Текст книги "Земля войны"

Но что взять с американских пограничников: это ограниченные и нелюбопытные люди, которые затвердили, как попугаи, несколько слов из Билля о правах, и даже не знают, где на глобусе эта Торби-кала.

В тот момент, о котором мы ведем свой рассказ, Сапарчи возглавлял компанию «Авартрансфлот». Он возглавлял эту компанию в течение последних десяти лет с коротким перерывом, когда его на некоторое время заменил человек по имени Хизри. Но Хизри Бейбулатова взорвали три месяца назад вместе с полпредом Панковым, и Сапарчи снова стал главой «Авартрансфлота».

Вот такого человека и позвал себе в кабинет глава Чрезвычайного Комитета Федор Комиссаров.

Комиссаров встретил Сапарчи на пороге кабинета. Он долго тряс ему руку, а потом показал Сапарчи на низенький журнальный столик, находившийся возле двери в комнату отдыха. Одно из кресел около столика было отодвинуто, чтобы Сапарчи мог вкатить туда свою коляску.

Обычно Комиссаров употреблял этот столик для долгой задушевной беседы. Федор Александрович, как опытный чиновник, давно заметил, что если человек сидит за официальным столом, он напряжен и насторожен, а если ему предложить чай в глубоком кресле за низеньким столиком, он настраивается на более дружественный лад.

Относительно Сапарчи это правило не действовало. Он предпочитал сидеть за столом, из-за которого были видны только его могучий торс и бицепсы, а низенький столик с беспощадной ясностью подчеркивал высокие колеса его инвалидного кресла и клетчатый плед на исхудавших коленях.

Те м не менее Сапарчи одним движением пальцев подкатил свое кресло к столику, и Комиссаров тяжело уселся напротив него.

– Уважаемый Сапарчи Ахмедович, – сказал ему Федор Комиссаров, – как вы знаете, мой Комитет расследует убийство полпреда Российской Федерации Владислава Панкова и главы «Авартрансфлота» Хизри Бейбулатова. И у нас есть такая версия, что это было сделано, чтобы вы могли получить обратно «Авартрансфлот».

От такого вопроса Сапарчи слегка растерялся. Дело в том, что он отдал бы любые деньги, чтобы убить Хизри Бейбулатова, но так получилось, что это сделали другие люди.

Взрыв был самым настоящим терактом, и это знали все. Более того, все знали имена исполнителей, потому что после того, как полпреда РФ выкинуло из разорванной машины и он лежал, умирая, на обочине, к полпреду подошли три человека и всадили ему, каждый, по пуле в голову. Эти три человека проделали все это под видеокамеру, и чтобы никто не ошибся, они сняли маски. В результате получился такой рекламный ролик боевиков. Люди переписывали его с мобильника на мобильник.

– Под машиной полпреда взорвалась ФАБ-250, – напомнил Комиссарову Сапарчи. – Всего таких взрывов было четыре, и следствию прекрасно известно, что все эти бомбы ставили люди Арсаева.

– Да, – согласился москвич, – но именно вы предупредили Арсаева о времени и маршруте следования. У нас есть показания.

Сапарчи Телаев не знал, есть ли у Комиссарова такие показания, но он понимал, что было бы желание, а показания будут. Для того, чтобы изготовить показания, достаточно было отловить на базаре любого человека и отвезти его на авиабазу в Бештой. На авиабазе в Бештое были специальные собаки с вырванными зубами. Эти собаки предназначались для того, чтобы кусать мужчин за разные дорогие им части тела. Если бы Федора Комиссарова завезли на авиабазу в Бештой и оставили там на два дня, то за эти два дня он успел бы наговорить на четыре пожизненных срока.

– Сколько? – спросил Сапарчи.

– Миллион, – ответил Комиссаров, – полпред все-таки.

– Миллион это бы стоило, если бы я хоть пальцем притронулся к полпреду, – возразил Сапарчи, – триста тысяч.

– Семьсот тысяч, – сказал Комиссаров, – вы общались с Вахой Арсаевым. У нас есть документальное свидетельство, что вы подарили ему бронированный «Мерс».

Они сошлись на пятистах.

* * *

Сапарчи Телаев очень не любил ваххабитов. У него с ними была непримиримая вражда. Вражда эта началась еще в то время, когда Телаев не был бизнесменом, а был авторитетом.

Он считался авторитетом достаточно долго, и в девяносто четвертом, когда Джамалудина не было в Бештое, он даже помогал решать проблемы Зауру. На этом основании он любил повторять, что является крышей Заура, хотя всегда очень тщательно следил за тем, чтобы Заур этого не услышал.

В двухтысячном году на самой окраине Бештоя был пункт приема металлолома, и в этот пункт таскали все, что федералы оставили в горах Чечни, а там было довольно много металлолома. Пункт этот был под крышей Сапарчи.

Как-то двоюродный племянник Сапарчи сидел в этом пункте и принимал металлолом, когда к воротам подъехал грузовик. В кузове грузовика лежали остатки вертолета, а из кабины грузовика выпрыгнул Ваха Арсаев.

Ваха тогда еще не был так знаменит, как впоследствии, но он считался эмиром Бештойского района и был, разумеется, в федеральном розыске.

Ваха поздоровался с племянником Сапарчи – его звали Джамал, – и предложил купить у него металлолом. Джамал заглянул в кузов, и ему показалось, что дело нечисто. Какой-то вертолет был слишком аккуратный. Обычно вертолеты привозили в мешках.

– Откуда эта рухлядь? – спросил Джамал.

Ваха засмеялся и сказал, что это не забота Джамала. Из его ответа Джамал понял, что вертолет совершил аварийную посадку, и так как ему не очень хотелось связываться с Вахой, он заплатил ему деньги, но на всякий случай записал номер машины.

Ваха уехал; а через два часа к воротам подъехали два особиста. Они разыскивали списанный вертолет, который ночью кто-то порезал на части, да и продал с базы, и оказалось, что это был тот самый вертолет, который ваххабиты продали Джамалу. Особисты опознали вертолет и потребовали у Джамала сказать, кто был продавцом, и Джамал, чтобы отвязаться от них, назвал им номер грузовика.

Вот особисты поехали обратно на базу, а по пути завернули на рынок, и надо же такому случиться, что они увидели, как возле кафе напротив рынка тормозит этот самый грузовик. Из грузовика вышли трое и пошли в кафе.

Особисты очень обрадовались. Они зашли в кафе и увидели, что оно полно народу. Трое посетителей как раз усаживались за столик ближе к выходу, и по их повадкам было видно, что они пользуются тут некоторым авторитетом.

Старший из особистов, лейтенант Гавриленков, подошел к людям из грузовика и спросил у того, кто постарше:

– Это твой грузовик?

– Мой, – ответил Ваха Арсаев, встал и выпустил в Гавриленкова две пули в упор.

История эта наделала много шуму. Тягали Джамала, тягали хозяина кафе и всех посетителей (впрочем, посетители ничего не помнили и никого не узнавали). Спустя четыре дня газета «Новости Пензы» написала, что уроженец их города лейтенант Гавриленков ценой своей жизни остановил грузовик, груженный тонной тротила и спас от взрыва Бештойский рынок, и на основании этой статьи Гавриленкову дали Героя России.

Вот все успокоилось, и прошел месяц, и еще другой, и Сапарчи передали, что его ищет эмир Бештойского района Расул.

– Кто такой эмир Расул? – удивился Сапарчи.

– Его раньше звали Вахой Арсаевым, – ответили ему.

Ваху Сапарчи знал очень хорошо. Когда-то Ваха работал в бригаде наперсточников, которую Сапарчи крышевал.

На следующий день Сапарчи встретился с Вахой, и эмир сказал ему:

– Твой родич поступил не по понятиям. С тебя миллион за то, что он сдал мусорам тех, кто привозит ему товар.

Сапарчи удивился и сказал:

– Эй, Ваха! Ты у нас специалист по понятиям или по Аллаху? Если ты теперь эмир и Расул, так и думай об Аллахе, а не о бабле!

Тогда Ваха усмехнулся и сказал:

– Твой родич предал бойцов за веру. Он сдал их кяфирам, и за это с тебя штраф в миллион долларов.

Сапарчи увидел, что он выходит виноват и так и так, но так как ему было жалко денег, он закусил губу и сказал:

– Давай обсудим этот вопрос завтра у въезда в город.

– Что ты колотишь понты? – спросил Ваха, – кого ты можешь выставить? Двадцать наркоманов, которые нюхают клей и годны только для того, чтобы пугать торговок на рынке? А я могу выставить три тысячи молодых парней, которые не пьют, не курят, и занимаются спортом.

Сапарчи поразмыслил и нашел, что эмир Бештойского района прав, и чтобы не связываться с Вахой, он подарил ему в качестве отступного бронированный «Мерс».

Ваха некоторое время ездил на этом «Мерсе» по республике, а потом он стал замечать, что «Мерс» постоянно обстреливают. Его обстреляли раз, и другой, и третий, и Ваха сначала думал, что это происходит потому, что федералы его усиленного ищут. А после третьего обстрела Ваха загнал «Мерс» на техобслуживание, и члены джамаата вытащили из него вмонтированный радиомаячок.

После этого случая Ваха называл Сапарчи не иначе как мунафиком, фитначом и сыном Шайтана, и спасло Сапарчи только то, что вскоре Ваха отколол свой номер с роддомом.

Та к или иначе, в результате все этой истории Сапарчи Телаев, глава «Авартрансфлота» и один из самых авторитетных людей республики, стал непримиримым противником ваххабитов. И шить ему убийство Панкова в этой связи было просто нечестно.

* * *

Кириллу пришлось уехать из Бештоя на следующее утро. В горах возле села Курши федералы вступили в бой с группой боевиков и накрыли бункер с оружием и подрывной литературой; Кирилл попросил у Шапи сопровождение и поехал в Курши.

Федералы оказались спецгруппой «Юг». Арзо сказал Кириллу, что бой вели его люди и что боевики ушли.

Никакого бункера тоже не было.

Не было вообще ничего, кроме утоптанной, словно кабаньей лежки в горах, и двух десятков консервных банок возле погасшего, но еще не заметенного снегом костра. По приказу Арзо костер разожгли снова, и замерзшего Кирилла накормили из такой же банки.

В горах было минус десять, и ветер, казалось, сдувал мясо с костей.

Арзо тронул Кирилла за плечо и показал куда-то налево, туда, где лес переходил в нагромождение скал, похожих на взбесившуюся кардиограмму.

– Вон туда они ушли, – сказал Арзо, – в пещеры. Та м такие пещеры, что по ним до Америки можно дойти.

– Давайте спустимся в пещеры, – заявил Кирилл.

Федералы Арзо и милиционеры Шапи переглянулись друг с другом, а Арзо бросил Кириллу автомат и сказал:

– Иди. Если найдешь мою руку, принеси. Та м на ней часы были хорошие, командирские. Седьмой год о них жалею.

Чеченцы и аварцы захохотали так, что Кирилл испугался, что с гор сорвется лавина.

* * *

Мэр города Бештоя Заур Кемиров проводил в своем кабинете совещание по вопросу оплаты жилищно-коммунальных услуг, когда ему сообщили, что его брат вернулся в город. Заур нажал кнопку селектора и попросил секретаршу разыскать Джамалудина.

Джамалудин появился в кабинете Заура через сорок минут. Видимо, он успел вымыться и переодеться. Он был не в камуфляже, а в черных удобных брюках и белом свитере. Подбородок его был тщательно выбрит, и темные его глаза блестели, как у рыси после удачного прыжка.

Заур внимательно оглядел брата, а потом раздернул занавески и показал на сгоревшее казино.

– Тебе не следовало этого делать, – сказал Заур.

– Игра – недозволенная вещь, – ответил Джамалудин, – а этот человек еще мухлевал и врал. Я предлагал ему деньги, чтобы купить его бизнес, а он отказался. Что ж, случилось так, как хотел Аллах.

Глаза Заура стали серо-стального цвета.

– Не путай себя с Аллахом, – сказал мэр города, – что говорят люди? У меня казино осталось, а у конкурента – сгорело.

– Если ты закроешь свое казино, они не скажут ничего.

– Не указывай, как мне делать бизнес, – и Заур, хлопнув дверью, ушел в комнату отдыха.

* * *

Вечером того же дня черный «мерседес» Джамалудина остановился у казино, принадлежащего Зауру Кемирову. В этот поздний час казино, расположенное на одном из центральных проспектов города, было единственной ярко освещенной точкой на всей улице. Перед расцвеченным огнями стеклом, задрав колеса на постаменте, стояла белая «Нива», которую ежемесячно разыгрывали в казино, и возле «Нивы» блестел сотканный из электрических лампочек силуэт женщины в вечернем платье; в руках женщина держала неоновое слово «Удача», и то же самое слово бегало вдоль и поперек по кресту вывески.

За карточным столом в покер перекидывались пятеро: глава районного суда Шамиль Архагов, хозяин одного из бештойских рынков Станислав Ажаев, начальник Бештойской авиабазы генерал Селиверстов, да глава спецбатальона «Юг» полковник Хаджиев. Пятым в этой компании был еще один чеченец по имени Мовсар. В прошлом он был влиятельный полевой командир, а сейчас он возглавлял районное отделение «Единой России» и районную комиссию по выплате компенсаций за разрушенное жилье.

Компенсации выдавались из расчета двадцать процентов отката, если жилье было, и пятьдесят процентов отката, если жилья не было. Через полгода после начала выдачи количество компенсаций, выданных за жилье, в полтора раза превысило количество жителей района до начала боевых действий.

После этого какая-то гнида наябедничала на Мовсара, его выгнали за воровство и посадили на это место русского. Мовсар привел русского в его кабинет и приковал там к батарее наручниками. Та к у них и повелось выдавать компенсации: Мовсар сидел рядом, а русский подписывал. На ночь русского отвязывали и увозили к Мовсару домой.

В общем, за год компенсаций Мовсар скопил столько, сколько он не скопил за два года торговли журналистами.

Те м не менее Мовсару, с тех пор, как он с журналистов перешел на компенсации, не хватало остроты ощущений, и он регулярно ездил в Бештой, благо город был главным региональным рынком на Северном Кавказе. В Чечне рынков не было вовсе, а в Торби-кале они были почему-то дороже, и вся горная Авария и Чечня покупали товары в Бештое.

А где рынки – там и рестораны, и казино.

Выигрывал Мовсар; стопка фишек перед ним уже переросла пятьдесят тысяч долларов, а хозяин рынка хмурился и кусал губы. Арзо тоже проигрывал, но по его лицу ничего нельзя было прочесть: Арзо мог бы проиграть последнюю руку и при этом не моргнуть последним глазом.

Мовсару играть надоело, но он был в выигрыше, и ему было неприлично вставать из-за стола первым. Он лениво хлопнул в ладоши, подзывая суетящегося тут же крупье, – и в этот момент дверь в игровой зал отворилась, и на ее пороге возник Джамалудин.

Он был по-прежнему в черных брюках и белом свитере. За пояс брюк был засунут «макаров». За Джамалудином следовали двое: белокурый атлант Хаген и чернобородый джинн Ташов.

– Салам алейкум, Джамал, – сказал Арзо, вставая со своего места и обнимаясь с новоприбывшими. – Разве ты играешь в карты?

– Я решил попробовать, – сказал Джамалудин.

Арзо удивленно на него покосился, но ничего не сказал. Хозяин рынка поднялся с места и сообщил, что ему завтра рано вставать. Мовсар подвинул к себе весь свой выигрыш и сказал:

– На столе пятьдесят, за спиной сто.

– У меня десять, – объявил председатель районного суда, – а за спиной пятьдесят.

Многие горожане Бештоя предпочитали решать свои тяжбы у мэра Кемирова, или у имама главной городской мечети, и поэтому Шамиль Архагов был не очень богатый человек.

– На столе пятьдесят, – сказал Арзо, – и за спиной сто.

Джамалудин кивком подозвал Хагена, и тот вывалил на стол целую кучку перевязанных веревочками пачек.

– Двести тысяч, – сказал Джамалудин, – а за спиной пятьсот.

Все поставили в банк по тысяче долларов. Джамалудину сдали шестерку, а за ней короля треф. Самая старшая карта оказалась у Мовсара. Это был король червей.

– Банк, – сказал Мовсар.

Арзо пришла совсем барахляная карта, и он отказался играть. Районный судья посмотрел в свои карты и увидел, что у него двойка на валетах.

– Банк, – согласился районный судья.

Джамалудин отозвался:

– Банк плюс банк.

Раздали четвертую карту, и Мовсар увидел, что у него тройка на королях. Каре ему уже не могло прийти, потому что среди открытых карт Джамалудина был король треф, но и тройка – это было неплохо. Мовсар добавил в банк еще тысячу, и районный судья сделал то же самое.

– Банк, – сказал Джамалудин.

Мовсар посмотрел на него удивленно. Рассчитывать на стрит с шестеркой и королем Джамалудин не мог, и на каре его карты не смотрелись: Мовсар помнил, что Арзо тоже вынул шестерку. Похоже было, что аварец просто блефовал, и Мовсар с удовлетворением подумал, что он выбрал не то время и не тех людей. У игроков в покер в городе Бештой нервы были того же калибра, что и их стволы.

Раздали пятую карту, и Мовсар спокойно сказал:

– Банк плюс банк.

Судья вышел из игры.

– Банк плюс банк, – ответил Джамалудин.

На кону было уже сто пятьдесят тысяч.

– Вскрываемся, – сказал Мовсар.

Джамалудин без тени эмоций выложил свои карты. Даже Мовсар не ожидал, что это будет такое барахло. «Впредь не станешь блефовать», – подумал чеченец, сгребая деньги.

Однако он ошибся: следующая игра была совершенно такая же. Джамалудин делал максимальные ставки, а когда пришла пора вскрываться, оказалось, что у него ничего нет. На этот раз победителем был Арзо. Джамалудин проиграл сто тысяч.

В следующей партии четвертый проход принес Джамалудину семерку, восьмерку, десятку и валета. Джамалудин внимательно взвесил свои шансы. Вероятность поймать в живот девятку была невелика. Особенно потому, что две девятки были уже среди вскрытых карт.

– Банк плюс банк, – сказал Джамалудин перед последней раздачей.

Мовсар сдал карты, и вышло так, что Джамалудину пришла девятка.

– Банк плюс банк, – сказал Мовсар.

– Пас, – ответил Джамалудин и бросил карты на стол рубашками вверх.

Полмиллиона кончились через шесть партий. Тогда Джамалудин достал из кармана брякнувшую металлом связку, отцепил с нее толстый ключ с пультом сигнализации, бросил его на стол и сказал:

– У меня с собой больше нет наличных, но здесь у дверей мой «Мерс». Он бронированный, с четвертой степенью защиты. Он мне стоил четыреста двадцать тысяч долларов, но здесь он пойдет по двести.

«Мерс» Джамалудин спустил за пять минут. Председатель районного суда прекратил играть, когда начальные ставки выросли до пяти тысяч долларов. Арзо махнул рукой, когда они составили десять тысяч.

Ключи от «Мерса» достались Мовсару.

В половине двенадцатого дверь казино распахнулась, и на его пороге появился мэр Бештоя Заур Кемиров. Он был одет в неизменно темный костюм, пошитый так, чтобы скрыть легкую полноту; губы его улыбались, но властный лукавый лоб был собран в морщины. Заур неторопливо прошел через весь зал и остановился у зеленого стола, на котором, кроме ключей от «Мерса», уже лежали ключи от «Хаммера». Заур сбросил со стола и деньги, и ключи, и сказал:

– Эта игра не считается. Езжай домой и прекрати выставлять себя на посмешище.

– Клянусь Аллахом, – ответил Джамалудин, – ты хозяин этого казино и мой брат. Я не вправе чего-то требовать у старшего брата, но я вправе каждый вечер приходить в твое казино и проигрывать там столько, сколько смогу.

– Очень хорошо, – сказал Заур, – я подожду, пока ты кончишь играть.

Джамалудин немного приподнялся с места, оглядывая публику, кучковавшуюся возле рулеток и игральных автоматов, и увидел возле второго стола человека по имени Анатолий. По знаку Джамалудина Анатолий подошел к игрокам, и Джамалудин сказал:

– Послушай, Мовсар, в прошлом году Анатолий неправильно себя повел, и сейчас он мой должник. Он должен поллимона, но здесь он пойдет за триста. Идет?

– Идет, – ответил Мовсар.

В течение следующих десяти минут Мовсар выиграл Анатолия. Он выиграл какой-то стекольный заводик, ресторанчик в горах и пятикомнатную квартиру в Торби-кале.

К этому времени все остальные игроки в казино давно забросили автоматы и рулетку. Они столпились вокруг стола и цокали языками каждый раз, когда Джамалудин проигрывал очередные полмиллиона.

Дело в том, что большинство собравшихся знало, что Джамалудин не очень богатый человек. Джамалудин не любил денег и не считал их, а когда кто-то просил его о помощи и хотел его отблагодарить магазинчиком или долей, Джамалудин обычно говорил, чтобы магазинчик и долю отдали старшим братьям.

Правда, обманывали Джамалудина редко. Последний раз его как раз обманул этот самый Анатолий, который взялся провести интернет для школ в горах. Джамалудин не больно-то понимал в интернете, но когда вместо интернета обнаружился незарегистрированный мраморный карьер, принадлежавший лично Анатолию, то неприятности у Анатолия были очень серьезные. Глава МВД республики даже счел нужным осведомиться у Джамалудина насчет слухов о том, что Анатолия месяц держали в подвале. Джамалудин возмущенно ответил: «Да не было там никакого подвала! Клетка стояла во дворе!»

Короче: несмотря на стволы, бронированные машины и даже стоящие во дворе клетки, лично Джамалудину принадлежала сущая малость. Это происходило потому, что Джамалудин раз в месяц ездил к одному устазу, живущему в горах, а тот никогда не одобрял в своих мюридах жажду стяжательства.

Когда Мовсар выиграл квартиру, он извинился и поднялся со стула, чтобы зайти в туалет, и вслед за ним ушел Арзо.

– Эй, ты что делаешь? – спросил Арзо Мовсара. – Ты что, не видишь, что он проигрывает нарочно? Зачем ты встреваешь в разбор между братьями?

Мовсар поглядел на Арзо и вспомнил свой разговор с Зауром Кемировым. Этот разговор случился полгода назад, когда Мовсар попросил Заура подарить ему земли под рынок. Все вокруг покупали землю в Бештое и делали там рынки, но Мовсар решил землю не покупать, потому что всегда считал постыдным платить деньги за то, что можно было взять даром. Словом, Мовсар попросил эту землю бесплатно, и Заур ему ответил: «Мовсар, зачем тебе земля? Нам всем нужно земли не больше двух метров».

– Какое мне дело? – сказал Мовсар, – если он хочет проиграть эти деньги, пусть он лучше проиграет их мне. И не думай, что ему удастся вернуть выигрыш.

После того, как чеченцы вернулись, Джамалудин снова достал из кармана связку ключей, и Мовсар увидел, что на ней остались всего два ключа. Один из них был навороченный, сейфовый, который ставят в бронированных дверях, а другой был простенький ключ навроде того, каким Мовсар запирал сарай. Джамалудин снял навороченный ключ, положил его на зеленое сукно и сказал:

– Ты знаешь, Мовсар, у меня совсем не осталось денег. Но у меня есть дом, в котором ты был месяц назад. В нем три этажа и пятьсот сорок квадратных метров. Возле дома есть спортзал и тир, и я хотел бы поставить этот дом на кон за полмиллиона.

Мовсар невольно оглянулся на старшего брата Джамалудина. Лицо Заура ничего не выражало. Дом, о котором говорил Джамалудин, стоял кустом вместе с домами остальных братьев, и это был тот самый дом, где в клетке гостил Анатолий. И, конечно, любой человек, который вздумал бы без спросу поселиться в резиденции Кемировых, мог рассчитывать на жилплощадь только в той самой клетке, которая стояла во дворе. Мовсар жить в клетке не собирался, но он понимал, что Заур выкупит дом. И что при этом ему придется прибавить к цене дома цену его слов про два метра земли.

– Идет, – сказал чеченец.

Через две минуты дом был проигран. Джамалудин сидел совершенно расслабленно. Ариец за его спиной насвистывал незамысловатый мотивчик. Арзо бросил улыбаться окончательно и вышел, чтобы дать распоряжения своим людям.

Джамалудин снова вынул из кармана связку ключей, и Мовсар увидел, что на ней остался один простенький ключ.

– Ты знаешь, Мовсар, у меня больше ничего нет, – сказал Джамалудин, – но у меня остался отцовский дом в родном селе. В нем всего две комнаты, в которых мы росли вчетвером, и он стоит у самого края ущелья, но из его окон видно, как восходит солнце над горами, а со двора его небольшая дорога ведет на кладбище, где похоронены мои родители. Этот дом мне дороже всего на свете, и я бы хотел бы сыграть на него, как на миллион долларов.

И с этими словами Джамалудин положил ключ вместе с брелком на стол.

– Идет, – сказал Мовсар.

Тогда Заур Кемиров встал и сказал:

– Хватит, Джамал. Я закрываю это казино.

Джамалудин широко улыбнулся и бросил карты на стол.

Мовсар улыбнулся еще шире и сказал:

– Так не пойдет. Мы замазали сыграть эту партию. Миллион за твой дом – против миллиона за все то барахло, что ты проиграл.

И Мовсар бросил на стол все ключи, которые перекочевали к нему.

– Не смей играть, – приказал Заур.

Джамалудин, с каменным лицом, молча начал тасовать карты.

– Пятьдесят тысяч, – назвал Мовсар начальную ставку.

– Идет, – откликнулся Джамалудин.

Первые две раздачи принесли преимущество Мовсару. Ему пришла десятка и валет: смотрелось на стрит. Джамалудину пришли туз и шестерка.

Сдали еще одну карту, и Мовсару пришел король.

– Пятьдесят, – сказал Мовсар.

Джамалудин поглядел в свои карты и сказал:

– Пятьдесят.

После четвертой раздачи у Мовсара оказались десятка, валет, дама и король. Мовсар не колебался. Если бы следующая карта оказалась девятка или туз, он бы порвал аварца. У Мовсара в жизни были перестрелки, в которые он вступал с меньшими шансами.

– Сто, – сказал Мовсар.

– Сто плюс сто, – сказал Джамалудин.

Пятая карта оказалась девятка.

– Банк плюс банк, – сказал Мовсар.

– Банк плюс банк, – согласился Джамалудин.

Мовсар выложил стрит на стол, улыбнулся и сказал:

– Всегда хотел иметь домик в твоем селе.

Джамалудин помолчал, глядя на его карты, а потом медленно выложил на стол свои. У Джамалудина было каре из тузов.

– Ты построишь его не раньше, чем в этом городе снова откроется казино, – сказал Джамалудин.

Такова была последняя партия в покер, сыгранная в последнем казино города Бештой.

* * *

Первый заместитель генерального прокурора Российской Федерации Федор Александрович Комиссаров был прислан в республику РСА-Дарго с одной целью: провести тендер на пост президента республики.

Это могло показаться странным, потому что всего полгода назад действующий президент договорился, чтобы никакого тендера не было. Тогда в месяце Рамадан человек по имени Ниязбек Маликов захватил Дом Правительства и потребовал отставки президента. Президента Асланова спасли только сто пятьдесят миллионов долларов, заплаченные им кому надо в Кремле.

Однако президент Асланов так и не смог оправиться от последствий мятежа. Спустя месяц у него случился инфаркт, после операции он подхватил пневмонию, а в декабре, прямо на торжественном мероприятии, посвященном чествованию аварских спортсменов-олимпийцев, президент зашатался и рухнул на руки своего сына Гамзата.

Подоспевшие медики констатировали обширный инсульт. Президента перевезли в Москву, а после – в Швейцарию. На всю информацию о его самочувствии был наложен строжайший запрет, а на кресло президента республики объявлен негласный конкурс.

К тому же всем в республике было ясно, что Асланов уже заплатил деньги за то, чтобы его не сняли. А стало быть, Кремлю он больше не нужен.

Кандидатов на пост президента республики было четверо.

Первого кандидата звали Расул Алхоев. Ему было пятьдесят семь лет, он имел чин генерал-майора ФСБ и последние сорок два года он ни разу не был в республике. Дело было в том, что его отец работал на Крайнем Севере и дважды сидел за изнасилование. Освободившись, отец вернулся в родное село и женился. Никто не знал о его прошлом, но как-то погожим осенним утром отец Расула зазвал к себе домой восьмилетнюю соседскую девочку; через два дня поисков встревоженные сельчане нашли ее закопанную в огороде отца Расула. После этого сельчане заперли отца Расула в доме, а дом подожгли.

Мать Расула бежала из села вместе с малыми детьми, и Расул вырос с чувством ненависти к темным горцам, без суда и без следствия убившим отца.

Расул Алхоев считался идеальной кандидатурой определенной частью Кремля: он был человеком, чужим в республике. О том, какое впечатление произведет на ее жителей назначение президентом сына казненного народом насильника, никто в Кремле даже не задумывался. С точки зрения этой партии, у Расула Алхоева был единственный недостаток: он не мог заплатить за свою должность.

Второму кандидату было сорок лет, и звали его Резван.

Это был вполне милый парень, бывший боксер, с добродушным нравом и почти полностью отбитыми мозгами. Резван частенько пускал в ход свои кулаки, а там, где кулаков было мало – пистолет. Причина, по которой он попал в кандидаты, состояла в следующем. Лет пятнадцать назад Резван приехал в Питер на день рождения к приятелю и в два часа ночи вышел погулять на Невский. На Невском он заметил две разбитых машины и пятерых бандитов, пристававших к очкарику из «Жигулей». Движимый естественным чувством справедливости, Резван взял сторону очкарика, а когда бандиты вытащили стволы, Резван оказался быстрей.

Спустя пятнадцать лет очкарик стал одним из доверенных лиц президента России, и ему захотелось сделать что-то хорошее для Резвана. Обычно, когда очкарик делал кому-то хорошее, он брал за это деньги, но Резвану что-то хорошее он был готов сделать просто так.

Третий кандидат был членом Совета Федерации, хозяином итальянского футбольного клуба и счастливым обладателем уникальной коллекции боевых самолетов времен второй мировой войны. Размеры его состояния, будь они известны, позволяли бы ему претендовать на место в первой сотне мирового «Форбса». Выходец из глухого горного района, в девятнадцать лет поступивший в институт им. Губкина, он счастливо сочетал в своем бизнесе первоклассные мозги с некоторыми национальными традициями, верность которым завещал ему умирающий отец вместе с фамильной саблей.

Кандидат этот попал в шорт-лист по единственной причине: полагали, что он заплатит хоть миллиард долларов, чтобы не быть назначенным в президенты родной республики, – а кто и когда в России отказывался от миллиарда долларов?

Четвертым кандидатом считался мэр города Бештоя Заур Кемиров.

* * *

Арзо Хаджиев, командир спецбатальона «Юг», имел большой бизнес в республике. Точнее, собственно бизнеса Арзо не имел, – он был совершенно лишен деловой сметки и, в отличие от многих людей с авантюрным складом ума, не стеснялся себе в этом признаться. Арзо ни разу в жизни не принял делового решения, не вник в сделку, и даже не являлся юридическим собственником в каком бы то ни было предприятии. Он просто приходил и говорил: «плати мне столько-то», и он обычно не очень заботился, была ли назначенная им цена разорительна для фирмы или, наоборот, представляла совершенно мизерный процент по сравнению с тем ломтем, который пришлось бы отдать другому, более въедливому дольщику.

После прошлогоднего мятежа доходы Арзо заметно выросли, и они были б еще больше, не проваляйся Арзо в госпитале два месяца с развороченным лицом. Те м не менее Арзо унаследовал много чего из имущества мятежников, и более того – он оттяпал долю в акционерном общества «Аварспирт», которое раньше являлось заповедными угодьями сына президента республики Гамзата Асланова.