Текст книги "Детективное агентство «Ринг». Дело № 3. Вертеп санаторного типа"

Юлия Фаро
Детективное агентство «Ринг». Дело № 3. Вертеп санаторного типа

© Фаро Ю., текст, 2018

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2018

© ИП Суховейко Д. А., 2018

Глава 1

Если бы Зинаида Львовна Князева ещё несколько дней назад могла представить, на какие вопросы ей придётся отвечать, сидя напротив главврача санатория «Грёзы», она бы на корню зарубила предложение «хитроумного» Кольцова внедрять её в ряды пациенток подозрительного учреждения.

Пусть бы главный сыщик детективного агентства «Ринг» сам работал тут «под прикрытием». Она бы с радостью вручила ему подарочный сертификат на оздоровление, доставшийся ей от одной из бывших заказчиц…

– Как часто вы вступаете в интимную связь с мужчинами? – повторил вопрос доктор. – Не поймите превратно, но я вынужден об этом спросить, как специалист, разумеется. Вы у нас – молодая привлекательная женщина, и почему-то не замужем?

Повисла пауза…

Нет! Зинаида не ханжа…

Но этот очень личный вопрос застал её врасплох. Волна неконтролируемого жара разлилась по телу. Частный детектив покраснела.

«Что отвечать? – думала Зинуля. – Соврать, что всё в полном порядке, или рассказать, что мужчина – с которым она делит постель – последний раз навещал её три месяца назад? А может, сослаться на дворянское происхождение и дать понять эскулапу, что негоже правнучке обер-секретаря Департамента Сената поддерживать разговор на скабрёзные темы?»

Последняя мысль насмешила Князеву, но, тем не менее, воспоминание об Анисиме Титовиче – как строгом и знатном предке – придало определённой уверенности и помогло восстановить температурный баланс.

– Ну, Зинаида Львовна, что же вы молчите?

Главный врач санатория, лично беседующий с пациентами на первичном осмотре, понимающе улыбнулся и встал из-за стола. Доктор Генрих Блюм – подтянутый мужчина сорока с небольшим лет – подошёл к окну и, взяв в руки маленькую красную лейку, начал не спеша поливать распустившуюся бегонию. Затем он пригладил густую копну седеющих русых волос и вернулся на место. Его светло-серые глаза снова воззрились на симпатичную пациентку с рассыпавшимися по плечам кудрями цвета меди.

Пациентка пребывала в замешательстве. Подняв вверх левую бровь, она с задумчивым видом изучала предметы на рабочем столе доктора и не торопилась с ответом. Непроизвольно её взгляд наткнулся на большой конверт из дорогой кремовой бумаги, лежащий с краю. Молодая женщина тихо засмеялась.

– Что вас так развеселило, Зинаида Львовна? – тут же отреагировал врач.

– Безграмотность! – ответила Князева и указала на конверт. – Смотрите, тут написано: «Частный фонд «Солон 21 века»».

Герман Блюм безо всякой улыбки посмотрел на название отправителя, обрамлённое в рамку из греческого орнамента.

– Слово «салон» пишется через букву «а», – проговорила Зинаида. – Тут допущена ошибка.

– Если бы… – усмехнулся Блюм. – Но ошибки здесь нет. Давайте вернёмся к моему вопросу…

– Странно… – протянула Зиночка и, вдохнув полной грудью, наконец решила уважить главврача. – Вы можете мне не верить, но работа увлекает меня больше, чем личная жизнь.

– Действительно не поверю! Это в вашем-то возрасте? Вы у нас… – он опустил глаза на анкету Князевой. – Восемьдесят второго года рождения. По нынешним меркам – ещё девушка! Вам рожать нужно не откладывая, а не работой увлекаться.

– Доктор, можно я сама буду принимать решения о том, что мне следует делать? – не выдержала Зина.

– Конечно, можно, только как врач я обязан предупредить вас о том, что отсутствие или нерегулярная половая жизнь у женщин является частой причиной гормональных нарушений в организме. Кроме того, на фоне отсутствия секса наблюдается снижение функции щитовидной железы, возрастает риск развития онкологических заболеваний. А про психические расстройства и депрессию я уже просто молчу.

– И что делать? – трогательно поинтересовалась Зинаида, натянув на лицо маску отчаяния.

«Нужно образу соответствовать, а не в полемику вступать!» – отругала она себя, вспомнив об истинной цели визита.

– Я разработаю для вас персональную программу с процедурами, белковой диетой и приёмом гомеопатических препаратов. Сдадите анализы. Будем наблюдать… А вы пообещайте мне, что поменяете взгляд на жизнь и начнёте больше думать о мужчинах, нежели о работе. Вы у нас кем работаете?

– Переводчицей, – торопливо ответила Князева.

– Переводчицей? – слегка удивился Блюм. – А проживаете в элитном коттеджном посёлке Озёрного?

– В наследство дом достался. У меня ещё есть квартира в Кумске…

– Что ж, это хорошо, когда такая материальная база. Тем более можно не так рьяно работе отдаваться…

* * *

Всё началось неделю назад, когда порог агентства «Ринг» переступила миниатюрная брюнетка в строгом брючном костюме.

– Здравствуйте, меня зовут Антонина Зонтикова, – произнесла немолодая посетительница высоким тонким голосом и протянула Зиночке свой паспорт.

Кольцов выразительно посмотрел на Нила предупреждающим взглядом, опередив смешок со стороны коллеги.

– Документ пока не нужен, – как можно дружелюбнее ответила Князева, чтобы унять волнение госпожи Зонтиковой. – Лучше расскажите, что вас к нам привело.

Дамочка вконец распереживалась. Неловким движением забрала документ и, засунув его в сумочку, тут же извлекла оттуда фотографию, протянув её Зине.

На снимке было запечатлена тёплая компания из четырёх человек и двух лохматых собачонок. Зина и Кольцов с деланым вниманием стали рассматривать фото.

– Антонина! – наконец не выдержал Фёдор. – Не молчите, рассказывайте…

– Не знаю, с чего начать… – задумалась Зонтикова.

– Начните по порядку. Вот вы дали нам снимок. Видимо, разговор пойдёт о ком-то из людей, которых я на нём вижу. Ну-с, кто тут у нас и что с ним случилось?

– Точно, – спохватилась женщина. – Это – я! – она ткнула пальцем с огромным бриллиантом в своё изображение.

Нил Моршин отвернулся к окну, пытаясь подавить неуместную улыбку.

– Отлично, – похвалил Кольцов. – Дальше!

– Это – Антон Семёнович Зонтиков, мой муж, директор и владелец Кумской кондитерской фабрики…

Кольцов вопросительно взглянул на Зиночку, и та кивком подтвердила слова говорящей.

– Это – наш сын Серёжа, – тоненький пальчик с острым розовым ноготком коснулся самого молодого члена компании.

– А это – Мирочка… Мира Петровна Карасёва – главный бухгалтер Антоши – и её собачки: Тобик и Лялька. Карликовые пудели.

– Я её тоже знаю, – проговорила Зина и, обращаясь к Фёдору, пояснила. – Несколько лет назад я для «кондитерки» договорные документы переводила, поэтому и директора, и главного бухгалтера видела.

– О господи! – почему-то испугалась Антонина. – Вы Антошу знаете? Вы расскажете ему, что я приходила? – от страха она часто замигала глазами и поджала губы.

– Никому и ничего мы не расскажем. Конфиденциальность лежит в основе нашей работы, – как мог, успокоил её Фёдор.

– Это очень хорошо! Потому что если муж узнает – он на меня рассердится. А ему нельзя – сердце больное. Он вообще считает, что все мои переживания из пальца высосаны…

– Понятно, – кивнула Зинаида. – Теперь о переживаниях, и подробнее…

Зонтикова судорожно вздохнула, словно собираясь нырять в воду, и очень скованно, чуть ли не через силу, начала свой рассказ:

– Мира Петровна Карасёва работала на нашей с мужем кондитерской фабрике со дня её основания. Такого главного бухгалтера, как она, в области больше не сыскать. Её у Зонтикова – мужа моего – несколько раз конкуренты переманивать пытались. Только тщетно. Она была очень предана компании, и у неё был ну просто стальной характер. А когда она вместе с Антошей прошла «огонь, воду да медные трубы», то стала лучшим другом нашей семьи. Практически родственницей. Сама Мирочка всю жизнь прожила с родителями, у них в семье все любили плотно покушать, и она выросла такой… Ну, как бы сказать, толстушкой. И со временем она становилась, ну… Как бы ещё толще, что ли. Но не подумайте, её авторитет на производстве никому не позволял отпускать в её сторону какие-то шутки про её фигуру. Наоборот, Мирой все восхищались! Только знаете, как это бывает… Мужчины удивлялись её уму, но держались на расстоянии… В общем, замуж Мира в своё время так и не вышла. Однако ни я, ни сам Антон Семёнович… Мы никогда не слышали от Мирочки жалоб на судьбу, что оставила её после смерти родителей одинокой и бездетной… Когда фабрика раскрутилась на полную мощность, мой Зонтиков оценил вклад в производство нашей преданной Миры и выделил ей определённое количество акций, так что она вместе с большой зарплатой получала ещё и очень достойные дивиденды. Очень достойные… Единственной слабостью моей подруги были собачки и бриллиантовые украшения. Ну должна же женщина куда-то тратить свои деньги?! А тут и старость пришла как-то незаметно… Путешествовать Мира в свои пятьдесят девять любила не особенно, а если и выезжала куда-то, то только вместе с нашей семьёй. Жила в просторной квартире в центре Кумска, оставшейся от родителей. После их смерти только шикарный ремонт сделала…

Когда Зонтикова прервала свой рассказ и жалобно попросила чаю, то по негласному закону «дедовщины», действующему в агентстве, Моршин тут же подал клиентке чашку с горячим напитком.

– Я почему так подробно рассказываю… – сделав пару глоточков, пояснила Зонтикова. – Я хочу дать понять, что при солидных доходах Мирочка большую часть денег не тратила. У неё даже депозитный вклад был открыт в одном и том же с нами банке.

Зина и Фёдор дружно покивали головами.

– Ну так вот, в прошлом году руководство фабрики проводило двадцать второго декабря новогодний корпоратив. Антоша арендовал музыкальный салон в санатории «Грёзы», ну, знаете, это тот, что на территории «Эдема». У банкетного зала было два входа: один из фойе, а второй – с улицы. А чтобы наша компания не мешала отдыхающим, первую дверь даже не открывали. Мы с другой стороны заходили… Обслуживал нас, правда, персонал санатория. Было весело! Но когда начались танцы, я даже удивилась. На фабрике в руководстве – кроме моего супруга – почитай одни женщины, а тут, смотрю, откуда ни возьмись – парни в зале. Да все как на подбор: красивые, спортивные. И ну наших работниц приглашать. Я Антона спрашиваю, мол, кто такие? А он только плечами пожал: «Наверное, – говорит, – местный персонал. Пусть танцуют, хоть повеселят наших девушек…» Мы все выпившие были, разгорячённые… Настроение отличное… И тут я вижу, что нашу Миру какой-то мачо в танце кружит! И она с ним вся преобразилась, раскраснелась… Молоденький, конечно, совсем юноша, но всё равно мужское внимание… С этого вечера Мирочку словно подменили. Нет! На работе это никак не отразилось! Она – профессионал с большой буквы. Но после работы… Однажды я к ней заезжаю, хотела обсудить, как будем Новый год встречать, а она мне и говорит: «Ты, Тонечка, не обижайся, но я к вам не приду… У меня другие планы…» Представляете, впервые за тридцать пять лет дружбы! Потом и звонить перестала, в гости не заходит. Изменилась как-то вся, такая напряжённая стала. Словно струна натянутая. В бухгалтерии девчонки рассказали, что она на диету села. Пристрастилась ультрамодные наряды покупать. Нет! Вы не подумайте, я чужие деньги не считаю… Вернее, уже считаю…

Зонтикова снова разволновалась, но, взяв себя в руки, продолжила:

– У нас раньше была мечта: купить в Крыму недалеко от моря апартаменты, в одном комплексе. Нам – побольше, потому что сын скоро женится, а Мирочке – чуть поменьше. Вы не представляете, мы могли с ней целый вечер каталоги разглядывать, мечтать, как будем собственное жильё на курорте иметь. Она этой идеей просто одержима была. Сразу после Нового года нужно было задаток вносить и ехать смотреть квартиры. Я числа шестого снова к ней прихожу. Мол, давай, собирайся, полетим на три дня. А она сама не своя! Такая возбуждённая! Такая чужая! Говорит: «Я никуда не еду. Мне мои деньги на другие цели нужны. И вообще… У меня грядут большие перемены в личной жизни!» Представляете? Тут у неё на столе айфон зазвенел. Я смотрю, а там на дисплее фото молодого красавца высветилось и надпись «Гарик любимый». Я у мужа на фабрике частенько бываю. Стала в бухгалтерии потихоньку выспрашивать: что да как. Тут меня и ошарашили, что у Миры Петровны жених – спортивный инструктор из «Грёз». Представляете? Мирочка, она такая неискушённая в вопросах обольщения, её вокруг пальца обвести ничего не стоит. Мы с Антошей пытались как могли подругу на разговор вывести, но – бесполезно, только повздорили. Антон сказал: «Пусть что хочет, то и делает! Я вашим бабским заскокам не судья!» А я не могу её бросить, чувствую, что бедой, большой бедой это увлечение закончится. Вот и сейчас – конец января, а она оформила отпуск за свой счёт и в «Грёзы» к своему мальчишке укатила. А самое невероятное то, что своих горячо любимых собачек – Тобика и Ляльку – сдала в приют! Она раньше к ним как к родным детям относилась, а тут такое!

– Что вы от нас хотите? – строго спросил Кольцов.

– Я хочу понять, что из себя представляет избранник моей лучшей подруги. И убедиться, что она в безопасности. Это возможно? – она протянула Зиночке конверт с авансом…

После того, как Кольцов навёл о заведении справки по своим каналам, было решено направить в санаторий «Грёзы» Зинаиду Князеву.

* * *

Интерьер комнаты – как, впрочем, и всего трёхэтажного здания, – был выше всяких похвал. Просторные номера, обставленные дорогой мебелью, имели чудесную звукоизоляцию, и постояльцы с удовольствием наслаждались покоем после многочисленных процедур.

Лёгкое недоумение за первый день пребывания у Зинаиды вызвал лишь тот факт, что обслуживающий её персонал состоял исключительно из молодых «медбратьев» атлетического телосложения. Помимо этого, и массажист, и тренер по аква-аэробике, и работник процедурного кабинета, и косметолог – все тоже являлись молодыми, не лишёнными шарма и остроумия парнями не более тридцати лет. Даже забор крови на анализ осуществлял приятный ангелоподобный юноша.

За столиком в ресторане её соседками оказались три женщины. Двое из которых – лет по сорока с небольшим – были закадычными подругами, предпочитающими отдыхать и путешествовать вместе, а третья – шумной и неугомонной предпринимательницей, владелицей Кумского агентства торжественных мероприятий и по совместительству – тамадой.

Подруг звали Белла и Гала. Причём сами себя они именовали не иначе как Белка и Галка. Невысокие и короткостриженые, они походили на спортсменок-пенсионерок. Короткие ноги с накачанными, как у мустангов, икрами, крепкие плечи и узкие бёдра.

Тамада Эмма, наоборот, была высокой фигуристой женщиной с большой грудью и узкой талией, перетянутой широченным поясом, из-под которого спереди был виден тщетно скрываемый животик, а сзади – оттопыренные ягодицы. Причёска Эммы здорово помогала ей выделиться в толпе. Сорокалетняя модница была обладательницей длинных светлых дред[1]1
  Дредлоки, локи, дреды (от англ. dreadlocks; устрашающие локоны) – наиболее известное наименование спутанных в локоны волос. (Прим. автора.)


[Закрыть].

– Ну чего, девки, позажигаем? – пришедшая к обеду в невероятных лосинах Эмма подмигнула новым знакомым. – Оценили, какие здесь мальчики работают? Просто первый сорт!

– Я, между прочим, замужем, – как бы невзначай заметила Белка, поедая салат из рукколы с тёртым сыром.

– Да ладно! Кому и когда это мешало? Я же тебе не замуж предлагаю… У меня тоже Гриша есть, мы с ним в гражданском браке уже пять лет. И что теперь, цветов не нюхать? Я вам про свежее мясо толкую… Сейчас на аква-аэробике была, там Гарик с голым торсом… Просто отпад! Пресс в кубиках… Брр! Аж не могу!

Белка и Галка переглянулись и прыснули со смеху.

– Опоздала ты, Эмма. Вон – через два столика от нашего – толстуху очкастую видишь?

Зиночка тоже проследила взглядом в указанном направлении и узнала Миру Петровну, главного бухгалтера Кумской кондитерской фабрики.

«Объект наблюдения» выглядел вполне себе жизнерадостно и даже не догадывался, что с этого дня будет находиться под прицелом внимательных глаз рыжеволосой сыщицы.

– И что? – заинтересованно полюбопытствовала Эмма.

– И то! Она уже здесь вторую неделю из-за Гарика торчит. Роман у них! – пояснила Галка.

– Жуть с ружьём! Да вы, девки, травите! Гарик с этой жабой? – возмутилась тамада. – Быть такого не может! Она же уродина… – Эмма надула щёки и вжала голову в плечи.

Стараясь не рассмеяться, Зиночка укоризненно посмотрела на «пародистку».

– Зато машина, джип «Бентли» за пять миллионов и серьги с бриллиантами по десять карат, – пояснила Белла.

– А я смотрю, ты в машинах разбираешься, – Эмма с интересом взглянула на Белку.

– У нас с мужем сеть автосалонов, – с достоинством ответила та и, одарив Эмму иронично-надменным взглядом, шепнула что-то на ухо подруге.

Эмма обиженно замолчала и уткнулась в тарелку.

– В холле висит объявление, что сегодня музыкальный вечер, – пытаясь разрядить обстановку, произнесла Зиночка. – Эмма, не хотите составить мне компанию?

Устроительница торжеств тут же повеселела и охотно дала согласие присоединиться.

После ужина Зиночка в компании Эммы решила подышать свежим воздухом – времени до начала музыкального вечера было достаточно.

Облачённые в похожие спортивные пуховые костюмы, они невольно разулыбались, глядя друг на друга.

– В Кумске на Торговой улице брала? – бесцеремонно поинтересовалась Эмма.

– Точно! – подтвердила Зина. – Летом на распродаже.

– И я! – подмигнула ей Эмма. – Я всегда акции по скидкам посещаю. А тут целых семьдесят процентов скостили. Дурой надо быть, чтобы не воспользоваться! Правда? Будем с тобой, блин, как сёстры Зайцевы! В одинаковом прикиде!

– Ну нас-то – в отличие от них! – не перепутаешь, я мелкая слишком. Мы с тобой, скорее, как Шварценеггер и Дэнни Де Вито в «Близнецах»! – пошутила Князева.

– За Шварценеггера ответишь! – Эмма шутливо направила на Зиночку указательный палец. – Во-первых, он австриец, а я немка, а во-вторых, я просто красавица!

– Красавица! Конечно, красавица! – дурачась, подтвердила Зинуля.

– То-то! Кто Эммочку Шталь обидит – тот дня не проживёт! – она забежала вперёд и, набрав в пригоршню снега, ловко слепила снежок, который тут же запульнула в Князеву.

– Ну это ты зря! – смеясь, пригрозила Зина. – Это ты с моей меткостью не знакома.

Мелкая и шустрая Зинаида легко обстреляла обидчицу снежными снарядами.

– Всё! Сдаюсь! Я уже старая. У меня сейчас сердце из груди выпрыгнет и по парку понесётся, – взмолилась Эмма. – Давай посидим минутку.

– Давай! – согласилась Зина и стала счищать пушистый снег со скамейки, расположенной на центральной дорожке, прямо под фонарём.

– Нет! Здесь мне неудобно, пойдём за деревья, там беседка стоит, – жалобно протянула Эмма, вытащив из кармана и показав Зинуле уголок тонкой пачки сигарет «Кент».

Князева всё поняла и последовала за курильщицей-партизанкой.

– Они лёгкие, – начала оправдываться Эмма, выпуская в морозный воздух облачко табачного дыма. – Всего один процент никотина.

– Я в этом не разбираюсь, – спокойно ответила Зина. – Помню, что дед с бабулей «Астру» курили, они у меня войну прошли…

Помолчали.

– Классная ты девка, Зина! – неожиданно призналась Эмма. – Открытая, легко с тобой. Видно, что не простушка. Но пальцы веером не гнёшь. Как эти… – было понятно, что Шталь вспомнила про Беллу с Галкой. – Строят из себя, словно к высшей касте принадлежат. Да и чёрт с ними. Но могли бы и попроще общаться… Как считаешь?

– Мне всё равно, я отдыхать приехала, – отозвалась Князева.

– Везёт! Сама захотела – сама приехала. А я вот в это элитное учреждение не собиралась. Меня клиенты обломали. Представляешь?! – в голосе тамады прозвучало негодование. – Гаишник юбилей справлял. Подрядил меня с командой выступать без предоплаты. Как откажешь – сама автолюбитель! Короче, на двести штук забились… Мы ему весь зал и шарами, и букетами украсили. Мои танцоры с певицей там до седьмого пота пахали. Я как каторжная десять часов на ногах… А когда рассчитываться – он мне тридцать тысяч деньгами даёт и этот подарочный сертификат на десять дней. Ему, видите ли, один знакомый подарил! Вот он за ненадобностью мне путёвку и сплавил. А сам, получается, при деньгах остался. Прикинь? Сто семьдесят тысяч, отдых в Кумской области! Да я бы на такие деньги лучше мебель купила и ещё в Египет слетала… С Гришей… Пришлось с артистами из своих рассчитаться и сюда приехать. Не пропадать же добру…

Зиночке стало искренне жаль незадачливую тамаду.

– Да ладно, – попыталась она утешить новую приятельницу. – Зато оздоровишься. Сама говоришь, что по своей воле столько деньжищ на себя бы не потратила.

– Эх, чего уж теперь! Теперь остаётся развлекаться на полную катушку в богемной компании! – Эмма щелчком запустила окурок в кусты. – Ты же со мной?

– По мере возможности, – уклончиво ответила Зинаида.

– Знаешь, как моя фамилия с немецкого переводится?

– Знаю, конечно, я же переводчица. Шталь означает – сталь. Так что у тебя должны быть стальные нервы и стальной характер.

– Так оно и есть! – рассмеялась Эмма. – Я когда на первичном осмотре у главврача была, то попыталась с ним пошутить по-немецки. Ну насчёт наших с ним фамилий. Он же – Блюм, а у этой фамилии два значения есть…

– Насколько я знаю – это цветок, – произнесла Зинуля.

– А ещё это стальная заготовка… Но он как-то не отреагировал, он вообще на бегу меня принял, за минуту просто… Даже обидно, что за такие деньги и такое отношение…

– А о чём спрашивал? – затаив дыхание, спросила Князева.

– Фигню спрашивал… С кем живу да где живу… Я очумела просто, говорю: «Вас правда интересуют все мои родственники, прописанные со мной в доме?» Он аж дёрнулся и послал меня к медсестре за графиком процедур.

Зиночку информация насторожила. Оказывается, подход к пациентам в этом санатории разный…

В это время Эмма достала вторую тоненькую сигаретку и пыхнула зажигалкой.

Со стороны прогулочной дорожки послышались голоса.

– Сюда идут, – прошептала Шталь и быстро затушила только что прикуренную сигарету, положив её обратно в пачку. – Пригнись! – еле слышно попросила конспираторша. – Не хочу, чтобы видели. У них тут штраф за курение на территории – десять тысяч рублей!

Беседка, в которой находились женщины, со всех сторон была окружена заснеженными кустами сирени, что позволило им без труда остаться незамеченными.

По хрусту снега было понятно, что беседующие во время вечернего моциона свернули с главной аллеи ровнёхонько в их сторону.

Внезапно всё стихло. Видимо, гуляющие остановились.

– Да нет здесь никого, – произнёс сиплый мужской голос. – Рассказывайте, как всё прошло?

– Да не сказать, чтоб очень… Ребята не в восторге… – тихо отозвался собеседник. – По мелочи надёргали.

– Что значит – по мелочи? Я точно знаю, что она забрала драгоценности и наличку из банковской ячейки и хранит дома…

– Медведь там… Придётся тебе у подопечной подробности повыуживать. «Локсмастера» у нас нет…

– И что? Опять ждать? Вы же мне обещали! Вы себе не представляете, как мне каждая ночь даётся! – негодующе просипел первый.

– Главное, чтобы ты себе это представлял, – с неприязнью посоветовал второй. – Больше страсти, мой юный Казанова! Больше ласки и любви… Вознаграждение того стоит!

– Хорошо вам… Шутите… Ключи верните, мне их на место положить нужно, – послышалось позвякивание металла и звук застегнувшейся «молнии». – А что у Эда? Есть чем сладкую Лизу раскрутить? Тут-то бабла немерено, и гарантия стопроцентная, что сама принесёт!

– За Эда не переживай. Не твоя забота! Свою работу делай.

– Не моя забота…Вы типа на Ле Местра намекаете? Почему он сам не появится? Почему через вас работает?

– Рекомендую тебе этого имени без надобности вслух не произносить! – почти шепотом отозвался второй голос.

– Ладно… извиняюсь. А вы точно меня не кинете? Всё обещанное отдадите? – взволнованно поинтересовался обладатель простуженного голоса.

– Не переживай! Будешь абсолютно свободен и при деньгах! – миролюбиво пообещал собеседник.

Как только стих звук удаляющихся шагов, дамы, охая, разогнули затёкшие конечности и покинули своё укрытие.

– Чего молчишь? – не вытерпела Эмма. – Не кажется, что разговор подозрительный был? А у одного из них голос один в один как у моего Григория. Я даже сначала испугалась.

– Это который с больным горлом? – спросила Зиночка.

– Да нет, вряд ли он болеет. Больше на дисфонию похоже… У Гриши врачи диагностировали психогенную дисфонию. Он и так хрипит, а когда распсихуется – голос вообще садится… Так как думаешь, что они обсуждали?

– Не знаю. Я не прислушивалась особо, так, ждала, когда уйдут, – слукавила Зинуля. – Ой! До начала музыкального вечера пятнадцать минут осталось, а нам ещё переодеться нужно.

И Князева ускорила шаг, поторапливая новую приятельницу.

* * *

Спустившись в зал, Зинуля, одетая в длинное вечернее платье из зелёного трикотажа, обомлела на входе, не увидев ни одного свободного места за миниатюрными столиками, стоящими по кругу. Процентов девяносто из числа собравшихся являлись представительницами слабого пола старше бальзаковского возраста. Была и парочка пожилых джентльменов, балующихся коньячком за оживлённой беседой.

За соседним от мужчин столиком Мира Петровна, навалившись массивной грудью на стеклянную столешницу, увлечённо рассказывала что-то молодому тренеру по аквааэробике. «Гарик!» – мелькнуло в голове у Зиночки. Тренер сидел, развалившись и широко раздвинув накачанные ноги в красных мокасинах. Время от времени он отпивал глоток виски из пузатого бокала и гладил спутницу по пухлой руке.

В самом углу сидели неразлучные Белка и Галка, перед которыми стояла початая бутылка шампанского.

Из-за того, что в помещении было полутемно, она не сразу узнала Эмму, соорудившую из длинных дред узел на затылке, украсив его чёрной капроновой хризантемой. Кумская тамада вырядилась в смелые ботфорты, узкие джинсы и короткую майку с яркими принтами[2]2
  Изображение в виде фотографии, рисунка или надписи, которое наносится на ткань, кожу, бумагу и другую поверхность. (Прим. автора.)


[Закрыть].

– Зина! Я здесь! – махнула она рукой.

– Я тебя и не узнала! – призналась Зинуля, располагаясь в плетёном креслице. – Вам, девушка, больше двадцати пяти и не дать!

– На том и стоим! – обрадовалась похвале Шталь. – Ты тоже красотка! Только после выступления будут танцы. А тут жарковато… Не сваришься в зимнем платье?

– Не должна, – отшутилась Зина и замолчала, потому как в центр круга вышла скрипачка.

Это была высокая яркая девица с гладкими чёрными волосами до плеч, с удивительно ровной спиной и крупными для женщины руками.

– Добрый вечер, дамы и господа. Меня зовут Эллада Панаётис. Сегодня я буду играть для вас произведения великих композиторов. И очень надеюсь, что сумею доставить вам удовольствие.

Собравшиеся зааплодировали.

– Иоганнес Брамс. Венгерский танец, – объявила скрипачка и, закрыв глаза, опустила смычок на струны инструмента.

Зинуля с интересом рассматривала исполнительницу. Ни крупный, выдающийся вперёд подбородок, ни массивный нос с горбинкой не портили молодую женщину. Вздрагивая в такт темпераментной музыке и потряхивая головой – от чего смоляные пряди ниспадали на высокий лоб – артистка буквально заворожила публику виртуозным исполнением.

Нависший над столиком навязчивый официант сунул в руки Князевой винную карту и не отходил до тех пор, пока Зиночка не согласилась на два бокала белого «Шардоне».

– Классно играет! – прошептала Эмма. – Как думаешь, Эллада Панаётис – это настоящее имя или сценический псевдоним?

Не желая отвлекаться на не интересующие её подробности, Зина равнодушно пожала плечами. Отдавшись во власть музыке на целый час, Князева не жалела ладоней, провожая Элладу. И успокоилась только тогда, когда та объявила, что через три дня приглашает любителей скрипичной музыки на новую встречу.

Из динамиков, размещённых около стойки бара, зазвучала танцевальная мелодия.

Несколько подвыпивших дам лет за шестьдесят, в шикарных нарядах и дорогих украшениях, вышли на площадку, предназначенную для танцев. Без всякого смущения они громко переговаривались между собой и смешно дёргались всем телом, не попадая в такт ритмичной музыки.

– Громче! Ещё громче! – требовательно кричали они бармену.

– Жесть! – простонала Эмма. – Трясутся, словно у них таблетки кончились! Ты как, подруга, насчёт класс показать?

Зина очень любила танцевать, поэтому долго уговаривать себя не заставила.

Освещение танцпола вспыхнуло разноцветными огнями.

На удивление, стесняться за Эмму ей тоже не пришлось. Тамада танцевала просто потрясающе. Легко изгибаясь в такт музыке, она красиво двигала бёдрами и плечами. После третьей композиции к ним присоединились пожилые любители коньяка. Но когда заиграла медленная мелодия, то и Зина, и Эмма, опережая приглашение на танец со стороны пожилых бонвиванов, сославшись на усталость, вернулись к своему столику.

– На фиг! На фиг! Тот же назём, да издалёка везём! У меня дома Гриша помоложе будет! – категорически заявила Шталь, отпив вина из фужера.

Тем временем в зале появилась группа молодых людей из числа персонала санатория. Спортивные красавцы бойко приглашали дам на танец.

Интересный блондин в строгом сером костюме – в котором Зиночка с трудом узнала «медбрата» Костю – с улыбкой склонил перед ней голову и протянул руку.

– Ради бога, извините, но я так устала… – оправдывалась Зинуля. – Так устала, что предпочту посидеть.

Она ожидала, что незадачливый кавалер переключится на Эмму, явно настроенную на поиск партнёра. Однако, к её удивлению, паренёк, пробормотав что-то типа «я вас понял», быстро ретировался в угол зала. Зиночка увидела, как потерпевший с ней фиаско Константин теперь настойчиво приглашает Беллу. Но Галка, вступившись за подругу, грубо осадила «медбрата», дав ему от ворот поворот. Юноша не смутился и уже через мгновенье нежно сжимал в объятиях одну из старушек-веселушек, открывших танцевальный вечер. Следом вышла пара Гарик и Мира Петровна.

– Давай ещё винца! – озорно предложила Зиночка, глядя, как погрустнела приятельница.

– Зин, я нормально выгляжу? – уныло спросила Эмма, когда официант, исполнивший заказ, удалился.

– Ты выглядишь просто супер! – честно ответила Зина.

– Тогда почему он танцует с ней, а не со мной? Из-за денег? Да? – она залпом опрокинула в себя содержимое фужера и выразительно посмотрела на Гарика. – Конечно, куда мне…

– Эй, подруга, выше нос! Да ты посмотри на них внимательно, это же треш[3]3
  По своей сути слово «треш» (trash) с английского языка переводится как «хлам, мусор, бардак». Трешем называют что-то плохое или безумное, выходящее за нормы привычного. (Прим. автора.)


[Закрыть]…

Захмелевшая Князева решила развеселить поникшую тамаду.

– Ну, гляди, они смотрятся даже не как мать с сыном… А как… Как… Бабушка и внук.

– Как председатель колхоза и практикант! – подхватила Шталь.

– Как директриса школы и двоечник! – продолжила изгаляться Зина.

– Как кондуктор и безбилетник! – легко втянулась в «баттл[4]4
  Здесь имеется в виду противостояние поэтов, танцоров, рэперов и тому подобное. (Прим. автора.)


[Закрыть] остроумного злословия» Эмма.

От нелепости последнего сравнения новоиспечённые подруги согнулись пополам и зашлись звонким смехом.