Текст книги "Лиля. Любовный роман"

На следующий день, Лиля, умывшись, и почистив зубы, с нетерпением ждала встречи со своим «Христом», так она его про себя называла. Хотя имя ему назначил Вадим: Вячеслав. Лиле это имя не нравилось, тем более, так звали молчаливого водителя серой «шестерки». Но она уже поняла, что спорить с Вадимом бесполезно. Он всегда, профессионально, добивался своего.

Раздался многоголосный рев и стук колес, мамы высыпали из палат. По широкому коридору везли тележку, на которой, в геометрическом порядке, рядками лежали малыши, закутанные в коричневые пеленки. Везла детей толстая медсестра Валя, она уверенно раздавала их мамочкам, и те счастливые убегали в палату. В послеродовом отделении становилось все тише, начался процесс кормления. Лиля одна стояла возле палаты, ничего не понимая, но, открылись двери, и появилась Галя, она торжественно несла на руках сверточек, который зашевелился и вдруг закричал так громко, что женщины вздрогнули. Лиля поняла, что это ее «Христос» его, принесли персонально. Она взяла малыша и приложила его к груди, он того и ждал. Жадно припав к маме, малыш пил молоко, а Лиля плакала от счастья, глядя на маленькое сморщенное личико.

Через неделю, Лилю со Славиком выписали. Встречали их Лидия с Вадимом, бабушка опять не смогла приехать. Лидия загадочно улыбалась, у Вадима тоже на лице бродила незнакомая улыбка. Они все сели в машину. Лиля то и дело приподнимала конверт и разглядывала нежное личико сына. Она, не сразу заметила, что едут они не в ту сторону, где находится их квартира. Она недоуменно посмотрела на мужа и свекровь. Вадим опустил глаза, а свекровь сделала рукой знак, мол, подожди. Они подъехали к новенькому дому, и вышли из машины.

– Куда мы идем, Славику нужно домой, – возмутилась Лиля.

– А он и идет домой. Это настоящий его дом. – Лидия зашла в подъезд, Лиля с Вадимом за ней.

Они зашли в лифт. Дом был девятиэтажный и вышли на пятом этаже. Лидия достала ключи, потом их убрала в карман и сказала:

– Первым должен зайти хозяин, кошку мы уже запустили.

Вадим открыл ключом дверь, и они все вошли в новенькую, пахнущую краской квартиру. Лидия включила свет. Уютная небольшая прихожая уже была меблирована. Две комнаты, и небольшая, но тоже уже обставленная кухня, привела Лилю в восторг.

– Чья это квартира? – Спросила Лиля, не веря своим предположениям.

– Ваша, – ответила Лидия.

– Наша? – Спросила Лиля у Вадима. Он только кивнул головой.

Глава 6. Н – ск 1987—1989 годы

Квартиру обжили, обставили, и Лиля со Славиком, стали почти единственными ее обитателями. Почти. Потому, что Вадим дома, практически не бывал. Нет, он появлялся, конечно. Переодеться, принять ванну, но чувствовалось, что ребенок и жена ему мешают. Мешают смотреть телевизор, читать газеты, пить кофе, которое он любил пить в тишине и одиночестве. Лиле без Вадима было легче, чем с ним. Когда он приезжал, она не знала, как угомонить Славика. Малыш всем сердцем стремился к отцу. Но отцу, он был не нужен. Это было написано на его недовольном лице.

Утро у Лили начиналось затемно. Славик любил покушать и она кормила его через три часа. Запасы пеленок были огромные, но стирать их все же требовалось, каждый день. Когда ребенок спал, Лиля стирала. Два раза в день они гуляли. Лиля укутывала Славика потеплее, и выносила тяжеленную коляску вместе с ним на улицу. Гуляли недолго, обмочившись, ребенок начинал плакать, Лиля тащила громоздкую коляску опять домой. В лифт она не входила. Приходилось затаскивать ее на пятый этаж. Дома все начиналось с кормления Славика, а заканчивалось стиркой. Ночью Лиля вырубалась, положив ребенка рядом, но ненадолго. Опять кормление, убаюкивание и через два часа ребенок просыпался. Все начиналось сначала.

Лиля сама чувствовала, как отупение наполняет ее как вода стакан. Она уже не была человеком, она была придатком своего ребенка. Они были одно целое существо. Но такое одинокое и беспомощное, что Лиля стала бояться всего: ночи, ветра, дождя, соседа, безобидных дворовых собак. Страх преследовал ее как тень. Она догадывалась, что с ней, что-то не так, но не понимала, что ее состояние – это, не что иное, как депрессия, страшная, всепоглощающая сила, с которой самостоятельно справиться может далеко не каждый. Лежа со Славиком в комнате, с завешанными шторами, она мечтала только об одном: хотя бы на час вырваться в библиотеку, взять любимые книги и читая их, уйти от действительности.

Иногда, приезжала Лидия. Она привозила продукты, игрушки, пеленки, детские книжки. Погукав со Славиком, она вскоре исчезала «по делам», а Лиля играла с ребенком, читала ему сказки, которые он еще не понимал, и глухая обида заполняла ее сердце. Почему, но почему бабушка Лида, не может посидеть со Славиком час или два? Почему отделывается подарками, не нужными ни Лиле, ни ребенку? На робкую просьбу остаться со Славиком на час, Лидия махала руками и верещала, что забыла, как обращаются с детьми, и не дай бог что– нибудь случится.

Прошло два года. Лиля не замечала, как летело время. Славик рос добрым, ласковым мальчиком. Из-за вечного отсутствия отца, вся его привязанность доставалась матери. Научившись ходить, он не отставал от нее ни на шаг. Они стали больше гулять, ребенок мог очень долго ходить с мамой за ручку, если и уставал, то не плакал, и на руки не просился. Но страхи, которые одолевали Лилю, никуда не делись, они лишь на время прятались в глубине ее сознания, готовые в любой момент завладеть своей жертвой.

Вадим редко показывался дома, объясняя, что много работы, и он ночует в кабинете. У Лили, не было повода, ему не верить. Свободное от работы время, он посвящал спортзалу. Атлетические клубы, повсеместно стали входить в моду, именно в такой клуб ходил Вадим. Он уделял огромное значение своему телу, стремясь к «шварцнейгерским» формам. Лиля видела, как стоя перед зеркалом в одних трусах, он принимал позы, подчеркивающие рельеф мышц. «Для кого он старается?» – Думала Лиля, глядя, как муж играет мышцами. Никаких сексуальных отношений между ними не было. Они жили даже ни как брат и сестра, а как добрые соседи.

Прошел еще год, наступил январь 1989 года. Холодным зимним вечером, Лиля играла со Славиком в кубики. На обоих были надеты все их теплые вещи. Царивший в стране хаос, привел к тому, что стали отключать паровое отопление. Делали это всегда в самые морозы, что грозило выходом из строя целых участков системы отопления города. Чтобы в квартире не перемерзли трубы, рядом с ними включали электрические обогреватели, сами хозяева устраивались тут же, в отдалении было уже очень холодно. Так и у Лили, в каждой комнате у батареи, работал обогреватель. Так же делали все жители дома, поэтому линии электропередач не выдерживали нагрузки и свет могли надолго отключить. Тогда оставалось только согревать батареи своим дыханием и уповать на Господа Бога.

Славик увлеченно собирал «Лего», Лиля разбирала его постройки, а он терпеливо складывал новые комбинации. Уже второй день ее не покидала тревога, это был верный признак надвигающихся страхов. Ничего не хотелось делать, очень мерзли руки и ноги. Лиля встала и подошла к «стенке», где у нее хранились теплые вещи. Невзначай, она открыла бар, он был полон бутылок. Вадим регулярно пополнял запасы алкоголя, хотя сам, пил редко. Лиля достала бутылку белого вина, на этикетке были изображены зеленые долины и горы с белоснежными вершинами. Вино было изготовлено в Португалии, прочитала она. Лиля, не пила алкоголя, с памятной даты их свадьбы. С того времени минуло уже почти три года. «Три года будет через месяц», – подумала она, неумело вытаскивая штопором пробку. Налила в высокий бокал янтарный напиток и пригубила. Голова слегка закружилась, стало тепло. Лиля продолжала пить вино мелкими глотками, ей становилось все лучше и лучше, она совсем согрелась, тревога ушла.

Вино она выпила почти все. Настроение улучшилось, наигравшись со Славиком, Лиля уснула. Утром, грусть и печаль опять пришли в гости, но она теперь знала, как с ними бороться. Было допито португальское вино, и начато грузинское, оно Лиле понравилось больше. Вадим приезжая домой, всегда привозил продукты и бутылки. Он исправно пополнял бар, как бы ни замечая отсутствия некоторых экземпляров.

А для Лили началась новая жизнь. Алкоголь принес в ее скучное существование новые краски. Мир стал представляться не таким серым и тревожным. Ребенок стал не обузой, а собеседником. Со Славиком Лиля вела долгие разговоры на разнообразные темы, а тот с удовольствием слушал, задавая вопросы.

Иногда Лилю посещали опасения, что алкоголь может закончиться. По телевизору передавали о том, как идет борьба с пьянством. Но Вадим регулярно заполнял как холодильник, так и бар. Он ее о чем-нибудь, ненавязчиво спрашивал, видимо проверяя на адекватность и убедившись, что она не вызывает опасений, опять пропадал надолго. Иногда появлялась Лидия. Но всегда ненадолго. Но Лиле ее общество было уже не интересно. Она с нетерпением ждала, когда свекровь выгрузит подарки и отчалит «по делам». Пить с ней Лиле не хотелось, потому, что приходилось выслушивать длинные нотации, и только закрыв за свекровью дверь, она наливала вино, и, углублялась в нирвану своих переживаний.

Глава 7. Н – ск 1991 год

Так пролетели еще два года. Славику было уже почти пять лет, и его попытались отдать в детский сад. Но безуспешно. Детский сад он посещал не более недели, заболевал, и Лиле приходилось его лечить, водить в поликлинику и на одну болячку наслаивались новые. Лиля поняла, что учиться дальше она не сможет, до тех пор, пока у Славика не выработается иммунитет к детским болезням. Да и самой ей было гораздо комфортнее не выходить из дома, поглощая алкогольные запасы мужа. А тот продолжал поставлять бутылки с винами и более крепкими напиткам, как бы ни замечая их движения.

Пришло письмо от отца, очень грустное письмо. Он сожалел, что не может увидеть дочь и внука, слишком много приходится работать. С женой отношения тоже сложные. Все дело в том, что у него нет квартиры. Семье приходится обитать в общежитии и молодую жену это не устраивает. Потом пришла телеграмма от бабушки: « Тамаре совсем плохо, приезжай».

Пришлось собирать вещи, Славика и отправляться в поездку в Кедровск. Если честно, перед собой, Лиле этого не хотелось. Комфортное существование в благоустроенной квартире, рядом с самозаполняющимся баром, ее вполне устраивало.

Родной Кедровск, встретил дождем и туманом. Дома, у бабушки, Лиле было неуютно. Без алкоголя, было одиноко и холодно. Тамара лежала как бревно, никого не узнавая. Лиля показала ее Славику, тот заплакал и больше в ее комнату не заходил. Через два дня Тамара скончалась. Хоронили ее несколько человек: Лиля с бабушкой и четыре ее подруги, пожилые и больные женщины.

Когда гроб с матерью опускали в могилу. С Лилей что-то произошло. Нет, она не рыдала, не падала на могилу, она вдруг поняла, как быстротечна жизнь и как важно, прожить ее достойно. Она Лиля, что в жизни сделала? Родила ребенка, но это то, что сделали миллионы женщин. Надо что-то такое совершить, что бы оставило след и память о себе в следующих поколениях. А она идет по проторенному пути Тамары, увлекаясь алкоголем и замуровывая себя в квартире. Лиля приняла жесткое решение: полностью отказаться от алкоголя.

Особенно трудно было это сделать дома, рядом с баром забитым бутылками. Потерпев несколько дней, она сорвалась, и выпила гораздо больше, чем обычно. На следующий день, с трудом переживая похмелье, она опять приняла решение: бросить пить. И стойко его держалась почти месяц. Вадим, загружая бутылки, был удивлен, что бар полон. Лиля видела по его спине, что он недоволен. Его, оказывается, устраивает ее пьянство, сам он, теперь, почти не пьет, все свободное время, проводя в атлетическом клубе.

Наверное, именно в тот момент она приняла решение расстаться с Вадимом. Их ничего не связывало, ребенок был отцу не нужен. Лиля долго обдумывала свое решение, не решаясь сказать о нем Вадиму. Как то, в очередной визит Лидии, Лиля начала разговор, о том, что все молодые семьи проводят досуг вместе. Они же никуда не ходят, нигде не бывают. Лидия опять все свела к занятости сына, но Лиля привела аргумент: в атлетический клуб он ходит регулярно. Находит время, значит. Почему бы не взять в клуб жену и сына?

В этот же день Вадиму задали этот вопрос. Надо было видеть его реакцию. Он возмущался как ребенок, у которого отнимают единственную игрушку. Жену с сыном в клуб? Еще чего не хватало. Туда ходят одни мужики, без жен и детей.

– Что вы там делаете? – Спросила Лидия.

– Как что? Занимаемся.

– Чем занимаетесь?

– Качаемся.

– Что вы там качаете?

– Ягодицы, – встряла Лиля. – Они качают ягодицы.

Лидия удивлено посмотрела на невестку. Вадим вышел из комнаты, за окном раздался сигнал машины. Лидия с Лилей подошли к окну. Напротив подъезда стояла светлая «Волга», теперь на этой машине, приезжал молчаливый Вячеслав, после того, как Вадим вступил в ряды коммунистической партии и возглавил какой-то сектор. Шофер стоял возле новенькой «Волги», осматривая ее. На нем был одет кургузый пиджачок, подчеркивающий арбузные ягодицы. Из подъезда вышел Вадим, в таком же коротком пиджачке и узких брюках обтягивающих бедра. Мужчины обнялись, похлопав друг друга пониже поясницы. У Лидии на лице было написано отвращение.

– Вы с ним спите? – Спросила она Лилю.

– С кем? С вашим сыном? Нет, конечно.

– И давно?

– С тех пор как я забеременела. Вы знали о наклонностях Вадима?

– Я, надеялась, что ошибаюсь.

– Я хочу с ним развестись.

– Что такое ты говоришь? У тебя налаженный быт, ребенок, которому нужен отец.

– Ребенку не нужен такой отец.

– Любой отец нужен.

– Нет, я не хочу, чтобы мой ребенок любил мужчин, ходил в коротких пиджачках и качал ягодицы.

– Лиля если бы ты знала, сколько женщин, живет с такой проблемой и с такими мужьями. Этой проблеме не сто лет и даже не двести, ей тысячелетия.

– Вот именно, из-за таких женщин эта проблема растет как снежный ком. Я хочу развода, иначе я сопьюсь, а Вадим научит сына тому, что сам умеет.

Лидия устало присела на стул.

– Лиля, секс в жизни еще не все, Есть более важные вещи, например благосостояние семьи и ответственность перед детьми. Если вы разведетесь, Вадим будет тебе помогать, только в рамках закона. А это очень незначительная сумма. Чтобы одной поднять ребенка, нужны совсем другие деньги. Подумай об этом, пожалуйста.

– Я хочу только одного: развода, ну и как следствие размена квартиры, – Лиле смертельно надоел этот разговор.

– Разумеется, без квартиры ты не останешься, – сказала Лидия одеваясь.

Вскоре они развелись и разменяли квартиру. Лиле со Славиком досталась небольшая однокомнатная квартирка на периферии Н-ска. Но и ей Лиля была безумно рада. Она привезла из Кедровска бабушку и устроилась учеником парикмахера. В институте она перевелась на заочное отделение, с ужасом замечая, как разруха и безденежье, изменили облик этого престижного учебного заведения.

Глава 8. Н – ск. февраль – Август 1994 года

Лиля освоила профессию парикмахера и стала работать самостоятельно. Жизнь текла размеренно: Лиля работала, бабушка водилась с правнуком, в котором души не чаяла. Славик пошел в первый класс. Бабушке Евдокии уже исполнилось семьдесят девять лет, но она была бодрой и работящей. Беда пришла, откуда ее не ждали. Однажды поднимаясь по лестнице, бабушка споткнулась и упала. Последствия травмы оказались трагическими: перелом шейки бедра и полная неподвижность. Кто будет теперь ухаживать за Славиком? Встречать и провожать его в школу? Лиля лихорадочно искала выход из создавшейся ситуации. За бабушкой теперь требовался уход, очередь на замену сустава огромная, ждать придется несколько лет. Есть еще коммерческий вариант, замена сустава за деньги, но нужны очень большие деньги, у Лили таких нет. Взять взаймы было негде, единственный в стране «Сберегательный банк России», выдавал только целевые кредиты на строительство дома или ремонт. У простых людей такой суммы, не было. Все сбережения были уничтожены в конфискационную Павловскую реформу 1991года. Оставалось только занять деньги у ростовщиков, это были частные лица, они давали деньги под проценты. На операцию требовалось десять миллионов рублей

Одна из работниц парикмахерской, свела Лилю с мужчиной, который дал ей эти деньги. Она подписала бумагу, где пообещала вернуть через полгода пятнадцать миллионов рублей. Это была огромная для нее сумма, и как она их будет отдавать, Лиля не представляла.

В феврале 1994 года операцию бабушке сделали, она теперь могла ходить, а Лиля ломала голову, как она отдаст пятнадцать миллионов через полгода, при зарплате восемьсот тысяч рублей в месяц, при том, что жизнь дорожала каждый месяц. Выход подсказала все та же ушлая работница. Она покупала акции МММ, цена на которые росла каждый день. «Сегодня, всегда дороже, чем вчера» – вещала с экрана лохматая голова Мавроди. Популярный рекламный герой МММ, Леня Голубков, купивший сначала сапоги жене, потом машину, замахивался уже на дом в Париже.

Лиля тоже начала скупать красные бумажки с портретом Мавроди. Полгода пролетели незаметно. Приближалось время платить по счетам, и в конце июля, Лиля понесла продавать бесценные билеты. Каково же было ее удивление, когда возле офиса она увидела огромную очередь взволнованных вкладчиков. Все хотели получить назад свои деньги. Их перестали выплачивать еще вчера. Разъяренная толпа сломала двери офиса в надежде найти там деньги, но там стояли только коробки с красными билетами МММ, денег не было. Возник стихийный митинг, люди обвиняли правительство и президента Ельцина в создавшейся ситуации.

Еще какое-то время Лиля надеялась, получить в МММ, хоть какую -то сумму, надежда умерла в августе, когда объявили, что Мавроди арестован. Подошло время отдавать долг. Она обратилась к Вадиму, тот отказал, сказав, что платит алименты, и считает это достаточной помощью. Лидия тоже не смогла ей помочь, она получила отставку у своего высокопоставленного любовника, он завел себе молодую подружку. Теперь свекровь жила на одну зарплату.

Каждый день, возвращаясь с работы, Лиля сталкивалась в подъезде с тремя крепкими ребятами, требовавшими уплатить долг. Лиля божилась, что заплатит и они уходили, но на следующий день опять ждали ее в подъезде. В очередной раз, промучившись всю ночь без сна, Лиля приняла решение уйти из дома. Куда уйти? Она не знала. Уехать в Кедровск, там пустовала бабушкина квартира? Но это первое место, где ее будут искать, в паспорте указана бывшая прописка и она известна ростовщику. Бабушка и Славик ничего не знали о проблемах с деньгами, но их тоже могут третировать, с целью получить долг. Но в бумаге расписывалась одна Лиля, в суд могут подать только на нее. Нет, есть только один выход: исчезнуть, предупредив бабушку об опасности.

Она разбудила ночью бабушку и все ей рассказала. Та, несмотря на страх перед надвигающимися событиями, одобрила внучкино решение. Они разработали план, согласно которому, Лиля утром, как обычно пойдет на работу. А на самом деле, пойдет с вещами на вокзал и уедет, без билета, в любом направлении. Бабушка же, не дождавшись Лилю с работы, заявит в милицию о пропаже человека. Заявление у нее примут только через три дня, в нем она укажет, что Лилю преследовали с целью получения долга, таким образом, защитив себя и Славика от возможного преследования.

Лиля собрала вещи, пришлось взять пальто, приближалась осень, и утром с сумкой и двумя пакетами она вышла из дому, стараясь не попадать на глаза соседям. Сердце ее разрывалось от того что не попрощалась с сыном, не поцеловала его, побоявшись разбудить. Все должно было быть как всегда, она уходила на работу, когда он еще спал.

На вокзале она долго стояла перед расписанием, изучая направления, время прибытия и отправления поездов. Наконец выбрав подходящий вариант, она направилась на перрон, надеясь договориться с проводниками и уехать без билета, за наличные. Поправив болтающуюся на плече сумку, Лиля увидела, что молния расстегнута. Она проверила содержимое и обнаружила, что в сумке нет ни денег, ни паспорта. Их вытащили, когда она стояла возле расписания. Что теперь делать она не знала.

Выйдя из здания вокзала, Лиля пошла в сквер, села на лавочку и задумалась. Незаметно пролетел теплый августовский день. Часы на башне вокзала пробили семь раз. Наступал вечер, стал накрапывать мелкий дождь. Внезапно небо заволокли черные тучи и дождь усилился. Лиля спряталась под навес автобусной остановки, там стояли еще несколько человек. Дождь лил как из ведра, дул пронизывающий ветер, от порывов которого невозможно было спрятаться. Люди постепенно уезжали на автобусах, и вскоре Лиля оказалась на остановке одна. Она села на холодную металлическую скамейку, кутаясь в демисезонное пальто. Быстро темнело, дождь закончился, но было очень сыро, дыхание приближающейся осени уже чувствовалось в ночном воздухе. Лиле было страшно, она была голодна, хотела спать, мимо проходили редкие ночные прохожие или пассажиры ночных поездов, никто не обращал внимания на сидевшую на остановке женщину.

Внезапно перед ней выросла высокая мужская фигура в телогрейке и огромных грязных сапогах. Лиля с ужасом разглядывала прохожего. Это был очень худой мужчина с изможденным или испитым лицом. На голове короткий ершик светлых волос. Не вязались с его обликом очки, в тонкой прозрачной оправе и располагающая улыбка.

– Отстала от поезда? – Спросил он участливо. Лиля покачала головой.

– Ушла от мужа? – Лиля опять отрицательно покачала головой.

– Самолет разбился, ты одна спаслась?

– Я вынуждена скрываться, а у меня украли документы и деньги, – наконец выдавила из себя она.

– Первый раз вижу, чтобы скрывались сидя на самом видном месте. Как тебя еще в милицию не забрали? Или тебе этого и нужно?

– Нет, нет, я должна была уехать из этого города.

– Без документов, ты еще смогла бы уехать, а вот без денег не получится. Деньги нужно зарабатывать, я тебе помогу, пошли со мной.

– Нет, нет, я не могу, – чуть не плакала Лиля.

– Почему не можешь?

– Я не могу зарабатывать, так как вы предлагаете.

– Я еще ничего тебе не предложил. Пошли не мозоль глаза людям, скоро ночной патруль выйдет, тебя заберут в милицию, а там ничего предлагать не будут. Обслужишь всех по очереди, потом еще отделение мыть заставят.

Лиля пыталась принять решение: «Пойти с этим незнакомцем? Куда? Почему она называет этого оборванца, на Вы? Странно, он внушает ей доверие. Остаться здесь на ночь? Действительно заберут в милицию, установят личность и рухнет их с бабушкой план. Потом суд, приставы, арест имущества, вычеты из зарплаты, пустая квартира и нищета, нет, только не это». Лиля встала, взяла свои вещи и как можно увереннее пошла вслед за незнакомцем. Он шел большими шагами, они свернули с площади в переулок, Лиля семенила следом, в туфлях по грязи. Ноги промокли, сама она замерзла и почему то спросила:

– Скажите, как вас зовут?

– Меня зовут Сашко, прекрати «выкать», давай на «ты».

– А Сашко это имя или фамилия?

– Да какая разница? Скорее это кличка. Настоящие свои, имя и фамилию я не помню. У меня также как и у тебя нет ни документов, ни жилья. Бомжи, мы теперь. Поняла?

Лиля понуро молчала, шлепая по лужам. Еще вчера у нее была, семья, работа, квартира. А сегодня она бомж. Переулок, по которому они шли, уперся в старое кирпичное здание. Вход в него был немного правее, и они прошлепали к нему в полной темноте, по жидкой, вонючей грязи, которая была Лиле по щиколотку. Но ей уже было все равно. С помощью приспособления Сашко открыл старинную, деревянную дверь, всю изъеденную жучками и временем. Они вошли в огромное помещение с высоченными потолками, в которых располагались небольшие окна со старинными толстыми и грязными стеклами. Через них лунный свет проникал в помещение, еле – еле освещая закопченные кирпичные стены и земляной пол.

– Где мы? – Прошептала Лиля. Она уже пожалела, что поддалась на уговоры Сашко.

– Это старинные вагоноремонтные мастерские, колыбель революции, – Сашко уверенно шел куда-то в угол помещения, Лиля семенила за ним. Они уперлись в дощатую дверь, Сашко ее открыл и они оказались в довольно большой комнате, освещенной керосиновой лампой. Лампа стояла на огромном грубо сколоченном столе, возле стола сидели две женщины и обрезали гнилые овощи. Они посмотрели на Лилю и продолжали заниматься своим делом.

Сашко достал огромную бутыль, налил себе полстакана, выпил, закусил обрезанным помидором.

– Девчата, вашего полку прибыло, помощницу вам привел.

Девчата молчали. Со старого дивана, стоявшего в темном углу, поднялась женщина и подошла к Лиле. Ей было лет сорок, среднего роста, худая, смуглая, с копной вьющихся волос и огромными, в пол лица, серыми глазами. Она осмотрела Лилю и сказала:

– Из баб, я тут за старшую, меня зовут Наталья.

– Очень приятно, – ответила Лиля.

– Ну, это не надолго. Характер у меня тяжелый, рука тоже, повторять не люблю. Ясно?

– Да.

– Если вас зовут Наташа, Сашко седня будет вашим, – схамил Сашко, наливая себе еще водки.

– Циля, – ответила Наталья, сверкнув глазами

– «Циля», это по-цыгански матерное слово, она всех туда отправляет, не обращай внимания, – сказал Сашко.

– Тебя как зовут? – Спросила Наталья, глядя ей в глаза.

– Лиля.

– Если Лиля вас зовут, вас сегодня от… отдадут замуж – икнув, закончил Сашко.

Наталья перевела на него взгляд:

– Закусывай остряк!

– Вот ты скажи Наталка, почему ты нам никому не гадаешь? Я давно хотел тебя об этом спросить. Мы все хотели бы узнать свое будущее.

– Я не гадаю бесплатно, это мой принцип. А у вас денег нет.

– Нет, но когда-нибудь погадаешь?

– Не буду обещать.

Наталка ушла в угол и, завернувшись в толстое одеяло, легла на старый продавленный диван.

Сашко опять налил себе водки и выпил. Лиля, сидела на ящике, из-под оборудования, от которого шел резкий запах машинного масла. Ноги у нее, вместе с туфлями были мокрые по щиколотку и уже так замерзли от холодного земляного пола, что зубы стучали все громче и громче.

– Любка, посмотри, во что ее можно переодеть, она так стучит зубами, всех тараканов нам распугает, – сказал Сашко, обращаясь к одной из сидящих за столом женщин.

– А ты что переживаешь, – ответила та, – тараканы уйдут, останешься за главного.

Она встала и подошла к Лиле. Осмотрела ее ноги и сказала:

– Снимай обувь и капрон, куда ты так вырядилась, а потом к нам попала? Мы ходим летом в сапогах, а зимой в валенках. У тебя, что и сменной обуви нет? Ты где Сашко ее подобрал? Вымыться у нас негде, завтра можно пойти на ручей, он недалеко, там освежишься и постираешься. А сейчас… – она замолчала, оглядываясь, – а сейчас нам даже положить тебя некуда. Сашко, позаботься о даме, которую привел, пока сам на ногах держишься.

Сашко пошатываясь, полез куда-то в темноту. Там долго шумел, гремел и наконец, вытащил длинный ящик, поставил его со стуком на пол. Лиля с ужасом смотрела на ящик, это был гроб, без крышки. Сашко рукавом собрал мусор со дна и выкинул его на землю.

– Вот располагайся, почти кровать, теплый сухой гробик, древний причем, но неиспользованный. Кто-то себе на будущее припас, хотел по-божески помереть, а не получилось. Вот тебе еще доха, овчина натуральная, свою отдаю, ложись, грейся, потом сочтемся, – и он подмигнул Лиле.

Содрогаясь от ужаса, Лиля постелила в гроб вонючую доху, легла и, завернувшись в нее, мгновенно согрелась и вскоре уснула. Проснулась она ночью от жуткого храпа, раздававшегося казалось с потолка. Очень хотелось в туалет, но даже привстать в своем убежище было страшно. Лиля откинула полу дохи, и ее обдало холодом. Приподнявшись, она позвала:

– Наташа, Наташа!

– Что приспичило? – Отозвалась та сонным голосом. – Вставай, иди за двери, там налево стоит унитаз.

Лиля встала голыми ступнями на земляной пол и пошлепала к выходу. Дверь со скрипом открылась, и она вышла в мастерские. Там было достаточно светло, луна через окна в крыше освещала огромное помещение. Лиля огляделась, но ничего похожего на унитаз не увидела. Она опять вернулась в конуру, так она про себя называла свое новое жилье, и спросила:

– Наташа, а где там унитаз?

– Там же где биде и умывальник, – ответила та.

– То есть, их нет? – опять спросила Лиля.

– Слушай, ты совсем не понимаешь, где ты оказалась, с кем теперь общаешься? И вообще отстань а!

Лиля справила нужду на землю и опять легла в гроб, завернувшись в доху. Страх, с которым она почти справилась после развода с Вадимом, опять поселился в душе. Он завладел ею и не давал расслабиться, тело мелко дрожало. Чтобы унять дрожь она сильнее и сильнее сжимала себе руки, но ничего не помогало. Внезапно она услышала голос Майи:

– Налить водки?

– Это ты мне? – удивилась Лиля.

– А больше никто не отозвался.

– Мне не по себе, я не могу уснуть, мне страшно.

– Поможет только водка. Это я по себе знаю. – Она встала, погремела посудой и подошла к Лиле со стаканом и большим куском черного хлеба. – Пей, закусывай.

Лиля глотнула водки, потом еще, сразу стало лучше, она допила стакан и лежала, жуя хлеб. Майя села рядом на ящик и качаясь из стороны в сторону, начала говорить:

– Я тоже не всегда жила здесь, я жила в хорошей семье, у меня были мама и папа, оба врачи. У нас была большая квартира, машина, дача, а я была их единственная дочь. Город наш был не очень большой, все знали моих родителей. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, а я уже училась в Московском медицинском институте, я приехала на зимние каникулы в родной город. На танцах познакомилась с парнем, он был не местный. Мы повстречались несколько раз, и я уехала в Москву продолжать учиться.

Не прошло и недели, как этот парень нашел меня в Москве. Он жил совсем в другом городе и сказал, что приехал, потому что так любит, что жить без меня не может, так любит, что готов жениться. Я была так глупа, что поверила этому подонку, отдалась ему и через некоторое время он пропал. После того как прошло затмение моего сознания, я поняла, что ничего о нем не знаю. Я даже не могла вспомнить город, откуда он приехал. Вскоре я поняла, что беременна и еще я поняла, что никогда не смогу убить своего ребенка, даже если его отец последний мерзавец.

Я все рассказала родителям. Как им было тяжело, ведь они были известны на весь город, а их единственная дочь, на которую они возлагали надежды, «принесла в подоле», как это называется. Но родители с уважением и пониманием отнеслись к моему решению. Они решили воспитывать ребенка, а меня просили только об одном: продолжать учебу.