Текст книги "На грани мести"

– Жутко как-то… – шепотом сказала Вероника.

– Нам всем нужно поспать, утром будет лучше, – ответил Макс, и я почувствовала, что он крепко обнял её. И в тот же момент я ощутила такое одиночество, что сердце защемило, а на глаза выступили слезы. Не было рядом того, кто не допустил бы, чтобы я оказалась в такой ситуации, кто смог бы утешить, приласкать, поддержать… Я смахнула слезу со щеки, глаза немного привыкли к темноте, и я увидела, что Вероника смотрит на меня. Наверно, она увидела, что я плачу, потому что протянула руку и крепко сжала мою ладонь. Так мы и заснули.

Мы все резко открыли глаза от того, что палатка дернулась сильнее обычного, ветер завывал так, словно кто-то кричал. Вокруг все еще было темно, Вероника посмотрела на часы:

– Полшестого… Ну и ужас там творится…

– Я пойду, посмотрю, что там с нашим «другом» и что с погодой, – сказал Максим, который лежал ближе всего к выходу, и вылез из палатки, так и не одев куртки.

– Как ты? – Вероника включила фонарик и повернулась ко мне.

– Кажется лучше… А ты поспала?

– Да, но мне не нравится звук этого ветра и то, как сильно палатка двигается, при такой погоде будет очень тяжело спуститься!

Я лежала и слушала страшные завывания ветра, боясь представить, что там снаружи палатки. Тут вернулся Макс, с него буквально капал таящий снег!

– Там жуткий снегопад! – сказал он, пытаясь стряхнуть с себя воду.

– Только этого не хватало, – воскликнула Вероника, натягивая на себя куртку.

– Ты куда собралась? – схватил её Максим.

– Мне нужно оценить силу урагана, сможем ли мы спуститься при таких условиях. Я вернусь через минуту!

Она вылезла из палатки, а он последовал за ней, действительно через минуту оба вернулись, заснеженные и мокрые.

– Так, все очень плохо! – Сказала Вероника, снимая куртку и залезая обратно в теплый спальный мешок, – метель непроглядная! Не может быть и речи, чтобы спускать с горы, пока хоть немного не уляжется! Сейчас еще темно, через пару часов начнет светать, может быть, погода улучшится.

– И что нам делать? – упавшим голосом спросила я.

– Пока подождать, – ответила Вероника и почти со слезами в голосе добавила, – простите, это я во всем виновата!

– Давайте не паниковать, – сразу стал её успокаивать Макс, – ну в чём ты можешь быть виновата!

– Ты не понимаешь… Мало того, что я уговорила вас лезть на эту гору, особенно Элину, она же не хотела!

– Вероника, мы взрослые люди и сами приняли это решение, ты нас силой не тащила, – мне стало жаль девушку.

– Я вас обманула! Когда я узнавала прогноз погоды, мне сказали, что надвигается циклон, что возможен снегопад! Но я просто безумно хотела сюда попасть и соврала вам! Вчера утром была такая хорошая погода, и я надеялась на удачу, что такой она и останется! А теперь мы здесь! Вокруг метель! В соседней палатке тот, кто пытался тебя…

– Хватит! – я резко оборвала её, – держи себя в руках! Мы уже здесь! Так получилось, какой теперь смысл винить в этом тебя! Теперь нужно надеяться на то, что ветер скоро стихнет, и мы сможем вернуться к машине.

– Если на станции МЧС узнают, что мы не вернулись, через сколько за нами пришлют кого-то?

– Я не знаю, – практически бесшумно ответила Вероника.

– Ну, нас же будут искать, Дмитрий Эдуардович же не бросит нас… Мы же не так далеко ушли!!

– Боюсь, он ничего не сможет сделать, пешком при таком ветре сюда не дойти, а метель не даст подняться в воздух вертолету.

– Вероника, Элина! – рявкнул Максим, – прекратите панику! У нас плотные палатки, достаточно еды, с нами ничего не случится! Подождем, пока стихнет ветер и спустимся!

Его резкий голос словно отрезвил и привел в чувства.

– Да, ты прав, – спустя несколько минут тишины первой голос подала Вероника, – не знаю, что со мной… Я уже попадала в подобную ситуацию…

– И как все было? – спросила я, чтобы отвлечься от мыслей, что вчера почти не ела и попыток вспомнить, сколько еды осталось.

– Я входила в группу из семи человек, мы поднимались на Эльбрус…

– Ого, – восхитился Максим.

– Да, – воспоминания вызвали у девушки улыбку, – так вот, мы успели подняться до вершины, признаю, было очень тяжело, по сравнению с ним Авачинский вулкан – это небольшой холмик… Там экспедиции занимали как минимум 10-12 дней. Нам повезло с погодой во время подъема, но на спуске нас застала жуткая метель и не прекращалась несколько дней, мы застряли на одной из перевалочных станций, которые там раскинуты для таких покорителей гор. Мы просидели на ней около двух недель…

– Что-то меня пугает такая перспектива, – проговорила я.

– Погода там переменчива и все были удивлены такой продолжительной буре. Еду тогда пришлось ограничить, потому что народу было много, а сколько это продлится неизвестно. В последние дни бури стало уже страшновато, все начинали спорить и ссориться, стоит ли пробовать пройти по горам во время бури… Но все закончилось хорошо! Метель стихла, и, хоть и обессиленные, но мы спустились вниз. Но тогда у нас была группа, где все хорошо знали друг друга, и не было таких… Как Андрей… Что с ним теперь делать? – спрашивала она почему-то меня, а не Максима.

– Я не знаю… Но придется его тоже кормить, а потом вместе спускаться… Он точно цел?

Максим исподлобья посмотрел на меня:

– Точно, я же не зверь! Несколько синяков на теле и пара ссадин на роже, там, кстати, и от твоих ногтей нормальные такие следы остались.

Я содрогнулась, вспомнив, его лицо над моим, и как он замахнулся рукой…

Внезапно мы все ощутили вибрацию под палаткой и услышали быстро нарастающий гул, всё стало ходить ходуном, словно гора сейчас расколется на части, мы автоматически схватились за руки, но через несколько секунд все прекратилось… Мы смотрели друг на друга с округлившимися от ужаса глазами, не в силах сказать ни слова, наконец, я выдавила:

– Что… Что это было???

Мы с Вероникой обе вцепились в Максима и никак не могли разжать руки, ему пришлось силой отцепить наши ладони и соединить вместе, тогда он вылез из палатки и тут же вернулся обратно:

– Словно ничего и не было, все на месте и цело, начало светать…

Он старался держать себя в руках, но было видно, что он далек от спокойствия.

– Скорее всего, просто одно из мелких землетрясений, которые часто здесь бывают, – пролепетала Вероника, – мы же на действующем вулкане, тут такое обычное явление…

– Ты уверена? – спросила я, не слыша и доли уверенности в её голосе.

– Ага… – всё так же тихо ответила она.

Максим посидел, молча, а спустя несколько минут раздумий сказал:

– Я считаю, нужно валить отсюда и поскорее!

Мы обе ошарашено повернули к нему лица, а он продолжил:

– Я вспомнил геологический отчет, в котором говорится о возможности взрыва этого вулкана, и меньше всего в этот момент мне бы хотелось находиться на нём.

– Но не было точных данных о возможном извержении, – возразила Вероника, – вероятность этого мала, а вот вероятность свернуть себе шеи в такую погоду куда выше! Давайте подождем еще несколько часов, пока не стает совсем светло.

– Я вот только думаю, что делать с этим уродом, не знаю, сможет ли он сам идти… Вот черт, знал бы, что так все обернется, не стал бы так его отделывать, – сказал Максим, морщась от отвращения, – ну не нам же его тащить теперь!

– Но мы же не можем бросить его умирать… – проговорила я, а в мыслях промелькнуло, что может быть и стоило бы поступить именно так… Но я быстро отбросила эту мысль.

– Так, – Вероника взяла аптечку, которую принесла вчера для Максима, – я пойду, посмотрю, что можно сделать, чтоб максимально привести его в порядок…

– Ну, уж нет! – рявкнул Максим, – ни одна из вас к нему не подойдет!

– Но так же нельзя! – повысила голос Вероника, – мы не должны доходить до его уровня, должны оставаться людьми!

– Я же сказал нет!

Тут я снова услышала непонятный гул, и сердце замерло от страха:

– Тихо! Вы слышите?!

Оба замолчали и прислушались, гул нарастал за свистом ветра и становился все громче…

– Вертолет! – воскликнул Максим и просто вылетел из палатки.

– Невозможно! Никто не взлетел бы в такую погоду, – закричала Вероника, схватила свою куртку, кинула мне мою и тоже побежала на улицу, я быстро накинула пуховик и вышла за ними.

На улице еще не до конца рассвело, с неба падал огромный мокрый снег, а порывы ветра сдували с ног. Невозможно было что-то рассмотреть в небе, невозможно было даже смотреть наверх, снег, подхваченный ветром, больно резал кожу. Сейчас место привала показалось мне таким маленьким, вчера я была слишком усталой, чтобы обратить на это внимание, а потом быстро стемнело, сейчас же было видно, что это ровная поверхность около десяти метров в длину и семи в ширину, а потом просто обрыв вниз. Я подошла как можно ближе к самой скале, краем глаза заметила, что Максим принялся рыться в рюкзаке Вероники, что-то нашел, и я увидела, что в руках у Максима что-то вроде сигнальной ракеты, он вытянул руку с ней вверх, и во все стороны разлился ярко красный свет, который было видно даже через пелену тумана и снега, и валил густой дым.

– Эээээээй!!!! Мы здесь! – громко закричала Вероника и принялась размахивать руками, глядя вверх, но её голос потонул в завываниях ветра.

Мы все слышали звук лопастей вертолета, но не могли ничего рассмотреть. Хотелось орать во все горло, как Вероника, кричать: «Помогите! Заберите нас отсюда!!!» Но я просто стояла, как могла закрываясь от снега около скалы, и смотрела, как ракета догорала в руках Максима, но никто так и не появился в поле нашего зрения.

– Возьми вторую, – донесся до меня голос Вероники.

– Их всего три, – крикнул в ответ Максим.

– Возьми, вертолет где-то рядом! Они должны нас заметить! – в её крике было столько мольбы, что Макс схватил вторую ракету и снова принялся размахивать над головой красным факелом. На этот раз Вероника подошла ко мне и, молча, смотрела на небо, сложа ладони под подбородком, словно в молитве. На мгновенье я перестала слышать вой ветра, шум двигателя вертолета, я просто смотрела на красный свет и надеялась.

– Вон он!!! – со слезами на глазах закричала Вероника, – Помогите!!!

Через пелену падающего снега мы увидели приближающееся темное пятно.

– Господи, они нас заметили! Но он же не сможет здесь сесть!

Ровного места было слишком мало, чтобы поместился вертолет, он завис примерно в двадцати метрах над нами, спуститься ниже мешали порывы ветра, которые грозили помочь ему врезаться в камни. Максим бросил догоревшую ракету и подошел к нам. Мы увидели, как открылась боковая дверь вертолета, закутанный в теплые вещи человек высунулся и скинул вниз длинную лестницу, но она всё равно не доставала до нас.

– Максим, мы сможем забраться на борт? – я пыталась перекричать гул, стоящий вокруг.

– Забраться-то, может, и сможем, а вот Андрей точно нет, и не понимаю, как вообще этот вертолет долетел до сюда в такую погоду, и кто на это согласился!

– Что же делать?

– Можем улететь, а потом, когда буря стихнет, отправить кого-нибудь за ним!

– Он же умрет за это время!

– Пока что даже нам не светит поспать на этот вертолет!

Мы наблюдали, как пилот пытался снизиться, но у него ничего не получалось, машину носило из стороны в сторону. Но в какой-то момент ему всё же это удалось, он опустился настолько, что Максим смог ухватиться за лестницу:

– Вероника, быстро!

– Я боюсь!!!

Максим практически силой забросил на первую перекладину легкое тело девушки, которую сдувало с небольшого плато, на котором мы стояли. Человек, сбросивший лестницу, увидел, что девушка не в состоянии сама подняться на такую высоту, спустился практически до самого низа и что-то ей кричал, что именно мы с Максимом разобрать не могли. Но она сделала несколько рывков и поднялась на столько ступеней, что оказалась с ним на одном уровне. Тогда веревкой он пристегнул Веронику к себе, и мы заметили, что сам он висит на страховочной веревке, тянущейся к вертолету. Мужчина что-то говорил девушке, и она очень медленно, но поднималась по канатной лестнице.

Но тут произошло то, о чем мы все думали и кошмарно боялись. Очередной порыв ветра, и пилот не справился с управлением, машину тряхнуло, Вероника слетела с лестницы, словно невесомая, я с ужасом слышала её адский крик, но она не долетела до камней, а повисла на верёвке, которой мужчина пристегнул её к себе. Максим дернулся вперед, но ему не хватало нескольких метров, чтобы достать до неё. Человек, удержавшийся на лестнице, мгновенно оценил ситуацию, я видела, как он молниеносно перерезал веревку, которая держала Веронику на весу, и она рухнула вниз, прямо на Максима, который схватил её и упал на камни под её весом. В тот же момент мужчина перерезал веревку, соединявшую его с вертолетом, который уже летел в сторону горы. Он упал практически рядом с плато, но с куда большей высоты, чем Вероника, и скатился по горе на несколько метров ниже нас.

Вертолет ударился о скалу, но разбился не сразу, а наоборот снова отскочил в воздух, и, болтаясь, словно на шарнирах, еще раз ударился о камни, вокруг него образовалось огромное облако дыма. Тогда уже отлетела лопасть, машина соскользнула вниз за гору, и нельзя было уже рассмотреть, что случилось дальше, но даже через шум ветра, мы отчетливо услышали сильный удар и взрыв, облако пепла и огня взвилось в том месте, куда упал вертолет. Пилота, который прилетел сюда ради того, чтобы нас спасти, я так и не увидела! Он не успел выбраться!

Я с ужасом смотрела на происходящее, паника, страх, ужас сковали все тело! До меня не сразу дошло, что уже несколько раз Максим выкрикивал мое имя:

– Элина!!!

Тогда я сорвалась с места и подбежала к нему и лежащей на камнях Веронике, она была в сознании, но в ужасной истерике. Её тело сотрясалось от рыданий, холода и боли.

Максим схватил меня за плечи и встряхнул:

– Сиди с ней! Я спущусь, посмотрю, что с тем, который упал вниз!

Я кивнула, глядя ему в глаза.

– Скажи, что поняла! – снова крикнул он.

– Я поняла, – прокричала я в ответ.

Тогда Максим отпустил меня и, держась за камни, спустился вниз по скале. Когда он скрылся из виду, я испытала еще больший ужас, чем раньше! Но я не хочу здесь умирать! Нужно выбираться! Я непременно должна отсюда выбраться! Я посмотрела на Веронику, которая затихла и лежала без движения, я испугалась, что она потеряла сознание:

– Вероника! – она тут же открыла глаза, – двигаться можешь?

Не дожидаясь ответа, я стала поднимать её и тащить в сторону палатки, мы промокли насквозь и замерзали все сильнее, волосы уже начали превращаться в сосульки. Она поднялась, и мы дошли до палатки. Я посадила её на спальный мешок и снова выбежала на улицу за её рюкзаком, я видела, как она складывала несколько комплектов термо белья и пару свитеров. Вернувшись в палатку, я стащила с неё мокрую куртку, не знаю, пришла ли она в себя, но помогала мне, только говорить мы не могли, настолько замерзли, что губы потрескались от холода. Сняв с неё мокрые штаны и натягивая сухие, я заметила огромный кровоподтек размером с пол бедра, надеюсь, ничего не сломано! Вдруг она взяла меня за плечо:

– Элина, я сама, помоги Максу! Если с ним что-то случится, мы пропадём! Я нормально!

Я посмотрела ей в глаза, и, убедившись, что она пришла в себя, выбежала из палатки. Руки и ноги так сильно замерзли, что уже плохо слушались, но я заставила себя подойти к краю плато и заглянуть вниз. Я была чрезмерно удивлена, когда увидела, что оба мужчины сами карабкаются наверх, Максим впереди, значит со вторым все хорошо!

Увидев меня, Макс крикнул:

– Как Вероника?

– Лучше!

– Иди в палатку! Элина!

Посмотрев, что они уже почти добрались до меня, я послушалась его и вернулась к Веронике, волосы которой уже оттаяли:

– Элина, быстро, у меня есть еще теплые вещи!

Я старалась как можно быстрее переодеться, но тело не двигалось. Я только сняла пуховик, и силы меня покинули, сев на спальный мешок, я уронила голову на руки, хотелось свернуться и лечь, меня всю трясло, дыхание прерывалось. Рядом я услышала мужские голоса:

– Вероника, помоги…

– Давай сюда…

Я почувствовала, как меня повернули и сняли ледяную одежду. И снова это жуткий вкус коньяка во рту. Я дернула головой, и пелена спала, Вероника практически висела на Максиме, с которого сыпался таящий снег. А рядом я увидела… Нашего директора!!!

– Дмитрий Эдуардович…

Тут я заметила, что уже в сухой одежде и лежу в теплом спальном мешке. А Дмитрий Эдуардович сидит рядом, такой же замерзший и мокрый, как Максим, на щеке глубокий порез, из которого кровь сочилась прямо на плечо.

– Вы прилетели за нами? Как вы?

Он повернул ко мне голову, его лицо было искажено от злобы:

– Как я? Нормально я! А вот вы расскажите-ка мне, как вышло так, что никто не знал, куда вы поперлись в такую погоду и на кой черт вам вообще понадобилась эта гора, когда все вокруг только и говорят, что об землетрясениях и извержениях?! – он замолчал, переводя взгляд с одного на другого, а мы молчали, не зная, что ответить, словно дети, которых отчитывают за некий проступок, – вы понимаете, что Саша погиб только потому, что кучке идиотов приспичило полазать по горе!!! – он перешел на крик, поднял руку, чтобы стереть таящий снег со лба, и я увидела, что вся его рука тоже в крови, которой он испачкал лоб.

– Дмитрий Эдуардович… – Вероника было дернулась к нему, чтобы осмотреть раны, но он грубо отнял руку и принялся высказывать уже лично ей:

– А вы! Вы в своем уме, тащить в гору зимой!!! людей, которые даже не представляют, что это такое?! Вы же сами часто лазали и должны понимать, что для этого нужна хотя бы минимальная подготовка! Как вы собирались отсюда выбираться?

– Я… Не… – залепетала Вероника, а до меня вдруг дошло:

– Саша погиб?! Саша был в вертолете?

– Да, Элина Андреевна! Саша был в вертолете! Никто другой никогда бы не согласился подняться в небо в такую погоду! Надо было улетать в Москву, а не искать вас здесь! В итоге что? Из-за больной страсти глупой девчонки к вулканам теперь погиб человек, а мы сидим вчетвером в крошечной палатке и не можем спуститься с горы, которая вот-вот готова взорваться!

Я смотрела на него, прикрыв рот рукой, не осознавая, что погиб человек, с которым мы общались довольно часто! Погиб страшной смертью! Глаза Вероники, наполненные ужасом, тоже были устремлены на директора, и только Максим смотрел в пол, на лице его ходили желваки, а кулаки были сильно сжаты, он не мог спокойно слушать, как Дмитрий Эдуардович кричит на Веронику, но пока ничего не говорил.

– А что значит, никто не знал, что мы пошли в гору? Ведь Вероника предупредила местную базу об этом… – тихо сказала я.

– Никто ничего не знал! – рявкнул он, – мне сообщили о надвигающейся буре и намекнули, что пора уезжать, потому что вулкан не стабилен! Саша вам звонил, но ваши чертовы мобильники были недоступны! Он звонил по телефону на базу, но там о вас ни хрена не знают! Только администратор отеля случайно услышала его разговор и сказала, что вы брали в аренду снаряжение и собирались на Авачинский вулкан! Мы пытались найти хоть кого-то, кто согласился бы отправиться на ваши поиски пешком или на вертолете, но чёрта с два, тут нет самоубийц! За не хилую сумму мне дали в аренду вертолет под мою полную ответственность!

Его голос понемногу стихал, Вероника тихо плакала, Максим просто стоял, молча, не зная, что сказать. А я думала о том, что этот жесткий человек, которого я боялась, к которому испытывала неприязнь, возможно даже ненависть, не бросил нас! Мало кто поступил бы также, ведь из нас четверых он хорошо знал только Максима и вполне мог по-быстрому улететь на своем самолете, даже не задумываясь о четырех идиотах, которые на него работали. Но вместо этого он рисковал жизнью, чтобы поднять нас на этот вертолет… Я вспомнила, как он спустился по лестнице из вертолета, чтобы помочь Веронике, тогда я и представить не могла, что это человек, носящий дорогие костюмы и приходящий в здание офиса с личным охранником.

Я снова подняла на него глаза, директор сидел в метре от меня, промокший, как мы все, весь в крови, в этот момент во мне проснулось уважение, которого я не испытывала к нему до этого. Было уважение, как к руководителю, многого добившемуся в жизни, но теперь это было уважением, к сильному волевому человеку, способному на жертвы ради других.

На улице выл ветер, палатку трясло и пригибало к низу, создавалось впечатление, что буря становится все сильнее. Палатка была довольно большой, но не для четырех человек. Вероника постоянно держалась за голову, было видно, что падение с лестницы вертолета имеет более тяжелые последствия, чем мне показалось изначально.

– Вероника, дай-ка мне твою аптечку, – попросила я. Она передала мне коробочку, и я увидела у нее на затылке огромное синее пятно, – господи, что у тебя с головой…

Максим, стоявший рядом с ней и так и не сказавший ни слова, резко развернулся и осмотрел то место, на которое я показала.

– Как минимум сотрясение… – проговорил директор, не двинувшись с места.

– Голова раскалывается, – сказала девушка и потерла место удара.

Я принялась рыться в коробке и бинтами, пластырями и таблетками, и нашла подходящее болеутоляющее:

– На, выпей и ляг, – сказала я, освобождая место на спальных мешках.

Вероника словно боялась отойти от Максима, а он нежно поцеловал её в лоб и кивнул моим словам, тогда она выпила таблетку, легла и сразу закрыла глаза. А я мысленно отметила, что воды у нас осталось не так много.

– У тебя есть, во что переодеться? – спросила я Максима, но тот покачал головой:

– Как-то не предполагалось менять наряды за эти два дня.

– Придется снять куртки, иначе одежда никогда не высохнет… – сказал Дмитрий Эдуардович, снял пуховик и бросил его в угол палатки.

Максим сделал то же самое, но стало понятно, что без верхней одежды в такой холод невозможно находиться, тогда Макс аккуратно подвинул уже спящую Веронику и отстегнул спальники друг от друга, один кинул директору, один мне и вышел из палатки. Вернулся он минут через пять, неся в руках четвертый спальный мешок.

– Надеюсь, так отогреемся без последствий, – сказал он, сев рядом с девушкой и закутываясь посильнее.

Я посмотрела на директора, теперь кровь из рваной раны на щеке текла на свитер и спальный мешок. Рядом со мной так и стояла аптечка, я снова стала рыться в ней, нашла медицинский клей. Я сняла с плеч спальный мешок, посмотрев на бутылку с водой, поняла, что для промывки ран её осталось слишком мало, тогда высунулась из палатки, снега нападало достаточно, и я собрала его в ладонь. Вернувшись, я села рядом с Дмитрием Эдуардовичем:

– Можно?

Он не ответил, просто повернул лицо так, чтобы мне было удобнее промыть рану. Несмотря на холод, кровотечение не останавливалось и мне несколько раз пришлось набирать чистый снег. Когда рана, наконец, перестала так сильно кровоточить, я намазала порез клеем и стянула края пальцами. Стараясь делать все осторожно, чтобы причинить как можно меньше боли. Руки тряслись от холода, я внимательно следила за своими действиями, но отведя глаза от ссадины, вздрогнула и отпустила руки. Он пристально смотрел на меня, прямо в глаза, и, под его тяжелым взглядом, я опустила голову. Его руки лежали на коленях и тоже были все в глубоких порезах и ссадинах, я хотела обработать и эти раны, но он встал со словами:

– Не надо, я сам, – вылез из палатки и, очистив кровь снегом, вернулся обратно, – просто заклейте.

Я стала заклеивать порезы, но их было так много на ладонях и такие глубокие, что я просто взяла бинт и крепко затянула его вокруг кисти.

– У меня что-то с памятью, – спросил вдруг Дмитрий Эдуардович, – или вас было четверо?

Мы с Максимом переглянулись, не зная, что сказать, а он выжидающе смотрел на нас.

– Да… Нас было и есть четверо, четвертый во второй палатке, – ответил Максим.

– А почему один?

– Пойдёмте, покажу, – сказал Максим, вставая и снимая с плеч спальник.

Разговорчивый и всегда любящий пошлые шутки парень подумал о моем моральном состоянии и не хотел при мне рассказывать того, что случилось, я была ему безумно благодарна. Дмитрий Эдуардович странно посмотрел на него, но встал, и они снова вышли под снег. А через две минуты я услышала крик, донёсшийся даже сквозь шум бури:

– Твою мать! Вставай, ублюдок! Да ты труп!

– Нет! Не трогай! Выйди!

Я закрыла руками уши, не желала этого слышать, боялась, что случится еще что-то страшное, но не хотела в это лезть, надеясь, больше никто никого не тронет…

В эту же минуту Максим буквально втолкнул директора в палатку, снова принеся с собой ворох снега. Лицо у Дмитрия Эдуардовича было перекошено от ярости, он так быстро метнулся в мою сторону, что я инстинктивно отстранилась и закрылась руками, словно боясь удара, но он остановился, увидев, что напугал меня, опустился передо мной на корточки, отогнул ворот свитера и увидел на моей шее синяки от ладони Андрея.

– Урод… – прошипел он сквозь зубы, – ну ты его хорошо отделал, я бы сейчас еще добавил этой мрази!

– А потом будем коллективно рассказывать, что он с горы упал? – ответил Макс, загораживая собой выход из палатки.

– Знаешь, а я обдумаю этот вариант! – сказал директор, и мне показалось, что он говорил серьезно.

– Нужно решать, что делать… – напомнила я.

– Я бы съел что-нибудь для начала, – сказал Максим, – у нас же осталась еда?

– Есть бутерброды, печенье и еще что-то по мелочи, кажется, – ответила я.

– Дааа, не густо, – проговорил Дмитрий Эдуардович, – нужно посмотреть все запасы и разделить все, что осталось на несколько порций, неизвестно, когда мы сможем вернуться в город.

При этих его словах мне стало ещё страшнее… Уже погиб один человек, другой лежит избитый в соседней палатке, Вероника получила травму, и я не знаю насколько серьезную, что будет дальше… Больше всего мне хотелось заплакать от страха смерти и неизвестности, но я смотрела на двух сильных мужчин, которые остались рядом со мной, и не могла позволить себе такой слабости.

После осмотра остатков еды оказалось, что при самых маленьких порциях на пять человек, максимум этого хватит до завтрашнего вечера. А это значит, что если мы не сможем добраться до города, то есть будет нечего.

Я быстро проглотила половину бутерброда, оставшись при этом голодной, посмотрела на Веронику, которая так и не просыпалась. Под довольно ярким светом фонаря в палатке была видна бледность её лица, и меня это очень сильно волновало. Я осторожно села рядом и подняла волосы на её затылке, синяк увеличился и приобрел ярко бордовый оттенок.

– Как думаешь, с ней все будет нормально? – спросила меня Максим, наблюдая за моими действиями.

– Если это просто сотрясение, то жить будет, а вот если ушиб головного мозга или мозговое кровоизлияние, то все может быть очень плохо, – ответил вместо меня директор.

– Вы думаете, она может?.. – у меня язык не поворачивался произнести это слово.

– Судя по тому, что я вижу, ударилась она сильно, а без должной помощи неизвестно, чего ждать.

– Вы разбираетесь в травмах головы? – спросил Макс.

– Я разбираюсь просто в травмах, – ответил мужчина таким тоном, что задавать дальнейшие вопросы больше желания не было.

– Значит нужно спускаться с этой чертовой горы! – Максим резко встал.

– Сядь! Ты что, забыл, как час назад мы еле проползли три метра вверх по скользким камням! Вниз идти не легче! Посмотри на мои руки! Или ты думаешь, они, – он кивнул головой на нас с Вероникой, – справятся с этим?

– Но нельзя же просто сидеть и ждать, пока гора взорвется, Веронике станет хуже или мы просто загнемся от голода, – вскричал Макс.

– А какие у тебя предложения? – с раздражением посмотрел на него Дмитрий Эдуардович.

– Нам нужно пройти вниз всего пару километров! Если Вероника будет в состоянии показать тропу, мы пойдем друг за другом, как шли наверх, просто чаще будем делать остановки! А там на машине доберемся до города!

– Да ты посмотри на свою Веронику! Она на ногах-то долго не простоит, не говоря уж о том, чтобы идти против такого ветра и снега! А склон весь в фумаролах и трещинах, зайдем не в ту сторону и сваримся в кипятке!

– Да, все это страшно! Но тогда у нас будет хоть шанс выбраться! Элина! Что ты молчишь, ты же хочешь выбраться!

Я смотрела на них обоих, видела озлобленные и встревоженные лица и не знала, что ответить, как нужно поступить правильно…

– Максим, включи мозги! – жестко повысил тон директор, так и не дождавшись от меня ни слова, – чаще всего такие бури быстро ослабевают! Нужно подождать, по крайней мере, до завтрашнего утра! Если ветер или метель стихнут, то вероятность спуститься невредимыми вырастет в несколько раз! Да, может, и Вероника поспит, отдохнет и ей станет лучше!

Макс закрыл глаза, глубоко вдохнул несколько раз и все -таки ответил:

– Надеюсь, вы правы… Но есть еще проблема! Сегодня утром мы почувствовали толчок. Если будет более сильное землетрясение, а мы останемся здесь, нам всем хана…

– Будем надеяться, что один день вулкан подождет!

– Будем надеяться… – эхом отозвался Максим и, взяв пол бутерброда, вышел из палатки, чтобы отдать его Андрею.

– Я бы не тратил еду на этого ублюдка, – тихо проговорил директор.

Силы окончательно меня покинули, вчерашнее происшествие, утреннее землетрясение, крушение вертолета, смерть Саши, все это навалилось невыносимым грузом. Дмитрий Эдуардович внимательно посмотрел на меня:

– Как вы?

Я хотела ответить сразу, но голос дрогнул, и на глаза выступили слезы, а вместо слов какой-то непонятный всхлип.

– Элина, нельзя поддаваться панике! Я уверен, что с нами все будет хорошо. Будет здорово, если вы отдохнете, поспите или просто полежите. Пока не высохнет верхняя одежда всё равно делать нечего.

Он говорил таким спокойным голосом, которого я еще от него не слышала, это было так удивительно… Я снова посмотрела на спящую Веронику и, молча, легла рядом, усталость чувствовалась, но скорее не физическая, а моральная, и сна не было ни в одном глазу. Я посмотрела на часы:

– Всего 11 часов… Как же еще долго до завтрашнего утра, – тихо сказала я.

– А вы тоже хотите, как и Максим, попробовать спуститься сейчас?

– Я просто хочу отсюда убраться, и чтобы все закончилось. Я никогда не оказывалась в подобных ситуациях, – ответила я, слушая завывания ветра, – и не знаю, как правильно поступить.

– А я бывал в разных ситуациях и местах в своей жизни, и могу оценить происходящее без приукрас и паники… И я уверен, что вероятность того, что вы спуститесь невредимой по горе в такую погоду куда ниже, чем вероятность того, что буря стихнет к утру.

– Почему вы так уверены, что буря стихнет?

– Я уверен, что вы не подготовлены, слабы и физически не справитесь.

Я была поражена этим словам, как просто он говорит такие вещи, унижает, словно в порядке вещей!