Текст книги "На грани мести"

– А вы? – с вызовом ответила я.

– А я бы справился.

– Так что же вы сидите тут с нами?! – должно быть в этот момент вся обида и ненависть были написаны на моем лице, – спускайтесь с горы, спасайте свою жизнь!

Я думала, что сейчас он снова оскорбит меня или ответит очередную грубость, но он слегка улыбнулся и спокойно сказал:

– Нет! Я останусь с вами, и если погода не улучшится, сделаю все возможное, чтобы помочь и вам справиться!

Я лежала, глядя на него, должно быть, мое удивление было так явно написано на лице, что он усмехнулся. Но я даже не успела подумать, что ответить, как зашел Максим, снова в мокрой одежде, сел рядом, закутался в спальник и сказал:

– Температура слишком упала, там все вокруг палаток во льду, снег идет, как и шел, но стал более мелким и еще больнее бьет по коже… Наверно, вы правы, девушкам не хватит сил спуститься вниз по голому льду при таком ветре. Но если до утра ничего не изменится, всё равно придется попробовать, других вариантов нет.

– В отеле, на базе МЧС все знают, что я взял вертолет и отправился на поиски людей, мы не вернулись, значит, если погода улучшится, за нами пришлют кого-то.

– Все зависит от погоды… – тихо сказала я, – все зависит от везения…

Говоря это, я ощутила, как сильно замерзла, даже сидя в непродуваемой палатке, одетая в два свитера, завернутая с ног до головы в спальный мешок. Пальцы на ногах и руках начали замерзать, при разговорах уже давно шел пар изо рта, но теперь стал еще заметнее. Я видела, что с мужчинами происходит то же самое, к тому же они были в мокрой одежде, которая в такой холод никак не хотела высыхать.

– Как бы нам тут не околеть до завтрашнего утра, – словно прочитав мои мысли, сказал Максим, все сильнее закутываясь в теплый сухой спальник.

– А что с… Андреем? – спросила я. Я видела его последний раз, когда он валялся на камнях без сознания, все его лицо было в крови. Я не испытывала жалости, но мысль о том, что он может также как и мы замерзнуть насмерть или не иметь возможности хотя бы попытаться спуститься, пугала меня… Я не желала ему смерти!

И Максим и Дмитрий Эдуардович посмотрели на меня с недоумением и злостью.

– Что ты так переживаешь, – раздраженно ответил Макс, – нормально с ним все! У него отдельные апартаменты, между прочим! Я ему, как ты видела, даже еду отнес!

– Я просто не видела его со вчерашнего вечера, и… – но я не успела говорить, директор словно взорвался:

– А вчера что, не насмотрелась? На свидание снова потянуло?

Я задохнулась от услышанных резких слов, и слезы, которые я старательно сдерживала, потекли по щекам:

– Да Вы в своем уме? Я хотела сказать, что не знаю, пришел ли он в сознание! Я не желаю ему смерти! Он вчера меня отравил, чуть не изнасиловал, но я не хочу, чтобы он или кто-то другой умер здесь! Ваша черствость и жестокость просто не знает границ! А теперь ко всему прочему еще и хамство! Я не хочу смотреть на него, меня трясет от одного воспоминания его лица передо мной, но я просто хочу быть уверена, что вы мне не врете! – слова вперемешку со слезами и всхлипываниями лились из меня, и я не могла остановиться.

От моего крика проснулась Вероника и, увидев меня в слезах и практически в истерике, резко спросила:

– Что здесь происходит?

Я повернула голову в её сторону и тут же забыла о своих слезах, её лицо было настолько бледным и ослабленным, что она напоминала труп.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Максим, он сразу сел рядом с ней и ласково обнял.

– Честно говоря, не очень, голова болит еще сильнее, мутит и жуткая слабость, словно и не спала.

– Это плохо, – сказал директор, – будет трудно идти в таком состоянии…

Я встала, чтобы налить девушке воду в стакан, но Дмитрий Эдуардович легко взял меня за локоть:

– Элина, извините меня, я зря так отреагировал…

Но я резко дернула руку, хотела ответить, чтобы не смел до меня дотрагиваться, но сдержалась и просто, молча, налила воды, взяла Вероникин бутерброд и снова села к ней:

– Держи, попей.

Она сидела в объятиях Максима, а он просто не сводил с неё взгляд, тяжело было поверить, что это именно тот Макс, которого я знала. Девушка выпила воду, но так и не взяла еду, тогда я сказала:

– Нет, тебе нужно поесть, если все будет плохо, завтра нас ждет самый тяжелый день в нашей жизни, и мы не должны умирать от голода.

Она скривилась, глядя на еду:

– Не могу, немножко позже, обещаю, – ответила она и попыталась улыбнуться мне, но вышло это у неё не очень.

Все замолчали, казалось, каждый думал о своём. Я смотрела на Дмитрия Эдуардовича и не могла понять, как этот красивый, видный, богатый мужчина может быть таким грубым и жестоким с теми, кто находится рядом, даже в такой ситуации. Минуту назад он спокоен, даже пытается утешить, поддержать, а через несколько секунд уже снова кричит, унижает.

Я не хотела лезть на эту гору, словно чувствовала, что это кончится чем-то не хорошим, но я даже не могла предположить, что из-за этого погибнет Саша, а Вероника получит сильную травму. Когда я начинала думать об этом, паника во мне нарастала, хотелось сорваться с места и бежать вниз, через бурю, через снег и ветер, несмотря на холод и лед! Я боялась, боялась холода, отсутствия еды, боялась человека в соседней палатке, боялась неизвестности…

– Дмитрий Эдуардович, как вы… – начал было Максим, но директор его перебил:

– Может, хватит мне выкать? Давайте все на ты и по имени, а вернемся невредимые в город и все будет по старому, никто не против?

Я помотала головой, удивленная его словами, даже сидя в одной палатке и с кровью на лице, он не переставал ассоциироваться у меня с пафосным, наглым мужиком, который во всех видел слуг и рабов, хотя я даже толком не могла понять, почему у меня изначально о нем сложилось такое мнение… А Максим продолжил:

– Как ты думаешь, нам же нужно взять с собой минимум вещей, стоит ли брать с собой палатки?

– Я думал об этом… Конечно, проще оставить их и взять только страховочное снаряжение, но что, если мы не сможем завтра добраться до города?

– Как такое может быть? – от этих слов я испугалась еще сильнее.

– Я не знаю, как, но такой исход нужно иметь ввиду, и если вдруг такое случится, у нас не будет возможности хоть немного отогреться или отдохнуть.

– Дмитрий… Дима прав, – подала голос Вероника, – рюкзаки придется взять с собой, конечно, не нужно брать табуретки, посуду и прочее, а палатки и спальные мешки нужны, во что бы то ни стало.

– Справишься? – спросил Максима директор, – придется не только спускаться по льду с тяжестью за плечами, но и помогать девушкам.

– Конечно, справлюсь! От этого слишком много зависит, – он говорил последние слова, ласково глядя на Веронику, а я снова почувствовала укол в сердце от того, что рядом со мной нет того, кто помог бы не просто сохранять равновесие на горе, но и возможно саму жизнь.

– Стало слишком холодно… – сказала Вероника, – это странно для этих мест, нам сильно не повезло…

Я видела, как изменилось лицо директора, что он хотел сказать что-то девушке, но не стал, наверно, пощадил от укоров из-за её плохого самочувствия.

– У нас осталась примерно половина углей, мы еще можем развести костер, – сказала вдруг Вероника, – при таком ветре это бесполезно, но если к утру все стихнет, сможем вскипятить воду, и налить в термосы, так на несколько часов мы будем обеспечены горячей водой, чтобы согреваться.

– Это было бы здорово, только теперь осталось, чтобы буря стихла.

Мы все были измучены и настолько замерзшие, что спальники уже не помогали согреться, пальцы замерзали и плохо слушались.

– Не буду скрывать, что хочу пообниматься, – попытался пошутить Максим в своей обычной манере, – но я сейчас отнесу один спальник Андрею, чтоб не сдох, – при этих словах он посмотрел на меня, а я закатила глаза, – а остальные снова соединю и ляжем, как ночью, всем вместе нам было значительно теплее!

Мне было мерзко от одной мысли, чтобы лежать практически в обнимку вместе с директором, но меня давно трясло от холода, и на тот момент это казалось оптимальным выходом. К тому же все были настолько измучены, что возможно, согревшись, получилось бы поспать.

Максим практически молниеносно отнес Андрею спальный мешок, а когда он вернулся, я спросила:

– Он связан?

– Естественно! Меньше всего я хочу, чтоб этот псих что-то вытворил, пока мы здесь, а то надумает еще смыться, прихватив наши вещи.

От этих слов мне стало легче. У меня уже не первый раз возникал страх, что он может ходить вокруг, пока мы все внутри палатки, или что-то сделать с нами. Ведь теперь, вернувшись с город, его ждет обвинение в изнасиловании.

Веронике пришлось встать, пока Максим соединял спальники, и я с жутким волнением увидела, что стоять ей тяжело, словно что-то тянет к земле. Мне было трудно представить, что в таком состоянии она сможет спуститься, но я старалась об этом не думать пока. Проследив Димин взгляд, я поняла, что он думал о том же самом. Но он поймал на себе мой взгляд, и я быстро отвела глаза.

Спустя несколько минут мы все лежали, закутавшись в спальные мешки, и тряслись от холода. Я легла рядом с Вероникой, а Дима с Максом по краям. Конечно, Максим около Вероники, а директор с моей стороны, если бы я так не тряслась, мне было бы просто ужасно рядом с ним, но сейчас мне было всё равно. Вчетвером нам было страшно тесно, я спиной ощущала, что у Димы все еще влажный и холодный свитер, но все-таки лечь всем вместе и греться друг о друга, было самым верным решением, потому что уже через несколько минут все перестали дрожать и начали согреваться.

– Всегда хотел поучаствовать в свингер-пати, – сказал Максим, все на секунду замерли, уставившись на него с возмущением, но всё же не смогли сдержаться и рассмеялись. Как ни странно, я даже немного успокоилась и расслабилась. Вероника повернулась к Максиму, я услышала тихий звук поцелуя, а уже через минуту она заснула. Оказавшись в тепле, у меня тоже начали слипаться глаза, видимо, в полудреме я повернулась спиной к Веронике. Не знаю, сколько прошло времени, как я открыла глаза и вздрогнула, я оказалась в полной темноте, ничего не могла разглядеть, не могла понять, где я и почему вокруг так темно, сердце бешено колотилось где-то в горле… Слева кто-то положил мне руку на локоть, и я узнала Димин еле слышный шепот:

– Тише… Не бойся, я просто выключил фонарь, спи.

Прошло несколько секунд прежде, чем до меня дошло, где я и кто рядом.

– Сколько прошло времени? – спросила я таким же тихим шепотом.

– Часа два.

– Ого! Я только успела глаза закрыть!

– Ты сильно устала и перенервничала, вот и уснула быстро и крепко.

– А вы спали? – я слегка подняла голову, он лежал ко мне лицом чуть выше, так, что моя голова была почти у его груди, и я чувствовала его дыхание на своем лбу.

– Мы же договорились на ты.

– Да… Ты спал?

– Нет, на случай, если что-то случится, кто-то должен был остаться бодрствующим, – сказал он, и я не услышала, а скорее почувствовала, что он улыбнулся.

– А что может случиться? Андрей же связан, – я уже полностью проснулась и страх вернулся.

– Да ничего, пока все нормально…

Мы снова замолчали. И тут я вспомнила, что до этой проклятой горы была другая жизнь и другие переживания:

– Вы…

Он хмыкнул, а я осеклась:

– Ты узнал, кто…

Но договорить мне он не дал, резко перебив:

– Да, потом!

Меня удивило, что он не хочет говорить сейчас об этом, я слышала ровное дыхание спящих Вероники и Максима, никто нас не слушает…

– Ветер не стихает, – сказала я, слушая, как палатка ходит ходуном.

– Прошло всего несколько часов, до утра еще много времени.

– Можно личный вопрос?

– Не люблю личные вопросы, но можешь попробовать, – усмехнулся он.

– Ты сказал, что разбираешься в травмах… Ты учился на врача?

– Вот уж не думал, что про меня можно подумать, что я учился на врача… Нет. Я несколько лет провел в Чечне, во время войны. На протяжении долгого времени рядом с нами не было врача во время и после атак, пришлось самим заштопывать раны, вытаскивать пули, вправлять переломы, вывихи и много чего ещё… Поэтому успел усвоить, после каких травм человек может восстановиться и жить дальше, а после каких нет.

Я была в шоке! Не знаю, что я ожидала услышать, но уж точно не это! Скорее я могла представить, что он был в какой-то бандитской группировке, где пытал людей или что-то в этом роде…

– Удивлена?

– Ну… Да…

– Но я не хочу говорить об этом.

– Хорошо, извини… – я почувствовала, что это та часть его жизни, о которой он не просто не хочет говорить, а не хочет даже вспоминать. Тут мне вспомнились слова Андрея, и я снова сказала, – можно еще вопрос на другую тему?

– Можно.

– Вчера ночью Андрей мне сказал, что на корпоративе ты меня спас… Не знаешь, что он имел ввиду?

– Знаю, – при этих словах я подняла голову и удивленно посмотрела на него, но не могла в темноте палатки рассмотреть выражения его лица, а он продолжил, – а ты что, ничего не помнишь?

– Я думала, напилась… Но Андрей признался, что что-то мне подсыпал, поэтому я никак не могу вспомнить тот вечер.

Его рука, так и лежащая на моем плече, напряглась, и он процедил сквозь зубы:

– Я бы скинул этого ублюдка с горы, вместо того, чтобы кормить… – сказав это, он замолчал почти на минуту.

– Так что тогда было? – моя фантазия уже рисовала самые страшные картины окончания того вечера.

– Да в сущности ничего… Я пошел в туалет, а ты у входа стояла с таким выражением лица, что как минимум в ад попала, я подошел, спросил все ли нормально, но ты не то, что ничего не ответила, а просто сползла по стенке, к которой прислонялась. Раз ты была одна в таком состоянии, я не стал искать твоих спутников, а просто отнес в тачку и отвез в свой отель.

– Но… Я же проснулась без… Без одежды… Это что, ты? – не могу описать, какие чувства испытывала больше, стыд или снова удивление, он!!! сам отвез меня в отель! Директор фирмы простую сотрудницу…

– Да, ты была вся мокрая, я снял с тебя одежду, сказал горничной, чтобы привела её в должный вид и вернула в номер.

– Ты… Снял с меня одежду?

– У тебя ступор что ли? Я уже дважды повторил! И, между прочим, учитывая, что могло с тобой случиться, если бы я тебя не увез, могла бы поблагодарить!

– Да… Спасибо… – пролепетала я, а сама хотела провалиться сквозь землю, но вместо этого лежала, практически полностью к нему прижавшись, и не могла пошевелиться из-за отсутствия места.

– Не сходи только с ума, я просто помог тебе и все. Тебе нечего стыдиться или еще чего. Тем более теперь, когда мы оба знаем, что во всем виноват не алкоголь, а этот урод! Я всегда знал, что с ним что-то не так.

– Знал? Вы же познакомились на самолете или за несколько дней до этого?

– Это он со мной. Если я лично с кем-то не общаюсь, это не значит, что я не знаю, кто на меня работает. Как ты заметила, я на самолете и тебя узнал сразу.

Я вспомнила, что как только я зашла к нему в самолете, он обратился по имени, хотя мы не работали вместе до этого.

– Ну, я же работаю уже больше пяти лет… – ответила я, стараясь забыть, что несколько дней назад была перед ним абсолютно голой в бессознательном состоянии.

– Я знаю, Элина, и высокого мнения о тебе, как о работнике.

– Спасибо… – я смутилась еще сильнее и уже начинала молиться, чтобы проснулись Максим или Вероника, но вдруг спохватилась, – высокого мнения? А как же то, что мы зря прилетели сюда, и фирма потратила кучу денег впустую?

– Можешь завязывать с муками совести… – сказал он, но замолчал, не договорив, Вероника дернулась рядом со мной и застонала. Я быстро села и включила фонарь на потолке. Она тоже села и сморщилась, закрыв рот рукой, резко вскочила и выбежала на улицу, мы услышали, как её вырвало, а я схватила бутылку с водой и побежала за ней. Она стояла на коленях в снегу около палатки и вытирала снегом рот.

– Возьми, – я протянула ей открытую бутылку с остатками воды, и убрала растрепавшиеся волосы с её лица. Я ужаснулась, снова увидев её бледность и посиневшие губы. Она выпила воду, поставила рядом бутылку в снег, но ветер моментально её подхватил и унес со скалы, в снегопаде я даже не успела заметить, куда. Я хотела помочь ей подняться с колен, она оперлась на мою руку, но не устояла и рухнула снова вниз, а я испугалась, что не удержу её и вскрикнула:

– Помогите!

На мой крик Дима и Макс оба моментально вылетели из палатки, и Максим тут же подхватил её на руки и занес обратно. А я стояла, сдуваемая ветром, снег больно бил по лицу, но не могла заставить себя зайти в палатку, в голове была одна мысль, что нужно прямо сейчас выбираться и вести Веронику в больницу, но как? Как? Как? Паническая безысходность царила в голове, я даже не заметила, что трясусь от холода, словно очнулась лишь тогда, когда Дима второй раз назвал меня по имени и, практически схватив в охапку, затолкнул в палатку, со словами:

– Совсем ополоумела? Уже вся окоченела!

Максим сидел рядом с трясущейся Вероникой, гладил по голове и шептал:

– Все будет хорошо, я обещаю, все будет хорошо, мы выберемся, мы обязательно отвезем тебя в больницу.

Девушка лежала, держа его ладонь в своих, и по её щекам текли слезы:

– Мне так страшно, я не хочу умирать…

– Нет! Даже не смей об этом говорить, – голос Максима повысился, молодой человек наклонился и прижал Веронику к себе, а она в ответ обхватила его руками, но когда он снова отстранился, сказала:

– Я только что была на улице, мы не сможем пойти сейчас… – она повернула голову в мою сторону, – простите меня, что затащила сюда, обманула, мне так жаль, – её слова тонули в слезах и всхлипываниях, нельзя было показывать, что я сейчас думаю о том же самом.

Я села рядом с Максимом и тоже обняла девушку:

– Хватит так думать! Максим прав! Все будет хорошо! Утром мы все вместе спустимся, вернемся в город, и ты поправишься!

Наши куртки почти высохли, я одела свою, чтобы снова согреться и протянула пуховики Максиму и Диме, они тут же натянули их на себя.

Я встала рядом с Димой около входа в палатку, оставив Максима с Вероникой хоть частично наедине. Он продолжал успокаивать, обнимать и целовать девушку. Он был так нежен и искренне ласков, но, от осознания всего ужаса ситуации, эта романтичная сцена превращалась в сцену прощания из фильма-катастрофы. Я всем сердцем надеялась, что организм у девушки, которая лазала по горам, участвовала в походах, попадала в сложные ситуации, выдержит и справится с травмой, что она перенесет завтрашний спуск, и они с Максимом смогут быть вместе. Я старалась гнать от себя страшные картинки возможных ужасов спуска с горы по голому льду, и представлять себя уже в Москве, как мы все сходим с Диминого самолета, снова зовем его по имени-отчеству, меня встречает Оля, я обнимаю её, мы едем к ней домой, она заваливает меня расспросами и читает лекции по поводу того, как за меня волновалась, что я так долго не давала о себе никаких вестей.

Из раздумий меня вывел резкий толчок, да такой, что я не устояла на ногах, все вокруг стало греметь так, что хотелось закрыть уши руками, было ощущение, что земля сейчас выйдет из-под ног и взорвется. Я упала назад прямо на Диму, он подхватил меня и закрыл собой, краем глаза я увидела, что Максим сделал то же самое и лег, закрыв собой Веронику. Все это продолжалось несколько секунд, но грохот и тряска сводили с ума. На крышу палатки начало что-то падать, и падало еще минуту после того, как грохот прекратился и потонул в завываниях ветра. Когда, наконец, все стихло, Дима отпустил меня и вместе с Максимом выбежал из палатки, я посмотрела, что с Вероникой все нормально, кроме испуга, и выбежала за ними.

Вокруг палаток образовались сугробы, нельзя было догадаться, что вчера здесь был костер, он был полностью засыпан. Палатка, где был Андрей, стояла, не тронутой, только с кучей снега на крыше, а наша палатка накренилась на один бок, мужчины возились около одного из её углов, пытаясь укрепить, чтобы его не вырвало, и она осталась стоять. Все наши вещи были убраны во вторую палатку и остались невредимы.

Вдруг я увидела лицо Андрея, который связанный дополз до выхода из палатки и с выражением не просто страха, а ужаса на лице, смотрел на нас и на то, как снегом засыпало этот небольшой ровный участок горы, на котором находился наш лагерь. Он выглядел, как побитая собака, все лицо в запекшейся крови, синяки и кровоподтеки под веревками, связывающими его руки, одежда и кожа грязные от копоти костра…

– Господи Боже… – прошептала я, – что мы сделали.

Дима и Макс закончили с палаткой, убедились, что она надежно стоит на плато, обернувшись, увидели меня, стоящую с руками, закрывающими рот, чтобы не закричать и не зарыдать.

Я дернулась в сторону Андрея, Дима крикнул:

– Не надо!

Но не тронул меня и не стал удерживать. Я не слушала его, я подошла к Андрею, он затравленно смотрел на меня, но быстро опустил глаза. Я схватила горсть снега и принялась оттирать кровь и грязь от его лица. Некоторые раны уже начали гноиться, и он стонал от боли при моих резких движениях. Я не старалась делать это аккуратно, не хотела с ним говорить, но мы были людьми, а превратились в монстров, возможно, таких же, каким был он. Дима с Максимом сначала стояли позади меня, но потом Дима крикнул:

– Стой с ней, чтоб он ничего не выкинул, я не хочу на это смотреть! – и, резко развернувшись, ушел в палатку.

А я все оттирала кровь, не обращая ни на что внимания. Я не решилась разрезать веревки вокруг его запястий, но даже связанными руками он вдруг схватил меня:

– Умоляю! Пожалуйста! Дай мне воды!

Я не могла поверить в то, что услышала, встала и накинулась на Макса:

– Вы что? Даже не оставили ему воды?!

– Хватит его жалеть! – крикнул он в ответ, – я принес ему еду, хотел пить, дополз бы до снега!

– Я не мог! – собрав силы, закричал Андрей, – ты так меня связал, что я не мог двинуться, только сейчас во время землетрясения, что-то подо мной сдвинулось, и я смог доползти до выхода из палатки!

Максим схватил стакан, зачерпнул снега и сунул ему под нос:

– Дыши чаще, растает, выпьешь!

Я больше не могла на это смотреть и слушать, и вернулась в палатку к Веронике, она сидела на спальных мешках, а в углу стоял Дима и, судя по его лицу, был в бешенстве, его колотило от злости:

– Какого черта ты с ним вошкаешься??? Он самый последний из ублюдков, которых я видел! Он не стоит того, чтобы ему помогали! – он даже не пытался сдерживаться, он орал на меня во весь голос, а я крикнула в ответ:

– Какой бы ублюдок он не был, как бы мне больно не сделал, мы же люди! Как мы можем так обходиться с другими людьми?! Как вы можете? Чем мы теперь лучше его?

– Он не человек! Он червяк! Таракан! Таких, как он нужно давить!

– Что ты несешь! Очнись! Ты уже не на войне! Ты не можешь выбирать, кому жить, а кому нет! – я кричала и задыхалась от переизбытка эмоций и адреналина, поняла, что сказала то, что ему может сделать больно, но мне было всё равно. Он резко замолчал, глядя на меня исподлобья, но в этот раз я не отвела глаза, а смотрела на него в ответ.

– Хватит, – это был голос Макса, стоящего позади меня, – она права! Он совершил омерзительный поступок, причём я полагаю, что не в первый раз, но мы не вправе его за это пытать. Наше дело кинуть его в тюрьму, как только вернемся в город, а остальное не наше дело.

Я никак не могла отдышаться после такого шквала эмоций, и села рядом с Вероникой. А Дима уже более спокойным тоном сказал:

– Напомню, полчаса назад эту гору снова тряхнуло! Похоже, вы все правы, пора двигать вниз, несмотря на снег…

– Нет! Я не смогу! Давайте подождем до утра, мы же уже решили, – со страхом в голосе затараторила Вероника, но Дима её перебил:

– Изначально ждать было самым правильным решением, но не теперь! Вы все почувствовали силу толчка! В городе мне тайно сообщили о сильной сейсмической активности в этих горах и даже прислали машину, чтобы отвезти в аэропорт.

– Но вместо того, чтобы уехать, ты прилетел за нами… – проговорила я тихо, словно сама себе, уже полностью успокоившись после вспышки гнева в их сторону.

– Да, а ты все никак в это поверить не можешь? Конечно, проще обо мне думать, как о тиране, – начал было он снова повышать тон, но остановился.

Максим сидел, глядя перед собой, потом повернулся к Веронике:

– Мы должны попробовать, – она отрицательно качала головой со слезами в глазах, но он повторил снова, – мы должны! Тебе становится хуже, а у меня огромные планы на тебя живую и здоровую! – при этих словах он улыбнулся и нежно поцеловал её в губы, – мы всё должны сделать, чтобы выбраться отсюда живыми! Пожалуйста, пообещай, что постараешься! Я буду рядом, я не оставлю тебя ни на минуту!

Она подняла глаза на молодого человека и, внимательно посмотрев на него, ответила:

– Хорошо, я постараюсь, я не хочу умирать, – он приложил палец к её губам, чтобы она не говорила об этом, но девушка убрала его руку, – я хочу выбраться с этой горы, из этого города и вернуться домой вместе с тобой!

– Девочка моя, – он не мог сдержаться и так крепко прижал её к себе, словно не хотел отпускать… Я смотрела на них и всем сердцем желала, чтобы действительно все было так, как сказала Вероника, чтобы мы все выбрались, и они вместе вернулись в Москву.

– Мне жаль прерывать трогательность момента, – тихим голосом сказал Дима, – но сейчас два часа, уже начало третьего, и если не хотим идти в кромешной тьме, нужно очень быстро собираться!

– Элина, у меня есть пара сухих свитеров с собой в рюкзаке, – сказала Вероника.

– Да с сухими вещами у нас проблемы… – сказала я, – вернее у нас с тобой еще ничего, а вот у Максима с Димой не очень…

– Может снять с этого… – Макс кивнул головой в сторону второй палатки, но встретившись взглядом со мной, замолчал.

– Андрей не сможет спуститься связанным, – сказала я, – и нужно, чтобы он тоже нес вещи.

– С этим мы как-нибудь разберемся! – рявкнул Дима.

Я одела на себя снова два свитера и почти высохший пуховик, помогла одеться Веронике, и, держа её под руку, мы вышли снова под снег. Недалеко от того места, где был костер, валялась складная табуретка, я посадила на нее девушку и стала собирать то, что осталось от еды. На обуви не было шипов и мне было страшно подходить к краю плато, ветер был таким сильным, что казалось, стоит оступиться и улетишь в пропасть. Мысль о том, что через несколько минут придется идти вниз долгое время в такую погоду, просто приводила в ужас, поэтому я старалась гнать это от себя, сосредоточившись на том, чтобы не забыть ничего важного.

Обернувшись на палатки, я увидела, что Максим срезает веревку с Андрея, не знаю, что он ему сказал, пока они были внутри, но сейчас до меня донеслась фраза:

– Хоть что-то выкинешь, полетишь вниз, это я тебе обещаю.

У меня в мозгу пронеслось, что как бы он сам не решил подтолкнуть нас вниз, но Андрей был значительно меньше Макса и Димы, так что вряд ли стал бы пытаться с ними справиться, тем более с двумя, и это меня успокаивало.

Мужчины быстро собрали палатки и снаряжение в рюкзаки, многие вещи так и остались валяться на плато. Аптечку и еду я положила к себе. Все сборы заняли не больше двадцати минут. Вчера примерно в это же время мы только сюда поднялись, такое ощущение, что это было в прошлой жизни. Мы были уставшими, но полными энтузиазма и желания увидеть вершину горы, но она так и останется для нас недосягаемой. Я подошла к Веронике, которая сидела, поддерживая голову рукой.

– Ну как ты?

– Честно? Мне безумно страшно, – ответила она, – я толком не могу стоять, ноги подкашиваются, голова раскалывается, не могу представить, что выдержу такое.

– Ты просто обязана это сделать! – не знаю, зачем, но я стала распутывать её волосы, выбившиеся из-под шапки, – где та девушка, с которой я познакомилась два дня назад? Которая заражала нас своим задором и стремлением к чему-то большему?

– И вот, к чему привело это стремление… Ты сможешь когда-нибудь меня простить? – она посмотрела на меня каким-то детским взглядом с мольбой в глазах.

– Если бы было за что, я бы уже тебя простила, но мне не за что прощать тебя! Я хотела тебе сказать… Я много лет знаю Максима, но ни разу не видела от него к другим девушкам и доли той ласки, которую вижу к тебе. И вижу, как сильно он тебе нравится. Ради него, ради вас ты должна все выдержать!

Было очень трудно говорить, ветер прерывал слова, а снег постоянно летел в лицо и мешал видеть. Мужчины подошли к нам и помогли одеть шипы на обувь. Дима крикнул, пытаясь перекричать вой ветра:

– Спуск не сильно крутой, но мы пойдем очень медленно, впереди пойдет Андрей, потом Максим с Вероникой, потом мы с Элиной, тропа достаточно широкая и идти парами абсолютно реально! Максим, у тебя не будет возможности пользоваться палками, придется держать Веронику, поэтому рюкзаки с палатками будут у меня и Андрея, а у тебя самый легкий со спальниками.

Макс, кажется, хотел возразить, но потом прикинул свои силы и кивнул. Надев на спину рюкзак, он подошел к девушке, взял под руки и, поцеловав, повел к краю плато. Андрей к нам не подходил, он стоял и смотрел вниз с горы.

– Готова? – спросил Дима.

– Нет… но выбора нет!

Если бы не шипы на подошвах, я бы, наверно, даже устоять не смогла, не то, что идти. Я увидела, как Андрей, держа палки в обеих руках, медленно пошел вниз, его первые шаги показались мне довольно уверенными, и стало немного легче. Но увидев, с каким трудом Вероника передвигает ноги, я пришла в ужас. Это будет просто чудо, если она дойдет до низа.

Крепко держа палки в руках и сильно упираясь на них, я сделала первые шаги… Я сразу ощутила всю силу ветра, которой нужно было противостоять, из-за этого каждое движение требовало огромных усилий. Кроме этого снега нападало довольно много, и трудно было определить ровная ли поверхность там, куда ступаешь. Нам было легче, потому что трое уже прошли вперед, и мы могли идти по их следам. Дима шел на полшага впереди и постоянно наблюдал за мной боковым зрением, чтобы поймать, если вдруг я оступлюсь. Я была безумно благодарна ему за эту поддержку, это помогало избавиться от жуткого страха и придавало уверенности.

Пройдя вниз шагов двадцать, у меня появилось огромное желание вернуться обратно и ждать… Ждать, пока нас спасут, или ждать смерти… Это было невыносимо, идти сквозь снег, такой сильный, такой острый! У меня уже болело лицо, я не могла разглядеть, что творится впереди, смотреть вперед вообще было трудно, поэтому я сосредоточила взгляд на ногах, шаг, еще один и еще… Мысленно я заставляла себе передвигать ноги, но делать это наперекор стихии становилось все невозможнее. Дыхание стало прерывистым, дышать носом не получалось, поэтому каждый вдох сопровождался глотком ледяного воздуха в горле. Я поняла, что если так пойдет и дальше, я попросту охрипну, но по-другому не могла. Руки уже начали трястись и плохо слушались, все тяжелее было передвигать палки, благодаря которым получалось сохранять равновесие и не упасть.