Текст книги "Шаги в пустоте"

«И слава богу!» – подумал Артур, хотя особо его не отпустило: больше не было найденных неопознанных трупов, а скольких могли не отыскать?

Пока они выпивали в первый вечер, он вытянул из Юрки кое-какие подробности Пашкиной жизни, но все урывками, потому что их мать не отходила ни на секунду. Артуру даже задним числом подумалось: вдруг Тамара Прохоровна (он наконец запомнил ее отчество) неспроста мешает им поговорить? Может, она знает больше, чем они думают? То есть они-то были уверены, что матери вообще ничего не известно об исчезновении младшего сына… А если все это время Пашка просто отсиживается у нее?

– А поинтересуйся-ка у Милы, часто ли они заглядывают к бабушке? – попросил он Сашку, когда они вернулись в город с полной шкатулкой камней и голубоватых ракушек.

И уже на набережной купили большую шипастую раковину у живописного улыбчивого продавца в желтом дождевике, который тащил на плече две огромные сети, похожие на авоськи и набитые крупными ракушками.

– Держи, девчуля! – его широченная улыбка на загорелом лице напомнила Артуру об Испании, где он был лишь однажды, но мечтал вернуться.

Сашка так и расцвела, и Артур напомнил себе, что нужно чаще говорить девочке ласковые слова, чтобы она улыбалась… Он занял ее делом, наполнил Сашино существование хоть каким-то смыслом, но не подумал о том, что человеку для жизни необходима радость.

– Спасибо! – выдохнула она, прижав раковину к груди.

Потом, спохватившись, обернулась к нему:

– Спасибо, Артур.

Но его задело, что Сашка не забывала: он платит за все. Впрочем, стоило ей всего лишь продать отцовский дом, и ее финансовые проблемы будут решены на долгие годы вперед. Сашка ведь не из тех, кто станет транжирить деньги на всякую ерунду…

Когда он вспомнил о Пашкиной матери, Сашка тут же начала строчить Миле. Следя за тем, как ловко перепрыгивают ее большие пальцы, чего у него самого никогда не получалось, Артур не удержался:

– Что ты ей пишешь?

Выдохнув усмешку, Сашка прочитала:

– Вспоминаю вчерашний день. Было классно! И семья у вас хорошая. Только мне показалось, у тебя с бабушкой напряженка? Ты вообще бываешь у нее?

– Пойдет, – согласился он. – Скажи, когда ответит.

В гостевом домике они разбрелись по комнатам, обставленным предельно просто, но это тоже напоминало Артуру об Испании и вполне устраивало. Вычурность ему никогда не нравилась. Крепкая кровать с простой угловатой спинкой была удобной, и Логов опрокинулся навзничь, с удовольствием потянулся. Веки опустились сами собой, и даже мелькнул разноцветный обрывок сна, забывшийся в то же мгновение, когда Сашка проорала из соседней комнаты:

– Да!

– Что? – вскинулся он.

– Мила бывает у бабушки. Каждый день таскает ей свежий кефир.

Артур тут же проснулся:

– Значит, Пашка не у нее.

И сел на постели. Некогда залеживаться.

Он взглянул на часы: Юрий говорил, что остаток недели работает до шести вечера – на случай, если Артуру захочется встретиться. Но сейчас он должен был увидеться с Викой, как раз пока ее муж таксует по городу.

«Конечно, Юрка может заехать домой в любой момент, – рассуждал Артур, принимая душ. – Сошлюсь на то, что забыл его график. Я же не обязан это помнить… Еще и выпили вчера. Им моя норма неизвестна…»

Меньше всего Логову хотелось вызвать у Юрки ревность. А если он застанет Артура наедине с женой, скорее всего, этого не избежать. Иногда ему казалось, что на свете нет мужей, которых один его вид не приводил бы в бешенство, даже если Логов внимания не обращал на их жен. Конечно, у Юрки были все детство и юность, чтобы привыкнуть к тому, как он выглядит. Но сейчас все было по-другому – они встретились как едва знакомые люди, почти забывшие, что дружили когда-то. И Вика весь вечер улыбалась Артуру… Он надеялся, что просто как радушная хозяйка. Он всегда надеялся именно на это.

* * *

И на этот раз Вика встретила его улыбкой, от которой ее простенькое лицо становилось прекрасным. Артуру встречалось много женщин, которых фантастически преображала улыбка, но у Юркиной жены она была солнечной. В ее лучах было до того тепло – так и тянуло попросить Вику улыбаться постоянно.

– Да ты уже слегка обгорел, – она указала пальцем на плечо, не закрытое майкой, но не коснулась его.

– Съездили с Сашкой на дикий пляж.

Зачем – уточнять не стоило. Это никого не касалось…

– Хорошая девочка, – улыбнулась Вика. – Милка от нее просто в восторге.

Артур отметил: она не спросила, зачем он пришел. Хотя, с другой стороны, это ведь просто не очень-то вежливо…

– Я хотел поговорить с тобой, – он решил действовать начистоту. – Пока лишних ушей нет… Или Мила дома?

Вика перестала улыбаться.

– Убежала с утра. Садись, – она указала на плетеное кресло и села, расправила светлый сарафан. Их разделил столик, на котором стояла простенькая ваза с персиками. – Угощайся.

Представив, как сок будет стекать по подбородку и капать на летние брюки, Артур улыбнулся:

– Спасибо, не хочется.

– Они сочные!

– Вот именно поэтому.

Догадавшись, она рассмеялась и кивнула:

– Ну давай… допрашивай.

– Что ты, что ты! – он сделал испуганные глаза. – Никакого допроса. Я же в отпуске! Просто хотел уточнить… Это правда, что Пашка со Светланой собирались разводиться?

Она помолчала:

– Как ты узнал?

– А я кто, по-твоему?

«Спасибо, Сашка!»

– Насколько я знаю, они подали заявление. Не знаю, когда, но самой… процедуры… еще не было.

– А что стало причиной? – он постарался, чтобы голос звучал как можно мягче.

Она пожала плечами, всем видом показывая, что не собирается сплетничать, и отвела взгляд.

Пришлось растолковывать:

– Вика, я расследование провожу. Твой муж попросил меня об этом. Я полагал, что вы оба в этом заинтересованы, но если…

Она вздохнула, демонстрируя, как ей это не по душе, но обстоятельства вынуждают. Медленно разгладила ткань, покрывающую колени. Артур внимательно следил за каждым движением этой женщины. Не потому, что ждал выпада, напротив, его завораживала плавность ее жестов. В ней все было мягким, текучим, теплым…

«Юрке повезло, – он подавил вздох. – А он этого не ценит, скотина! Если, конечно, это он… Светин любовник».

Подняв глаза, Вика несколько секунд смотрела на него, будто оценивая, достоин ли Артур истины, потом заставила себя признаться:

– У Пашки был роман.

«У Пашки?!» – этот вопль не вырвался наружу, хотя такого Артур почему-то никак не ожидал.

Его мысли стремительно закрутились, перерабатывая уже сложившиеся версии. Все разом перевернулось с ног на голову. Но Вике не следовало знать, как легко она только что разрушила выстроенный Логовым замок, в его лице ничто не изменилось.

– С кем? – поинтересовался он бесстрастно, сняв с брюк частичку древесной трухи.

Вика покачала головой:

– Я не знаю ее. Светлана говорит, что какая-то молоденькая особа…

«Слава богу, не с тобой», – Артуру стало ощутимо легче из-за того, что близкие ему люди не строили козни друг другу.

– Так они сбежали вместе?

– Артур, я не знаю! – взмолилась она. – Ну правда… Мы не такие уж подружки со Светой, чтобы она все мне выкладывала.

Он спросил напрямик:

– Тебе она тоже не нравится?

– И тебе? – Вика вздохнула. – Может, грех так говорить, все-таки семья рушится… Но Пашка действительно достоин лучшего. Кажется, он и сам это понял.

– Но он был влюблен в нее… Как мы в детстве говорили: по уши.

– О да! Не каждый решится бросить столицу из-за женщины. Я никогда не понимала: почему она? Пашка ведь такой… – Она покусала губу, подыскивая слова: – Ты же помнишь его? Он такой живчик. Вечно в поиске, глаза горят. Парк вон какой придумал. И главное, создал его! А Света как цветок в гербарии. Красивая, но мертвая, – испугавшись прозвучавшего слова, поспешно исправилась: – Точнее, засушенная.

Чтобы успокоить ее, Артур признался:

– На меня она произвела такое же впечатление.

И подумал: вот сейчас они точно сплетничают…

Но Вике было необходимо увериться в том, что ее мнение о Светлане лишено предвзятости. И Артур с легкостью подарил ей это ощущение, отметив, как она сразу отмякла и снова заулыбалась.

– Значит, эту новую девушку никто, кроме Светланы, не видел?

– Кажется, Ромка видел, – припомнила Вика. – Мила только от него могла узнать, что та девушка – полная противоположность его матери.

– То есть блондинка? Живая и веселая? Не истощенная диетами и потому полная энергии?

Вика рассмеялась, чуть откинув голову:

– Что-то вроде того…

– Тогда они могли познакомиться в его Парке монстров. Такая девушка наверняка любит мультики.

– Может быть, – она незаметно взглянула на маленькие часы на запястье.

Артур сразу встал:

– Мне пора. Спасибо тебе! Ты очень помогла.

– Не очень, – вздохнула она, провожая его к калитке. – Но чем могла…

– Да, я еще хотел спросить, – спохватился Артур, – как Юрке удалось уговорить тебя перебраться сюда из Москвы?

– А может, меня и уговаривать не пришлось? – она лукаво прикусила нижнюю губу. – Может, я как декабристка – за любимым хоть куда… К тому же не в Сибирь же!

– Юрке повезло, – произнес он со вздохом и подмигнул Вике.

Прощаясь, они с облегчением обменялись своими лучшими улыбками.

* * *

Собака выбралась на берег первой. У нее почти не осталось сил, но она не позволила себе упасть, пока хозяин еще был в воде. Последние метров пятьдесят он плыл за ней уже молча, сил не осталось подбадривать, как вначале:

– Вперед, Астра! Плыви…

Она сама помнила команду: «Вперед!» и старалась изо всех сил. Ей не нужно было оглядываться, чтобы не терять уверенности, что ее человек плывет следом. Его родной запах не перебивал даже солоноватый морской дух. Если бы хозяин уцепился за ее загривок, собака и не подумала бы сопротивляться, даже если б это отняло у нее последние силы. Тогда они вместе пошли бы ко дну…

Но хозяин справлялся сам, и Астра была благодарна за это. У нее сжималось сердце, ведь она слышала, как он захлебывается и хрипит, больше не подавая команд. Ей и в голову не приходило винить его в том, что лодка завалилась на бок на крутом вираже, перевернулась и они вдвоем оказались в воде. Мотор надрывно кашлянул и заглох, а хозяин закричал:

– Плыви, Астра! Давай к берегу!

Она поняла, что нужно выбираться, а направление он показал ей сам. Рванувшись за человеком, собака яростно заработала лапами, подняв открытую пасть над водой. Поплавать она была не прочь, но никогда еще не забиралась так далеко. И не ожидала, что достичь берега будет так трудно…

– Черт, – протянул хозяин, когда отлежался на камнях и снова смог разговаривать.

К этому моменту она тоже пришла в себя. Силы вернулись в тело стаффордширского терьера, и Астра подскочила к своему человеку, ликуя от радости, что он приподнялся на локте и повернулся. Торопливо вылизав его горячее лицо, она, толкаясь от избытка любви, улеглась рядом, вытянулась на боку и часто задышала от возбуждения.

– Прости меня, идиота, – прошептал хозяин, и голос его показался Астре виноватым.

Так бывало, когда ей слишком долго приходилось сидеть без прогулки, потому что он никак не возвращался домой. Но сейчас-то ее человек был рядом… Обижаться не на что…

Она блаженно закрыла глаза, наслаждаясь поглаживаниями, но так лежали они недолго. В их жизнь вмешалась новая тревога… Стелившийся по берегу ветерок принес новый для нее запах, который заставил Астру заволноваться и вскочить.

– Что ты? – спросил хозяин и приподнялся, настороженно озираясь.

Но собака уже знала, что он не различает запахи и всегда безразлично проходит мимо притаившихся кошек, хотя от их враждебного духа у нее свербело в носу.

«Он не чувствует. Я должна показать ему», – Астра рванулась навстречу движению воздуха, хотя вслед ей донесся окрик:

– Астра, стой! Куда ты?

Но собака мчалась по берегу, и только галька брызгами разлеталась из-под ее лап. Она спешила удивить хозяина, который не выдержал и побежал за ней.

– Погоди! Куда тебя несет? Ну здесь же не может быть кошки…

Он вдруг замолчал, увидев, как его собака, радостно лая, прыгает возле тела, лежащего на камнях под скалой. Что это уже не человек, он понял сразу. Запах гниения стал таким сильным – не нужно быть собакой, чтобы почувствовать.

– Астра, сидеть! – скомандовал хозяин и осторожно приблизился к мертвецу.

Тот лежал на спине, и глаза его были открыты. Но можно было даже не смотреть в них: стоило взглянуть на черные, разбухшие кисти рук, и все уже было ясно.

Собака с хозяином переглянулись. Им предстояло решить, что делать дальше…

* * *

Пока Артур опрашивал Вику, я отправилась в евпаторийский Краеведческий музей, где, как я читала, был стенд, посвященный Борису Балтеру. Его повесть «До свидания, мальчики!» была у мамы одной из любимых, и мне хотелось выведать у экскурсовода, где жили Инка и Володя, где ютилась каморка Жестянщика, как пройти к школе, где учились герои книги, полной изнуряющего солнца первой любви…

Обидно, за все школьные годы в меня так никто и не влюбился. А я классе в седьмом впервые поймала себя на том, что на уроках меня тянет оглянуться на мальчишку, сидевшего на последней парте. Его сунули туда, чтобы Витька никому не мешал, ведь учиться он явно не собирался. По-моему, его вообще ничего не интересовало, кроме фотографии. Но это были не обычные тупые фотки, которые делают все и выкладывают в инет целыми пачками. То, что подмечал и снимал он, было удивительно… Каждая фотография была историей, которую хотелось додумать.

Как Витьке удавалось ловить такие кадры? Наверное, для этого необходимо особое зрение. Я не имела его и потому была просто сражена, когда он вдруг показал мне то, что нащелкал за неделю. Не знаю, с чего Витька вдруг оказал мне такое доверие… Вряд ли я нравилась ему. Он ведь был художником, а значит, ценил красоту. Я и ее была лишена… В общем, во мне не было ничего, что зацепило бы его. И напрасно я вертела головой на уроках, он так и не влюбился в меня. А после девятого класса ушел в какой-то колледж, и больше я его не видела.

Так что такой пары, какие сложились у Балтера, у меня не было. Мама считала: всему свое время. Не уверена, что мое вообще наступит, поэтому мне стоит держаться Артура, который хотя бы в интересное дело меня вовлек. Жаль, что он не взял меня к Вике, но я согласилась: с глазу на глаз ему скорее удастся расположить ее, а значит, и вытянуть больше.

Я прошла по набережной, издали улыбнувшись навьюченному продавцу ракушек, который меня не заметил, конечно. Следом за ним ковыляла пропеченная на солнце тетушка, пронзительно и картаво выкрикивающая:

– Кукурузочка горячая! Креветочка! Трубочка со сгущенкой! Леденчики!

У нее никто ничего не покупал… Я подумала, что надо уговорить Артура на вареную кукурузу – сто лет ее не ела. И креветочек, креветочек! А трубочки со сгущенкой любила делать мама – чужих даже пробовать не хочу.

Море приветливо улыбалось мне издали, и я была рада видеть его. Хотя не оставляло ощущение, что я ожидала от нашей встречи чего-то большего. Не испытала я того потрясения, какое предвкушала…

Это море теперь было маминой могилой – гигантской, жутковатой в своей красоте, по сути, братской, ведь кроме нее там упокоились тысячи людей. Пока мне даже трудно было представить, что я смогу плескаться в нем, как ни в чем не бывало рассекать волны, стремясь к горизонту… Вручив ему мамин прах, мы с Артуром сразу вышли из воды. Думаю, он чувствовал то же самое.

В музее меня ожидало еще одно разочарование: стенда, посвященного Борису Балтеру, здесь больше не было. Его ненадолго открыли к юбилею писателя, а потом убрали… Мне стало обидно за него до слез: можно подумать, на этой земле родилось много авторов, воспевших этот город!

Поэтому я даже не стала бродить по залам. Чучела невинно убиенных зверей рассматривать? Нет уж…

Мне повезло: только я вышла из музея и растерянно огляделась, не зная, куда отправиться, как позвонил Ромка.

– Сашка, привет! – начал он так, словно мы были знакомы сто лет. – Ты где сейчас?

И очень удивился, услышав ответ. Не сомневаюсь, что сам он в Краеведческом музее последний раз бывал лет в шесть…

Но Ромка хотя бы помнил, где он находится, и велел мне не сходить с места. Признаюсь, мне даже понравилось, как он распоряжается, хотя это было довольно странно – с чего вдруг? Но этот мальчишка был таким забавным, на него невозможно было разозлиться. Если он походил на отца, а так, вероятно, и было, трудно понять, как у его родителей дошло до развода… Даже если Светлана и завела любовника, это же всегда ответ на сильную обиду. Или я ничего не понимаю в отношениях!

Размышляя об этом, я рассматривала картины местных художников, которые уже готовились к вечернему вернисажу. Скоро улочка заполнится толпами нарядных отдыхающих, стреляющих глазами в поисках взглядов, полных ответного интереса. Зазвучат саксофон и скрипки… Вспыхнут факелы файерщиков, обдавая прохожих жаром и запахом бензина. И так по всему побережью Черного моря.

– Вот ты где! – услышала я над ухом.

На нем были пестрые пляжные шорты, белая майка и серые летние тапочки – вылитый курортник! Ромка улыбался во весь рот, хоть и тяжело дышал, похоже, бежал от самого дома. Они с матерью жили на соседней улице с Милой, может, еще и поэтому были так дружны, хотя я не замечала по школе, чтобы двоюродные братья и сестры питали друг к другу особую нежность.

– Ты правда была в музее? Одна?

Он произнес это с таким выражением, будто надеялся, что это окажется шуткой. Наверное, человек нашего возраста, способный добровольно зайти в музей или библиотеку, казался ему странным. Ну ладно бы еще взрослые потащили… Ромка даже оглянулся, поискал Артура глазами.

– Ты читал «До свидания, мальчики!»?

– Это книга такая?

– Ясно…

Мне сразу стало тоскливо и захотелось в Москву. Забиться в свою квартиру, забитую книгами, и больше никогда не общаться с идиотами, обладающими клиповым сознанием. Может быть, если б речь шла о другой повести, менее любимой мамой, меня не бросило бы в дрожь от пренебрежения, прозвучавшего в его голосе… А сейчас хотелось заехать по ухмыляющейся физиономии!

И тут Ромка расхохотался:

– Да я шучу! У нас есть эта книга. Мой папа ее прочел раз сто! И я читал… А ты поверила, что я кретин?

– Конечно, кретин, – выдохнула я с облегчением. – Шуточки у тебя…

– А это что – святое?

Мне сразу расхотелось смеяться:

– Ну да. Святое. Это одна из любимых маминых книг.

Внутри у Ромки тотчас что-то погасло, даже глаза перестали блестеть. И до меня дошло, что его скрытая тоска по отцу сродни моей. Только мое горе, по крайней мере, окаменело памятником, а Ромку терзает еще и неизвестность: что с его отцом? Предал или погиб? И что лучше?

Такая неуспокоенность не могла случиться в моей жизни – мама ни за что не бросила бы меня. Даже ради Артура Логова. Правда, поверить в то, что Артур мог заставлять ее отказаться от меня, так же невозможно…

В Ромкином случае все было иначе. И мне не хотелось бы оказаться на его месте, даже если б Артур отыскал друга детства. Почему этот неведомый мне Павел не поступил как мужчина? Не сел рядом с сыном и не объяснил по-человечески: люди иногда перестают любить друг друга, но это вовсе не значит, что они перестают любить и своих детей… Ну, что-то вроде этого.

Если честно, я понятия не имею, как и о чем отцы беседуют со своими детьми, и не только сыновьями. Не помню случая, чтобы мой родной папа всерьез поговорил бы со мной о чем-то… Наше общение сводилось к дурацкому стебу на тему школы, ведь он ушел из семьи, когда я в его глазах была еще ребенком и не заслуживала серьезного отношения. И сегодня, даже если б он был жив, я скорее поговорила бы по душам с Артуром, чем с ним, хоть Логов и не стал моим официальным отчимом.

Но что закон может изменить в человеческих отношениях?

* * *

– Пойдем к морю, – неожиданно предложил Ромка. – Знаешь, если где и становится легче, то с ним рядом. Может, мне податься в мореходку, как думаешь? – И сам себе ответил раньше, чем я собралась с мыслями: – Нет, не выйдет. Маму же не бросишь совсем одну…

– Нет, – согласилась я.

– Да и парк наш тоже. Надо довести его до ума.

Мы уже снова оказались на набережной – в Евпатории до всего рукой подать. Отерев мелкие капли с висков, Ромка со вздохом оглядел полный пляж, потом взглянул на тесемки от купальника, завязанные у меня на шее: сама не знаю, зачем я его надела…

– Окунуться хочется, но здесь же одна моча.

– Фу! – вырвалось у меня. – Правда, что ли?

– А ты думала… Ты хорошо плаваешь? – он оглядел меня с сомнением. – Дотянешь до буйков?

– Это вряд ли…

– Ладно, помогу. Там вода чистая. Только не хлебай, пока плывем.

– Да я говорю тебе, что не доплыву! Ты хочешь утопить меня в моче?

– Утонуть-то я тебе не дам, – заметил он. – Всяко вытащу…

Это не особенно меня успокоило, но Ромка не сдавался. Когда ему хотелось, он становился просто обворожительным. Если б я не была собой, то вполне могла бы влюбиться в него…

Он схватил меня за руку, на миг удивившись:

– Какая у тебя ручка крохотная!

– Но не слабая, – предупредила я.

То, что я всем казалась немощным существом, иногда жутко раздражало. Меньше всего мне хотелось вызывать жалость и умиление: «Ути-пути!», хотя я понимала, что в мире тысячи женщин, охотно использующих свою хрупкость. Только я была не из их числа. И меня подкупало, что Артур это понимает и ценит. Ему требовался мой интеллект, а его он считал достаточно мощным для того, чтобы сделать меня своим напарником. В его глазах я не была беспомощной девочкой, и мне хотелось, чтобы остальные относились ко мне точно так же. Если не считать тех, для кого я играла роль, выуживая информацию.

Станет ли Ромка одним из них, я пока не решила. У меня возникло ощущение, будто они с Милой из тех ребят, с кем даже такая социопатка, как я, могла бы подружиться. И в то же время мне ни на секунду не удавалось забыть, что исчезновение Павла может оказаться убийством, и каждый из них так или иначе мог быть замешан в этом деле.

Как-то Логов сказал, что в нашей работе мы должны доверять только друг другу, и я продолжала жить с этим убеждением. Мне вполне хватало существования этого единственного человека. Но сейчас почему-то было приятно, что Ромка сжимает мою руку и тащит меня за собой так уверенно, точно имеет на это право.

Мы сбежали на песок, решив не покупать топчан, зачем он нам? Ромка о чем-то поговорил с загорелым красавчиком, который был на этом пляже за главного, и оставил ему на хранение наши телефоны, шепнув мне: «Только выключи!»

– Ты всех знаешь в этом городе?

Он взглянул на меня обиженно:

– Евпатория – не деревня. Всех знать невозможно.

– Ну, извини…

– Московский снобизм проснулся?

– А в тебе сейчас завопили провинциальные комплексы?

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Потом быстро разделись и, выбрав самое малолюдное место, вошли в воду. Прогрелась она не так хорошо, как можно было ожидать в такой жаркий день, но сейчас это было даже приятно.

– Плывем до буйков, – напомнил Ромка. – А там уже можно и понырять!

– Или просто пойти ко дну…

Он ухмыльнулся, но не стал повторять, что спасет меня. Передумал?

До буйков мы не доплыли. На пляж внезапно обрушилась стена дождя холодного настолько, что у Ромки мгновенно посинели губы. Я даже испугалась:

– Эй, ты не умираешь?

Он выбил зубами мелкую дробь:

– Д-да жив пока…

Народ уже выскакивал из воды, со всех сторон доносились повизгивания и смех, и я тоже повернула к берегу. Топчаны стремительно пустели, люди неслись к выходу, похватав одежду. Где, интересно, они собирались переодеваться? Самые здравомыслящие успели заскочить в кабинки, но следующие в очереди уже походили на ртутные голограммы из фантастических фильмов.

Если бы ливень не был таким холодным, то можно было вообще не возвращаться на берег – море казалось куда теплее. Но головы наши уже окоченели, и Ромка стучал зубами все громче.

– Поплыли назад! – крикнула я. Шум дождя заглушил остальные звуки.

Кажется, Ромка что-то прокричал в ответ, но я не расслышала. Плавать спокойно, по-женски, я не любила и рассекала воду вразмашку, но сейчас так было быстрее. Наверняка Ромка мог легко обогнать меня и уже выскочить на берег, но держался рядом.

Может, я слегка запаниковала, не знаю, только на песок я выбралась совсем без сил. Ромка подхватил меня и нашу промокшую одежду и потащил куда-то. Хотя прятаться было особо негде: решетчатые навесы были покрыты полотном, больше похожим на марлю, сквозь которую просачивались капли. Струи барабанили по навесам приглушенно, как по продырявленному барабану. Но здесь хоть не поливало как из шланга…

– Обожаю дождь! – вопил пухлый мальчишка лет десяти и размахивал мокрым полотенцем, поглядывая на меня. Наверное, решил, что я его ровесница…

Насупленная девушка, то ли старшая сестра его, то ли няня маленькой девочки, в задумчивости сидевшей на топчане, покрикивала на него с отчаянием:

– Быстро собирай вещи! Кому говорю?

– Да кому они нужны?! Тут такой тропический ливень, – пацан просто захлебывался ликованием.

– Да вообще не тропический! Ледяной какой-то…

– Что ты на него наговариваешь? Он хороший! Куда ты вообще? Мы все равно уже мокрые!

– Я за тебя отвечаю. Где Дашины тапочки?

Она уже чуть не плакала, пытаясь одновременно запихать в сумку мокрые полотенца и отыскать взглядом тапочки.

– Они под вторым лежаком справа, – подсказала я, для верности указав рукой, потому что девушка уже была близка к истерике. Наверное, кто-то нечаянно запнул туда маленькие тапочки, когда убегал с пляжа…

Она посмотрела на меня, но, кажется, ни слова не поняла. Зато жизнерадостный толстячок с гиканьем сгонял за тапочками сестренки и просиял:

– Мокрые насквозь!

– Как и мы, – усмехнулся Ромка и клацнул зубами.

К его губам все еще не вернулся живой цвет, и я принялась энергично растирать ему спину и плечи. Он смущенно рассмеялся:

– Да ладно тебе… Не помру!

Это действительно не имело смысла, ведь мои руки оказались холоднее его кожи. Ромка повернулся, перехватил их и подышал на мои пальцы:

– Сама окоченела.

Он посмотрел исподлобья мне в глаза, и взгляд его показался мне умоляющим, почти щенячьим. Но как ни любила я собак, Ромку мне не хотелось погладить. И уж совсем не хотелось, чтобы он прижал меня, пытаясь согреться вместе… Наверняка я оттолкнула бы его. Или вывернулась… К тому, чтобы сделать шаг навстречу, не только ему, любому человеку, я была еще не готова. И Ромка почувствовал это.

– Может, пойдем? – предложил он, проводив взглядом стонущего мальчишку, который ковылял за девушкой и сестрой. – Сильнее уже не промокнем.

– Да уж… Это просто невозможно.

Я натянула шорты и топик, похожий на жалкую тряпочку, которую пришлось сначала выжать как следует. В этот момент я напомнила себе ослика Иа-Иа, разглядывающего лопнувший шарик. Только мне было смешно, а не горько.

– А наши телефоны?! – спохватилась я, когда мы уже направились к Гераклу, бесстрастно взирающему на людскую возню.

К счастью, красавчик никуда не смылся с нашими гаджетами, он укрылся с какой-то белокожей девицей, явно из отдыхающих, в крошечном сарае, больше похожем на шкаф. Там можно было стоять, только прижавшись друг к другу, что их обоих явно устраивало. Мы отвлекли их, забрав телефоны, и я обнаружила два пропущенных звонка от Артура.

Но Ромка отговорил меня перезванивать под дождем, ведь мой телефон не был водонепроницаемым. Он спрятал его в простенькую борсетку, висевшую на поясе, и мы побежали босиком по рекам, в которые превратились улицы Евпатории. Это было как возвращение в детство, когда мы с девчонками прыгали по лужам, покрытым крупными пузырями. Они беззвучно лопались, а мы хохотали на весь двор. Тогда у меня было полно друзей… Куда они делись потом?

Ромка тоже развеселился, изображая маленький катерок. И мне показалось: он даже испытал облегчение из-за того, что я не сделала движения навстречу, когда его тело проявило слабость и потянулось к моему. Быть друзьями куда легче и приятнее…

* * *

Уже в момент, когда Артур закрывал Викину калитку, его мысль лихорадочно заработала: если Пашка ушел к другой женщине, почему об этом не знает его брат? Обычно такие вещи как раз с братом и обсуждают… Или нет? Артур был единственным ребенком в семье, ему не с кем было делиться мальчишескими секретами. А мужскими он не обзавелся, ведь так и не был женат.

Если же Юрию все было известно, почему вчера он не сказал об этом ему? Развод меняет всю картину. А существование другой женщины полностью объясняет Пашкино исчезновение. Наверняка он просто ушел к ней и увяз в медовом месяце…

«Ушел или уехал?» Логов взглянул на часы: дню еще тянуться и тянуться. И это хорошо. Надо было найти Сашку и сгонять в симферопольский аэропорт, чтобы проверить – не было ли Павла Колесниченко в списках пассажиров? Если он куда и улетел, то, скорее всего, в Москву, где у него остался отец, может быть, еще была жива бабушка. Артур помнил ее смутно: что-то заносили ей вместе с пацанами, но где она жила? Он дернул бровями, отгоняя озабоченность, которая того не стоила: «Найду. Подумаешь, проблема!»

Почему Сашка не брала трубку, беспокоило его куда больше. Он позвонил ей, как только вышел от Вики, потом снова набрал ее номер, когда на город обрушился ливень – холодный и злой, совсем не южный. Ему увиделось, как Сашка мокнет, спрятавшись под деревом, которое совсем не спасало, и губешки ее дрожат от холода. Разве она додумается взять с собой зонтик? Они же в Крыму! Здесь априори должно быть тепло и солнечно. И где это все?

Сам он сидел в машине, готовый в любой момент помчаться на выручку, только неизвестно было, где ее искать. Хорошо, если Сашка до сих пор в музее, но тогда почему не отвечает? Может, отключила звук на время экскурсии? Артур припомнил, в каком часу она отправилась в музей: любая экскурсия уже должна была завершиться… Может, стоит на крыльце и не слышит звонка из-за шума дождя? Есть там какой-то козырек? Он завел двигатель, но тут вспомнил, что улица, на которой находится музей, пешеходная. И лучше Сашке оставаться в укрытии, чем бежать до машины, ведь зонта у него с собой тоже не было.

В аэропорт одному ехать не хотелось, ведь беспокойство за Сашку все равно помешало бы ему рассуждать здраво. Артур решил, что больше не отпустит ее одну, только скажет не так, а предложит в будущем не разделяться. На то они и напарники, чтобы проводить расследование вместе.

Поразмыслив, он набрал номер Юрия:

– Ты где?

– Кукую возле городской администрации, – отозвался тот.

– Я сейчас подъеду. Есть разговор.

– Давай, – откликнулся Юра как-то вяло.

То ли дождь на него так действовал, то ли он ожидал, что московский сыщик вернет домой его брата тем же вечером, и не мог скрыть разочарования.

«Пора понять, что я не волшебник», – Артур медленно поплыл по улице, выходящей на площадь. Дождь окутал его машину тягучими струями, он почувствовал себя как в аквариуме и забеспокоился о своих рыбках, которых поручил соседке. Вроде все ей рассказал, но мало ли… Артур набрал камешков для их стеклянного дома, когда они с Сашкой простились с Оксаной. Пакет лежал в багажнике – Логов уже несколько раз встряхивал его, прислушиваясь к шуршанию и постукиванию.