Текст книги "Взгляд со дна"

Обернувшись, когда они вышли, Разумовский поманил Артура пальцем. Когда он приблизился, Павел Андреевич взял его за локоть, оттащил в сторону:

– Сергей Каверин? Это…

– Да, – Артур не стал увиливать. – Это бывший муж Оксаны.

Разумовский разжал пальцы:

– Дела… Ты сможешь сохранить непредвзятость?

– Я профи, шеф!

– Не время хохмить.

– А это не хохма. Я действительно профи. Разве нет?

– Если б я не считал тебя профи, то уже отстранил бы от дела…

У Артура вертелось на языке: «На каком основании?», но он сам понимал, что повод отобрать у него дело имелся. Разумовский пристально смотрел ему в глаза. Как ему удавалось давить на людей с таким-то ростом?

– Работай, – вымолвил он. – Парнишку натаскивай.

– Чей он?

– Неважно. Смышленый же парень?

– Вроде ничего…

Артур поискал взглядом помощника, который сразу направился к ним: одуванчик, распустившийся в ночи.

– А мы сейчас куда? – бодро поинтересовался Никита, шагая рядом с ним к машине.

– Ты – домой. Спать.

– А вы?

– И я домой. Думать.

– А можно я с вами?

Артур даже остановился:

– Ко мне домой? Ночью? Ты охренел? Еще мне не хватало обвинений в нетрадиционной ориентации!

На этот раз Никита залился краской от ключиц до корней волос:

– Да вы что?!

– Да я шучу, расслабься. – Логов хлопнул его по плечу. – На меня такого никто не подумает, у меня репутация бабника… Поехали, если себя не жаль. Поспать не удастся.

«Вот дурачок», – подумал он добродушно, когда Никита радостно затряс головой: да-да-да, я не хочу спать! Работать, работать и работать!

– Машина у вас классная, – вздохнул Никита, устроившись на пассажирском сиденье.

– И мне нравится.

Артур повернул ключ, привычно прислушался к звуку мотора. Потом к себе: не огорчен. А с чего бы смерть бывшего Оксаниного мужа могла расстроить его? Это было бы даже… противоестественно. Хотя нет… Как же… Он ведь тоже человек, в конце концов. Но как ему простить, суке, что он поднимал на Оксану руку?!

– Вот это обидно, – вздохнул Никита и пояснил: – Что я никогда не смогу водить машину…

– А в остальном – нормально? Не слишком донимает?

– Я привык уже.

– Значит, правду говорят, что ко всему можно привыкнуть…

– Не знаю, – откликнулся парень уже без прежней веселости. – Всего я еще не испытал.

– И не дай бог, – серьезно произнес Артур. – Столько в мире всякой пакости… Никому не пожелаю.

Никита потянул носом:

– Пахнет вкусно…

– Люблю запах кокоса.

– Мне тоже нравится!

– А ты знаешь, что ежегодно в мире регистрируют почти полторы сотни случаев гибели от кокосов?

– В смысле?!

– Они имеют обыкновение падать людям на голову.

В единственном глазу его помощника проглянула робкая надежда:

– Вы прикалываетесь?

– Нисколько. Подтвержденный факт.

Поерзав, Никита несколько раз вопросительно взглянул на него, потом решился:

– Вам это все не надоело? Трупы… Кровь… Смерть…

– А по мне похоже, что я разочарован в работе?

– Нет, – он улыбнулся. – Похоже, вам это нравится.

– Так и есть. Надо только научиться абстрагироваться. Воспринимать каждое дело как головоломку. Порой увлекательную! Это не сразу получится. Еще долго будешь видеть живых людей, а не данные логической задачи, которую нужно решить – хоть сдохни! Человеку сострадаешь, если ты не совсем бесчувственная скотина. И это здорово мешает работе. Иксу и игреку не сочувствуешь, тогда голова остается холодной. Ясной.

Неловко выгнув шею, Никита смотрел на него с любопытством:

– И как вы этому научились?

Артур рассмеялся:

– Никак. Я тоже до конца не очерствел! Но это необходимо.

– А если и не получится?

– Тогда придется сменить профессию. – Логов покосился на него и убедился, что у мальчишки вытянулось лицо. – Но я наблюдал за тобой еще на первом убийстве, ты отлично держался. Не хлюпал носом, и рвотных позывов не было. Не было? Или ты давил их?

Покачав головой, Никита уставился в окно, не решаясь признаться Логову, что держался и на берегу, и у бассейна из последних сил. Не так уж просто оказалось встретиться со смертью лицом к лицу. От тела Влада Василенко исходил такой холод, что Никита ощутил его на расстоянии пары метров. Еле заставил ноги сделать еще шаг и еще. И цвет кожи у него был такой… неживой… Никита лишь взглянул, и сердце уже точно обложило льдом, который не растаял до сих пор.

От этого он чувствовал себя лунатиком, совершающим множество действий на автомате. Разве Логову может быть знакомо такое состояние? Он вон какой – настоящий мужик…

– А вы и вправду бабник?

Об этом не следовало спрашивать, только Никита не придумал ничего лучше, чтобы перевести разговор. Подвижные брови Артура приподнялись, но больше он ничем не выдал недоумения. Отозвался тем легким тоном, который для него казался вполне естественным:

– Был когда-то… Как и все мы в юности. Но теперь в моей жизни есть только одна женщина.

– Но вы же не женаты?

– Пока.

– О! Правда?!

Никита уставился на него с таким изумлением, точно Логов объявил, что собирается полететь в космос. Отчасти так и было: семейная жизнь оставалась неизведанной частью Вселенной, пугавшей даже самого Артура – не такого и мальчика, а уж тем более Никиту… Она полна была неизведанных звезд, настолько гигантских, что на узнавание уйдут годы, и черных дыр, способных поглотить целиком, не оставив и праха. Некоторым удавалось быстро освоиться в ней и жить долго и счастливо… Но таких смельчаков находились единицы. И на каждом был непроницаемый скафандр любви, защищавший от завистливых взглядов, злых сплетен, кривых зеркал…

Артур был уверен, что уже облачился в такой, осталось только шагнуть в открытый космос.

За ночь он узнал о Сергее Каверине больше, чем за все эти месяцы. Сознательно не расспрашивал Оксану о бывшем муже, чтобы не выглядеть подозрительным слабаком, ведь ревность – всегда признак бессилия. Нельзя сказать, что Каверин совсем не интересовал его, но больше задевало, что у него одна фамилия с любимым писателем Артура – «Двумя капитанами» зачитывался с детства. Рассекал льды вместе с капитаном Татариновым, садился за штурвал вместо Сани Григорьева, безмолвно мечтал о Кате…

Оксана ничуть не походила на ту строптивую каверинскую девочку, в которую Артур был влюблен. Зато у нее была та же фамилия, что и у автора главной книги его детства. Станет ли Оксана Логовой, если выйдет за него, они пока не обсуждали. И Сашка может сменить фамилию в скором времени: год-два и, чего доброго, выскочит замуж. Никого это, конечно, не обрадует – у Артура и в мыслях не было поскорее избавиться от падчерицы, но разве Сашка станет спрашивать?

В силе характера этой «маленькой женщины» он убедился еще в конце прошлого лета, когда Сашка неожиданно позвала его пойти с ними в собачий приют. Кажется, Артур что-то слышал об их воскресных прогулках с собаками, но не придавал значения. Казалось, это некий закрытый клуб, куда ему нет хода. Но дело было совсем в другом.

– Она начинает тебе доверять, – шепнула Оксана, когда Сашка, выпалив приглашение, скрылась в своей комнате.

И посмотрела так серьезно, что Артур сразу напрягся: это вам уже не «подколы» за вечерним чаем, не мемчики, которые Сашка иногда присылала, чтобы развлечь его. Тут речь о важном по-настоящему – живые существа ждут любви. Может быть, так же, как и он сам…

– Что с собой захватить, Саш? – спросил Артур, привалившись к косяку двери.

Она тотчас распахнулась улыбкой:

– Куриные шейки можно купить, они их любят. И перчатки не забудь, а то поводком кожу сотрешь с непривычки.

– Еще чего! Я мужик или кто?

– Ой, извини. Мы-то с мамой в перчатках их выводим. Они иногда на лапы… То есть на ноги наступают, так что хорошую обувь не надевай.

Лицо у нее даже раскраснелось от счастья, будто Логов усыновлял всех этих несчастных псов. А речь шла всего лишь о прогулке…

Ему и захотелось усыновить их всех, когда псов начали выводить из-за узкой металлической калитки, куда простые смертные не допускались. И собачьи взгляды заметались по лицам: «Ты за мной? Ты заберешь меня? Или ты?»

Артур непроизвольно раскрыл объятья, увидев смешную косматую морду и круглые с голубоватыми белками глаза:

– Здорово, приятель! Какой ты чудной… Пойдешь со мной?

– Это Моника, – сдержанно поправила его волонтер. – Будьте с ней поласковей, она очень пуглива.

В тот момент он еще не догадывался, как она смягчила истинное положение вещей. Моника боялась Артура панически, до дрожи, и ужас в ее глазах так и не сменился любопытством, хотя вокруг луговые травы исходили пряными запахами, стрекотали кузнечики, покачивались васильки. Собака оглядывалась каждые две секунды, хотя он не переставал разговаривать с ней, чтобы она привыкла к его голосу и была уверена – этот человек ничего не замышляет против нее. С кем и когда ему доводилось говорить так же ласково? Детей у Логова не было, даже племянниками не обзавелся…

Но его журчащий голос ничуть не успокаивал Монику. И ни разу она не подпустила его близко настолько, чтобы он смог ее погладить… Если б удалось, может, она поверила бы ему, ведь тепло руки говорит больше слов. Но собака упиралась всеми лапами, пятилась, тараща голубоватые глаза, и Артур отступался:

– Ладно, ладно. Не трогаю. Что же с тобой делали такое жуткое? Бедное ты чудище…

Похоже, что не только ему не удавалось приблизиться к Монике – ее шерсть свалялась клочками, хотя другие собаки были тщательно вычесаны. А в центре спины космы даже были примяты как высокая трава, в которой повалялся человек. Но то, что Моника боялась не его одного, ничуть не утешало.

Тонюсенькая струнка доверия натянулась между ними, когда Артур скормил ей целую упаковку охлажденных куриных шеек. Голод победил страх: Моника хватала еду с той же жадной поспешностью, что и остальные собаки. А Артур не умолкал ни на секунду:

– Вот как хорошо! Вкуснятина, правда? Я тоже сейчас перекусил бы… Но я у тебя не отберу, не бойся.

И Моника не сопротивлялась, жевала и слушала. А он таял от доверия, затеплившегося в собачьей душе.

Но тут прозвучал сигнал сдавать собак – пора было возвращать их в вольеры. Морщась от сожаления, Артур повел Монику к непроницаемой калитке, и тут произошло то, о чем он до сих пор не мог вспоминать без боли. Стремительный белый пес ввинтился между ними, запутался в поводке, который держал Артур, раздраженно рванулся и цапнул Монику за бедро. Жалобно и тоненько взвизгнув, она оглянулась и посмотрела не на драчливого пса, а на Артура: «Как ты мог?! Я только начала верить тебе…»

– Это не я! – вырвалось у него. – Моника, слышишь? Это не я!

Но ее уже перехватила девушка-волонтер, утащила за калитку:

– Спасибо, до свиданья!

– Моника, я приду еще! – закричал он так, что все вокруг смолкли и уставились на него.

Но собака больше не оглянулась. Калитка захлопнулась.

…А в следующее воскресенье Монику не вывели на прогулку.

– Ее забрали, – радостно сообщила волонтер.

– Монику? Вы ничего не путаете?

– Нет-нет. С ней все хорошо, не волнуйтесь.

– Неужели она кому-то доверилась? – пробормотал Артур с сомнением.

И услышал о парне-аутисте, который несколько часов просидел с Моникой в одном вольере, обхватив колени и глядя в точку. Вроде бы она сама подползла к нему и положила голову на колени.

«А я так и останусь в ее памяти коварным извергом». – Артур понимал: смешно так мучиться из-за того, что думает о тебе собака, которую видел всего сорок минут. Но полный страдания взгляд Моники еще долго будил его ночами…

– Итак, что мы узнали о Каверине…

Потерев лоб, Артур отхлебнул кофе и постучал карандашом по блокноту. Потом подвинул его помощнику:

– Читай. Я уже ни черта не вижу.

Сознательно он сделал это или правда забыл про его глаз, но Никите понравилось, что Логов не относится к нему как к инвалиду. Даже перекладывает на него то, с чем не может справиться сам.

Схватив блокнот, Ивашин бодро зачастил:

– Каверин Сергей Владимирович, родился в Дмитрове. Отец и мать работали на заводе мостовых железобетонных конструкций. Окончил юридический факультет местного университета.

– Законник, – ухмыльнулся Логов, не отрывая взгляда от медленно вальсирующих в зеленой воде аквариума барбусов и скалярий.

– Ну, типа того… После окончания университета перебрался в Москву. Земляк устроил его в энергетическую компанию. Через десять лет Сергей Каверин был назначен топ-менеджером.

– Неплохая карьера.

Никита присвистнул, сосчитав нули:

– И зарплата!

– У тебя есть время передумать.

– В 1997 году Каверин женился на…

– Это я знаю.

«А чего он так дернулся? – удивился Ивашин. – Может, у них есть какая-то личная связь?»

Он решил покопать тайком, а пока тем же тоном, чтобы Логов ничего не заподозрил, продолжил:

– Две дочери. Ну, Марию мы видели… А есть еще Александра. Это вы тоже знаете?

Артур промолчал, вынудив его читать дальше.

– Занимался лыжным спортом – беговыми лыжами. Кандидат в мастера спорта.

Представив одутловатое тело, плавающее в бассейне, Логов скептически заметил:

– Давно, видно, бросил спорт.

– Как переехал в Москву.

– А ты чем-нибудь занимаешься? – неожиданно заинтересовался Артур.

Никита почувствовал, как краснеет:

– Ага. Гантелями машу… иногда.

– И то хорошо, – отозвался Логов с неожиданным добродушием.

Не стал стыдить, уже хорошо. Постучал пальцем по чашке, возвращая к работе:

– Что у нас там с конфликтами? Хотя это я тебе сам расскажу: один произошел совсем недавно. Ну как – с месяц назад. Не с коллегой, с подрядчиком. Каверин заказал новый гараж построить, а строители накосячили. Он отказался им платить и вызвал охранника, чтобы их выставили вон. Похоже, ребята разбили лобовое стекло его «Мерса», когда Каверин остановился на заправке – следом ехали. Наш парень вызвал полицию, но дело подвисло. Теперь его успешно закроют, как я понимаю.

– Никто не будет их искать?

– А смысл? Каверина уже нет. Ущерб не гигантский. Легче плюнуть и забыть.

Никита покачал головой:

– Все равно вряд ли это они его…

– Согласен. Судя по состоянию его соцсетей, душой компании Каверин не был.

«За что вообще Оксана влюбилась в него?»

– Ага, – подхватил Никита. – И посты все понтовые: это мой новый дом, это моя новая машина, это задница моей новой девочки…

Резко оборвав себя, он задумался, но Артур не обратил на это внимания.

– Я поручу нашим хакерам вскрыть его переписку, но вряд ли там окажется что-то интересное…

– А если это жена?

Артур выпрямился:

– Что – жена?

– Бывшая жена не могла его прикончить? Все эти девочки… Дом себе отхапал…

Сбитая чашка разлетелась вдребезги, осколки брызнули по полу.

– Ты нормальный вообще?!

Едва усидев на месте, Никита сжал карандаш:

– Вы ее знаете!

– Уймись, – холодно посоветовал Логов. – Она не могла этого сделать.

– Почему?

– Просто не могла, и все.

Но Никите показалось, что на этот раз его голос прозвучал не так уверенно, как минуту назад.

– Где я была в это время? – Оксана растерянно усмехнулась. – Артур, ты что, подозреваешь меня?!

– Я просто хочу знать. И Сашка… Где была Сашка?

– Еще и Сашка?! Ну уж нет. – Она яростно сдула со лба волосы. – Ее я не позволю допрашивать!

– Я не допрашиваю тебя, Оксана…

– А что же ты делаешь, интересно знать?

– Исключаю тебя из числа подозреваемых. Вас с Сашкой. Если я не сделаю этого, будут вопросы. Поэтому лучше уж я сам спрошу.

Утренние «зайчики» дразнили обещанием беспечного лета, ползали по стенам Оксаниной кухни, где они сидели вдвоем. Уже было ясно, что они зря надеются – ближайшее время точно не будет беззаботным… Артур вдруг вспомнил: в июне у Сашки ЕГЭ, и было бы идеально поймать Русалку до этого времени, чтобы девочка могла спокойно готовиться к экзаменам. Только получится ли?

– С Машей я уже поговорил.

Она быстро взглянула на него, и Артур внутренне содрогнулся – ему увиделись глаза Моники: «Не бей меня…»

– Я никому из вас не причиню зла, – прошептал он и осторожно сжал нежные пальцы.

Оксана могла высвободиться, но узкая рука осталась в его ладони. Погладив, Артур машинально отметил: «Такими тонкими ручками никого не задушишь… У нее просто не хватило бы сил. А Сашка вообще пигалица».

Было стыдно, что такие мысли вообще пришли в голову как ответы на сомнения, которые, значит, возникли… Логов ни за что не признался бы в этом, но одним взглядом он осмотрел кожу Оксаны, когда только вошел полчаса назад. Ни царапин, ни синяков не было. А Василенко и Каверин вряд ли сдались без боя, все же здоровые мужики… Должны были хотя бы цепляться за руки убийцы, пытавшейся задушить их. Остались бы следы…

Он не сомневался, что незаметно осмотрит и Сашины руки, когда она проснется и присоединится к ним.

Упрямо наклонив голову, Оксана размышляла несколько мгновений:

– Ладно. Я понимаю: такая у тебя работа. Мы с Сашкой были дома. Заказывали пиццу, если тебе нужен свидетель. Доставщик подтвердит, что мы ее приняли.

Артур просиял:

– Отлично!

– Теперь ты спокоен?

– Более чем.

Она с укором взглянула в его сияющее лицо:

– А у меня мужа убили, между прочим…

– Бывшего! Вы расстались сто лет назад. Не говори мне, что будешь оплакивать его.

– Ну… Все же он отец моих девочек. И потом, было же что-то хорошее, – пробормотала она с сомнением.

Артур подбадривающе улыбнулся:

– Расскажи мне о нем. Я, конечно, накопал информации за эту ночь, но ничего стоящего…

– А тебя что интересует?

– Все. Друзья, враги, любовницы.

– Насчет последнего – не ко мне, – отрезала она. – Может, Маша с ними знакома… Она терпимо относилась к… его образу жизни. Но с ней ты уже поговорил, да?

Кивнув, Артур приготовился слушать, но Оксана не спешила. Ее взгляд уплыл куда-то, и было ясно, что видит она вовсе не белую солонку, на которую смотрела. Чехарда дней, о которых Оксана старалась не вспоминать, неудержимо разворачивалась перед ее глазами. Нужно было выхватить те, в которых могли скрываться зерна, давшие чудовищные ростки и побеги, обвившиеся вокруг шеи Сергея…

– Он был таким, знаешь, показушником. Любил быть на виду. Я уж не помню, как тогда называлась эта молодежная организация, в которой он состоял… Я-то всегда была далека от всех этих околополитических движений, тем более партий… прости господи!

Артур улыбкой выразил одобрение, и Оксана заметно расслабилась:

– Он рвался быть в первых рядах. Но в нем не было… – Она поискала слово. – Обаяния, что ли… Он никогда не был тем лидером, за которым люди готовы и в огонь, и в воду. Его недолюбливали, даже я это чувствовала, хотя почти не бывала на их сборищах.

– На собраниях?

– Ну что ты! Туда я вообще не ходила. Но они всякие акции проводили в районе, мероприятия… Вот там я бывала иногда – в парке, на площади. И замечала, как ребята усмехаются за его спиной, перешептываются.

– Тебя это задевало?

Она подумала:

– Тогда задевало. Я ведь собиралась за него замуж.

– Почему? Не подумай ничего такого… Мне просто важно понять, что в Каверине могло поразить такую девушку, как ты.

– Поразить? – повторила Оксана почти нараспев. – О нет. Ничего меня в нем не поразило. Он просто… отогрел меня. Я ведь к тому времени уже потеряла маму. А отца я и вовсе не видела…

Притянув к себе, Артур вдохнул ее тепло. Ему казалось, что Оксанины волосы всегда пахнут свежескошенной травой. Опьянеть можно от такого аромата.

– Бедная моя…

На секунду она прижалась губами к его шее. Они были мягкими и нежными, было боязно целовать их слишком страстно. Оксана слишком походила на летнее утро, в котором любое неистовство кажется грубым. Когда Артур просыпался раньше (а так случалось почти всегда!), он мог любоваться ею, почти не дыша – не спугнуть бы очарование, исходившее от ее тела солнечной аурой. Она невесомо золотилась в воздухе, и ему казалось – он видит, как крошечные искры плавают, будто рыбки в аквариуме, меняясь местами. Логов любил наблюдать за рыбками, которые пока оставались единственными существами, живущими в его доме. Он надеялся, что они не способны тосковать в его отсутствие.

– Нет, ничего. – Оксана отстранилась. – Теперь-то я узнала, какой бывает любовь к мужчине.

Она смотрела на него, улыбаясь, и у Артура благодарно зашлось сердце: «Ни разу не назвала мужа по имени. Только «он». Значит, и вправду не любила…»

На миг она опустила веки, потом, точно решившись, быстро проговорила:

– Когда он ушел… Все же был момент, когда мне показалось, будто все рухнуло. Только что была жизнь, и вот ее уже нет… Ни работы, ни денег. Полный тупик. Потом я постепенно начала выкарабкиваться, устроилась в музей, ну ты знаешь!

Артур улыбнулся, вспомнив, как впервые увидел ее: Оксана консультировала его по делу об убийстве, корни которого уходили в середину прошлого века. Она так трогательно волновалась и старалась ему помочь… Ему сразу стало понятно, что душа этой женщины наполнена добротой. Артуру как раз такого человека и не хватало рядом… К тому же Оксана показалась ему похожей на златовласую волшебницу из книги сказок, по которой он учился читать.

– Но все равно мне приходилось туго. Я все время боялась, что не вытяну в одиночку, подведу Сашку… И вот я как-то проходила мимо здания милиции. Недалеко отсюда, знаешь?

Артур кивнул, не решившись вставить ни слова.

– Оно огорожено металлической сеткой. И вдруг я заметила прорвавшийся на волю бутон лилии. Пробрался сквозь крошечное отверстие… Трогательный, слабенький, он нашел в себе силы распуститься на свободе, раскрыться навстречу солнцу, – она улыбнулась, точно увидела все наяву. – Оно тоже робко пробивалось сквозь угрюмые облака. Я не смогла пройти мимо. Коснулась цветка пальцем и… Расплакалась, представляешь. Много лет вообще не плакала, а тут… Эта лилия, распустившаяся, несмотря ни на что, вдруг показалась похожей на меня саму. Она не соглашалась быть выброшенной из жизни. И я отказывалась принять это…

– И ты не ошиблась. – Повернув руку, Артур поцеловал ее ладонь. В ней не было младенческой мягкости, но ему нравилось ощущать, как сливается их кожа.

Оксана пальцем смахнула слезу с ресниц:

– Жизнь только начинается, правда?

– О, привет! – раздался хрипловатый спросонья Сашкин голос. – Вы тут без меня чаи гоняете?

Она обхватила мать за шею, клюнула в щеку:

– Доброе утро, мам!

Артуру только хитро подмигнула, так у них повелось: Сашка изображала, будто знает о них с ее матерью некую страшную тайну. Подмигнув в ответ, он прислушался к себе и с облегчением перевел дух: никакого отторжения. То, что Сашка оказалась похожей на отца, ничуть не изменило его отношения к ней. Она оставалась той самой девчонкой, которая ужасно нравилась Артуру…

– Тебе заварить? – запрокинув голову, Оксана улыбнулась дочери.

Изгиб ее шеи был мягким, плавным. Сашка опустила руки ей на плечи и пальцами погладила ключицы. Наблюдать за ними было сплошным удовольствием…

– Я сама, – Сашка хмыкнула и, оторвавшись от матери, потерла живот. – Надо еще подумать, чего просит мой желудочек.

Ни разу Артур не видел ее в халатике или платье. Сашка разгуливала по дому в легких оранжевых шортах и желтой футболке, вся такая цитрусовая, маленькая…

«Еще тот фрукт!» – усмехался он про себя. Но если внутри этой девочки и бродил кислый сок, способный выесть глаза, Артуру она еще ничем не навредила.

Когда Артур ушел, мама взяла меня за руки и усадила к себе на колени. Это не было чем-то из ряда вон, мы часто сидели так, во мне веса-то сорок пять килограмм! Но на этот раз меня насторожил ее взгляд.

– Что случилось?

Она виновато заморгала:

– Детка, случилось… Большая беда. Папу… убили. Утопили в собственном бассейне…

Это было чудовищно, но я испытала облегчение, услышав ее слова, потому что уже приготовилась к худшему. Не знаю, чего я опасалась… Если бы что-то произошло с Машкой, это резануло бы меня по сердцу, хоть мы и не особо ладили с ней в последнее время. Но моя память пестрела забавными картинками нашего с ней детства, когда мы были парой неразлучников, и Машку не тяготило то, что приходится таскать с собой младшую сестру.

Она плела мне венки из одуванчиков и тыкала желтыми головками в нос, отчего я походила на желтушного клоуна, но нисколько не обижалась – это же было смешно! У бабушки в Дмитрове мы облазили все остатки крепостного вала и ров – тогда Машка не боялась перемазаться землей и травой. У нее были ободранные коленки и обкусанные ногти… Мы воровали с ней сливы из чужих садов и убегали со всех ног, задыхаясь от страха, который колотился в груди, хотя никто за нами не гнался. Потом так весело было перебирать эти моменты…

Отец не оставил таких воспоминаний. Вообще никаких. Когда я пыталась выудить из памяти хоть что-то хорошее, связанное с ним, в голове разливалось нефтяное пятно, в котором вязло и задыхалось все живое. Моя жизнь настолько освободилась от него, что известие о том, что отец убит, уже ничего не изменило.

Я осознавала, что должна испытывать хоть какие-то эмоции, но мое сердце даже не сжалось. Кажется, мама все же была огорчена… Она была добрым человеком и не проклинала его ежечасно. А теперь ей было неловко даже за те редкие приступы ярости, когда она орала на бывшего мужа в трубку и требовала оставить нас с ней в покое.

– Поплачь, если хочется, – она ласково потерлась лицом о мою шею.

И я поняла, что ее саму тянуло всплакнуть.

– Мне не хочется, мам…

– Правда? Но ведь это… это…

Когда я обняла ее, мама всхлипнула, уткнувшись мне в плечо, и пробормотала:

– Это ведь ужасно… Сначала Влад, теперь папа. Что происходит? Неужели это сделал один человек?

Почему-то до этой минуты я никак не связывала эти два убийства… А ведь почерк был один – оба были утоплены, хоть и в разных водоемах. Только слепой мог не увидеть этого…

Артур, конечно же, все понял, хотя на первый взгляд отца и Влада ничего не связывало, чтобы они оказались в одном перечне жертв. Кроме Машки… Я обмерла: сказал ли он маме об этом? Не стоило нагонять на нее ужас. Возможно, с моей сестрой это все же никак не связано, а маму удар хватит, если она решит, будто нам угрожает опасность. По крайней мере, одной из нас…

Мне захотелось немедленно позвонить Артуру, чтобы выяснить, какие у него возникли версии, но мама еще всхлипывала у меня на груди, и я не решилась оставить ее наедине с горем. Каким бы призрачным оно ни было… Я понимала: она оплакивает не того Сергея Каверина, который бросил ее без денег и с ребенком, чтобы потешить собственную похоть, а некоего юношу, знакомого мне лишь по старым снимкам, где он здорово смахивал на актера Олега Видова. Таким я отца не помнила… Или не хотела вспомнить.

Только через четверть часа мне удалось уединиться в своей комнате, и я сразу послала Артуру сообщение: «Машке что-нибудь угрожает?»

Он мог соврать. Успокоить меня, просто утаив правду. Но Артур ответил честно: «Возможно».

Не могу сказать, что испытала благодарность за его честность. Как и всем в мире, мне больше хотелось сладкой лжи… Но эта откровенность могла спасти нас всех, поэтому я пулей выскочила из комнаты:

– Мама! Никакой реки, озера, бассейна, бани, слышишь? Даже не приближайся к ним!

Никто не отозвался. В квартире стояла мертвая тишина. По-настоящему мертвая…

Снизу, сквозь ступни, тело пронизали стальные нити страха. Я оцепенела, парализованная холодом: он здесь? Он уже убил маму?!

В глазах помутилось до того, что комната погрузилась во мглу. Может, я стояла посреди комнаты целый день, и солнце успело закатиться за горизонт? Или прошло уже несколько дней, которые стали последними для всего мира, и на Земле остались только мы двое? Я и он. И он уже идет за мной…

Щелчок замка входной двери чуть совсем не отключил мое сознание. Подскочив одним прыжком (хорошо, что у нас такая маленькая квартира!), мама успела поймать меня в тот момент, когда я уже готова была опрокинуться навзничь.

– Сашенька! Что ты, девочка моя?!

Она усадила меня на диван, хотела даже уложить, но мне почудилось, будто провалюсь сейчас прямо в преисподнюю, и я начала сопротивляться. Стоя на коленях, мама растирала мои ладони:

– Любимочка моя, ты меня слышишь? Видишь?

– Мам, уже все в порядке, – я сжала ее руки. – Ты где была? Я испугалась за тебя…

– За меня? Господи, прости. Я не подумала… Мы созвонились с Машей, она сейчас заедет к нам. Я сбегала в магазин за вашим любимым мороженым, чтобы вы немножко отвлеклись.

– Ох, мама, – выдохнула я.

Других слов у меня не нашлось.

То, что в энергетической компании, топ-менеджером которой Сергей Каверин был еще вчера, его любили, стало для Артура неприятным сюрпризом. Голубоглазый блондин нравился женщинам и на равных общался со всеми подчиненными.

– Он был для всех своим парнем, – отметил его помощник Алексей Панасенков, который был откровенно подавлен смертью шефа.

Бесцветный и маленький на фоне руководителя… Каверин за это его взял?

– Был или казался? – уточнил Артур.

Все в нем протестовало против того, чтобы просто принять: Каверин был неплохим человеком.

– Не знаю, – откровенно признался Панасенков. – А не все равно?

Артур с интересом обернулся:

– В том смысле, что никто не знает нас истинных? Что люди воспринимают нас именно такими, какими мы хотим казаться?

– Ну… Наверное.

– А вы долго работали с Кавериным?

– С Сергеем Владимировичем?

– А есть еще один?

Панасенков поежился:

– Нет. Я… Два… Ну да, уже два года. Я перешел из другой фирмы.

– Он сам вас пригласил?

– Конечно. По-другому помощником руководителя не станешь. Это его прерогатива – выбрать кандидата.

– А кто был помощником Каверина до вас?

Алексей Васильевич помрачнел:

– Он погиб. Я его и не знал совсем… Говорят, разбился ночью на трассе.

Они беседовали в кабинете Каверина – стильном, со стальным оттенком в интерьере. Удивило, что на шкафах стояли модели самолетов, которые никакого отношения к энергетической компании не имели.

«Оксана не говорила, что он мечтал о небе, – на короткий миг Артуру вдруг стало жаль Сергея: жизнь сложилась не так, как хотелось в детстве. Не только у него, конечно… Логов был знаком только с одним парнем, успешным режиссером, у которого уже лет в сорок с гаком сбылась детская мечта о небе. Ну как сбылась – сам добился: выучился на пилота, заработал на спортивный самолет, арендовал место в ангаре аэропорта. И как ребенок плакал от восторга, рассказывая Артуру, как красиво под облаками… Разве Каверин не мог пойти тем же путем?

«Если бы меньше времени на девок тратил», – неприязнь вернулась, и Логову стало легче.

Фотографии его дочерей Артур сразу положил лицевой стороной вниз, как будто Маше с Сашей могло причинить боль то, что чужие люди роются в вещах отца. Мимоходом отметил: Сашка на снимке совсем маленькая, наверное, еще первоклассница… У Каверина не было более новых снимков? Они же вообще-то виделись?

«Как она приняла это?»

С Оксаной они договорились, что она сама сообщит младшей дочери о смерти отца. Наверное, ей удалось как-то смягчить удар… Или это и не стало для Сашки ударом, если отец давно стал в ее жизни лишь умозрительной фигурой?