Текст книги "Приключения поваренка Бублика"

Первым на палубу вступил человек с носом, как груша. Вторым – с носом, как помидор. Третьим – с носом, как картошечка. Был нос, похожий на загнутый стручок перца, нос, похожий на баклажан. Замыкал шествие повар, чей нос очень напоминал огурец в пупырышках, только не зёленый, а розовый.

– Есть один свободный кубрик, там вы без особых удобств, но разместитесь! – сказала тётушка Гирошима и велела вахтенному матросу:

– Покажи им.

– Ну, спасибо вам, госпожа Гирошима, – прошипел Главный Повар. – Навялили дармоедов на нашу голову, корми их теперь. Может быть, их специально оставили, чтобы от лишнего груза избавиться? А?

Но на тётушку Гирошиму его слова не произвели ровно никакого впечатления.

Она лишь пожала плечами и вернулась к себе.

Потихоньку на корабль стали возвращаться остальные акватиканцы, переполненные впечатлениями, – время отплытия было не за горами.

Задерживались только повара.

До отплытия оставался час с небольшим, а поваров всё не было.

– Я знаю, где эти мерзавцы! – разбушевался Главный Повар. – Я видел, как они поглядывали в сторону пивной! Ну, я им покажу! Оставлю точно так же, как этих, приблудных! Хотя нет, не допущу, чтобы они позорили Акватику, попрошайничая у проходящих кораблей!

И пышущий гневом Главный Повар ринулся на пристань. Поварята гурьбой кинулись за ним и еле догнали у выхода в город.

Главный Повар снова пошёл на рынок, засучивая по пути рукава и грозя поварам немыслимыми карами.

Повара, действительно, были в пивной, как и думал Главный Повар. Они сгрудились возле своего товарища, который сидел на скамье, закрыв глаза, и был совершенно зелёного цвета.

Рядом же суетился хозяин пивной, вплескивал руками и мотал головой, тряся жёсткими черными волосами.

– Ай-яй-яй-яй! – причитал он. – Ай-яй-яй-яй! Такой хоросий молодой селовек! А поймал, ой-ё, поймал-подсепил!

– Что поймал-подцепил? – грозно спросил Главный Повар, невежливо тыкая кулаком в спину хозяина.

Тот ничуть не обиделся и не удивился, а, повернувшись к Главному Повару, заголосил ещё громче:

– Морскую лихорадку подсепил! Ой, несчастный он, бедолага, бедная его мама!

Зелёный повар от ужаса пошёл пятнами и, не открывая глаз, застонал.

– Ты что мелешь? Какую такую лихорадку? – растерянно переспросил Главный Повар, зеленея сам от неожиданных новостей.

– Морскую лихорадку, господин, ухом клянусь! – завопил хозяин. – С дальних островов привосят к нам её, сарасу, вместе с товарами. Вьётся в восдухе, невидно-неслысно. Восьмет, пакость, да и прилепиться к кому-нибудь, кто в море первый рас высел.

– И что, сильно опасная? – свёл брови Главный Повар.

– Да нет, не сильная! – замахал руками хозяин пивной. – Недельки две отлесытся и как новенький будет. При этой лихорадке главное ведь сто? Подальсе от моря дерсаться.

– Да ты соображаешь, что говоришь? – взревел Главный Повар. – Мы через полчаса отплываем.

– А вы на меня орите, – неожиданно спокойным тоном сказал хозяин пивной. – Я вам ничего не садолжал. На корабль ему теперь ход сакрыт – сразу помрёт, как пару рас на волне качнётся, да ветра морского нюхнет.

– Как это не должен, – стал распалять сам себя Главный Повар. Щёки его побагровели, а брови заходили, словно штормовые волны. – В твоей забегаловке он эту дрянь подцепил. Ты, можно сказать, зарезал меня на месте. Кто нам теперь на тортах красивые слова писать будет. А?

– Ничего не снаю! – твердо сказал хозяин. – На нём не написано, где он её подсепил! Комнату я васему больному могу отвести на три недели. Чистую. Светлую. Плата вперед. А больсе я ничего не долсен.

– Не должен?! – стал наступать на него Главный Повар. – У тебя он позеленел – все свидетели. Где я теперь работника найду, а? По рынку побегу с криками? Нет, дорогой, ты мне взамен моего испорченного повара другого искусного человека дай, тогда заплачу тебе за твою конуру. За две недели.

– Нет у меня людей! – завопил, отступая к кухне, хозяин. – Караул, грабят!

Из кухни выскочили хозяину на подмогу пять босых молодцов, чьи головы были туго обвязаны яркими платками.

Увидев это, повара бросили зелёного больного и стали за спиной Главного Повара вместе с поварятами. Численный перевес оказался на их стороне.

– Людей, говоришь, нет? – ухмыльнулся Главный Повар. – А эти?

– Не умеют они писать! – воинственно отрезал хозяин пивной. – Они в сколе плохо учились.

– А мы проверим! – махнул рукой Главный Повар. – Соус мне томатный. Быстро!

Хозяин пивной нахмурился, но спорить не стал и шепнул что-то одному из своих людей. Тот принёс глиняный горшок с густым томатным соусом, который добавляли к жареному на углях мясу.

Глядя на хозяина пивной с нескрываемым превосходством и пренебрежением, Главный Повар вынул из кармана карандаш. Картинно топая, прошёл к столу, за которым пировали акватиканские повара, и взял лежащий на нем большой лист бумаги – длинный счёт того, что выпили и съели.

– За счёт заведения! – сказал он и порвал лист надвое.

На чистой стороне одной половины он что-то написал, второй кусок бумаги ловко свернул в пакетик, небрежно накидал ложкой в этот кулёк томатного соуса и маленькими золотыми ножницами, висевшими у него на поясе вместе с зеркалом (ими он подправлял непокорные волоски на бровях), отрезал кончик кулька.

Орлиным взором оглядев пивную, Главный Повар увидел единственный стол со скатертью (важным гостям, для которых заведению ничего не жалко) и сказал своим поварам:

– Сюда несите!

Повара поднесли стол поближе.

Главный Повар положил на него лист бумаги, придавил солонкой. Потом на мгновение застыл, высоко подняв брови. И очень быстро нарисовал соусом прямо на скатерти красный цветочек.

– Хорошая линия, – решил он. – Ты, – ткнул в крайнего молодца за спиной хозяина пивной. – Пиши.

Повинуясь не приказанию Главного Повара, а взгляду своего хозяина, тот нехотя подошёл к столу, скованно взял наполненный соусом кулёк и принялся старательно выводить слова, выписанные на бумажке:

“Слава Главному Повару! Ура!”

– Следующий! – громко сказал Главный Повар, снова наполняя опустевший кулёк.

Среди четырёх корявых надписей, украсивших скатерть, одна была неожиданно красивой, а сделал её молодец самого разбойного вида, завернутый от макушки до шеи в оранжевый шелковый платок.

– Вот этот прохвост подойдёт! – сказал Повар, изучая расписанную скатерть. – Рука довольно твердая и гибкая. Можно поднатаскать. Беру его в обмен на своего. Да смотри мне, что бы ни зелёной точечки на моём не осталось.

Он вынул из кошелька несколько монет и небрежно подал их хозяину пивной.

– Воля васа, – сказал с поклоном хозяин. – Сироту всякий обидеть норовит.

– Да я из твоего босяка человека сделаю! – похлопал его по плечу Главный Повар. – Такого писца вылеплю, – с руками оторвут!

Он взял со стола смятый кулек, выдавил из него себе на палец каплю соуса, засунул палец в рот и облизнул.

– Томат, соль, укроп, кориандр, красный перец. Немного масла. Когда упаривали, – чуток подгорел. Растяпа-поварёнок, плохо мешал, – сказал он, вытирая палец о край скатерти.

Чувствуя себя победителем, Главный Повар гордо вышел из пивной.

Глава шестая
Проишествия на море

О том, что один повар заболел и оставлен в забегаловке Перекрестка, тётушка Гирошима узнала, когда «Невеста ветра» была далеко в море.

И новости ей очень не понравились.

– Вообще-то, – ядовито сказала она Главному Повару, – меня для того и пригласили, чтобы больными заниматься. Вы оставили на берегу человека, даже не показав мне. О такой болезни, как морская лихорадка, я ничего не слышала. Чем он болен на самом деле? Кто теперь знает?

– Вот видите, – пробурчал Главный Повар. – Зачем же вам его показывать, коли вы морскую лихорадку всё равно не знаете? Он в надежных руках, а в болячках я тоже кое-что смыслю.

Он и сам запоздало понял, что слишком опрометчиво поступил в пивной, но признать правоту тётушки Гирошимы упорно не желал.

– Благодаря мне на борту всего лишь один новый человек, – сказал он, – а благодаря вам – целых семь. Так кто же из нас поступил неблагоразумно, дорогая госпожа Гирошима? Извините, мне некогда.

С этими словами Главный Повар сбежал от тётушки Гирошимы и занялся новым приобретением.

После обеда он спустился на камбуз к коку и переговорил с ним.

Кок, получив согласие Капитана и солидную горсть монет из рук Главного Повара, освободил корабельную кухню, куда пришлось идти человеку в платке.

Главный Повар заперся с ним на несколько часов.

А на полдник команда и пассажиры получили каждый по пирожному, украшенному изображением рыбки.

Нового повара дружно прозвали Оранжевый Платок.

* * *

Ночью Бублик проснулся от неприятного ощущения, что он не один в полотняном гамаке. Кто-то осторожно трогал его холодными пальцами.

Бублик распахнул глаза как раз в тот момент, когда длинный усатый нос ткнулся в его щёку, защекотал усами.

Солонка собственной персоной сидела на груди у Бублика.

“Ты с ума сошла!”

Вместо слов Бублик постучал себя по голове.

Крыса в ответ тихонько пискнула, словно сказала: “Есть давай!” Свободную жизнь и волю Солонка охотно променяла на кусок хлеба.

Бублик снял с себя крысу, выбрался из гамака и стал рыться в своем сундучке в поисках съестного. Нашел пакетик сушёного чернослива. Таких пакетиков мама положила ему несколько, надеясь, что скоро он сможет есть не только жидкую кашу.

Солонка уселась на полу рядом с сундучком на задние лапы, передними аккуратно, как ручками, взяла черносливину и стала её обкусывать.

Бублик не знал, плакать ему или смеяться. Вот уж кому не обрадуется Главный Повар, так это Солонке.

Значит, придется её прятать…

Думая об этом, он снова задремал, но в самую глухую пору поварят вдруг разбудил дикий вопль.

Они так и подскочили в своих висячих полотняных кроватях.

Кричал Укроп, поварёнок, чей гамак был ближе всего к выходу.

– Ты чего?! – накинулись на него все.

– Там кто-то был!!! – вопил, показывая на дверь, белый, как сметана, Укроп. – Я видел тёмного человека в дверях!

– А серой крысы в чёрной комнате ты не видел? – не поверили поварята.

– Он там стоял! – упирался Укроп.

– Приснилось это тебе, – стали успокаивать его поварята. – Спи, Укропчик.

Постепенно Укроп успокоился и уснул, но его пример оказался заразительным.

Не прошло и двух часов, как новый звук – совсем уж ни на что не похожий – заставил поварят в ужасе вскочить.

Кто-то подвывал в углу кубрика.

Прошло немало времени, пока испуганные поварята разобрались, что это стонет во сне Орешек, напугавшийся укропчикового тёмного человека.

Они снова разбрелись по гамакам, но к тому времени почти рассвело.

* * *

Второе пришествие Солонки на борт никто не заметил: было не до неё.

«Невеста Ветра», плывшая до того в исключительно благоприятных условиях, попала в первый за плавание шторм.

Разбушевавшееся море долбило в борта корабля упругими водяными кулаками, заваливая его то на один бок, то на другой, иногда подбрасывая в воздух, чтобы снова поймать и яростно укачивать.

Теперь большая часть пассажиров лежала пластом, не в состоянии ни есть, ни двигаться. Кого не тошнило, того рвало.

Главный Повар, принявший шторм как личную обиду, пришёл к Капитану и завопил, что теперь Сметанка будет давать прокисший творог вместо молока, а у кур в яйцах желток и белок перемешаются до омлета. И потребовал прекратить шторм.

Капитан посоветовал Главному Повару обратиться непосредственно к ветру и морю, и добавил, что добровольно теперь даже поварёнка сухопутного не повезет, если его и озолотят за это.

А Главный Мажордом, присутствовавший при разговоре, и второй день вместо еды пивший маленькими глоточками воду, при слове омлет скривился и, зажимая рот, поспешил прочь из кают-компании к ближайшему борту.

Кучка отставших от своего корабля поваров с сизыми носами боролась со штормом усиленными дозами горячительных напитков.

Борьба была небезуспешной: напившихся поваров так качало, что им было глубоко всё равно, переваливается ли корабль с боку на бок, или нет, качки они не замечали.

Главного же Повара и шторм не брал: лишний раз пройтись по кораблю он, конечно, не рисковал, но и аппетита не утратил.

Не действовала качка и на нового кондитера.

Главный Повар очень этому обрадовался и отправил его проверить, не испортились ли от шторма продукты в трюмах.

– Посмотри всё тщательно, – напутствовал он, – от этого конкурс зависит.

Новичок отнёсся к поручению очень ответственно и не успокоился, пока не исследовал каждый уголок трюма, каждый мешок и ящик.

Главный Повар был весьма доволен, а сам Оранжевый Платок – нет. Когда проверять стало нечего, он помрачнел.

– Вот работник! – восхищался Главный Повар. – Не чета вам, дармоедам. Только и знаете, как продукты переводить: не успели съесть, а уже к борту бежите, да обратно вываливаете. Морская болезнь, морская болезнь! Лишь бы от дела отлынить!

И (в награду) он послал работящего новичка убирать каюты тех, кто не успел добежать до борта.

Повар с Перекреста снова воспрял духом.

– Наверное, это у него такое средство от морской болезни, – решили поварята. – Должен что-то делать, иначе тоже свалится. Сумасшедший, одним словом.

Сами они почти все оправились от морской болезни на следующий день, и их больше не тошнило от безумной качки. Но на глаза Главному Повару не показывались, чтобы он не привлёк их вместе с человеком из пивной к какому-нибудь полезному, но неприятному делу.

Они по очереди бегали на камбуз за кашей, сухарями и компотом для всех. Бублик съедал свою порцию каши и выпивал компот, а сухарь оставлял для Солонки. Днем она пряталась в каком-нибудь тёмном закутке, а ночью прибегала за едой.

Бублик жалел, что нельзя её рассекретить.

Девизом Главного Повара (справедливым, конечно…) было: “КРЫСА – ВРАГ КУХНИ!”

“Но ведь жизнь из одной кухни не состоит…” – думал, вздыхая Бублик, гладя спинку крысы. – “Она ведь даже не серая, а бежево-кремовая. Почти морская свинка, только умная и не лохматая. И всё равно крику будет, если её найдут…”

А Солонка и не думала находиться, и второй раз попадать в клетку не собиралась.

Вечного ничего не бывает, и шторм утих. Все стали понемножку оживать, но утром не досчитались самого стойкого: человека с Перекрёстка.

Поварята бросились на его поиски, – и нашли лежащего без сознания у гальюна на носу «Невесты ветра». Кто-то треснул нового повара по оранжевому платку, прямо по темечку, чем-то тяжелым.

Корабельный лекарь, который лечить совсем разучился (ну не болели Морские Корабелы!) отказался даже подходить к раненому и позвал тётушку Гирошиму.

Она осмотрела бесчувственного Оранжевого Платка и нахмурилась:

– Его не просто оглушили, а ещё и по ноге стукнули.

– Сломали ногу? – ужаснулся Главный Повар. – За что?

– Не сломали, к счастью. Но отёк сильный. А за что…

Тётушка Гирошима пожала плечами и велела отнести раненого в корабельный лазарет.

А когда Главный Повар отошёл, она, собирая свои инструменты, пробурчала:

– Я бы спросила не “за что”, а “зачем”? Веселенькое у нас путешествие!

Человек с Перекрёстка скоро пришёл в сознание, но кто на него напал, так и осталось загадкой.

– Не знаю, – бубнил он гнусаво. – Сзади напали.

И нога, и голова у него были забинтованы.

– Может, это кто-нибудь у нас после шторма рассудком поехал? – шёпотом спросил Главный Повар у тётушки Гирошимы. – Может, он теперь всех у туалета караулить будет, а? И ноги ломать? У вас нет микстуры для сумасшедших, то есть от сумасшедших?

– Для вас персонально есть! – пообещала тётушка Гирошима и подмигнула Бублику, который полоскал рот.

– Нет, я всё-таки предупрежу Капитана! – решительно сказал Главный Повар. – С сумасшедшими шутить нельзя.

И ушёл.

Бублик тоже пробыл в лазарете недолго, – тётушка Гирошима дала ему склянку с каплями, которые надо было пить на ночь, чтобы поскорее заживало, и он отправился к себе.

Но, проходя мимо каюты Главного Повара, увидел, как хвост Солонки исчезает за приоткрытой дверью.

Бублику стало плохо.

Помимо прочего, на рынке Перекрёстка Главный Повар купил кулек местных благоухающих сластей на пробу, а Солонка, видимо, решила попробовать их раньше…

Бублик кинулся за крысой.

Солонка важно, как к себе домой, вошла в каюту и направилась под кровать, прикрытую от потолка до полу красными парчовыми шторами.

Бублик раздернул шторки и опустился на четвереньки.

Под кроватью, рядом с дорожным сундучком, ночным горшком и домашними шлепанцами сидела счастливая Солонка. И не одна, а в компании с другой крысой, больше и тоще её.

“Ничего себе, колбаса варёная, не только вернулась, но и друга с собой на корабль привела! Ай да Солонка!” – Бублик протянул руку, но друг Солонки предупреждающе пискнул, всем своим видом показывая, что укусит сразу.

А Солонка вдруг страшно заинтересовалась розовыми цветочками на ночном горшке, предоставляя мужчинам возможность разобраться самим.

Глаза у Бублика привыкли к подкроватному полумраку и он увидел что крыса, то есть крыс, защищает кучу крошек в дальнем углу – видно Солонка носила сюда Бубликовы сухари, а её друг не только ел за обе щеки, но и собрал запасец на черный денек.

“Скряг, – вот ты кто!” – дал имя крысу Бублик.

Занятый крысами, он не расслышал шагов в коридоре, а когда сапоги забухали у самой каюты, бежать было некуда – не под кровать же, в компанию к гневно шипящей крысе и ночному горшку!

Бублик вскочил, не зная, что делать.

Дверь открылась, в каюту вошёл Главный Повар.

– Ты чего? – хмуро удивился он.

Бублик стоял.

Потом растерянно протянул Повару ладонь с зажатым пузырьком лекарства тётушки Гирошимы.

– А, это… – Повар, сопя, сел на кровать, стянул с себя сапоги и на ощупь нашарил домашние тапочки. Из-за тучности ему было тяжело наклоняться. – Уже не надо. Отнеси обратно. Капитан сказал, что выставит охрану на носу.

Бублик пулей вылетел из каюты, забыв и про Солонку, и про Скряга, мысленно благодаря Великого Торакатума за то, что Главный Повар принял его пузырек за микстуру от сумасшедших.

Пытаясь успокоить колотящееся о ребра сердце, он обошёл весь корабль, потом забрёл в небольшое помещение, где хранились корабельные канаты, свёрнутые в тугие кольца, запасные паруса, пакля и дерево. Сел на бухту каната, закрыл глаза.

И стал думать, что с одной стороны он, Бублик, паруса, канаты и пакля, а с другой – всё море. А между ними – деревянная стенка, нашитая на корабельные рёбра.

В уютной темноте, где пахло дёгтем и смолой, он задремал, но его разбудили крохотные цепкие лапки, упорно поднимающие владельца по бубликовой куртке к плечу.

Солонка пришла мириться.

Бублик был зол на неё и мириться не желал.

Но крыса уселась на плече и стала виновато тыкать холодным влажным носом в ухо.

Это было смешно и щекотно, и Бублик понемногу оттаял.

“Ладно…” – мотнул он головой и погладил Солонку по спинке.

Крыса обрадовалась, что её простили, затанцевала на плече, а потом вдруг полезла Бублику на голову.

Бублик немножко испугался, не понимая, что она задумала, но, оказалось, Солонка решила поиграть.

Забравшись поварёнку на макушку, она уселась там, и лихо съехала по лбу и носу, как по ледяной горке.

Плюхнувшись на грудь Бублика, Солонка ловко перевернулась и быстро заспешила наверх.

“Да уж, вот завёл себе домашнего питомца…” – думал Бублик, пока Солонка скатывалась с его головы. – “Враг кухни, проныра, нахалка, да ещё не одна, а с дружком! Нет бы Главному Повару черепаху у себя в каюте поймать – тогда бы хлопот не было!”

Беззаботная Солонка радостно попискивала, соскальзывая с носа, как с трамплина, а в каюте Главного Повара, который задремал на кровати, хрупал сухарями, спрятавшись за ночным горшком, толстый, лоснящийся Скряг.

* * *

После шторма установился хороший попутный ветер.

«Невеста ветра» воспряла духом, расправила паруса и понеслась во весь опор.

Утром Капитан увидел за кормой чёрное двухмачтовое судно.

“Не обгонишь!” – подумал он и приказал поднять ещё парусов.

«Невеста ветра» прибавила ходу.

– Ха, им нас теперь не перегнать! – объяснил довольный Капитан Мажордому и Повару, стоявшим рядом с ним на корме и любовавшимся морем.

Чтобы паруса выдерживали напор ветра, их, не переставая, смачивали водой.

– А это ещё зачем? – кисло осведомился Мажордом, которому не очень нравилась большая скорость судна.

– Господин Мажордом, – тут же встрял довольный Повар, – даже я знаю, что льняное полотно в мокром состоянии становится крепче и туже. А под вашим началом, по-моему, тысяча льняных скатертей.

– Скатерть – это одно, а парус – совсем другое! – отрезал Мажордом. – Я же не интересуюсь, почему тутошний кок мясо с подливкой готовит вкуснее, чем Королевская Кухня.

Смерив друг друга уничтожающими взглядами, Повар и Мажордом разошлись по разным бортам и стали прогуливаться в одиночестве, не замечая друг друга.

К радости Капитана, незнакомое судно не приближалось. Убедившись, что оно не догонит «Невесту ветра», он сходил в свою каюту за трубой.

– У них полно народу на палубе, хорошее вооружение и отсутствует флаг… – пробурчал Капитан себе под нос, чтобы Повар и Мажордом не расслышали. – Чтобы это значило, буря меня побери?

Весь день судно шло тем же курсом, что и «Невеста ветра», однако ночью оно исчезло – и утром вокруг не было видно ни паруса.

* * *

Мажордом обиделся на Повара всерьёз, заперся в своей каюте и Повару стало не с кем спорить.

Главный Повар заскучал.

“Один немой – это хорошо. Одни немой и хромой – это плохо. Семь не моих прожор – это очень плохо. Сахар, похоже, отсырел, а карамель слиплась, – это отвратительно!”

Терзаемый скукой, Главный Повар впал в мрачное настроение (и ведь он не знал, что Солонка вернулась на корабль в компании Скряга…).

А когда Главный Повар впадал в Мрачное Настроение, ему жизнь была не мила, если кругом все тоже не становились мрачными и угрюмыми.

А как это сделать?

Да загрузить подручных работой! Желательно неприятной.

И Повар пошёл к Капитану.

Капитан удивился новой странной просьбе.

– А без меня не справитесь? – пробурчал он.

– Будь я на своей кухне… – тяжело вздохнул Главный Повар. – Уж дело бы всем отыскалось!

– Палубу бы не мешало заново проконопатить, – нашёл одно дело Капитан. – Да медные детали корабля начистить. Всякие ручки, скобы и всё такое.

– Сделают! – обрадовался Главный Повар, недавнюю мрачность с которого – как рукой сняло.

И через десять минут команда акватиканской кухни была на палубе. Кто под надзором боцмана конопатил щели между досками палубного настила просмоленной паклей, кто начищал корабельный колокол, ручки и поручни. Несколько бедолаг драили напильниками якорь и якорную цепь, потому что Главный Повар по простоте душевной велел и его начистить так, чтобы блестел.

Моряки, посмеиваясь, с носа наблюдали за всем происходящим.

Сам Главный Повар стоял на капитанском мостике, широко расставив ноги и, скрестив руки на груди, смотрел сверху вниз на трудящихся поваров и поварят, и в его душе были гармония и покой.