Текст книги "Гнездо для стрекозы"

Ладонь Тима опустилась на мое бедро и поднялась вверх, я почувствовала тяжесть его руки на ребрах и запоздало поняла, что он дотрагивается не до ткани блузки, а до моей кожи.

«Кожи и костей», – уточнила неловкость, потому что в этот момент я особенно ощутила собственную худобу.

Тим целовал меня долго и неотрывно, силы покинули меня, освобождая место для чего-то нового и неизведанного, тело стало наполняться теплом, нетерпением и тихой радостью…

– Тим, – выдохнула я.

– Я здесь, – ответил он.

Мне нравились его запах, вкус и частота дыхания, нравилось, как он неторопливо и осторожно расстегивает пуговицы блузки. Хотелось, очень хотелось, чтобы Тим опять дотронулся до меня и одежда, наконец, перестала мешать.

Я попробовала придвинуться ближе к его локтю и сделала попытку открыть глаза, но это не получилось…

– Тим…

– Я здесь.

Подняв руку, я нащупала на его рубашке пуговицу и принялась ее расстегивать, но пальцы не слушались. Похоже, я превратилась в одно из самых беспомощных созданий на свете.

С плеча съехала блузка, Тим опустил бретельку лифчика и стал целовать шею, плечо… Он двигался ниже, и я ждала того момента, когда его губы коснутся моей груди… А когда они коснулись, я судорожно вздохнула и издала самый глупый стон на свете. Не знаю, почему он показался глупым, наверное, было очень странно не прятать чувства, открывать душу и доверять абсолютно.

Умела ли я раньше это делать, хочу ли довериться сейчас?.. Вопрос умолял об ответе, и против воли мое тело стало каменным.

Тим немного отстранился, и я открыла глаза. Он смотрел внимательно, пытливо, будто хотел прочитать мысли и многое понять. Мягко улыбнувшись, Тим подтянулся выше, обнял меня, прижал к себе и тихо сказал:

– Похоже, я негодяйски тороплю тебя. – Затем погладил меня по спине, как маленького котенка, уткнулся в макушку и спросил: – Это в первый раз?

– Да, – немного помедлив, тихо призналась я.

– Ну, тогда я точно негодяйски тороплю тебя.

Мне стало хорошо и смешно, и теперь я заерзала от какого-то необыкновенно уютного счастья. Тим вернул бретельку лифчика на место, поправил блузку на моем плече и серьезно произнес:

– Давай рассказывай, как ты провела день и как докатилась до жизни такой.

Смех больше не мог сидеть во мне спокойно, он запрыгал в груди, защекотал нос, и я засмеялась: сначала тихо, а затем громче.

Что я могла ответить? Я понятия не имела, как докатилась до жизни такой.

Глава 10
Я, Симка и «сливки общества»

До пятницы мы больше не устроили ни одного побега – Эдита Павловна готовилась к званому вечеру, и дом затихал ближе к двум часам ночи. В зале появились декорации, столики, стулья, кресла. Кто-то натягивал ткань, кто-то натирал полы, на широком бежевом диване в ряд лежали схемы расстановки мебели и цветов. Восемьдесят пять гостей или двести – количество не имело значения, «в доме Ланье всегда и все должно быть на высшем уровне». Эти слова за последние два дня я слышала от Эдиты Павловны не менее десяти раз.

Только к четвергу я немного влилась в «придворную» суету и перестала постоянно вспоминать загородную поездку с Тимом. Мы проходили мимо друг друга, на миг встречались взглядами, обменивались короткими улыбками, разговаривали по телефону, скрывшись ото всех в своих комнатах, а один раз умудрились пообедать в торговом центре недалеко от дома. Мысли о поцелуях и прикосновениях Тима иногда заставляли мои щеки розоветь, хотя, казалось, нет никакого смущения. Я желала, чтобы все повторилось и мы опять бы были только вдвоем. То ощущение свободы звало к себе, тянуло.

Думать о любви я стала чаще: примеряла это чувство к другим людям, пытаясь что-то понять. Пожалуй, в эти дни я больше вспоминала о маме, мне не хватало портрета, висевшего на стене в квартире Шелаева.

Один раз приезжал Лев Александрович, он весело подмигнул мне, проходя мимо, и спросил, почему я больше не приезжаю в его клинику. «Потому что у вас с Ниной Филипповной все хорошо», – мысленно ответила я, пряча довольную улыбку. Бриль привычно прошел в комнату Эдиты Павловны, где своим громоподобным голосом не менее привычно прогнал мигрень, и уехал, подарив мне перед уходом плоскую банку с желтыми витаминами. Лев Александрович вынул ее из кармана голубых брюк, сказав: «Что-то ты бледна, Анастасия. Как поживает сын аптекаря?» Он помнил наши шутки, и я видела, как приятно Нине Филипповне его доброе отношение ко мне.

«Вам наверняка придется приехать к Эдите Павловне, однажды бабушка узнает, с кем я встречаюсь… И пока неизвестно, кому понадобится медицинская помощь… И можно ли будет нас с Тимом спасти…»

Подготовка к любому подобному мероприятию включает в себя выбор нарядов. К этим мучениям я уже относилась легко, поэтому, когда на моей кровати по распоряжению Эдиты Павловны выросла гора каталогов, я покорно поплелась разглядывать картинки с изображениями сногсшибательных фотомоделей в различных платьях, юбках, брюках, кофтах и нижнем белье. Добросовестно сделав пять закладок, я отчиталась перед бабушкой и получила в ответ скептически искривленные губы.

– Это совсем не то, что тебе нужно, – сухо объявила Эдита Павловна.

Каждый раз, позволяя мне сделать выбор самостоятельно, она надеялась воспитать во мне вкус, но я руководствовалась в основном удобством и практичностью. И немаловажную роль играл цвет.

Эдита Павловна долго листала журналы, раздражалась, а затем неожиданно произнесла:

– На этот вечер тебе выберет платья Кора. Она умеет обращать на себя внимание.

Такое решение меня никак не могло устроить, и я позволила себе твердое «нет».

– Я посмотрю еще каталоги и найду что-нибудь подходящее.

– Тебе это особо никогда не удавалось, так почему бы не воспользоваться опытом и вкусом другого человека?

По сути, торги из-за платья были бесконечно глупыми, наверное, я больше руководствовалась вредностью, и, конечно, одерживала победу антипатия к Коре.

– Я надену красное платье, – услышала я свой ровный голос. – Самое красное, что найдется в этих каталогах.

– Хорошо, – довольно быстро и без лишних нравоучений согласилась Эдита Павловна, на ее лице появилось глубокое удовлетворение (в красном цвете я не могла остаться не замеченной Максимом Матвеевым).

Платье привезли в четверг утром, я с равнодушием надела его и подошла к зеркалу. Оно открывало плечи, доходило до щиколоток, каким-то непонятным образом выделяя ноги. Заниженная линия талии была обозначена тонким атласным поясом, расшитым мелкими неровными алыми камушками.

Приподняв волосы, наклонив голову набок, я пришла к удручающему выводу: бабушка почувствует себя несказанно счастливой, когда увидит меня. Платье подчеркивало все, что только можно. Кроме талии. Но в моем тощем случае это не имело особого значения.

– Как же ты красива, – раздался за спиной голос, и я обернулась.

Тим стоял, прислонившись спиной к двери, скрестив руки на груди, и смотрел на меня.

– Как ты зашел?

– Ты забыла закрыть дверь.

– Уф…

Я не смогла подобрать слов, потому что взгляд Тима волновал меня и радовал. Как жаль, как же было жаль, что он не мог присутствовать на этом вечере – вот с кем бы я хотела танцевать… Тим обнимал бы меня, а мои руки лежали бы на его плечах. В черном костюме и белой рубашке он выглядел бы сногсшибательно! Но, увы, увы, увы…

– Ты грустишь. Почему? – Он подошел ко мне и заглянул в глаза.

– Вообще-то, тебе лучше не заходить ко мне, когда… – Я попыталась сменить тему и увильнуть.

– Когда ты столь прекрасна? – улыбнулся Тим. – Да, это действительно опасно…

– Я вовсе не о том, – ворчливо ответила я, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Постепенно мои щеки приобретали цвет платья, и с этим ничего нельзя было поделать.

Тим взял меня за подбородок, тихонько поцеловал в губы и сказал:

– Когда тебе надоест танцевать, поднимайся на третий этаж, у меня есть шампанское и, наверное, осталась пара яблок.

Я улыбнулась, уткнувшись лбом в его крепкую грудь.

– Обязательно. Вот только стопчу три пары башмаков и приду. Иначе, к сожалению, не получится…

В пятницу утром в доме стояла торжественная тишина, я спустилась на первый этаж и увидела Эдиту Павловну, сидящую посреди зала в кресле, как на троне. Ее длинные седые волосы были накручены и тщательно уложены легкой волной. Бриллианты сверкали в ушах, на шее и пальцах. Полная грудь и тело были стянуты атласом густого фиолетового цвета, на бархатных туфлях поблескивали квадратные пряжки.

– Я подумала, зачем тянуть? – сдержанно улыбнулась Эдита Павловна, встретив мой вопросительный взгляд. – Да, гости приедут к четырем, но мне хочется праздничного настроения с самого утра. Анастасия, однажды ты станешь такой же, как я. Сейчас тебе это кажется невозможным, но пройдет время… Без сомнения, ты впитаешь дух нашего дома, научишься понимать, что можно и нужно, а что нельзя и невозможно, ты начнешь чувствовать камни… Да, я верю, ты будешь похожа на меня.

Я не ожидала подобного разговора и оказалась к нему совершенно не готова. От слов бабушки нужно было немедленно спрятаться, скрыться ― снять их со своей судьбы, и я с нажимом, максимально категорично мысленно повторила несколько раз: «Этого никогда не произойдет. Я похожа на маму. Я очень похожа на маму».

Эдита Павловна просидела на своем «троне» еще минут сорок, она о чем-то размышляла: то щурилась, то поглаживала подлокотник кресла, то смотрела на расписанный потолок. Я очень надеялась, что если бабушка и занимается планированием чьей-то жизни, то на этот раз не моей – со мной вроде уже все ясно. В самое ближайшее время я выхожу замуж за Матвеева и живу с ним долго и счастливо, преумножая богатство и власть Ювелирного Дома Ланье. Все просто и понятно. Зачем еще что-то придумывать? Это совершенно лишнее!

* * *

Симка приехала на час раньше, как мы и договаривались. Она зашла в зал, сделала несколько шагов и остановилась, широко распахнув глаза, закусив нижнюю губу, – увиденное произвело на нее неизгладимое впечатление.

– Ты здесь живешь? – спросила Симка, задрав голову.

Я могла лишь догадываться, насколько сильно ее поразила роспись на потолке, чего только стоили полуобнаженные девушки в древних покрывалах-одеяниях и кудрявые ангелы с цветочными венками в руках.

Но я тоже находилась на вершине изумления и практически потеряла дар речи. Симка была не просто красива, она была прекрасна! Из-за ее легкого веселого характера я никогда не замечала, сколько в ней… нежности и женственности. Воздушное платье цвета чайной розы подруге удивительно шло, а короткая стрижка делала ее совсем юной и беззащитной. Высокая, стройная Симка, несмотря на каблуки и косметику, походила на Наташу Ростову, попавшую на свой первый бал. Трогательная… Да, она производила именно такое впечатление. Я чуть не заплакала от умиления, когда поняла это.

– Ну да, – ответила я и пожала плечами.

– Куда меня только с собой родители не брали, но… – Симка развернулась и улыбнулась. – Ты живешь в музее, – подвела она итог.

– Мне тоже иногда так кажется, – согласилась я.

– Я вижу, у нас первый гость. Познакомь нас, Анастасия.

Эдита Павловна спускалась по лестнице величественно и неторопливо. Подготовившись к вечеру с самого утра, она уже чувствовала нетерпение, ей хотелось, чтобы намеченное случилось как можно скорее.

– Моя бабушка – Эдита Павловна Ланье. А это Сима.

– Очень приятно, – вежливо произнесла моя подруга и чуть кивнула.

Зелено-коричневые глаза сфокусировались на Симке, губы дрогнули, но слов не прозвучало. Бабушка любила брать паузу, изучать, впитывать подробности и не торопилась с ответом. Ее лицо оставалось спокойным и холодным почти минуту.

– Я рада приветствовать тебя в нашем доме, – наконец произнесла Эдита Павловна. – Серафима… Красивое и редкое имя.

– Мне оно не слишком нравится, – ответила Симка.

Бабушка беззвучно засмеялась, ее грудь заволновалась, и по атласной ткани побежала волна тонких складок.

– Теперь я понимаю, почему вы подружились, – сказала она, успокоившись. – Собственное мнение на все, невозможность его сдерживать, и еще наверняка мы обнаружим в наличии дух противоречия. Что ж, пусть так. Настя, покажи Серафиме дом. Уже накрывают на столы, сейчас здесь будет много суеты.

Знакомство состоялось, и я вздохнула с облегчением, потому что в случае надобности я бы билась за Симку до конца! Но она просто не могла не понравиться, я все время поворачивала голову и любовалась ее вдруг вышедшей на передний план красотой. Если я всегда считала себя богомолом, то Симку можно было назвать инопланетянкой. Прекрасной инопланетянкой.

– Твоя подруга? – Лера выплыла из своей комнаты и замерла, немного выставив левое бедро вперед, вздернув острый нос. Этой позой манекенщицы часто пользовалась Кора, а моя двоюродная сестра поведение на светских приемах часто копировала с матери.

Я автоматически сделала шаг вперед, желая защитить Симку, но та совершенно не нуждалась в какой-либо опеке.

– Лучшая подруга, – уточнила она и тоже вздернула нос.

Я, совершенно счастливая, еле сдержала довольную улыбку. Лера презрительно фыркнула, закатила карие глаза к потолку, выдала «ой, ой, ой, держите меня», демонстративно поправила широкий браслет, усыпанный бриллиантами (наверняка выклянчила у бабушки), и прошествовала мимо нас, постукивая каблуками. Платье цвета шампанского, сшитое в стиле греческой богини, доходило почти до пола, и Лера крутанулась около лестницы, демонстрируя нам его красоту.

– Она именно такая, как ты рассказывала. – Симка тоже закатила глаза и передразнила: – Ой, ой, ой, держите меня…

Вторая волна счастья накрыла меня с головой!

* * *

Восемьдесят пять приглашенных в таком большом зале – это немного, мне даже показалось, что гостей пришло мало. Я была рада Брилю и, как только увидела его, сразу поспешила поздороваться. Нина Филипповна вела вынужденную беседу с Верой Григорьевной Абакшиной, и я вывернула шею, чтобы увидеть реакцию тети на появление Льва Александровича. Но, как назло, Марк и Вениамин в самый важный момент закрыли ее спинами.

Осмелятся ли они танцевать?

Сколько этих танцев будет?

Как они будут смотреть друг на друга, кружась по залу?

Вопросы жужжали над ухом, а я их старательно отгоняла. Эдита Павловна когда-то помешала Нине Филипповне выйти замуж за Бриля, и достаточно лишь искры, чтобы бабушка многое поняла…

Я подошла к Симке, с интересом изучающей коктейли, и обвела зал взглядом.

– У твоего дяди такой вид, точно он мечтает кого-нибудь изрешетить пулями или зажарить и съесть, – сказала она и добавила: – Извини, но он очень неприятный.

Семен Германович стоял у окна. На нем был смокинг, сдавливающий тело, явно некомфортный, слишком узкий для полной фигуры дяди. Живот выступал вперед, черная бабочка, несмотря на обычный размер, казалась маленькой и смешной, лицо выражало неприязнь и злость. На высоком блестящем лбу собрались морщины, крупный нос изредка дергался, губы находились в непокое, словно Семен Германович мысленно с кем-то разговаривал. Его внутреннее состояние несколько отличалось от обычного, но я не стала думать об этом и просто отвернулась.

– Возможно, и мечтает, – тихо прокомментировала я, вспомнив о книгах. За прошедшие дни Семен Германович ни разу не напомнил о возвращенном подарке, и я надеялась, он решил сделать вид, что не было с моей стороны никакой «черной неблагодарности». Или дядю одолевали иные проблемы, связанные с изменой Коры…

Скучая в ожидании Павла, Лера одаривала своим вниманием Марка Абакшина. Она вела с ним оживленную беседу, несколько раз шептала что-то на ухо и кокетливо хихикала, потом потянула за рукав к закускам и предложила чокнуться бокалами с шампанским.

– Это что за томный красавчик с твоей сестрой? – поинтересовалась Симка, среагировав на взрыв хохота за дальним столом.

– Марк Абакшин. Свободный художник, – объяснила я.

– Хорошо рисует?

– Женщин и лошадей неплохо.

Симка засмеялась:

– Это о многом говорит!

Я не успела уточнить, о чем это говорит, потому что увидела Максима Матвеева, неспешно приближающегося к нам. Его вид был безупречен, он точно сошел с обложки журнала – красивый, спокойный, приятный, в идеальном смокинге, и внимание многих женщин быстро переключилось на него. Заметив довольное лицо Эдиты Павловны, я вытянулась в струну, готовясь сыграть свою партию.

– Добрый день, Настя. – Матвеев взял мою руку и поцеловал ее. Я несколько смутилась, но почти сразу почувствовала себя хорошо. Взгляд бабушки печатью лежал на мне, и отодрать его не получилось бы даже с кожей.

– Добрый день. Познакомьтесь, моя подруга Сима. – Я отступила на шаг назад.

Симка повернула голову и выпалила стандартное:

– Очень приятно.

– Максим Матвеев, – представила я.

– Мне тоже очень приятно, – с еле заметным кивком произнес он, заложил руки за спину и посмотрел на Эдиту Павловну. – Кажется, вечер удался.

– Да, – ответила я, поддерживая беседу.

– Вы оставите для меня два танца, Анастасия?

– Конечно, мне будет очень приятно потанцевать с вами.

Наверное, происходящее являлось самым настоящим заговором – мне начинала нравиться эта игра. Никаких лишних слов, и каждая фраза – двузначна, будто падает тень на белый лист бумаги. Тень, которую понять и прочитать может не каждый, а лишь участник тайного общества.

– Я уже устала стоять, – тихо сказала Симка, – хочу посидеть.

Она подхватила бокал с грейпфрутовым соком, скользнула взглядом по Матвееву и, не оглядываясь, направилась в сторону мягких глубоких кресел.

– Вы вместе учились?

– Да. И, пожалуй, сейчас мы дружим даже больше, чем раньше.

Он смотрел вслед уходящей Симке, его лицо не выражало ничего, но моя душа неожиданно дрогнула, и на короткий отрезок времени в ней появилось не то беспокойство, не то смятение, точно рябь прошла по воде. Автоматически я повернула голову к Матвееву и задержала на нем взгляд. Голубые глаза, ямочка на подбородке, неподвижность… Почти равнодушие к происходящему. И маленькая тонкая вена пульсирует на виске. Вена-ниточка.

– Пойду поздороваюсь со всеми, – мягко сказал Матвеев и направился в противоположную от Симки сторону.

* * *

– Тим, Тим, Тим, – протянула я.

– Что, что, что? – спросил он.

– Как дела на третьем этаже? Чем занимаешься?

– Жду, когда ты стопчешь три пары башмаков и придешь ко мне.

Вырвавшись в комнату на несколько минут, я сразу позвонила Тиму. Нас разделял всего один этаж, но мое воображение рисовало высоченные горы, покрытые ледниками, километры бескрайних болот и потрескавшихся равнин – все вперемешку. Я стояла напротив зеркала с мобильным телефоном в одной руке, а другую прижимала к животу. Сродниться с красным платьем никак не получалось, оно вызывало непокой и толкало на решительные действия. Но ничего значимого или интересного я пока совершить не могла – внизу меня ждала Эдита Павловна, и чирканье стрелок часов напоминало об этом.

– Если б не Симка, я бы умерла от скуки.

– Держись. – Тим, конечно же, улыбался. – И приходи, когда станет совсем невмоготу. Я постараюсь тебя как-нибудь развеселить.

– Ты еще не выпил мое шампанское? – строго спросила я.

– Нет, оно терпеливо ждет тебя.

– А яблоки не съел?

– Пока нет.

Мы шутили, вряд ли бы мне удалось провести с Тимом хотя бы десять минут – семья Ланье должна находиться в зале в полном составе, встречать и развлекать гостей.

Спускаясь по лестнице, я увидела Павла. Лера, бросив Марка, заняла место рядом с бабушкой. Ее движения были плавны, на лице сияла щедрая, довольная, гостеприимная улыбка. Павла моя двоюродная сестра буквально гипнотизировала, но он, похоже, этого не замечал.

«Пришли все, кого пригласили, – подумала я, не сразу сообразив, в какую сторону тянутся мысли. – Не пригласили Шелаева, и пока неизвестно: появится он или нет…»

Остановившись на последней ступеньке, я вдохнула смесь всевозможных ароматов званого вечера Ланье. Я привыкла нервничать из-за Клима, ловить острый взгляд серых глаз, привыкла ожидать подвоха, непростых ходов с его стороны…

«Но сейчас Шелаева нет поблизости, и мне не хватает того ада, который он обычно обрушивает на меня», – усмехнулась я.

Павел кивнул, и я кивнула в ответ. Он выглядел хорошо, но я назвала бы его колючим. Между нами не осталось ничего значимого, теперь мы были друг другу чужими людьми. Я ступила на пол и отправилась разыскивать Симку, мне захотелось оказаться рядом с ней, поболтать о чем-нибудь пустяковом.

Через час Эдита Павловна призвала меня к себе. Благожелательно настроенная, она похвалила меня за ровную спину и горделивый взгляд (я и не догадывалась об этом) и попросила побыть рядом с ней. Минут через десять бабушка знаком призвала и Максима Матвеева.

– Я пригласила мало молодежи и теперь сожалею об этом, – произнесла Эдита Павловна, поднимаясь с кресла. – Посмотрите на моего зятя – он мрачен. Если бы все вокруг были такими же, то, наверное, с потолка пошел бы унылый дождь. – Бабушка усмехнулась и поправила браслет (бриллианты в ответ благодарно вспыхнули, свою хозяйку они, видимо, обожали). – А молодежь умеет создать настроение. Нет, Семену определенно стоит развеяться, возможно, зятя тяготят какие-то проблемы в его страховой компании, но все же нельзя забывать об отдыхе. – Эдита Павловна повернулась к Матвееву. – Максим, надеюсь, ты умеешь отделять работу от личной жизни?

– Стараюсь, – ответил он со сдержанной улыбкой, которая означала: «Вам ли не понимать, что это практически невозможно».

– Лера увлечена Павлом Акимовым, боюсь, скоро внучки покинут меня. Они молоды и красивы. – Эдита Павловна многозначительно приподняла брови, а я вновь прижала ладонь к животу.

– Надеюсь, я никого не обижу, но восемнадцать лет не лучший возраст для замужества. – Взгляд Матвеева остановился на Симке. Она стояла напротив и непринужденно разговаривала со смущенным Вениамином Абакшиным. – Если бы у меня была дочь, я бы посоветовал ей не торопиться и получше разобраться и в жизни, и в собственных чувствах. – Матвеев перевел взгляд с Симки на Эдиту Павловну. – Да, у меня вполне уже могла бы быть взрослая дочь, которой я бы дал такой совет.

В его голосе прозвучала грусть, но ее угадала только я.

– Валерия, бесспорно, еще мало разбирается в жизни, – Эдита Павловна постаралась увести разговор в сторону. – Но за Анастасию я спокойна. – Решив, что сказала достаточно, бабушка замолчала.

Матвеев не посчитал нужным продолжить разговор, Кора приветственно махнула рукой, и он ей ответно кивнул.

«Бабушка за меня спокойна… За меня, влюбленную в одного из ее служащих, встречающуюся с врагом семьи, обманывающую ее вместе с Максимом Матвеевым, она спокойна…»

Я не дрогнула, не изменила выражения лица, не качнулась на пятках и не проронила ни слова. Вот теперь, в эту минуту, моя душа примирилась с красным платьем – цвет революции стал мне отчаянно близок.

Эдита Павловна посмотрела на часы, и раздражение потянуло уголки ее губ вниз.

«Бабушка ждет Клима Шелаева, – поняла я и задержала дыхание, – она его ждет, чтобы выставить с позором…» Но придет ли он? Даст ли возможность унизить себя при всех? И как это будет выглядеть, неужели бабушка устроит скандал в собственном доме?

Я повертела вопросы и так и эдак, тоже посмотрела на часы, зачем-то прислушалась к биению сердца, а затем устремилась к Симке.

Эдита Павловна ждала от Шелаева той наглости, на которую он вполне был способен – он мог приехать.

«Интересно, что вы сейчас делаете, Клим? Надеваете рубашку, пристраиваете бабочку или где-нибудь весело проводите время и вовсе не собираетесь посетить дом Ланье?»

Вопросы продолжали пробираться мне в душу, а я с ними отчаянно боролась.

«Пусть Шелаев приедет. Мне совсем не станет его жалко, когда бабушка при всех произнесет что-нибудь едкое и обидное. Он украл ожерелье, а потом бессовестно подразнил меня портретом мамы. Да, пусть Шелаев приедет, – я кровожадно улыбнулась, – и получит сполна».

Но, представив появление Клима и дальнейший ход событий, я внутренне сжалась, мне захотелось обернуться и убедиться – его нет, бабушка не сможет одержать сегодня победу. Отругав себя за этот порыв, не желая больше думать ни о каких врагах, я подошла к Симке, окруженной сразу тремя мужчинами. Они тактично отошли, как только мы стали разговаривать. Хорошо, если можно занять чью-то сторону, но мое положение никак нельзя было назвать стандартным – Эдита Павловна и Клим Шелаев… Выбора нет.

– Вроде твоя бабушка всем довольна, – заметила Симка. – Во всяком случае, так кажется.

– Нет. Во-первых, Эдита Павловна хотела бы, чтоб я прямо сейчас вышла замуж за Матвеева, а во‑вторых, бабушку расстраивает отсутствие Шелаева.

– Она же его не пригласила.

– Поэтому и ждет. – Я сцепила руки перед собой и постаралась дать хоть какие-то объяснения. – Это тяжелый случай, сразу и не поймешь.

Симка засмеялась, а потом сказала:

– Матвеев слишком… взрослый. Он тебе в отцы годится. Сколько ему лет?

– Тридцать семь… тридцать восемь…

– Старым его, конечно, не назовешь, и он… – Симка запнулась, подыскивая подходящее определение. – Он весьма… Какими мужчины бывают?

– Хороший, – подсказала я, широко улыбаясь.

– Ну, этого я не знаю, но готова тебе поверить! Твоя тетя красивая, – Симка кивнула в сторону Коры. – И холодная, как лягушка.

– А Нина Филипповна? – спросила я, предчувствуя ответ.

– Отличная.

Мне было очень приятно, что наши мнения совпадают. Я видела, как Лев Александрович поставил бокал на стол, как развернулся и направился к Нине Филипповне. Зазвучала музыка, Бриль собирался пригласить мою тетю на танец. Обычно танцы начинались с седьмой-десятой мелодии, когда гости раскачаются и созреют, но в этот раз все получалось иначе – Лев Александрович и не думал тянуть.