Текст книги "Все к лучшему"

Шаг во взрослую жизнь

Как я уже говорила, мы полтора года жили вместе с мамой Андрея – Татьяной Ивановной. Все это время параллельно строилась другая квартира, там была комната для него, под него, и мы с его мамой даже вместе ездили выбирать мебель и шторы. Я долго ждала решения Андрея, как мы будем жить дальше. Но, видимо, он в тот момент даже не думал об этом. Я понимаю, что он еще не отделился от мамы, – это раз, во-вторых, все-таки ему надоело жить в этой халупе, а тут новая квартира с ремонтом, что сделали специально под него, в который он вкладывал заработанные деньги. Мы переехали и стали жить снова втроем. Шикарные условия, красивый ремонт, две хозяйки.

Андрей уехал на сборы, а я устроилась на новую работу.

До того я работала в компании, которая занималась кофе. Я была мерчандайзером – это человек, который следит за тем, как выложен на полках товар его фирмы. Я ездила по гипермаркетам и смотрела, как выставлен кофе на полках, переставляла какой-то продукт ближе, какой-то дальше, договаривалась, чтобы он был около касс. Так я проездила месяц. И вдруг прибыло руководство из Москвы и сказало, что нас закрывают. Поскольку компания была иностранной и с белой зарплатой, а у меня был контракт, то нам выплатили всю зарплату плюс компенсации и положенные отпускные. И вот всего чуть больше чем через месяц я возвращаюсь домой практически с чемоданом денег, с огромным количеством кофе, каких-то пряников и еще чем-то. Офис закрывался, и все это богатство раздавали коробками.

Андрей смеялся до слез, говорил, что умею я вовремя устроиться. Надо признаться, что он не воспринимал эту работу серьезно – не мог понять, в чем она заключается. Говорил, что мне нечего делать, я просто катаюсь по городу и смотрю на полки. Отчасти он был прав: компания была иностранная, а подход в гипермаркетах – советский.

Я нашла новую работу – в «Орбите», где занималась тем же самым, только не с кофе, а со жвачкой. Так что ездить все чаще приходилось по ларькам. Довольно быстро в компании выяснили, что я девушка Андрея Аршавина. Дело в том, что мне туда порекомендовал устроиться мальчик из моей предыдущей компании. И именно он слил информацию: как-то узнал, что я иду на футбол по пропуску, а не по билету, начал кусками постепенно из меня вытягивать подробности, услышал, как я говорю с каким-то Андреем и, видимо, сделал выводы, которые и донес до другого офиса. А тут еще моя машина сломалась и с девятки я пересела на «Мерседес» Андрея. Это было странно – другим словом не назовешь. Я не знала, куда себя деть, как из этого «Мерседеса» выйти, особенно, учитывая, что мой начальник приезжал на куда менее заметном автомобиле. И вот я каталась на этом «Мерседесе» по ларькам, общалась с полупьяными продавщицами, что у них не так «Орбит» поставлен – а он, если помните, просто на скотче висел… Абсурд. Я выдержала недолго. Плюс эти обсуждения вокруг, шепот, чья я, с кем я. И я ушла работать к нашему с Андреем другу Мише Арабову менеджером по продажам, слухов особо не возникало – коллектив был женским и там с завидной скоростью уходили в декрет.

Все это случилось параллельно с нашим переездом в новую квартиру. Андрей как обычно был на сборах, а я привыкала к коллективу и старалась попозже возвращаться с работы, чтобы лишний раз не общаться с его мамой. Были некоторые неприятные моменты в наших отношениях, и хотя я не жаловалась и не афишировала их, не желая напрягать Андрея, он всегда чувствовал мое настроение. Видимо, в какой-то момент голос у меня был совсем уставший, потому что он вдруг спросил:

– Ты можешь найти квартиру?

– Какую квартиру?

– Найди квартиру, чтобы мы переехали и жили отдельно.

Спросил! Ха, это были самые реактивные поиски жилья, к вечеру я уже заключила договор, а на следующей день очень тихо, чтобы его мама не заметила, собрала и перевезла наши вещи. О том, что мы будем жить отдельно – своей семьей – ей рассказал уже Андрей по приезду.

Квартиру я, конечно, сняла на скорую руку чуть ли не первую попавшуюся. Она была симпатичной сама по себе, но вот место было ужасающее. Это был последний дом на выезде из города. Там было страшно жить, опасно ходить по ночам. Если не поставил машину на стоянку, обязательно все обдерут, поснимают зеркала. Ни консьержки в подъезде, ни охраны. У нас был верхний этаж, и окна выходили на две стороны, так что постоянно свистел и гулял ветер, пугая меня. Пока Андрей был в отъезде, я ушла полностью в обустройство жилья, а после его возвращения мы устроили настоящее новоселье. К нам приехал Быстрый с женой Аленкой. Помню, они заходят, а у них какая-то ваза в руках с палками. «Что это?» – «Дура, ничего не понимаешь, это по фэн-шую бамбук. 9 палок и каждая символизирует что-то определенное. Одна отвечает за здоровье, другая – за любовь. Должно быть ровно 9». У нас этот бамбук рос и процветал. Я без него себе не представляла уже ни один дом, и куда бы мы не переезжали, бамбук всегда жил с нами. Жил он с нами и в Лондоне, пока не ушел Андрей. С нашим расставанием бамбук умер. Сам.

Но тогда до этого было еще далеко.

Проработав всего пару месяцев, я поняла, что меня «заразили» – я «подцепила» беременность – знаете, бывает, в коллективе вдруг все подряд рожают. Я поняла, что жить отдельно мы стали не просто так – это сама судьба, и нас ждут теперь еще более радостные перемены.

В ожидании сына

Как-то неожиданно случилось, что все наши парни, близкие друзья Андрея из его команды – Вовка Быстров, Игорь Денисов, Слава Малафеев – одновременно стали «беременными». У кого-то жена носила ребенка, кто-то уже родил и теперь страшно гордился званием молодого отца. А у нас некоторое время с этим не получалось. Не то чтобы мы переживали… Точнее, не переживала я, а Андрей, как оказалось, да. Просто мне он об этом не говорил. Но то, когда у тебя рождаются дети, решается на небесах. Я в этом уверена.

Артема могло бы и не быть, если бы не травма Андрея. Практически единственная его травма за все время, что мы прожили вместе. Из-за нее он на несколько дней раньше вернулся домой. И в один из этих дней был зачат Темка.

Я поняла, что со мной что-то не так, когда Андрей снова уезжал. Перед тем как отвезти его в аэропорт на другие сборы, я сделала тест и ушла помогать мужу собираться. Мы уже позавтракали и стояли в дверях, когда я вспомнила о тесте. Зашла в ванную – две полоски. Я не стала ничего говорить Андрею, но саму захлестнули эмоции – еду и всю дорогу тихонько реву.

«Масяня, что ты плачешь? Я уезжаю всего на десять дней. Я скоро вернусь, прекрати плакать», – сказал мне Андрей, а я не могла остановиться и думала: «Боже мой, если бы ты только знал, почему я реву».

Доктор мне говорила, что если что вдруг случится, что-то заболит или будут какие-то вопросы, ей всегда можно позвонить – с восьми до девяти вечера. Она считала, что если я забеременею, то это будет для меня очень сложно, и страшно беспокоилась.

Я отвезла Андрея, приехала домой и легла в постель ждать восьми вечера, когда можно будет, наконец, набрать врачу. Думала, снова плакала, успокаивала саму себя, а ровно в 8.00, секунда в секунду, набрала своему доктору – Любови Ивановне Глейм.

– Любовь Ивановна, у меня задержка и на тесте две полоски.

– Когда ты сделал тест?

– Утром.

– И ты мне не позвонила?!

– Любовь Ивановна, вы же сказали с восьми до девяти.

– Срочно с утра ко мне!

Мне кажется, она тогда готова была меня убить. На следующий день я отпросилась с работы и поехала. Сдала все анализы, и Любовь Ивановна сразу приняла решение положить меня на сохранение. Она переживала, что я такая миниатюрная и не смогу выносить ребенка. Так для меня успешно закончилась еще одна работа – я осталась в больнице, при этом абсолютно счастливая в своем новом положении. Вечером Андрей прислал смс-ку:

– Как твои дела?

– Нормально.

– Что делаешь?

– Лежу в больнице, смотрю телевизор.

Он, естественно, сразу перезвонил и сразу начал с вопроса:

– Масянь, ты беременна?

– Да.

После моего «да» смс больше не было – только постоянные звонки. Это был наш следующий взрослый уровень с другой степенью ответственности. Мы поняли, что нас уже почти стало трое.

Андрей вернулся со сборов, когда я все еще была в больнице. Приехал без цветов, без подарков, но с огромной кучей журналов и охапкой бульварной литературы, чтобы мне не скучно было лежать. Конечно, для него это все было впервые и весьма непривычно – Андрей приехал растерянным, каким-то взъерошенным и с бородой. Это чудесное воспоминание навсегда останется со мной. Не знаю, что он себе представлял, но, увидев меня, очень удивился.

– И где живот?

– Подозреваю, что к девятому месяцу вырастет, – засмеялась я.

Любовь Ивановна отпустила нас в город прогуляться. При этом наказала: «Сходите в ресторан, где-нибудь хорошо поешьте. Она же беременная, поэтому теперь ее нужно баловать и кормить всякими вкусностями». Мы, в строгом соответствии с рекомендацией, поехали в ресторан. Не успели мы заказ сделать, как Андрей начал говорить о нашей свадьбе. Он приехал уже со списком гостей, а заодно имен для будущего ребенка. Женские при этом просто не обсуждались. Он заявил, что точно знает – у нас будет мальчик. Безапелляционно так: сын – и точка. Назвать надумал Павлом. Я думала, что сойду с ума: Павел, значит – Павлик, а у меня воспоминания с детства: Павлик – это такой мальчик в чешках, в шортах с колготками, вихрами на голове и обязательно с соплями до колен. Поэтому я ушла в категорическое нет, объяснила свои ассоциации и уговорила Андрея подумать еще. Он, конечно, согласился. Сидел в ресторане такой важный, смешной со своей нелепой бородой, которую отрастил на сборах.

– Ты зачем ее отрастил-то?

– Как мне бриться? Я теперь отец, – ответил он и сразу завел разговор о свадьбе.

– Может, не будем слишком много звать? А то у меня уже двести человек получилось.

Тогда от официальной регистрации я отказалась сама, не хотела суеты и нервной обстановки, которая сопровождает подготовку к церемонии. Свадьба подождет – решила я, уже понимая, что беременность будет непростой. Но если вы спросите меня сейчас, то я скажу, что жить с мужчиной вне брака – это неправильно. Почему я сказала Андрею, что свадьбу можно отложить, – это вопрос. Может, я была не очень уверена в себе или хотела ребенка больше, чем эту церемонию. И потом, важен пример родителей. Моя мама не один раз выходила замуж и расходилась, и, я, глядя на все это, наверно, хотела быть уверенной, что у меня будет не так.

Почему много людей живет вместе счастливо и безмятежно много лет, а потом женится и почти сразу разводится? Люди просто не готовы к ответственности. Любая жизнь, даже самая счастливая и безмятежная, в один миг может обрушиться. Но когда ты в браке, ты защищен. И мой опыт должен вам подсказать, что защита нужна всегда. Мы не знаем, что будет дальше.

Одно могу сказать точно. Если бы мы с Андреем вступили в официальный брак, то он никогда не ушел бы из семьи. Я в этом уверена. Каждые отношения переживают кризис, и людей удерживают рядом разные факторы – финансы в том числе. Возможно, изначально его бы удержали деньги, но это сохранило бы нашу семью. В итоге мы бы просто прожили до конца своих дней вместе. Если бы я знала все заранее – постелила бы соломку. С другой стороны, что теперь гадать на кофейной гуще. Случилось то, что должно было. И это тоже к лучшему.

Как нас поженили

Наше первое совместное фото было со свадьбы. Но не нашей, конечно, а Алены и Вовки Быстровых. Там я стою в нежном розовом платье, и это был почти скандал.

Мы с Андреем его купили, потому что оно дико понравилось нам обоим, хотя наши вкусы редко совпадали.

В ночь перед церемонией Алены и Вовки мы с Андреем разругались, так что на свадьбу ехали из одного дома, но в разных машинах. Это было забавно, потому что он сказал, что не будет переодеваться, пока я не уеду из дома. Я вызвала такси, села в машину и укатила в ЗАГС. Он приехал вслед за мной – красивый, в костюме с розовым в цвет моего платья галстуке, при этом какой-то взъерошенный, – увидел меня, и мы сразу помирились. Мы вообще не могли быть долго в ссоре. Он не мог устоять и злиться на меня, когда мы были рядом…

В общем, мое платье было таким эффектным, еще и нежно-розового цвета, а мы с Андреем так подходили друг другу, что журналисты решили, что женимся мы. Первый звоночек прозвенел, когда таксист мне сказал: «Говорят, это хорошая примета, когда невесту на свадьбу везешь». Я подумала: «Блин, кажется, с платьем переборщила». Зашла в ЗАГС, а там маленькая девочка с другой свадьбы как закричит: «Мама, смотри, какая красивая невеста приехала!» «Все-таки переборщила, – подумала я. – Какой стыд и позор. К своей ближайшей подруге!» Я безумно люблю Быстровых, мы до сих пор дружим, и у детей разница небольшая, они погодки. В общем, на следующий день, когда вышла пресса, «Комсомольская правда» уделила больше внимания нам с Андреем, а не свадьбе Быстровых, поставив наше фото на заход и вынеся фамилию Аршавина в заголовок. Алена, надо отдать ей должное, вообще не обратила на это внимания, будучи обращенной в свою семью, в свой праздник, в свою свадьбу, и ей было абсолютно все равно, что происходит вокруг. Я ее очень люблю, ценю и уважаю… А вот наш агент Паша Андреев, который в те годы представлял не только Андрея, но и Быстрова, дал мне потом по голове, объяснив, как я была неправа.

Мы с Андреем всегда привлекали к себе внимание прессы и попадали на первые полосы. Еще на одной свадьбе – Радимова с Булановой – вызвали переполох, потому что я пришла туда будучи на восьмом месяце. Одна сотрудница ЗАГСа аж закричала, когда меня увидела: «Боже, у нее такой живот, а она на таких каблуках, она сейчас родит». Смешно, честное слово. Я не родила, но живот и правда был огромный.

На самом деле, к публикациям привыкаешь быстро. Я помню, мне было так обидно, когда я была беременна Артемом и напечатали нашу с Андреем фотографию, с подписью «подружка Аршавина ждет ребенка». Такое пренебрежительное отношение. Спустя годы мне стало все равно, что обо мне пишут, но чтобы на это уметь правильно реагировать, надо быть очень уверенным в себе человеком. Тяжелее привыкать ко лжи, которую распространяют СМИ, и начать спокойно реагировать на недоверие со стороны близких. Когда, например, ты пытаешься своим друзьям объяснить, что у тебя нет романа с Андреем Чадовым, а они говорят: «Как нет? В газете же написано? Лукавишь!»

С другой стороны, Андрей – известный человек, и если мы пошли «в народ» в том состоянии, в каком я была, наверное, ему надо было первым сказать, что это моя жена, что мы ждем ребенка. Это другая сторона публичности: если ты сам не говоришь, это сделают за тебя. Необязательно рассказывать, как мы живем, в какие рестораны мы ходим, сколько денег мы тратим, но какие-то вещи донести – часть профессии. Иначе додумают, и это навсегда останется в недрах интернета. Андрея такие вещи никогда не волновали.

В общем, стоило нам оказаться где-то в публичном месте, как мы попадали в объективы камер, причем сразу прямиком на первую полосу. На той же свадьбе Радимова с Булановой количество СМИ едва ли не превышало собравшихся гостей. Никто из журналистов не знал, что я была на восьмом месяце до моего прихода. На следующий день газеты пестрели заголовками: «В Петербурге родится второй Аршавин». Новость вызвала не меньший ажиотаж, чем сама свадьба.

На «Петровском» нет места, где бы я не была

Для Питера футболисты, точнее, именно команда «Зенит», – это центр единения. Это команда, за которую болеют все, начиная от бабушек и дедушек до младенцев. Мне кажется, в Москве сложно понять, что такое «Зенит» для Петербурга, потому что в столице несколько больших клубов, а Питер подчинен только одному полностью. Игроки – люди, которые изначально находятся в другом статусе в Питере. Настоящий болельщик со своей командой и в радости, и в горе, победы же привлекают большое количество людей, которые следят за тем, о чем много пишут и что модно. В какой-то момент клуб стал брендом, начал играть на международной арене. Когда команда начала набирать обороты и выигрывать, боление за «Зенит» приобрело масштаб культа и модного тренда. И тут уже весь город, да и не только он, начал следить за командой. Огромное количество людей не только приходили на стадион, но и собирались в барах, ездили за командой на выездные матчи. Трансляции игр шли везде – в дорогих ресторанах и дешевых пабах, привлекая к себе огромное внимание. За «Зенитом» стали следить, название команды было у всех на устах, фанаты появились в других городах и регионах и тоже устремились на «Петровский». За те 12 лет, что я провела за наблюдением футбола изнутри, в стране изменилось отношение к этому виду спорта очень сильно.

Когда я пришла впервые на стадион, то сидела в центральном секторе, там почти не было людей. Спустя 5 лет меня умоляли достать абонемент, мест не хватало.

Я очень любила бывать на играх. У нас было много фанатских традиций. Мы заезжали на стадион с какими-то старыми зенитовскими песнями, которые я помнила еще с детства, потому что у дедушки постоянно работало радио. Мы с подружками записали целый диск этих футбольных кричалок, и все время слушали их, пока ехали на матч, а их я старалась не пропускать. Ни зенитовских, ни сборных, ни «Арсенала» позже.

Помню, будучи беременной Артемом, уже месяце на седьмом, я смотрела игру, и Андрей феерил. Мне позвонил Паша, его агент, и закричал в трубку:

– Юлька, ты видишь, что наш творит? Ты где?

– На трибуне сижу.

– На какой трибуне?

– Где обычно.

– Так ливень проливной, еще снег с дождем.

– Ну и что, зато какой футбол красивый!

– Быстро ко мне под крышу! Ты же беременная!

Паша старался все время о нас заботиться. Я и правда тогда насквозь промокла в огромном пуховике, который единственный налезал на живот. Радимов надо мной смеялся, что Масяня прикатилась, как мячик.

Я вспоминаю «Петровский» с такой теплотой! Мне кажется, там нет места, куда бы не ступила моя нога. Сначала я ходила одна, потом с Артемом в животе, потом с Артемом на руках. Он впервые попал на футбол совсем крохой, ему было месяцев 6, но не испугался этих криков, воплей, волн, эмоций, – всегда спокойно себя вел. Правда, его никогда особо и не интересовало, что происходило на поле. Позже, уже в Лондоне, я ходила и с Артемом, и с Янкой.

Еще перед моим приездом в Англию случилась смешная история. Мне оформляли визу, а Андрей уже был в Лондоне, и на стадион «Арсенала» пришел наш друг Боря. Билеты ему запросил Андрей, так что он сидел в специальной ложе. Первый матч, и Боря Генусов мне позвонил прямо со стадиона рассказать, что и как. Я его спрашиваю: «Боря, ты видишь жен, какие они там? Красивые? Как одеты?» Интересно же, наверняка все по-другому. Боря мне ответил: «Ты все равно будешь самая красивая, не переживай».

В любом случае, различается, конечно, не только культура «боления», но и внешний вид людей на стадионах. На «Петровский» лично я все время ходила нарядная, ведь для меня каждый матч был праздник, а как по-другому – любимый играет, как тут не разодеться?! И этим резко отличалась от всей остальной публики, тем более, что 90 % болельщиков на трибунах в те годы были мужчинами.

В Англии на стадионах все совсем по-другому, и публика на футбол ходит более разноплановая. Там футбол – это жизнь и столетние традиции, очень много семей, от дедов к внукам. Там на стадионе, так же как и в жизни есть представители, всех возрастов, социальных слоев, профессий и национальностей, а еще на футбол ходит много хорошо одетых и красивых женщин. Надеюсь, так скоро будет и у нас.

Новый этап жизни

Приближалось время рождения нашего первенца, а у меня никак не опускался живот. Артем весил 4,5 килограмма, я была огромной, и живот, казалось, упирался мне в горло. Все органы сдавило так, что я не могла есть. Мой врач Любовь Ивановна вынесла вердикт – кесарево, сама бы я не смогла родить. Выбрали день – 7 декабря, чтобы Андрей был в городе на момент рождения сына – даже такое большое событие зависело от его графика игр. Но риск родить без него оставался, срок был поздний, воды могли отойти в любой момент. Андрей улетел в Турцию с командой, а я собрала вещи и поехала, на всякий случай в больницу. Сама за рулем. Подъехала к воротам, живот такой, что я даже дверь открываю с трудом, на меня смотрит охранник и говорит: «Оооой, бедненькая, даже привезти тебя некому». Мне так обидно стало! Думаю: «Ну, почему так люди говорят, у меня просто муж-футболист, он улетел, он не может!» Да, спортсмен не принадлежит себе. Почти на любой работе можно взять больничный, отпуск, отгул, но не когда ты футболист. Наши друзья регулярно обижались, что мы их игнорируем в каких-то поездках, и не понимали, что у футболиста нет никаких вариантов выпросить недельку. И тут еще охранник туда же. Понятно, что он не знал, но я-то беременна, на эмоциях. Зашла в палату, реву, чтобы успокоиться включила телек и тут же попала на новости спорта Санкт-Петербурга и, естественно, большой сюжет о «Зените». Интервью мужа в аэропорту: «Андрей, вы улетаете, а ваша жена остается здесь, но она же вот-вот должна родить. Не страшно?». На что он, глядя в камеру, абсолютно спокойно говорит: «Вы знаете, лучше, если она родит без меня. Я приеду, а уже будет ребенок». Я тогда дико обиделась и еще больше разревелась – а сейчас понимаю, что ему было страшно, еще страшнее чем мне. Впрочем, судьба распорядилась по-другому. Папу мы с Артемом дождались.

Андрей вернулся, приехал ко мне в больницу ночевать, а утром меня забрали в операционную. Сделали эпидуральную анестезию – передо мной ширма, я ничего не чувствую, в руках икона, волнение дикое, и ты не видишь, естественно, что происходит, более того, ты не чувствуешь. Всю жизнь мне казалось, что позвоночник – это что-то священное и лезть туда точно не надо, тем более большой иголкой… В общем, страшно, а когда мне страшно, я задаю много вопросов, мне кажется, так я контролирую процесс. Я извела врачей своей болтовней. Устав от моего бесконечного «все нормально?», Любовь Ивановна в какой-то момент даже пошутила, что может мне еще вколоть анестезии, чтобы язык заморозило. Я, конечно, не унялась. И вдруг вижу из-за ширмы, что около лица Любови Ивановны появляется нога. «Интересно, – думаю. – Галлюцинации у меня, что ли, откуда там нога…» Тут до меня доходит, что это моя нога, но я ее не чувствую! Дикая паника! А вдруг это навсегда, а вдруг не отойдет, что там вообще происходит. Дышу, смотрю в потолок, сама вцепилась в икону, стараюсь отогнать плохие мысли, в этот момент мой взгляд выцепляет и фиксирует хирургическую лампу на потолке, а в отполированном хроме я вижу кровавое месиво. И это мой живот… Потом мне Любовь Ивановна сказала, что за десяток лет ее практики я единственная, кто умудрился это рассмотреть…

В общем, когда достали Артема, я уже была вне себя от страха. И тут крик и мне кладут его на грудь. Трудно описать, что я тогда чувствовала. Помню, что постоянно рыдала и без конца задавала один и тот же вопрос: «С ним все нормально? С ним все нормально? Сколько у него по шкале Апгар?» Это не просто баллы, а оценка состояния здоровья ребенка. Все ли у него хорошо, все ли у него пальцы на месте, видит ли, слышит ли. Я больше себя не интересовала, со мной можно было делать все что угодно – меня волновало только здоровье моего сына.

После операции ко мне пришел Андрей с деловым видом, страшно гордый, и рассказывал мне, что он вместе с медсестрами купал сына и научит и меня, когда мы вернемся домой. Это было так забавно и очень мило.

Выписка из роддома была сказочной: море цветов, шарики, огромный лимузин, куча друзей и реки шампанского. Мы приехали домой, и я осталась одна, наедине с сыном. Сама выпроводила всех – Андрея, маму, сестру – с друзьями «обмывать ножки». Мне очень почему-то нравилась эта традиция, и я настояла на празднике, хотя новоявленный отец не хотел уезжать. Он вообще с рождением сына резко повзрослел, изменился. В твою жизнь, с моментом появления ребенка, раз и навсегда приходит новое понимание ответственности. До Артема ему нравилось проводить время с друзьями, а тут как отрезало – он постоянно был с нами, очень повзрослел. Мы вдвоем учились быть родителями, и он 24 часа в сутки был рядом, тем более что сразу после рождения сына у Андрея были новогодние каникулы. В это время он во всем мне помогал, а было с чем…

Артем спал только первую неделю, а потом началась классика – ночные концерты по заявкам и без. У меня было много молока, я держала очень строгую диету, чтобы не было ни коликов, ни газов, ни аллергии. Но колики все равно начались. Мы почти не спали, но Андрей старался, как мог – я каждый день посылала его в аптеку. То за одним лекарством, то за другим. То он памперсы не те купил, то не ту соску. «Может сразу всю аптеку купим, чтобы каждый день туда не ходить?» – отшучивался он.

Андрей правда помогал – качал сына ночами напролет, когда у меня не оставалось сил. Помню, тогда шла какая-то передача по одному из телеканалов – каждый вечер в 11. У нас было четко – полдесятого мы купали Артема, клали спать в десять, я кормила Андрея, мы ложились в кровать, ровно в 11 начиналась эта передача, а ровно полдвенадцатого, каждый день в одно и то же время Артем начинал плакать. Иногда к двум часам ночи он успокаивался, иногда это случалось к восьми утра. А в день, когда у нас была назначена торжественная регистрация Артема во Дворце малютки, он заснул только в 9 утра. К 11 мы должны были приехать на церемонию…

Дворец малютки очень похож на ЗАГС, а фотографии, которые мы сделали там, выглядят как свадебные. Там есть лестница, на которой выстраиваются родители, потом заходишь в зал и торжественно подписываешь документы. И вот приехали мы с Андреем – с синяками под глазами, как у панд, потом с друзьями пошли отметить ненадолго рождение ребенка и чуть не заснули за столом.

От нехватки времени и недосыпа я моментально похудела, скинув все, что набрала во время беременности. И благодаря этому в нашем подъезде поползли слухи, что муж мне изменяет. Дело в том, что когда я была на 7 месяце, мы переехали в новую квартиру из нашего страшного окраинного района. Это был приличный дом с детской площадкой, охраняемой стоянкой и консьержем. За время родов я набрала 30 килограммов, потом вернулась домой с младенцем и почти не выходила на улицу, а если выходила, то закутанная с ног до головы, чтобы не застудиться после операции. И вот ближе к новому году, 29 декабря, я решила, что поеду вместе с Андреем на день рождения Миши Арабова. Привела себя в порядок, накрасилась, уложилась, оделась. На тот момент я уже сбросила вес до своей обычной формы, а грудь у меня была размером с футбольный мяч. У меня было очень много молока. Помню, что в больнице я диктовала Андрею, что купить к выписке, и поняла, что ни один бюстгальтер на меня не налезет. Он привез мне белье 5 размера, и даже оно было мало… И вот мы с Андреем выходим на улицу, и меня никто не узнает, слышу шушуканье за спиной только. Через несколько дней я узнала, что мой муж – «подлец такой, изменяет своей только родившей жене с какой-то грудастой красоткой». Смеялись мы оба.

Между тем, время шло. Артему было 3 недели, и мы решили отправиться на Новый год на дачу к Быстровым. Мы с Андреем страшно боялись, что у Артема снова начнутся колики, но он дал нам передышку. Помню, что он сладко спал, а мы встречали наш первый Новый год в качестве родителей. Правда, как это и бывает с молодыми родителями, оба быстро устали и отправились спать. Первое утро нового года встретили втроем, на одной кровати – Андрей, я и Артем между нами.

Примерно через две недели молодой папа уехал на сборы, а я осталась с Артемом. Я думала, он сойдет с ума. Ему казалось, что он совершает преступление, бросая меня одну в непростой ситуации – с младенцем на руках. Андрей был заботливым, чутким, внимательным. Постоянно звонил, а прилетев со сборов, бегом побежал к кроватке.

Артем, тем временем, рос. Постепенно колики у него прошли, и он стал таким улыбчивым, таким спокойным, что мы были абсолютно с ним мобильны. Помню, однажды приехали к папе на съемку какой-то рекламы. Артем улыбался, вся съемочная группа крутилась вокруг, а Андрей от гордости чуть не светился.

Артему можно было все. С перебором. Требовать от годовалого ребенка, чтобы он не пихал телефон в чашку с чаем, бесполезно. Ему что телефон, что игрушки. Но Андрей разрешал все.

Знаете, это очень сложно осознать сегодня, мне самой непонятно, что случилось, и почему он так изменился по отношению к детям. Именно потому сложно, что я точно знаю, как Андрей любил их. Я видела, каким он был отцом. Приехать с самолета, не зайти посмотреть на детей? Никогда в жизни. Это первое, что он делал.

Артем очень быстро развивался, и в 9 месяцев уже пошел. Причем это было очень необычно. Я заехала в магазин, что-то смотрела, а он сидел рядом и листал журнал с яркими картинками, и вдруг встал и шагнул, раз, второй, третий – у меня выпали покупки из рук! На грохот сбежались все продавцы, а я смотрела, как мой сын делает первые шаги…

Так мы и жили втроем. Без няни. Часто приезжали помогать моя мама и сестра Ксюша, но в основном существовали только мы трое. И мы были счастливы. Это был только наш мир, в котором происходило так много событий, что иногда мы не замечали происходящего за стенами дома. А там было много чего.