьявола посреди зимы. Увидев этот явный знак, хватайте ведьму без промедления и жалости. К ведьмам льнут различные животные. И если вы видите, что какую-то женщину или девочку любят кошки и собаки, если птицы клюют в ее присутствии корм, не страшась, – это ведьма. Но, если животные по неизвестной причине ненавидят ту или иную женщину, – это тоже ведьма, причем не просто ведьма, а ведьма-оборотень. И животные чувствуют, что сия женщина тоже в какой-то степени животное, поэтому они и избегают общения с ней.
* * *
Смиренно опустив голову, Миллер поглядывал на лица других судебных исполнителей. Филипп Баур внимательно слушал святошу, наматывая сказанное на ус, его лицо порозовело, и на лбу выступили капельки пота, глаза сияли.
Петер покачал головой, разглядывая свои начищенные до блеска туфли. Мысли Баура были ему прекрасно известны – если начальство прикажет самим выискивать ведьм, как это уже давно ведется в ряде герцогств, этот мерзавец будет ходить с шилом по рынкам, тыча им направо и налево, пока не отыщет чертово клеймо.
– Я слышал, что наш бургомистр принял решение платить за доносы на ведьм, – шепнул Петеру на ухо сидящий справа от него Михель Мегерер. – А я так думаю, что даже если платить и будут немного, наши местные забулдыги быстро поймут, где можно разжиться парой-тройкой альбусов на опохмелку. Твари! – он хотел было сплюнуть, но вовремя сообразил, что находится в церкви.
– Откуда знаешь? – Миллер продолжал смотреть на свои туфли, лихорадочно соображая, можно ли как-либо помешать дьявольскому промыслу.
– Сам слышал, – потупился Михель, – но это еще не все. Господин Баур говорил с бургомистром сегодня утром, нас троих – Баура, меня и Герберта Веселина, вызывали до проповеди, я хотел предупредить вас, но не успел. Филипп Баур сказал, что язык мне отрежет и сообщит окружному судье, будто бы моя жена, моя Катрин, ведьма!
– Что?! – на секунду Миллер забыл об осторожности, чуть было не выдав себя. – Никто не посмеет послать жену судебного исполнителя на проверку, – зашептал он на ухо трясущемуся точно осиновый лист Михелю. – Вот еще глупости, так можно договориться до того, чтобы проверять жен и дочерей наших судей, министров или самого бургомистра. Ерунда какая-то! Может, где-нибудь на юге такое и случается, но у нас кишка тонка. Не бери в голову, мало ли что Филипп наболтает. Больше его слушай.
– У Баура, поди, не тонка. Да он и Веселину угрожал. А за ним, за Филиппом Бауром, не заржавеет. Он всех хочет под корень извести, чтобы единственным палачом сделаться, да еще своего зятя, этого бывшего медика, к делу поскорее пристроить. Но я не то хотел сказать. Господин бургомистр оттого решил сделать Филиппа Баура ответственным за выявление ведьм, что тот предложил устраивать рейды по городу. Он хочет идти малыми отрядами по улицам и дом за домом проверять всех находящихся там женщин! С тем, чтобы, проверив всех, мы могли бы вздохнуть с облегчением, отписав в Рим, что никаких ведьм у нас больше не осталось.
– Господи, на все твоя воля, но лучше бы Баура все-таки пораньше черти прибрали. – Миллер закрыл лицо руками, пытаясь придти в себя. – Такой скотине – и реальную власть!..
– Что вы, господин Миллер, опомнитесь, – потряс его за плечо Михель, – смотрите, герр Бэка косится в нашу сторону, не ровен час, поймет, в чем дело, и тогда меня запорют до смерти за разглашение тайны. Или Филипп исполнит свою угрозу и пошлет донос на Катрин. Побойтесь Бога!
Петер быстро взял себя в руки, дружелюбно кивнув судебному исполнителю Бэка и знаком показывая, что у него, мол, разболелась голова.
Глава 19. Рейды
При наличии распространенной о ней (ведьме) дурной молвы и большого количества обличающих ее свидетелей судья может предать ее сожжению.
Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»
Рейды начали через три дня после знаменитой проповеди Фредерика Августа Беккера и приказа бургомистра. Непростое это было дело для судебных исполнителей Оффенбурга, потому как все новое кажется на первый взгляд несуразным и пугающим.
Впрочем, даже после того, как рейды стали вполне привычными для глаз горожан, они не переставали удивлять и возмущать своими размахами и жестокостью.
Сначала шли военные, которые перекрывали улицу с одной и другой стороны, с тем чтобы оттуда никто не сумел выбраться. Так что желающие отсрочить проверку жители прятались в дома, где их и брали тепленьких пришедшие по их души стражники.
Судебные исполнители хватали всех оказавшихся в кольце женщин, которых связывали, чтобы они не мешали проверкам. На голову надевался мешок. После чего судебный исполнитель приступал к осмотру тела – к знаменитому испытанию иглой.
При этом судебные исполнители имели полное право сорвать с горожанки платье и нижнюю рубашку с тем, чтобы проткнуть иглой каждое ее родимое пятно прямо на глазах у домочадцев и соседей. Тут же неизменно стоял писарь, фиксирующий прохождение проверки. Так что, если женщина начинала ругать лезущих куда не надо судебных исполнителей или если она вдруг застывала, точно готовая тут же упасть в обморок, – это считалось явным знаком ведовства и поводом для немедленного ареста. Согласно инструкции, полученной судебными исполнителями, при аресте женщин они должны были особенно внимательно приглядываться к поведению последних, слушать и записывать все, что те скажут. Ведь считалось явным свидетельством вины, если во время ареста женщина скажет, что всегда знала о том, что за ней придут. Или вдруг ни с того ни с сего начнет отрицать свою вину, умоляя отпустить ее домой.
Петер Миллер, как главный палач Оффенбурга, был официально освобожден от участия в рейдах, но уже после первого дня работы он понял, что просто обязан быть среди других судебных исполнителей, так как те тащили в тюрьму каждую вторую встреченную ими на улицах женщину, включая находящихся на сносях.
В полном ужасе Миллер шел вместе с другими судебными исполнителями и стражниками через базарную площадь, все входы и выходы из которой были уже перегорожены стражей, лотки и торговые палатки были перевернуты, по мощенной булыжником мостовой были разбросаны овощи и фрукты. Блеяли привезенные на продажу овцы, ржали оставшиеся без хозяев кони.
Миллер подошел к стене, возле которой сидели и стояли отловленные для проверки женщины.
Михель Мегерер тут же подался вперед, приказывая стражникам отпускать мужчин и мальчиков, которых согнали к церкви, подальше от связанных женщин. Кто-то ругался, кто-то умолял стражников позволить вывести с рынка малолетнюю дочь, кто-то тут же совал служивым горсть монет, мол, только выпустите.
С тяжелым сердцем Миллер подошел к ожидающим самого страшного женщинам, среди которых он сразу же углядел зеленщицу, у которой обычно отоваривалась жена, и тут же отвернулся от нее, опасаясь, как бы та не бросилась к нему с мольбами и просьбами. Произойди подобное, и Миллер был бы просто обязан послать зеленщицу в тюрьму.
Не привыкший к спешке, на этот раз Петер понимал, что действовать придется быстро и четко, поэтому он подошел к первой попавшейся бабе и, глядя в ее наполненные ужасом голубые глаза, вынул из футляра иголку и, нацелившись на крупное родимое пятно на шее, слегка проткнул его.
Лицо женщины исказилось гримасой боли. Благожелательно кивнув ей, Миллер заглянул ей за ворот, выискивая другие опасные пятна, и, проткнув еще одно, велел стражникам отпустить бабу. Писарь прилежно зафиксировал ее имя и адрес с тем, чтобы после выдать ей сертификат о прохождении проверки. Этот документ придумал сам верховный судья и гроссмейстер ордена Справедливости и Милосердия господин фон Канн, и он был одобрен самим бургомистром. Так что Миллер ничем не рисковал.
Проверив еще пару перепуганных насмерть женщин и не найдя на них никаких чертовых меток, Миллер заметил среди сидящих на земле горожанок жену судебного исполнителя Бэка и, подойдя к ней, подал ей руку, помогая подняться.
– Неужели вам, дорогая фрау Магдалина, муж не сказал, где будет проходить рейд? – с легким укором прошептал Миллер. – Вроде взрослый человек, должен соображать.
– Простите меня, господин Миллер, Петер, ради всего святого…
Но палач не стал слушать дальнейшего, подведя Магдалину к начальнику стражи и попросив отпустить фрау Бэка, как пойманную по недоразумению. Ласково улыбнувшись юной Магдалине, Петер велел одному из стражников проводить ее до дома, так как опасался, что на обратном пути ее могут поймать судебные исполнители, идущие другим рейдом.
Юная и прекрасная, как небесный ангел, Магдалина была всего полгода назад выдана за судебного исполнителя Йохана Бэка, который был вдвое старше ее и не обладал ни привлекательной внешностью, ни острым умом. Но зато был великолепным рассказчиком и просто добрым человеком. Будучи женатым во второй раз, Йохан Бэка имел дочь и сына от первого брака и не раз делился с Миллером своей сокровенной мечтой – иметь детей от прекрасной Магдалины.
Отпустив фрау Бэка и убедившись, что ей ничто не угрожает, Миллер осмотрел всех пойманных стражниками девочек, слегка приподнимая их платьица и даже не пытаясь применять более жестких мер. После он бегло осмотрел их матерей, также подтвердив их непричастность к силам зла.
Правда, пришлось арестовать устроившую шумную истерику старушенцию да приказать заковать пару торговок, устроивших драку со стражей. Остальные же птички стараниями Петера Миллера благополучно упорхнули из охотничьей сети.
В общем, улов главного палача в тот день был более чем скромным, чего нельзя было сказать об арестованных Филиппом Бауром и работающим с ним в паре Бэка.
Благодаря уже проведенным рейдам, работы у палачей теперь было выше головы, так как приходилось участвовать в проверках на улицах и проводить дополнительные проверки непосредственно в тюрьме. Здесь уже было не так просто взять и отпустить пойманную стражниками и другими судебными исполнителями пташку. Допрос проходил в присутствии судьи, инквизитора, приора одной из церквей Оффенбурга, кого-нибудь из ученых-богословов и писарей. Кроме того, в случае признания своей вины от ведьмы следовало допытываться имен других прислужниц дьявола. А это порождало новые аресты.
В разгар рейдов прибыл комиссар из Мюнхена, который учил, как именно следует арестовывать ведьм, с тем чтобы те не сумели причинить вреда своей черной магией. Так как многие судебные исполнители и простые стражники боялись участвовать в задержании, полагая, что в последний момент ведьма может наложить страшное заклятие на пленившего ее человека и его семью.
– Для того чтобы максимально обезопасить себя от действия черных сил, – вещал приехавший в Оффенбург комиссар, – ведьму, прежде всего, следует оторвать от земли, так как под землей расположен ад, поддерживающий ведьму своей силой. Таким образом, оторванная от источника силы ведьма теряет возможность получить новую порцию магии, способной сокрушить арестовывающего ее стражника или судебного исполнителя.
Комиссар тут же вызвал к себе сидящих поодаль помощников и Михеля Мегерера, который должен был исполнять перед другими судебными исполнителями роль ведьмы. Помощники комиссара ловко подошли к «ведьме» со спины, после чего один из них зажал ему рот, а другой ловко поднял его, положив себе на плечо.
Показав три приема задержания, весьма довольные собой помощники сели на скамью, где их ждали кружки с пивом.
– Ведьме желательно сразу же заткнуть рот и еще лучше надеть на голову мешок или подол ее же платья, – доверительно сообщил комиссар, утирая взмокший лоб париком. – Рот мы закрываем с той целью, чтобы чертовка не успела произнести заклинание. Что же касается мешка на голову, то лучше, когда ведьма не знает, куда ее несут. Во-первых, она уже не может связаться с дьяволом, чтобы тот помог ей сбежать; во-вторых, пусть лучше думает бог весть что, вам же потом будет проще с нею работать.
Среди судебных исполнителей прошел довольный ропот.
– Но, если вы хотите быть уверенными в том, что связанная и лишенная возможности позвать на помощь своего покровителя ведьма обезврежена на момент задержания, необходимо сделать следующее: пойманную чертовку нужно тут же раздеть донага, так как отмечено, что частенько эти твари носят на теле бумаги со специальными черными молитвами, которые помогают ведьмам выдерживать пытки и при помощи которых черти всегда могут найти своих верных прислужниц для того, чтобы продолжить вредить через них.
– Что же, если меня послали арестовывать какую-нибудь достойную госпожу, которая еще, возможно, и не окажется дьявольской наложницей, я должен раздеть ее при всем честном народе? – возмутился Бэка. – А муж ее мне потом за это ноги переломает! Виданное ли дело, чтобы до оглашения приговора людей срамить!
– Это очень сложный вопрос, господин, – комиссар кивнул писарю, чтобы тот зафиксировал фамилию и должность смутьяна, и, когда тот записал, продолжил начатую фразу: – Так вот, это, действительно, очень сложный вопрос, потому как все мы знаем, что порядочная и уважаемая женщина никогда не являет своей наготы посторонним мужчинам. Но в том-то и дело, что, если вы разденете ведьму так, чтобы ее при этом видели соседи, можете быть уверенными, что в девяноста случаях из ста это сломит ее волю еще до того, как вы примените первые пытки. Что же касается того, что задержанная не всегда оказывается на поверку ведьмой, то утешайте ее семью тем, что полбеды, если ее раздели, но потом оправдали. Куда как хуже было бы, если бы ее после этого еще и сожгли, объявив ведьмой, а ее детей – ведьмиными отродьями. Так что, как говорится, из двух зол… Кроме того, вы же всегда сможете успокоить главу семьи тем, что за арест жены, ее проверку и содержание под стражей он должен заплатить неизмеримо меньше, нежели если бы ее пришлось сжигать или казнить каким-нибудь другим способом. А следовательно, получается, что он еще и выиграл в денежном вопросе.
После проведения инструктажа комиссар задержался для того, чтобы отобедать с бургомистром и провести несколько дней в Оффенбурге с тем, чтобы отдохнуть и осмотреть достопримечательности. После чего он должен был отправиться в Ортенау, где ученые мужи Эдвард Иленшфельдт и Карл Альберт Кольрен должны были демонстрировать новейшее достижение в области проверок ведьм – пробу водой. Так что Петер Миллер и его помощник решили присоединиться к эскорту комиссара для того, чтобы прибыть вместе с ним в Ортенау.
На ознакомлении Миллера с этим чудесным открытием настаивал и гроссмейстер ордена Справедливости и Милосердия верховный судья фон Канн, считавший, что это хорошая возможность спасти часть приговоренных уже к смерти женщин.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
