Текст книги "Мы же взрослые люди"

Закрутилось

Нина задавала себе вопрос: как все закрутилось? Предпосылок набралось с избытком. Мир семьи Нины как будто проткнул айсберг. И все уже начинало тонуть. Отец, ушедший в другую семью, одержимая местью мама, дочь, которая все больше и больше худела, муж, который сел в шлюпку и уплыл в ретрит с этого проклятого «Титаника». Нина искала спасения. Жилетку. И этим жилетом, спасательным жилетом с лампочкой и свистком, и стал Ринат.

И Нина прыгнула в воды ледяные и обжигающие. И очень скоро влюбилась самой горячей любовью, на которую было способно ее сердце. Но как именно и когда, в какой момент? Она помнила, что после той встречи с колготками она что-то написала Ринату в фейсбуке. Что-то простое и прямолинейное как шпала. Она хотела снова быть той девочкой, которая на даче сидит с миской малины и кормит мальчишек, надевая ягоды на пальцы. Состояние юности, совершенной свободы, девичьей силы, некоторого превосходства над глупыми примитивными мальчишками – это состояние ей и хотелось вернуть. Ей захотелось повернуть свою судьбу. Малина, стекающий по пальцам сок. Нежные губы юношей, вокруг которых пробивается первая пушистая щетина. Косые рыжие лучи заката ложатся на их лица. И ноги у всех в шлепанцах и грязные от пыли.

Конечно, всего этого Нина не написала. Сообщение строилось из последовательных общих фраз: как дела, привет, была рада, с удовольствием еще, приятно было поговорить, ты хорошо выглядишь, надеюсь, еще увидимся, ты пробудил во мне воспоминания и что-то еще…

Нине настолько стало стыдно от написанного, что она даже стерла это сообщение из своего мессенджера после отправки. Ринат ответил смайликом. А потом позвонил и предложил встретиться. «Такие вещи надо говорить глаза в глаза», – шутливо сказал он.

Начались встречи. Невинные, дружеские. Но между этим мужчиной и этой женщиной то и дело пробегала искра. Особенно сильно искра била по Нине. Ринат и Нина делали вид, будто не замечают этих всполохов. Зачем? Наверное, потому, что так более щекотно. Они ходили в кафе, гуляли по набережным, Ринат набрасывал свой пиджак ей на плечи, когда они смотрели на мокрый блеск городской реки. Однажды они забрались на крышу дома в самом центре, у Рината там жил знакомый и дал ключ от чердака. Сидели на покатой крыше, Нина вцепилась в руку Рината и чувствовала, как она тверда. Бицепсы, трицепсы и еще какие-то мышцы ниже локтя на руке. Это ощущение ошпарило Нину. То самое горячее и страшное налетало на нее и ползало в животе, в груди, в горле. Даже за ушами немного щекотало. Ее бросило в дрожь. Она все свалила на страх высоты и холод. Понятное дело, что это был другой страх: что она вот-вот разобьется. И в этот раз уже не сможет сбежать. Точнее, не захочет: ей была нужна эта влюбленность, необходима для выживания.

Ринат продолжал вести себя как друг, и Нина принимала это. Была уверена, что игра в дружбу затеяна лишь для большего разогрева. Все поступки Рината, его долгие взгляды, ночные эсэмэски, особенно многоточия в сообщениях – все трактовалось в пользу теории разогрева.

Пару раз они заглянули в ночной клуб вместе с друзьями Рината. Ринат везде представлял Нину «это мой друг, это не девушка» и сжимал крепко ее руку. В клубе они танцевали, пили текилу, водку, разговаривали о шахматах, литературе и политике. Друзья у Рината были, как правило, болтливые, совершенно разных взглядов, но высказывались аккуратно, особенно в отношении политики. Обсуждали отношения полов, поднимали тосты за счастливую любовь между мужчиной и женщиной, но чаще между мужчиной и женщинами. Иногда к беседе подключались разные собеседницы, мужчины угощали их коктейлями, шампанским, говорили комплименты или подшучивали над ними. Нина чувствовала себя в тылу противоположного лагеря. Мужчины все были такие хорошие, а женщины в их рассказах коварны и вероломны. Женщины поступали неверно, а мужчины пытались все уладить и выйти из ситуации героями. Слушать их было очень интересно. Нина обычно принимала мужскую сторону и соглашалась с тем, что женщины, бабы, телки часто не заслуживают уважения. Мужчины обсуждали жен, любовниц, бывших. Они искренне считали, что делают все, чтобы жены были счастливы. И тут же переходили на обсуждение новых подружек и пока совсем незнакомых соседок по столику. Ринат делился с Ниной выжимками из истории своих похождений, листал при ней badoo. Она комментировала фотографии девушек, советовала, кого пригласить на свидание.

– Как можно встречаться с женщиной, у которой такие ногти? Безвкусица.

– Я даже не заметил, какие у нее ногти. Вы слишком много внимания уделяете ногтям.

Они листали дальше, приложение предлагало разных девушек. Ринат давал экспертные комментарии:

– Эта хороша, но выедает мозг, эта врет про возраст; эта вся отфотошоплена, смотри, как тут стена изогнута; у этой уже сто лет никого не было, ее можно брать; у этой ведро («какое ведро?» – «не важно, забей»), эта сучка будет раскручивать на подарки; а эта как тебе?

– Да ну! Селедка какая-то.

– Я люблю худышек.

– Зачем тебе постоянно новые?

– Понимаешь, это как спорт. Как разработка новых месторождений. Как охота. Она добыча, овечка, я волк. Я иду в стадо и выбираю себе лучшую овцу – ту, на которую у меня хватает сил и зубов.

– Неужели ты не влюбляешься в них?

– В некоторых влюбляюсь. У меня есть топ из самых лучших. Обычно это секс на один раз, но с некоторыми длится месяц, два. Но потом я психую и стираю их номера.

– А как же жена?

– А что жена? Жена – это святое! Я ее люблю. Она мать моих детей. Она Женщина с большой буквы. У меня таких женщин всего три, нет, четыре. Это мама, сестра, жена. И ты.

Разговаривали часами: в машине или на прогулке по набережным. Ринат любил набережные, и Нина сразу тоже их полюбила. Особенно ему нравилось одно скромное кафе у реки. Сидишь, смотришь на воду – красота.

– Что будете заказывать? Вы уже определились?

– Мне, пожалуйста, черный кофе и девять хинкали.

– А что для мадам?

– А мне шоколадный торт.

Официант торжественно удаляется.

– Ты слышала про теорию шоколадного торта?

– Нет, расскажи.

– Сначала ответь, насколько сильно ты любишь шоколадный торт?

– Зачем тебе, ты мне торт испечешь?

– Отвечай на вопрос, не увиливай.

– Ну люблю, а что?

– Наш человек. – Ринат потер руки и продолжал смотреть на воду в обратную сторону от Нины. – Все девушки делятся на две группы: на тех, кто любит шоколадный торт, и тех, кто к нему равнодушен. Если девушке, которая обожает шоколадный торт, предложить кусочек, она никогда не откажется. А тем, кто не любит шоколадный торт, очень легко от него воздерживаться. В них этот торт попробуй впихни! Они придумывают миллион причин, почему есть шоколадные торты вредно и аморально. Сами не едят и других осуждают.

– Да ты Эйнштейн, дружище, надо на нобелевку подаваться срочно.

– Только шоколадный торт это не совсем десерт, – не обращая внимания на язвительность Нины, продолжал Ринат. – Говоря «шоколадный торт», я подразумеваю секс.

– О, теперь я вижу, что ты еще и великий конспиратор. – Нина засмеялась по-детски, будто ей десять лет и они говорят о чем-то запретном.

– Ты смеешься, а я это, можно сказать, выстрадал. Я сначала, дурак, цеплялся, ставил цели – быть проводником в мир… высокой кулинарии. Но некоторые терпеть не могут сладкое. У меня жена такая. Сначала психовал, но скоро понял, что и у этого расклада есть преимущества. Я спокоен, что дети на сто процентов мои, что жена живет для нас. Ей просто не надо столько секса, сколько надо мне. И я решил эту задачу. Поэтому и мир в семье.

– Не думаешь ли ты, что это подло?

– Нет. По-своему это благородно. Я сохраняю семью и помогаю женщинам вкусить их любимое лакомство. – Ринат посмотрел на Нину своей фирменной соблазняющей улыбкой. – В том или ином смысле.

Нина отламывала ложкой кусок «Праги» и медленно погружала его в рот. В этот момент она чувствовала себя воплощением самой сексуальности. Ей хотелось закричать на все кафе «Я! Я люблю шоколадный торт! И больше всего я люблю твой шоколадный торт!» Она представила, как эти слова испаряются с ее тела и через уши залетают в голову Рината. Однозначно он намекал. Он готовил ее к самому сладкому мгновению в жизни.

Ринат опять открыл сайт знакомств и листал профили девушек. Они вместе делали предположения, кто из них любит шоколадный торт. Мнения не всегда совпадали.

– Выбери для меня самую горячую. Напиши что-нибудь ей. Я тебе доверяю. Организуй мой прощальный загул.

– Почему прощальный?

– Пока рано открывать карты…

Ринат уходил от ответа. Намекал, что скоро все похождения закончатся и на то есть достойная хорошая причина. Недомолвки Нина трактовала однозначно – этой причиной, разумеется, была она – Нина! Самая достойная и хорошая причина ever.

Нина после таких встреч несколько дней была взбудораженная, разгоряченная. Безумными глазами смотрела она на быт, остро ощущая параллельность миров. Тут тихий, монотонный мир, где на крючках висят полотенца в цветочек, где фикус то подсыхает, то подпревает, где детские игрушки, котлеты на пару и суп из овощей. В этом мире нужно открывать и закрывать окна, чтобы проветрилось, доставать посуду из посудомойки. Давать жаропонижающее, антигистаминные или муколитик вечно болеющим детям.

И тот мир – где громкая музыка, текила, веселые собеседники. Куда сразу лучше надевать легкое опьянение, чтобы все казалось еще лучше, более естественным. В мире, где есть Ринат, – ночные прогулки, музыкальные группы. Отчаянные танцы одиноких женщин, флирт и такие взрослые, такие обворожительные мужчины, от которых исходит… Что же от них исходит? От этих мужчин? Флюиды? Запах? Электрические разряды? Мужчины, которые играют в еще одну игру помимо своей дневной. Вечера, которые питают ожиданием аперитива и разочарованием в дижестиве. Сидение в машине у подъезда часами. Разговоры о чем угодно, только не о памперсах, пельменях и двойках в дневнике.

Сами выходы в другой мир можно было пересчитать по пальцам: приходилось устраивать детей на ночевку к бабушке или вызывать ночную няню.

Эта игра была про возвращенную свободу. Про новый формат жизни. Отход от рамок социальной морали, что казалось Нине взрослостью.

Она втягивалась в отношения с Ринатом все глубже и глубже. И вот Нина уже слизывает соль с его ладони после текилы. Один, два, пять, шесть раз. Как он когда-то ел ягоды, надетые на ее пальцы.

Прошло два месяца. Как в розовом тумане… Нина проваливалась в любовь все глубже – в какие-то уже совсем недра. Ринат же, наоборот, стал прохладен, отстранен. То ли понял, что зашли уже далеко, то ли наигрался в друга, устал от напора. Баланс волшебной дружбы нарушился. Нина все чаще намекала на свои чувства. То есть на их общее чувство, которое она ощущала за себя и Рината. Ринат стал еще быстрее отдаляться. Подолгу не отвечал на эсэмэски. У него появилась куча важных дел и встреч.

Нина страдала. Недоумевала. Дом зарастал пылью. Вещи лежали в шкафу как попало. Запасы еды стали несистемными. Зато появилось радио «Попса» в машине. И Нина запомнила, что музыкальный канал в телевизоре находится на 36 кнопке пульта.

Нина из человека трансформировалась в предвкушение. Она объясняла себе отстранение возлюбленного тем, что он, наверное, недопонимает: она готова быть ему больше, чем другом. Она уже дозрела. Ждать уже нет ни сил, ни смысла. Нетерпеливая одержимость лишала покоя. Хотелось что-то делать, чтобы приблизить тот самый день, когда… Нашла время на фитнес в электрическом костюме. Расчехлила туфли на высоких, «из прошлой жизни», шпильках. Вес таял. Есть совершенно не хотелось. Ведь столько всего внутри бурлит, куда еще еду засовывать.

Осень стояла теплая и золотая. В конце сентября еще можно было ходить без пальто и шапки, если тебе, конечно, не три года.

Однажды Ринат позвонил и спел песню.

 
– Другом завжды
Буду тебе,
Ты так и знай,
Ну и нехай.
 

Только этот кусочек. Наверное, Ринат был пьян. Он быстро положил трубку. Нина нашла тут же всю песню, скачала ее и слушала весь день без перерыва. Искала смысл. Группа «Океан Эльзы». В тексте песни она нашла подтверждение взаимности, вдохновилась, обрадовалась.

А потом они решили съездить на старые дачи. Настояла Нина. Уговорила Рината. Если откровенно, то однажды она два с лишним часа сидела в машине у его офиса, чтобы обыграть «случайную» встречу.

– Хорошо, поедем хоть завтра, – Ринат произнес слова с едва заметным раздражением, – я в капкане твоем.

– Ура! Заедешь за мной с утра?

И вот завтра они едут.

Нина заварила шиповник, с утра нарежет бутербродов с колбасой и сыром.

А сейчас она лежит в кровати и не может уснуть.

Дорога на дачу

За шесть месяцев и пять дней до письма

Желтые листья метались по дороге. Дачный сезон уже закончился, картошка была выкопана, огороды подготовлены к зиме, дачи закрыты до следующей весны. Но они все равно решили поехать.

– Осень уже.

– Да.

Нина и Ринат молчали. Утренняя их встреча была вне рамок обычного общения. Сонное, слегка помятое лицо Рината, серое, хмурое. Будничные грязные машины. Безумные грандиозные постройки за МКАДом вдоль трассы. Металлические заборы, темно-зеленые, коричневые и бордовые. Иногда синие. Павильоны со стройматериалами. Огромные вывески, налепленные друг на друга: продукты, мясо, уголь, яйцо, кирпич, памятники и изгороди, саженцы, пончики.

Они как будто вышли из круга, очерченного мелом, и оказались в другом мире. Небо хмуро висело над дорогой, изредка моросил дождь. Все закончилось, говорила земля, я устала, я хочу спать.

– Как дела? – спросила Нина.

– Нормально.

И снова пауза.

– Что-то не так?

– Да не знаю. Все нормально.

Ринат злился прежде всего на себя за то, что решился на поездку. Он чувствовал, что Нина чересчур увлеклась им. Это одновременно и льстило, и раздражало. Его вообще раздражали решительные женщины, которые хотят взять инициативу развития отношений на себя. А еще он чувствовал, что тоже увлекся. Нина стала для него одновременно и приветом из прошлого (трофеем, который он тогда не успел добыть), и другом. И внезапным подарком, перпендикулярной реальностью. Ринату нравились математические сравнения.

Ринат чувствовал, что что-то идет не так. Из их общения стала уходить легкость, освобождая место для чего-то другого, слишком бесповоротного, катастрофичного. И когда он начинал думать об этом другом, ему хотелось остановить машину и убежать. Злость взрывалась в кончиках пальцев, в тех местах, где он держал руль. В ступне, которая нажимала педаль газа. В спине, которая прислонялась к спинке сиденья. Ринату не хотелось ничего менять в жизни. А этот внезапно возникший перпендикуляр мешал двигаться дальше по курсу. И это страшно бесило. Надо закруглять историю. Прошлое в их отношениях закончилось, пора ставить точку в настоящем. Ринат рассчитал варианты завершения.

Переспать – и забыть. Обычно это срабатывало с девочками, которых он отлавливал на сайтах знакомств. Но переспать с Ниной стало бы слишком пошлым в его представлении финалом. Это же Нина. Та чистая девочка из его молодости. А сейчас, особенно утром в будничном освещении, перед ним сидела взрослая женщина с нелепой прической – этим пупком на макушке (собранные в пучок волосы). Старшей дочери этой женщины почти столько же лет, сколько и той самой Нине, о которой некогда мечтал Ринат. И он везет эту женщину, под кожей, жиром и морщинами которой заточена та Нина, туда, где он был охвачен юношеской влюбленностью и горячим стыдом за то, что не может соответствовать. Тогда, около старых яблонь он поклялся доказать миру и себе, что станет серьезным человеком. И будет достоин самых возвышенных чувств. И Нина увидит его новым и полюбит. Наверное, в тот момент Ринат сотворил для Нины пьедестал, вознес ее на него, как статую. И поместил в разряд богинь. Тогда в его голове начался раскол на женщин, которые богини и которые ежедневная пища.

Вскоре родители Нины продали дачу, она больше не приезжала. Он доучился в школе, поступил в институт. И понеслось. Бурная молодость, так у нас говорят. Общага и все вытекающие. Ринат хмыкнул.

– О чем задумался? – спросила Нина. Она хотела казаться непринужденной, получалось фигово. В теле, во взгляде, в голосе – во всем не осталось ничего, кроме напряжения.

– Да так, вспомнил кое-что.

– Что?

– Молодость, – и включил песню по радио на всю громкость.

Переспать, конечно, самое простое, но все-таки неправильное, думал Ринат. Это грязь. Лучше оставить все как есть. Лучше оставить это дружбой. Нина должна понять. Зачем пачкать чистоту? Потом постепенно сократить общение, а если не будет получаться, то просто порвать. Нина поймет, она же друг. Между ними что-то большее, чем просто половое влечение. Да и не в его вкусе она вовсе. Хорошенькая, конечно, что-то есть в ней. Некоторые части тела Рината согласились с тем, что что-то есть. То чувство, когда член голосует за, но не исступленно, не твердеет до боли, а так, слегка приходит в приятное состояние полуактивности и полупокоя. К члену добавилось еще ощущение в солнечном сплетении – чуть выше пупка и ниже ребер. Там как будто что-то раскручивалось как старинный фейерверк. А еще выше в области сердца начинало изливаться с каждым выдохом тепло. Наверное, люди, чувствуя этот тепло, придумали огнедышащих драконов. За окном потянулись хвойные леса. Сосны и елки расступались перед их машиной и безразлично провожали.

– А ты о чем задумалась?

– О жизни. О том, что в нашем настоящем много всего ненастоящего и совсем мало настоящего. Почему же оно тогда называется настоящим?

– Знаешь, за что я люблю с тобой разговаривать? Ты иногда начинаешь такое нести, что только под травой можно было бы придумать.

– Скажи, в твоей жизни все настоящее? Друзья, семья, твои ощущения, твои взгляды, планы. Ты уверен, что они именно настоящие?

– Да, думаю, все. А как ты понимаешь, настоящее или нет?

– Встроенный детектор настоящести. Ты опускаешь в него то, что хочешь проверить, и получаешь ответ.

– А что у тебя ненастоящее?

– Все, что мне мешает быть самой собой. Любить. Жить в гармонии.

– Ну, знаешь ли, это очень размыто. Так всякие гуру на тренингах говорят. Типа умные слова и ни о чем при этом. Ты конкретно скажи, что у тебя ненастоящее?

– Понимаешь, это такое чувство, когда ты знаешь, что все не туда идет, не правильно. Фальшиво. Что вроде бы ты как ты, но живешь при этом жизнь чужого человека. Не всю, а эпизодами. Оказываешься в тех местах, где тебе не надо, общаешься с теми, с кем тебе самому никогда бы не захотелось общаться. Забиваешь голову чужими мыслями, суррогатами мыслей. Чипсами из мыслей.

Ринат молчал.

– А сейчас я чувствую, что делаю что-то такое настоящее. Вот мы едем с тобой. И это моя жизнь на сто процентов. И я настоящая и то, что я чувствую, такое настоящее настоящее, которое приходит не каждый день. Понимаешь, я как бы проснулась. Огляделась, а где я и что со мной – не совсем понятно. Как я тут оказалась, тоже не понятно. Зато я вижу тебя и – мне все понятно. Ты – то редкое настоящее, что есть в моей жизни.

 
– Шик туса кинэт жанында эгэр,
Йэ килсэ сина куркыныч хэбэр
Мин йергэн яктан, ерак-ерактан,
Ышана курмэ, – хаман яратам.
 

Ринат пел душевно и не совсем по нотам. Нина же расплылась от счастья. Ей казалось, что она готова ехать вот так всю жизнь до самой старости, вдоль этих лесов, положить бы только голову на его плечо. И слушать, как он делает вдох, чтобы продолжить петь следующую строку из песни.

– Интересно, что стало с тем самым шалашом? – спросила Нина, когда все песни уже были спеты.

Они сделали техническую остановку у обочины – справить малую нужду. Нина смотрела в боковое зеркальце, как Ринат уходит вниз в кювет, пробирается в посадку. Трава, хоть и желтая, но еще высокая. Потом выходит из посадки, поправляя джинсы.

– С тем нашим шалашом? Его осенью растащили на дрова.

– Как же вы это допустили?

– Осенью и зимой совсем другая жизнь. Мы все немного оборотни, что ли. Зимой все веселье замирало. Дачников нет. Из развлечений в основном пьянки и, если повезет, перепихон. Грелись, так сказать.

– Я всегда мечтала приехать на дачи зимой. Посмотреть, как все выглядит. Как все укрыто снегом. Ходить по тропинкам друг к другу в гости, топить печь. Я даже думала приехать зайцем на электричках и поселиться в шалаше. Костер жечь или буржуйку где-нибудь достать. Дача же закрыта была зимой.

– Ты бы замерзла и разочаровалась. Вот и вся романтика.

– Нет. Я бы очаровалась. Мне кажется, что там было пронзительно тоскливо. Как в зимней Нарнии. Я люблю, когда пронзительно. Когда тоскуешь со смаком. А ты был бы моим проводником, моим фавном.

– Я и сейчас почти что фавн. Тащимся сюда в непогоду. Так что ты сможешь ощутить свою Нарнию.

– Помнишь, как мы там, в шалаше пили зукко?

– А мы туда подмешивали самогон. Но это был зукко только для пацанов.

– Спирт «Рояль». Вы подмешивали спирт «Рояль». В зеленых бутылках с красной крышкой.

– Так ты знала?

– Конечно, все девчонки знали. Мы как-то раз сделали такой же напиток для себя. Орали песни ночью, а потом почти всех рвало на рельсы.

– Ах, оказывается, вы были порочные уже тогда, а строили из себя целок.

– Мы смотрели на ваши плавки на пляже, составляли свой рейтинг гениталий.

– Вот это новость! Почему же ты не рассказывала мне?

– У девочек должны быть свои секреты.

– И что же? Кто лидировал в рейтинге?

– Леха. Он был младше меня на пару лет, но в его плавках лежало что-то ужасно внушительное.

– То есть даже не я? Я могу показать, у меня там все тоже внушительное.

– Как-нибудь в другой раз.

– Вот вы какие девчонки, оказывается, были.

– У нас же начали расти сиськи, мы тоже теряли покой. А потом стали терять и невинность.

– Столько всего растеряно тогда.

– Да, полжизни где-то затерялось в прошлых годах. Мечты потерялись, друзья, дружбы. Но что-то же до сих пор есть, ведь правда?

Ясен пень.