Текст книги "Когда Бог рядом"

Про Сашульку

Для каждой мамы ее детишки особенные. Никто на земле больше так не улыбается, так не лепечет и даже так не вредничает.

Для мамы-христианки тем более. Святые отцы, чьими трудами духовно вскормлены поколения христиан, в один ряд с иными радостями истинной жизни в Господе ставили ту ни с чем не сравнимую радость, когда верующая мать впервые слышит из уст младенца имя Христово.

Радость и чудо. Ими маленькая душенька способна питаться бесконечно. Вера в Христа дает малышу все радостное и чудесное, что только может быть на земле, поэтому дитя, знающее Христа, уже само – чудо. Каждая мама может рассказать вам столько изумительных историй из жизни такого малыша, что их хватит на целую книгу. Знакомство с верующим ребенком способно перевернуть жизнь самого закоренелого безбожника. Если же нет… Батюшка Алексий Грачев, описывая исцеление и духовное возрастание уверовавшей девочки (до воцерковления признанной «неполноценной»), писал: «Если после этого мне кто-то скажет, что Бога нет, я на него лишь с сожалением посмотрю…»

Господь посылает нам детей в определенные дни. Сколько бы ни старались добросовестные строгие врачи, подсчитывая очередной будущей маме день рождения ее чадушки, они никогда не предскажут этот день наверняка. Для христианина нет «просто пятницы» или «просто субботы», или просто такого-то числа. Его ребенок рожден в сочельник (помните – «Вдруг в сочельник самый, в ночь…») или в день Святителя Николая Чудотворца, чья древняя семейная икона провела годину лихолетья в старом сундуке, подальше от безбожных глаз, а теперь занимает достойное место в семейном иконостасе. Или это день великомученицы Анастасии, – может, потому что прабабушка, в честь нее нареченная, вымолила молодой паре долгожданное дитя? Или…

Мой сын родился в воскресенье. Неделя 4-я по Пасхе, о расслабленном. Сынишка тяжело выкарабкивался после трудных родов, по благословению я крестила его чином «страха смертнаго ради» в больнице, назвав в честь святого Александра Невского. Я еще не знала, что на просьбу моего мужа о молитве за маленького (размещенную в православных ресурсах интернета) среди первых откликнулись насельницы Свято-Тихвинского монастыря из Екатеринбурга, храм которого освящен в честь… Александра Невского! А выписали нас перед праздником святителя Николая Чудотворца, которому мы особо молились все девять месяцев. А еще день рождения Сашеньки пришелся на 2 мая, праздник праведной Матроны Московской. Совпадение? Два года прошло с тех пор, как мы ездили в Москву и, припав к ее мощам, просили избавить меня, грешную, от недугов и умолить Господа даровать нам ребеночка… Столько чудес вокруг твоего рождения, Сашулька, а ты, новорожденное почти пятикилограммовое чудо, сопел себе в колыбельке и ничего не ведал. Столько же событий окружают малыша в любой другой семье, надо только не бояться их рассмотреть, ведь главное чудо – рождение человека. Сначала – в мир земной, потом – в жизнь вечную, крещением. Ты растешь. Тебе уже четыре. Ты старательно, высунув язык, пишешь большие слова левой рукой (многие пугаются твоего «левшества», и ты уже знаешь, что крестятся – правой…). Ты и твои маленькие друзья любят бывать в храме, молиться Богу и ездить к святыням. Когда вы падаете на коленки перед Чашей, прихожане утирают слезы умиления. Глядя на вас, плачешь от счастья, плачешь и о своих грехах и радуешься, радуешься милости Божией. Как милосерд Господь, если дает нам, грешным, жить рядом с вами, чистыми, нежными, смешными – и мудрыми…

– Ой, мама! – Четырехлетний малыш замирает, восторженно глядя на стену. По стене ползет черный паук немаленьких размеров. – Мама, какой он красивый! Какую красоту Господь создает!

Саша берет альбом, ручку, пытается нарисовать ползущее Божие творение, приговаривая: «Какой ты красивый! Как звездочка!»

Кружок с черточками во все стороны дорисован. Через рисунок прыгает кошка, она тоже заинтересовалась пауком, только интерес ее явно не эстетический.

– Мам, киска полюбоваться пришла?

– Боюсь, сынок, что она его скушать хочет…

Саша изумленно ахает и обращается к кошке:

– Да ты что, его же Господь создал, ты посмотри на иконы!

И с этими словами взял кошку за голову и повернул к домашнему иконостасу. Собеседница жалобно мяукнула и ретировалась. А сын восхищенным взглядом провожал уползающего паучка.

Сашулька на кухне. Помолившись, усаживается, качается на табуретке. Взглядом философа скользит по тарелке и задумчиво водит по ней ложкой.

– Сын, еду крестил? – кричу из комнаты.

– Да, мама!

И слышу дальше медленное, тихое, задумчивое рассуждение моего чада, явно не предназначенное для чужих ушей:

– Да… бывает ведь, что и не крещу еду… Есть на мне грех такой…

– Мама, а Тамерлан по-настоящему был или в сказке?

Широко распахнув глаза и приоткрыв ротик, слушает малыш. А мама, увлекшись, рассказывает все как есть: как армии непобедимого Тимур Ленга смешивали с землей поселения, зверски убивая всех на своем пути, как топтала его конница малышей, вышедших с пальмовыми ветвями встречать его у городских ворот. И как его изгнала от пределов Руси Матерь Божия, явившись ему в сонном видении с Небесным Воинством, как призрела Она на молитву русичей пред иконой Ея «Владимирской»… Сын с уважением, как юный воин на славного полководца, смотрит на икону Царицы Небесной.

И загорается:

– Сейчас пойду и папе про Тамерлана расскажу!

И начинает репетировать рассказ:

– Тамерлан был страшный, злобный… и наглый! А Матерь Божия с Ангелами его ка-ак выгнала!..

Сын смотрит утром в окно.

– Мама, смотри! Господь для нас создал снежок! Это ведь Господь создавал, радоваться надо! Он и ветер иногда дает, так надо, чтоб ветер подул, иногда, немножко. Все-все Господь создает!

И, подумав, уже не таким наставительным тоном:

– А кто Бога не любит, для тех, наверное, все просто бывает? Ну вот. А для нас Сам Господь создает. Вот как хорошо!

Из прежних лет.

Ну какой ребенок любит собирать игрушки! Тем более в неполные два года, когда вокруг столько интересного. Разбросать так, чтоб и папа, и мама запнулись и «не справились с управлением», влетев в шкаф, – это милое дело. А вот собрать за собой…

– Саша, собери игрушки!

Дитя укоризненно смотрит на меня, очевидно, взывая к самым нежным материнским чувствам.

– Саша, собери игрушки!

«Не сработало», – читается в глазах сына. Он разворачивается, начинает подбирать машинки и бормочет:

– Бозе, Бозе… ма-ги (помоги) Сасе…

Мы только начинаем говорить предложениями, еще нет двух лет. Саня по-своему называет Тех, к Кому обращается в молитве: есть Боженька, а есть «Боженичка», то есть Матерь Божия. Похоже, он еще не очень понимает, почему у Бога есть Матерь, приходится искать самые простые слова, чтоб объяснить это Чудо.

Сын слушает объяснения. Кивает головой. Показывает на икону:

– Это – Матуска Бозенькина!

Радуюсь: понял. И тут Саня тянет ко мне руки:

– А это – матуска Сасенькина!

Трехлетний сын, которому мы еще подставляем к кровати стульчик, чтоб во сне не упал, расспрашивает о священстве, о церковной иерархии. Таскает книги, открывает фотографии священников, епископов. Требует объяснить, прочитать, рассказать. Между делом спрашивает:

– Мам, а ты почему мне стул к кроватке ставишь? Ты меня любишь и волнуешься, чтоб я не стукнулся?

– Да, сыночек.

Думает, наморщив лобик.

– Мама, а этих вот батюшков, наверно, все христианины любят. Да?

– Да, сыночек…

Саша мечтательно потягивается:

– Эх… сколько же у них стульчиков около кроватки стоит!

Саше без месяца два года. Над кроваткой висит икона святого Александра Невского с частичкой покрова от святых мощей. «Князь Кисяндер», как выговаривает Саша. Он знает своего святого покровителя и при случае апеллирует именно к нему.

Читаю сыну книгу о Сергии Радонежском. Но вот время спать – Саша, как всегда, спать не намерен.

– Саш, а вот святой Сергий тоже бы сказал, что тебе надо спать! – прибегаю к последнему аргументу.

Сын хитро щурится и указывает на любимую икону:

– А князь Кисяндер?…

– Мама, мама! Я молитвы знаю! Даже знаешь какую!

Сын сосредотачивается и трепетно-серьезно выговаривает:

– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго! Мам, а что это за молитва?

Вот так. Объяснить этому нежному росточку то, о чем рассуждали лишь лучшие умы человечества, знавшие сияние Божией славы. Ни больше ни меньше.

Начинаю. О Божием свете. О том, как в сердце стучит, живет, дышит молитва.

Сын пытается для себя пересказать:

– Да. Вот у меня сердце как стучало: тук-тук, тук-тук! А теперь должно стучать так: Господи, помилуй, Господи, помилуй! Мам, приложи ухо мне к грудке, послушай, а то я пока только «тук-тук» слышу… почему-то…

Саня остался один в комнате и молился своими словами. Потом рассказал:

– Мам, я вот о чем молился. Просил Господа, чтоб мир был не сатанский, а Божий. Чтобы мы были не грешники, а христианины. Чтобы ты, мама, была доброй, и все были тоже добрые…

В доброй сказке

С праздником Христова Рождества всегда неразрывно связаны рождественские истории. Придуманные и непридуманные, жалобные и милые. Про то, как чье-то доброе сердце отзывается на чужую скорбь, и сирота обретает семью, нищий – кров, а больной – надежду на выздоровление.

Думала ли я, что когда-то со мной произойдет настоящая рождественская история? Конечно же нет. Что Господь позовет меня кому-то помочь – это представить я как раз себе могла. Но вот другую «сторону баррикад»… Ни сиротой, ни нищим я не была, а здоровью можно было только позавидовать. До поры до времени.

Когда же здоровье вдруг решило внезапно меня подвести – тоже было не до рождественских историй. Установить причины не представлялось возможным, и я, как и многие в подобной ситуации, продолжала принимать лекарства, прописанные годы назад, наполнять жалобами интернет-блог и отвечать молчанием на бодрые вопросы: «Ну неужели ты все еще болеешь?»

От старца муж привез совет найти «доброго верующего врача»: подобная история была в монастыре с одним братом, но нашелся хороший доктор – и болезнь отступила. «И как его искать? – думала я, комкая в руке четки, привезенные из лавры. – Такие конечно же есть, но если бы я могла ходить и искать – то и врач был бы не нужен…»

Болезнь уверенно загоняла меня из реальной жизни в виртуальную. Господь не оставлял, посылал прекрасных друзей, с которыми мы вместе могли радоваться и молиться.

Однажды раздался звонок. Звонила одна из моих виртуальных подруг. В виртуале мы познакомились на одном форуме, а в реале могли бы никогда и не встретиться, ибо до Москвы от нас путь неблизкий. Человек, как я смогла понять, нежный, скромный, она всегда была готова присоединиться к молитве за больных и терпящих скорби, но никогда не участвовала ни в каких спорах и бурных обсуждениях.

– …Юль, передам трубку мужу, надо просто рассказать ему о течении болезни, он знаком с прекрасными специалистами… – И пока я обдумывала, в трубке зазвучал добрый, уверенный мужской голос.

– Но как я – и вам – расскажу? – забормотала я.

– Но я же доктор! – просто ответил голос.

Перед глазами встало лицо старца, виденное мною только на фотографиях. Простое и с хитринкой в глазах. «Нужен добрый верующий доктор…»

* * *

– Нет, мы с вами по МКАД не поедем, движение плохое, ой плохое! Но красиво как… Это вы нам погоду такую привезли. Была слякоть, а теперь смотрите, какая сказка! Центр пустой, провезу вас по городу, хоть посмотрите! – водитель выразительно махал рукой куда-то вперед.

Впервые за 10 лет я покинула Самарскую область. Когда решался вопрос, соглашаться или не соглашаться на предложение наших новых друзей приехать на обследование, здоровье внезапно улучшилось – ровно настолько, чтобы перенести дорогу. Ответ пришел сам собой, и вот я уже еду по московским дорогам, разглядывая заснеженные дома и деревья, на которые продолжает тихо опускаться сказочный пушистый снег. Дорога идет вверх, ей нет конца, и она похожа на новогоднюю елку, расцвеченную вместо гирлянд фарами машин.

Друзья встречали меня у гостиницы. Спокойный внимательный доктор Андрей и тоненькая Татьяна с нежными, по-детски радостно и широко распахнутыми глазами.

Если бы я знала… Мешает, мешает гордыня принимать помощь и просто благодарить за нее. Мои друзья взяли на себя все расходы, не позволили потратить ни копейки собственных денег, буквально завалили подарками.

Я не впадала в разбойники, и не проходил мимо меня быстрым шагом древний левит. Но когда мои друзья рассчитывались с «гостинником», в роли которого оказалась коротко стриженная дама в возрасте, похожая на дипломата «старой школы», – меня окончательно покинуло ощущение времени.

– Ты где? – спрашивали по телефону мои родные, оставшиеся дома.

И я, глядя из окна гостиничного номера на заснеженные клумбы, ели и фонтан, честно отвечала:

– Кажется, в доброй сказке.

Иконы в кабинете каждого доктора. Врачи, к которым меня привозили, были внимательны и тактичны. Не только обследовать, но еще и проследить, чтобы диагноз не вызвал у пациента уныния, – такое я видела впервые. Уныния и не было. Появилась надежда.

Одна из докторов потом звонила моим друзьям: «Я все думаю над этим случаем, что еще можно здесь попробовать сделать…»

Улицы. Скользко. Идем под руку с Таней. Добрый, участливый взгляд и добрые слова. Доктор Андрей – кардиолог… может, поэтому он когда-то сразу разглядел, какое у Тани большое и чуткое сердце?

Рядом с ними именно сердце начинает биться иначе. Ровнее, спокойнее. Строго следишь за собственными интонациями голоса, потому что чуть резче сказать – и это прозвучит преступной грубостью. А грубость рядом с ними и вовсе невозможна. Они – воплощенная нежность. И становилось понятно, почему – они и почему – я. Они просто органически не могли пройти мимо. Узнали – и пришли на помощь, причина – следствие. И по-другому для них никак.

В этой семье, продолжающей докторскую династию, подрастает маленький сын, умненький, задорный, веселый. С детства впитывает только доброе, не видя в семье ни тени плохого.

До сих пор тяжко, что из-за цейтнота пришлось расставаться на бегу. Их сынишка, наверное, обижается на меня, что впопыхах забыла я забрать для своего сына его подарок – рисунок и пластилинового петушка.

Я впервые при расставании еле держалась от слез. Но держалась – чтобы Таня не расстроилась из-за того, что расстроилась я. Три дня я была рядом с ними. И три дня они жили моими интересами, моими заботами и радовались моим радостям. Радуйтесь с радующимися, плачьте с плачущими…

Нет, это не сказка. Это быль. Пока рядом с нами живут такие люди… Ну, вы меня поняли. Можно надеяться. Держаться. Жить дальше. А кто в силах – «идти и поступать так же». Дай вам Бог этих сил.

А если для кого эта история – «лубок» и «экзальтация»… – то вам пора к кардиологу, господа. Чтобы срочно отвязать от своего сердца камень. Поверьте, он там совершенно ни к чему. Я теперь это точно знаю.

Саша и Настя

Да что ж болячка-то опять привязалась! Жить бы да радоваться, слушая, как любимый двоечник рассказывает, что на обед едят крабы, проливая на диван очередную чашку крепкого сладкого чая. По дороге в школу спокойно напоминать голосом Подлизы из «Мишек Гамми»: «Закрыть рот!» – а то холод собачий и снег прямо в рот сыплется… Нет ведь, тащишься по школьной лестнице с ребенкиным портфелем, а под ребро как дубину всунули и курочат… И в таком состоянии – еще за подол шубы дергают наверху-то лестницы!

– Мама, мама!!! НАСТЯ! Н-А-С-Т-Я!

– Мммм… – отзываюсь, уговаривая себя: «Еще немного, вот уже дверь класса…»

И только там – обернуться. И встретить исстрадавшийся, но полный оптимизма взгляд Лены. И увидеть нежную, как облачко, Настеньку, с ее трогательными отсутствующими зубками, что должны были вырасти еще в том году. Настеньку, дважды лежавшую в реанимации с так и не выясненной болезнью мозга. Настеньку, чьи вены оказались сожжены первой же системой, ножки изуродованы катетерами. Выписанной с комментариями «нечего ездить, вам нигде не скажут, что это такое».

– Настя пришла – смотрите на Сашу! – толкают друг друга девочки, краснея и хихикая.

Саше не до них, он уже снимает с парты стул для Насти, вешает ее портфель. Настя принимает все как должное, внимательно смотрит на маму, которая выкладывает Настины тетрадки с Винксами, пенал с Винксами и ставит на парту пакет – тоже с Винксами.

Саша несется к учительскому столу, трясет бедную учительницу: «Настя, Настя пришла!»

Пока мы с Настиной мамой обмениваемся новостями, наши дети уже подсели друг к другу и оживленно что-то обсуждают…

Забираю Сашу после уроков. За Настей тоже приходят. «Мы – пингвины!» – вспоминает Саша их старую игру. «Чив-чив», – отзывается Настя.

Идем. Лялек не оторвать друг от друга. Саша трогательно оберегает ее, поддерживает. А разговаривают они всю дорогу просто: чив-чив. Только интонацию меняют. Все ж понятно без слов.

Доходим до детской площадки. Ну и где Сашина знаменитая «отмазка» на тему «я трус и никуда не пойду»? Лихо катается с горки, скачет по обледеневшим досочкам на цепях, отвыкшим за зиму от детских ног. Настя смотрит на него с поистине материнской тревогой, уговаривает не лихачить, но Сашу не остановить!

– Дети, по домам!

– А нам не холодно! – кричит Настя.

– Ну конечно, им не холодно, они же пингвины, – бурчу я, глядя на Ленины сапожки на тонюсеньких высоких каблуках. Все-таки насколько они миниатюрные и насколько мы… – эх!

Еле-еле растаскиваем по домам. Все-таки родимые двадцать мороза и ветер – не самая прогулочная погода.

– Мама, мама, а можно мы с Настей каждый день будем ходить после школы на эту площадку? Каждый-каждый… ну, пока совсем уж взрослыми не станем?

Вот мы и дома. Саша скачет в одной штанине по дивану, вопит на весь дом:

 
– Чунга-чанга, синий небосвод,
Чунга-чанга… просто обормот!
 

И злодейски хохочет.

Как там, в песне-то. Чунга-чанга… Небо видит нас.

Концерт в Утевке

Чего ни в коем случае нельзя делать – это детям диски доверять. Сама виновата: «Поищи мне, сыночек, диск…» Сыночек поискал-поискал да и ушел, надоело ему. А пизанская башня из дисков, в процессе поиска сооруженная, постояла-постояла да и рухнула. Как говорится – а убираться все равно было нужно.

Одна коробка раскрылась. Поверх обложки стремительным почерком – несколько строк: «Батюшке Димитрию и его семье – помощи Божией!» И подпись на самом диске. Это альбом песен Светланы Копыловой. Если меня спросят, откуда взялся диск, – я не моргнув глазом отвечу: «Из Утевки!»

Утевка – это такое село в 60 километрах от нашего поселка. Село старинное, с вековой историей и величественным храмом. А прославилось это село на весь мир одним-единственным человеком. Не стоит, говорят, село без праведника. Вот и явил Господь в Утевке праведника Своего.

Григорий Журавлев родился в 1858 году в крестьянской семье. Инвалид с детства, он не имел ни рук, ни ног. Однако семья смиренно приняла свой крест и как могла заботилась о мальчике. Рассказывают, что ребенок имел невероятное рвение к храмовым службам: если некому было отвезти его в церковь, то он ложился на землю и катился по траве до церковного порога. Когда он подрос, родные позаботились о том, чтобы он мог посещать школу. Впоследствии он экстерном закончил Самарскую мужскую гимназию.

С некоторых пор мальчика стали заставать за таким занятием: взяв в рот палку, он рисовал на земле. Рисунки были необычайного мастерства. Земляки смогли определить инвалида Григория на учение к самарским художникам. Вернулся Журавлев в село мастером-иконописцем. Он создавал иконы, а при помощи братьев смог расписать утевский храм в честь святой Троицы. Создание фресок было настоящим подвигом для Григория: иконописца поднимали под купол храма на специальных приспособлениях, ремни врезались в тело, рот немел и распухал. Слава о Григории стала всероссийской, когда он преподнес в подарок цесаревичу Николаю – будущему императору Николаю Второму – икону святителя Николая Чудотворца. Иконописец был вызван в Санкт-Петербург и встречался там с августейшей семьей. Мастеру была назначена немалая пенсия, но Григорий, живший поистине аскетично, приобретал на эти средства краски и продолжал работать и славить Бога. Сохранились воспоминания, что Григорий никогда не роптал на свою участь, любил пошутить и был человеком жизнерадостным.

Впервые приехав к утевскому храму, мы сразу отправились к могилке праведника Григория. Стояли на коленях у креста и думали о настоящем воине Христовом, который не впал в уныние, не отчаялся и не озлобился, а всей своей жизнью прославил Господа. К его иконам – тянешься. К «современному» письму всегда относилась тяжело, но иконы Журавлева – это другое. Молишься перед ними – и чувствуешь, как он молится вместе с тобой.

 
…Еще мечтал он рисовать,
Ведь мог он кисть во рту держать,
И рисовать он стал Того,
Кто сотворил таким его.
 

Так поет о Григории Светлана Копылова. Примерно в то же время я узнала ее песни. Искренние и прямодушные, они появились как стена, на которую можно опереться. И меня нисколько не удивило известие, что автор этих песен отменила зарубежную поездку и приняла приглашение выступить на концерте в честь престольного праздника утевского храма.

В тот день, когда исполнительница должна была вот-вот проехать по дороге из самарского аэропорта в Утевку – то есть мимо моего окна, – я умудрилась заболеть. Лежала в кровати и ждала, подействуют ли лекарства, когда муж рассказал мне о престольном празднике, о визите певицы и о том, что мы приглашены на концерт.

– Поехали! Поехали! – закричал сын – главный поклонник творчества Светланы Копыловой в нашей семье, стаскивая с меня одеяло.

И я поняла, что не могу лишить своих родных такого праздника. Через считаные минуты муж заводил машину, я пила горстями таблетки, а сын, вне себя от радости, скакал и громко пел, забывая закончить, то одну, то другую песню.

И вот мы на месте, у Свято-Троицкого храма. Кое-как поднявшись (ехать пришлось лежа), я выбралась из машины и отправилась на поиски сына, который выскочил первым, уже умчался в церковь-именинницу и спрятался где-то в березовом убранстве храма.

Затем отправились к клубу. Было тепло и солнечно, приглашенные стояли на улице. Говорили о том, что гостья уже прибыла, однако произошло недоразумение: в аэропорту потерялся багаж. «Искушение…» – говорил кто-то. «Так и есть, в дорожном платье и только с гитарой в руке», – отзывались ему. «И как она теперь?…» Сын даже всхлипнул, волнуясь за любимую певицу.

В дорожном платье и с гитарой в руке. Так и вышла на сцену Светлана Вадимовна. Горячо поприветствовала зрителей, поздравила с святым Праздником – и взяла первые аккорды.

Зал на глазах преображался. Кто-то изумленно смотрел на сцену, будто недоумевая, какая такая сила переворачивает сейчас все внутри. Кто-то плакал навзрыд, кто-то улыбался сквозь слезы.

– Что вам еще спеть, мои дорогие? – спрашивала исполнительница.

Люди называли каждый свою любимую песню. Один раз мой сын громче всех закричал: «Про слезинку грешника!»

– Ну, что ж, – улыбнулась Светлана Вадимовна. – Специально для Александра…

Остальные слова потонули в хохоте, закончившемся только с первыми словами песни. А Саша застеснялся, залез под кресло и там слушал долгожданные строки:

 
По лесенке прозрачной, как звездные лучи,
Спускались осторожно сто ангелов в ночи
И разошлись, простившись, по весям кто куда
Исполнить повеленье, что Сам Господь им дал.
 

Багаж, кстати, нашелся и был доставлен в Утевку как раз к завершению концерта.

Уезжали из Утевки поздно ночью. Сын ронял диски, прижимал к себе книгу текстов Светланы с подписью «Дорогому Александру» и сонным голосом вспоминал, как певица поделилась с ним минеральной водичкой, когда он мужественно отказался от «нельзяшной» газировки, которой угощали детишек.

Снова поставить диск. Найти ту самую, про Утевку. Про Григория Журавлева. Так просто и по-детски:

 
Ну, а потом его душа
Летела, как воздушный шар,
Прочь от земли, под кров Того,
Кто сотворил таким его.
 

– Мам, я тоже так хочу – к Богу, – шептал Санька, засыпая.