Текст книги "Ивановка"

Глава 5. Свидетель

Подняв голову со стола, Илья потряс ею и потер кулаками глаза. Плечи и шея одеревенели от неудобства. Просто невероятно, как он сумел отключиться прямо здесь, ведь даже не пил. Догадка привела в чувство лучше любого будильника. Кофе! Вчерашняя сверхстранная гостья что-то ему подсыпала. Продолжая трясти головой, Илья вскочил, озираясь в поисках следов кражи. Но нет, с виду все на месте. И ноутбук с телефоном, и бумажник в кармане куртки. Кроссовки – кажется, он предложил их девушке – остались на коробке, ботинки у двери. Ушла босиком, как и явилась? В одних носках, с которых текли ручьи? Но никаких потеков на полу.

Вечерняя кружка Ильи с остатками кофе по-прежнему стояла на столе. Его, но не ее. Илья понюхал содержимое – пахло обычным дешевым растворимым пойлом. Оно тут же отправилось в ведро с помоями, кружка – в таз для мытья. А вот и ее пропавшая было напарница: стоит кверху дном, как и накануне, на купленной в райцентре кухонной тумбе.

Наверное, девушка убрала за собой, когда уходила. При этом двигалась в такой тесноте настолько бесшумно, что не разбудила Илью, и дотошно вернула каждый из немногочисленных предметов в точности на то самое место, откуда взяла.

Или же это просто был яркий сон. Настолько явственный, что щеки Ильи до сих пор жгло от ледяного ветра, исцарапавшего их на берегу, а ладонь все еще ощущала поглаживание холодных шершавых пальцев. Приятное, неожиданно чувственное прикосновение… Но девушка совершенно не в его вкусе.

Когда он увидел ее за дверью дома впервые, то толком не сумел рассмотреть. Отметил разве, что невысокая, очень худая. В памяти остались тихий голос, шершавый, как и ее пальцы, и черная юбка до пят. Вчера же, когда девушка сидела за этим самым столом – во сне или наяву, – оказалось, что вся она состоит из углов. Острый подбородок и длинноватый нос с резко вырезанными маленькими ноздрями были выпачканы размазанной кровью. Заостренные скулы, тонкие губы. Взгляд темно-серых глаз оставался тяжелым, даже когда она улыбалась. И казался каким-то не по возрасту умудренным – Илья бы дал ей лет двадцать пять. Коса русо-мышиного цвета, как будто пыльная, растрепанная, не очень густая, падала на грудь, на необычную, типично деревенскую в его представлении, серую шаль, тоже покрытую темными засыхающими пятнами. Когда она сползала, то на худой шее чуть выше воротника показывался толстый багровый след, похожий на тот, что был на ее запястье при первой встрече. Но вчера руки девушки прятались в длинных узких рукавах темной кофты.

Не красавица. И близко ничего общего с сочной, пышущей жаром жизни, полногрудой, черноглазой, темноволосой Маринкой.

Сейчас, при свете дня, отчетливо ясно, что с девушкой – если она и в самом деле была, к однозначному выводу он так прийти и не мог – произошло что-то явно гораздо худшее, чем следовало из ее слов («Не твоя проблема, Илюха!» – взывал, как и накануне, в голове рассерженный голос Лехи). Но при этом она не выглядела слишком расстроенной. Наоборот: была чересчур спокойной для человека с лицом в крови, убегавшего откуда-то босиком по снегу.

И вдруг отчетливо вспомнился сон – безусловно, настоящий и точно виденный прошлой ночью. Илье снилась кровать, такая, какую он нигде никогда не видел. Огромная, пышная, белая, занавешенная тюлевым балдахином. Он увидел ее, и все вокруг стало объятиями мягкой постели, нежной и принимающей, ждущей, чтобы ласкать и гладить.

Илья вздрогнул и поежился, хотя дом еще не успел промерзнуть. Видимо, печь догорела недавно. Он осторожно разжег ее, не прибегая к помощи керосина. Закрыл затворку, открыл заслонку, как много раз показывала соседка.

Девушка назвала свое имя и сказала, что живет у старой гадалки. Настоящая местная достопримечательность: о ней Илье рассказали уже много раз. Кто-то с почтением и чуть не благоговением, кто-то снисходительно. А горбатая соседка – с отвращением. Даже сплевывала от негодования. Буквально. Явно давняя деревенская распря. Может, корову какую не поделили, кто их знает.

Но если о гадалке говорили часто, то о ее внучке Илья не слышал. Или это ее соседка и называла «отродьем»?

А теперь интересно стало, с чего такая неприязнь. Да и в целом на сей раз очень захотелось расспросить об этой странной Варе. Есть риск, конечно, что старуха, вспомнив о ненавистной сверстнице, разбушуется на битый час, но зато в пылу эмоций точно не промолчит, как бывало, когда Илья спрашивал о местных приметах и праздниках.

«Ты поменьше думай об этом, Илюша, и в стороне держись. Водичка-то еще осталась, которую я тебе приносила?»

Илья почему-то чувствовал себя напроказившим школьником – самому смешно. Так и не смог признаться бабке, куда делась банка. Просто кивал.

Да, сейчас он ее расспросит, только как-нибудь издалека: а есть ли в деревне такая Варя? А то вдруг и в самом деле окажется, что все лишь сон.

Примерно в это время, судя даже не по часам, а по освещению за тусклыми окнами, горбунья приходила каждый день. Приносила завтрак и свежие сплетни, учила управляться с домом и жаловалась на бестолкового внука, который, когда не был в рейсах – он оказался водителем возившего в Ивановку продукты грузовика, – фанатично продолжал собирать у Ильи забор. Снег, видимо, мешал этому занятию недостаточно.

За свои первые дней десять в Ивановке Илья успел привыкнуть к этому ритуалу, хоть и по-прежнему продолжал возмущаться деревенской навязчивой простоте. Но сегодня бабка не торопилась.

В ожидании Илья просмотрел новости на ноутбуке. Стремительно, по сравнению с тем, сколько времени на них тратилось в прошлом: заряд нужно экономить. В кафе приветливой Мохнатой Брови необъяснимо неуютно, и уж точно не хотелось приближать новый визит. А он, однако, неотвратим. Электрик сказал, что нужно найти какие-то особые провода, чтобы подключить дом к линии. И это мучило невероятно. Керосинка угнетала сильнее печи и даже муторной добычи воды для мытья. Между тем бутыль на подоконнике, оставленная бабкой, напоминала, что керосин опять подходил к концу. Надо попросить еще. И лучше не даром – Илья заплатит. А чем? Пора бы уже и задуматься, на что жить дальше. Деньги подходили к концу. Это только казалось, что тратить их тут не на что. И в Ивановке, и тем более в райцентре применение им находилось. Его никогда найти не трудно, а когда у тебя вообще ничего не осталось, особенно.

Но где же бабка?

Илья открыл книгу, купленную на почте. Какой-то фантастический боевик, но он давно утратил привычку читать бумажные книги, так что теперь скорее просто скользил глазами по строкам, думая о своем. Мысли бродили по кругу. Тоска по городу и злость на прошлое – отправной пункт. Следующая станция – кошмарные неудобства Ивановки. Далее состав утыкался в необходимость разрешения бытовухи и создания хоть какого-то плана на будущее. Заворачивал назад, к Маринке, и снова заходил на новый круг. Но сегодня в маршрут вклинилось – и сломало его – новое звено: странная Варя.

А горбунья так и не появилась.

В пустом желудке сосало. Да и ничегонеделанье в этих четырех стенах заманчивым не назвать. Ему хорошо предаваться в городской уютной квартире, пока на кухне хлопочет, что-то мурлыча под нос, жена.

У бабки, конечно, свои дела. Это же хорошо, что она наконец сообразила, что и у Ильи они есть, и решила ему не мешать. Но только как-то не верилось. Горбунью ведь никакой метлой – и ее же собственной, заботливо принесенной – не вымести. Любопытный курносый нос с утра до вечера успевал ткнуться, кажется, в каждый забор деревни.

А почему бы не зайти к ней самому? Глянуть, как живут другие деревенские. Илья еще ни разу не был ни в одном из их домов. Неплохо бы представить разницу воочию. Да и ведь угостит она чем-нибудь на дорожку? Илья и в городе-то готовить не умел, а здесь научился разве что с горем пополам кипятить чайник. Но сейчас не хотелось столько возиться только ради того, чтобы запарить лапшу напополам с консервами, запасенными в райцентре.

Илья бросил книгу на стол – она захлопнулась, да и пусть, он все равно не помнил ничего из того, о чем прочитал. Закутался, закрыл дверь на ключ – на днях бородач врезал совсем примитивный, но все же замок – и, осторожно ступая по предательски скользкому снегу, направился наискосок через улицу. И как эта девушка бродила тут в одних носках и не замерзла насмерть?

Дом у горбуньи был хоть и такой же хмурый, как и все в Ивановке, но раза так в четыре побольше того, в котором жил Илья. За аккуратным забором – темно-синие штакетины одна к другой, чувствовалась азартная рука Рыжего – виднелись гараж и сараи, а из глубины торчала укутанная пленкой теплица. Учуяв чужака, в задней части двора басисто залаяла собака.

Илья нажал звонок у калитки. Он работал: треньканье слышалось даже на улице. Но дверь дома не открылась и после того, как он позвонил, с небольшими промежутками, еще дважды. Наверное, бабка ушла в деревню. Навестив Илью, она шла наверх за водой, но сперва обходила Ивановку – так и бродила по всей деревне с пустым ведром, а еще любительница суеверий.

Но Илья все же толкнул калитку, сам не зная, для чего. Не хочет же он попасть на зуб басистой бестии – судя по лаю, как минимум волкодаву? И тут дверь дома наконец распахнулась, выпустив на крыльцо внука горбуньи, непривычно помятого и понурого.

– А, это ты, Илья. Здорово, – тускло сказал он. – Если насчет забора, то сегодня я не смогу зайти. Давай после как-нибудь.

Илья почувствовал себя попрошайкой с городского перекрестка. А ведь ему и дела нет до этого забора! Кивнув, он поскользил прочь.

– Илья! – окликнул Рыжий. И зачастил: – Ты это, извини. Я доделаю все. Тут просто такое… Я под утро из рейса приехал. Вернулся, в общем, а баба Таня тут. Во дворе.

– Умерла? – опешил Илья, устыдившись своих прошлых мыслей.

Рыжий замотал головой.

– Удар хватил. Перекосило всю, говорить не может, не шевелится, только губами дергает.

Инсульт? Вот дела. Горбунья выглядела такой бойкой и расторопной, что, помимо очевидного увечья, не давала повода подозревать у нее какие-то серьезные недуги.

– А еще она калитку с вечера почему-то не заперла. А Сандра наша в течке. Вон она из-за этого и сидит на цепи, прямо у своей будки пристегнутая. Только на метр отойти может, а иначе подкопы делает под забором, – Рыжий указал рукой туда, где басистый лай сменился утробным ворчанием. А затем сморщился и прикрыл глаза.

Видимо, это нервное. Наверное, болезнь бабки настолько выбила его из колеи, что он пытался переключаться на бессмысленные мелочи в поисках почвы под ногами. Знакомо.

– В общем, уличные собаки к Сандре во двор и залезли. И бабу Таню погрызли всю, – собравшись, договорил внук. – Живого места нет.

Илья непроизвольно сглотнул.

– Может, помощь нужна? – спросил он неуверенно.

– Да чем тут поможешь, – отмахнулся Рыжий. – Вот, скорую из райцентра жду.

Пытаясь собраться с мыслями, Илья без особой цели побрел к центру деревни. Старость! Одна она виновата. Жаль бабку. И кто теперь поможет Илье?..

По пути он вспомнил про керосин. Можно купить его в магазине рядом с кафе Мохнатой Брови или даже у нее самой – у нее много неожиданных товаров водилось под стойкой. И все-таки поесть. Так что, вопреки нежеланию, выбор был очевиден.

– Вижу, не врут, что со светом у вас не сложилось пока, – заметила хозяйка, передавая две бутылки. – А в целом-то как, привыкаете?

Илья кивнул. Откровенничать по-прежнему не хотелось, и он почему-то нисколько не сомневался, что с ней никогда и не захочется.

– Кофе и телефон зарядить, как обычно, да? А кушать опять не будете? Баба Таня пирогами закормила? Совсем с ума заботой свела? – дружелюбно ворковала Мохнатая Бровь.

Илья не собирался никому рассказывать о соседке. Но теперь, когда Мохнатая Бровь сама о ней заговорила, промолчать было бы как-то неправильно. Так что Илья коротко сообщил о происшествии.

Мохнатые брови взлетели едва не до середины лба.

– Матушка наказала, – шепнула она.

– Что? – не понял Илья.

Какое-то разговорное деревенское выражение для обозначения инсульта? Но явно куда менее расхожее, чем «удар хватил». Илья точно такое раньше не слышал. Впрочем, он и не был знатоком фольклора и не претендовал на такие познания ни сейчас, ни в будущем.

– Да так, – отмахнулась Мохнатая Бровь. – Но раз так, может, тогда картошки с грибами?

Илья в очередной раз высоко оценил кулинарное мастерство хозяйки. Он занес керосин и больше не смог найти себе занятия. Ночная гостья и горбунья оттеснили все привычные мысли и не шли из головы. Чтобы скоротать время до вечера, Илья побрел на берег. Со скованной реки несло пронизывающим ледяным ветром. Он выл и в доме, и иногда казалось, что Илью вместе с ним и унесет. А эта Варя, по ее словам, не просто бродила здесь ночью, но еще и для чего-то разулась и бросила ботинки. Илья непроизвольно искал их и сейчас, хотя, если они и были, девушка точно забрала бы уже их сама.

Несмотря на ветер и холод, на берегу даже в будни почти всегда были рыбаки. Но, похоже, сегодня сдуло и их. На льду стояла, засунув руки в карманы черной куртки, только одна фигура. Без шапки – вот отчаянный! Спина показалась знакомой, и не напрасно: мужчина обернулся, и Илья узнал участкового.

– Вы видели его? – спросил он растерянно.

– Кого?

Илья огляделся, но на берегу, как и минутой ранее, кроме них, не было ни души.

– Да мужика странного в одной рубашке… Круглый такой.

Еще один в рубашке под шквальным ветром и в такой мороз. У них тут что, какая-то очередная традиция?

– Никого не видел, – пожал плечами Илья.

– Куда он делся? – полицейский смотрел на руины в отдалении. – Нас ветром сейчас как накрыло, я аж на лед съехал и покатился. Пока пытался на ногах удержаться, оборачиваюсь, а его нет. Прямо как сдуло. Никуда бы добежать он не успел. Ни по берегу, ни по льду. Придется в деревне спрашивать, а не хотелось бы.

Участковый замолчал, глядя на Илью с сомнением и поджав серые от холода губы.

– Вы же знаете, что водитель утонувшего тут «Террано» тоже пропал, на следующий день после спасателя?

Илья не знал. Да он и не думал особо об этой истории – хватало и новых. Но вспомнил, что о сбежавшем водителе и его поисках говорил бородач, и пересказал участковому.

– Да, с механиком я уже общался. И не только с ним. Все говорят одно и то же. Пропавший был на берегу, а потом исчез – и все, – давая понять, что Илья ничем не помог, сказал полицейский. И внезапно сменил тему. – Вы с местной гадалкой знакомы?

– Только по слухам, – удивился Илья.

– А с внучкой ее, Варварой?

Нет, это был не сон. Илья почему-то обрадовался.

– Встречал пару раз.

Участковый опять задумался. Ноги вмерзали в лед вместе с ботинками, и Илья уже думал кивнуть и уйти, когда он снова заговорил.

– Что-то прямо не то с этим всем. Она что-то знает и пыталась мне рассказать, но, очевидно, боится бабку. Та на нее волком прямо смотрела. Да и синяки на шее у Варвары.

«Я с бабушкой поругалась… Не хочу пока возвращаться», – босые ноги в мороз и кровь на подбородке. Странности, связанные с девушкой, складывались в совершенно простую, хоть и неприглядную разгадку.

– И всю эту историю она придумала, чтобы бабку запутать, а я не сразу понял. У них с этим мужиком, похоже, какой-то странный пароль, – участковый теперь как будто бредил. Но потом его взгляд остановился на Илье и прояснился. – Девушка знает, что случилось с пропавшими, и знает, что был свидетель. Она мне сказала, на первый взгляд, просто полную дичь. А на самом деле это пароль. Я его использовал, ее знакомый откуда-то заметил и подошел ко мне. Тот, в рубашке. Такой… Ну, в общем, странноватый. Глаза бегают, водянистые. Как будто на кочерге и трезвый в то же время. Не знаю, как объяснить. Я спросил, кто он. Сказал, что родственник Ковязина с мельницы – видимо, вот этой, – полицейский показал на руины. – Я говорю: «Знаете что-нибудь про пропавшего водителя?» Он отвечает: «Еще бы. Я все видел». «Что?» – спрашиваю. А он мне: «Спроси колья с черепами у Чистополья».

– Это какая-то местная традиция, – заметил Илья.

Он до сих пор эти черепа не видел: через лес больше не ездил.

– Да уж я понял, – сказал участковый. – Только какая? Они все об этом молчат.

Что есть, то есть.

– А потом нас ветром накрыло, и свидетель успел убежать. Буду теперь искать и его. Рассказывать об этом я был не должен, но, может, поможете кое в чем?

Илья напрягся. Не слишком соблазнительная перспектива – впутываться во что-то невнятное, когда он еще и выпутаться толком не успел.

«Не моя проблема», Илюха! «Не моя проблема»! Вот волшебные слова! А ты говорить их не умеешь – вот это уже твоя проблема!» – снова всплыл в голове голос далекого Лехи. Илья до сих пор так ему и не ответил на сообщения. Можно оправдывать себя нестабильностью связи, из-за которой ни с кем не удавалось выйти на контакт. Но если бы связь была, возник бы другой предлог.

– В чем? – довольно резко спросил он.

– Раз вы знаете Варвару, может, при случае спросите ее о пропавшем? Наверняка тут тем не особо много и такие вещи долго обсуждают. Так что вполне нормальный вопрос. Мне она при бабке ничего не расскажет. Номер я оставил, но она не звонила. Тащить ее в район – ни смысла, ни оснований. Доказать, что она что-то знает, не получится, а после она уж точно не будет сотрудничать. Поможете?

«Вы заходите к нам», – сказала она. Просьбу полицейского выполнить будет просто, и Илья вдруг ощутил желание так и сделать. Хотя – что врать себе – дело не в ней.

– А если ей самой помощь нужна? – вспоминая перепачканное лицо и багровый след, неожиданно спросил Илья быстрее, чем подумал.

«Не твоя проблема, Илюха!»

Участковый покачал головой.

– Во все эти семейные дела лезть – себе дороже: они на следующий день перемирятся и заявление заберут, а ты кругом виноват.

– Хорошо, я поговорю с ней, – сказал Илья.

Полицейский слегка улыбнулся.

– Но только не в лоб и не прямо сейчас. Повремените пару дней, чтобы не было очевидно, что это я вас прислал. А я пойду искать свидетеля. Может, в пустые дома забрался? Вот же зима, – поскользнувшись, он выругался и побрел к пригорку.

Илья посмотрел ему вслед, засунув лицо в воротник, и тоже направился к улице. Что-то мелькнуло в кустах. Илья остановился и тут увидел у сугроба пыльную, несмотря на снег, трехцветную кошку. Да не та ли самая? Илья достал телефон, снял перчатку – голые пальцы на ветру и морозе окоченели буквально вмиг – и нажал на камеру. Но животное оказалось шустрее: шмыгнуло в глубину зарослей и припустило в сторону и вверх. Снимок точно вышел размазанным. Несмотря на мороз, Илья решил на месте глянуть на результат. Нет, фото, как ни странно, получилось четким. Вот куст. Вот сугроб. А кошки нет.

Глава 6. Сход

– Иерофант, – перевернула карту баба Дарья и раздраженно дернула верхней губой. – Вот его только сегодня и не хватало.

Блюститель правил часто выпадал перед приходом старосты Фомина.

Отложив карты, баба Дарья прошаркала в заднюю часть дома, откуда вернулась с корзинкой, полной мотков пряжи. Ни дать, ни взять уютная деревенская бабушка, коротающая за вязанием свитеров внукам зимний досуг.

– Возьми-ка, – поставив корзину на стол, она протянула Варе мягкий на вид красный клубок. – Помоги перемотать.

Варя отодвинулась.

– Ни за что. Что это еще такое? Из чьих он волос?

– Ни из чьих. Просто пряжа.

Веревка, удочка, пуговица и много чего еще тоже были «просто». И даже зеркало с ошейником выглядели совершенно обычно. Но назначение зависит от цели – баба Дарья сама так говорила. Вилкой можно есть, а можно заколоть насмерть.

– И на что бы он тогда тебе сдался? – огрызнулась Варя. – Не Фомину же пыль в глаза пустить?

– Заставлять не буду, – баба Дарья тяжело уселась и принялась разматывать толстую шерсть.

Получалось совсем не так ловко, как с картами. Варя засмотрелась на ее скрюченные пальцы.

– Что, горбатая тебе рассказала?

– О чем? – Варя напряглась, готовясь к нападению.

– Да о пряже, – миролюбиво ответила баба Дарья.

Ее нежданное спокойствие – как будто вообще ничего не произошло – сводило с ума. Возвращаясь накануне домой, Варя собиралась защищаться, насколько хватит сил. Но баба Дарья и тут ее обыграла.

– Завтракать будешь? – только и спросила она.

От нее не могли укрыться следы крови, однако она никак это не показала. Ни о чем не спросила. Ни в чем не упрекнула. Словно совершенно ничего необычного не было в Варином ночном отсутствии, в ее растрепанной одежде и обледеневших носках. С того утра баба Дарья так и продолжала оставаться абсолютно невозмутимой: вела обычные разговоры и не мешала выходить из дома. Само спокойствие. И это отдавало таким подвохом, что уж лучше бы закатила скандал.

Варю изводило напряжение в ожидании отложенного удара. Ведь – ни малейших сомнений – баба Дарья обо всем знала. Если даже и не прямо сразу ей открылась история Вариных похождений, то на следующий день уж точно.

Баба Дарья прищурилась и, усмехнувшись, покачала головой.

– Давняя была история. Запутанная. Я горбатой услугу на всю жизнь оказала, а она, видишь, так зуб на меня и точит. Не делай добра – не увидишь зла.

Варя молчала. Она так и не знала причин лютой ненависти к ним горбуньи и охотно бы послушала. Но, видимо, не дождавшись реакции, баба Дарья продолжать рассказ не стала. Она распутывала свой моток, тихо ворча на него за непокладистость, а Варя нервозно постукивала ногтями по столу. В натянутой тишине непонятно кто кашлянул:

– Идет.

Более уместно было бы «катится»: именно так приближение круглого, пузатого Фомина выглядело из окна.

Оттоптав снег с сапог в сенях, краснощекий от ветра староста нацепил на вешалку необъятный пуховик и уселся за стол. Сообразил, что не снял шапку, – сдернул ее, обнажив круглую лысеющую голову, и бросил рядом с гадалкиной корзиной.

– Ну и снежище. Даже не рискнул сюда к вам соваться, бросил машину на дороге, – посетовал он.

– Так, может, Степана бы к нам? Вместе с трактором. А то нас тут с головами засыплет, – баба Дарья перекусила запутанную толстую нитку.

– Скажу ему. Не успел еще ничего, никуда руки не дошли. И то, и это…

– Что там в мире-то делается, Андрей?

– В мире – не знаю. А тут все одно и то же. Я бы вообще жить остался на лесопилке, – сморщился Фомин. – Не успеешь вернуться – начинай разгребать. Устал я. Вот решил к вам зайти, хоть разумных людей увидеть.

– Что на сей раз? – царапала пряжу баба Дарья.

– Да все как всегда. Опять бурлеж пошел. Только приехал – и тут на тебе: ночью кто-то стройку топором изрубил. Мы ее такими темпами никогда не закончим. В следующий раз видеокамеры точно из города привезу. Сколько собираюсь, а теперь уж доберусь. Сил никаких больше нет.

Баба Дарья пожала плечами.

– Что уж тут поделать.

– Я скажу, что поделать. Достраивать! – привычно повысил он голос, как будто речь произносил. – И все сделаем. Будет как у людей. А вандалов поймаем.

– Чайку?

Староста кивнул.

– Чуть совсем не забыл, – он поднялся и поспешил к своему пуховику. – Ты не поверишь, Дарья Сергеевна, что я тут нашел. Прямо на дороге у магазина лежало.

Вернувшись, Фомин положил на стол черное зеркало. Варя вздохнула. Кто бы сомневался, что оно скоро вернется. Но зато на сей раз оно неплохую службу сослужило. Того, кому оно предназначалось, аж перекосило при встрече с ним. Пусть и не слишком долго его корежило, но в целом результат оказался даже более интересным, чем ожидала Варя.

– Вот спасибо! Я как раз ходила за маслом да выронила его, видимо, – обрадовалась баба Дарья.

– Помню, ты говорила – старинное, – староста осторожно коснулся корпуса пальцем.

– Все так, наследство это мое, – баба Дарья поставила гостю свое обычное угощение.

– Вот передохну у тебя да пойду, – прошамкал Фомин, не прожевав булку. – На собрание.

– Опять из-за стройки?

– А то из-за чего. Говорю же – бурлеж пошел. Глаза друг другу вырвать готовы и мне заодно. Даже не так – мне как раз первому. Знаешь, что на сей раз придумали? Что Татьяна Сенина из-за строительства пострадала. Якобы она же нашу сторону приняла. Можно сказать, даже активисткой стала. И очень я на нее рассчитывал – уважали ведь ее. Но не успел порадоваться – и вот.

Варя хмыкнула, снова вспомнив и слова горбуньи про перебор печенья, и круг у дома приезжего. Ее, ее рук было дело.

– Ты сказал – «уважали»? – уточнила баба Дарья. – То есть, она…

– Да жива пока вроде, – отмахнулся Фомин. – Но толку. Прежней явно не будет. Годы-то какие уже.

– Подожди, а стройка причем? Ее же вроде удар у себя во дворе пришиб.

Фомин накрыл глаза ладонью.

– При том же, при чем щлыхи, жужушки, младенцы на дне и прочее. Мать, говорят, наказала Татьяну. Не знаю, что и сказать в районе, когда спросят, почему мы осенью стройку не завершили. Шестой год пошел! И это, Дарья, полный мрак.

– Хочешь, погадаю? Пусть карты тебе подскажут, как поступить, – участливо предложила баба Дарья.

– У меня пятерик не лишний, – усмехнулся Фомин. – Сама же знаешь.

– А ты вытяни только одну на совет. А в оплату – да хоть возьми с собой мою Варечку. Поедешь?

Чего еще она задумала? Но Варя все же кивнула.

– Да я бы и так запросто взял, – улыбаясь, староста вынул карту.

Иерофант. Разумеется.

– Да не может быть. Снова? Когда ты мне в прошлый раз гадала, тоже эта карта была. Поганая какая-то. В нас же со Степаном как раз в тот вечер браконьеры шмальнули и ногу ему пробили. Ты еще тогда сказала, что встречу нарушителей правил и придется за правила эти бороться, раз я староста.

– Помню. Но тогда она прямая была, а сейчас перевернутая, – заметила баба Дарья.

– И что это значит? – насторожился Фомин.

– Не всем по душе твои правила. И защитить их будет очень сложно. И если не проявить гибкость, то есть риск уронить свое достоинство в глазах толпы.

Староста отстранился.

– Это все, Дарья, я и без твоих карт понимаю. Вот какой в них совет? Как возможно тут угодить всем? У нас же и кроме этой стройки проблема не меньше, да ты и так знаешь. Двое пропали, спасатель из райцентра, а другой и вообще из города. Обоих хватились так, что будь здоров, и уверены, что человек – это не иголка, знаешь ли, в стоге сена. И уже какой-то тип из полиции который день рыщет. И даже говорит, свидетеля нашел.

– Свидетеля чего?

– Об этом не говорит. Но не в том суть. Знаешь, кто свидетель?

– Кто?

– Ковязин.

Баба Дарья рассмеялась.

– Что ж, удачи ему.

– Да мало смешного на самом деле. Вот кто этот шутник? Кто такими шуточками мне еще больше хочет сделать проблем? А последняя капля – вот тут точно будешь смеяться – Лорка с Трофимовым покусались. И оба донимали меня сегодня. Но хоть этих можно отправить туда, куда им и дорога, и то хорошо.

– Так ничего нового, они-то всегда грызутся. Каждый на своем стоит.

– Да ладно бы из-за этого. Тут они, не поверишь, копейку не поделили. Из-за приезжего грызутся: Трофимов у Лорки какие-то провода оставил, а она отдавать не хочет, чтобы, мол, доход не терять. И сам этот приезжий все ходит-бродит, не понять, что ему надо и что за человек.

Ничто. В самом прямом смысле. Напрасно Фомин ломает себе этим голову: Илья не может быть ему ни вреден, ни полезен.

Зато Варе пользу он уже принес. Пока Илья спал мертвым сном, который не нарушил бы и пробудившийся под домом вулкан, у нее было несколько часов спокойствия и свободы.

Открыв его ноутбук, Варя первым делом заглянула на страницу к Кристине. Жутких черных рисунков углем стало больше, и сама она все худела и чернела, становясь все более похожей на своих монстров. Снова и снова наркотики и алкоголь. Похоже, она недавно опять лежала в больнице. Но ее сознанию доктора не помогут. Никто никогда не поверит ей, как не верил ее – их – матери. Но Кристина-то все еще жива.

Затем Варя навестила еще несколько страниц из своего прошлого: врач, учительница, молодой художник. Подруга – и эта дружба, наверное, могла претендовать на звание самой короткой в мире. Воспоминания отдавали болезненными яркими вспышками. Но уже не могло быть вопросов «за что» и «почему». И колебаний тоже. Она больше не сомневалась, был ли ее выбор верным. Да. Был. Она осталась собой.

На сладкое Варя почитала об их с бабой Дарьей гостье Инне и пропавших. Без особо труда нашла страницы их самих и их близких, наполненные страхом и непониманием. Эмоций на них бурлило много, но нового для себя Варя открыла мало. Те ответы, которые оставались неизвестны независимо от того, как сильно бесновалась баба Дарья, так ей и не открылись.

Фомин встал.

– Ладно, Дарья, спасибо за все. Пора мне.

– Андрей, а можешь заодно кое-что передать Вере? Чтобы старухе лишний раз по льду не ходить? Все равно ведь встретишь ее. Я давно ей обещала такую шерсть, – и баба Дарья протянула Фомину красный моток.

Вот теперь другое дело. Варя даже облегчение ощутила, а то «просто пряжа».

– Да легко, – Фомин засунул моток в карман пуховика, отчего он оттопырился. Колобок в колобке.

Вопрос, почему баба Дарья озадачила его, а не Варю, не задал – или даже не задумался об этом, или вежливость решил проявить. Он взглянул на их напольные часы с римскими цифрами на циферблате – Варя до сих пор не особо привыкла к ним:

– Собирайся, Варя, поедем.

Сборы заняли не больше минуты. Когда Варя уже застегивалась, Фомин вышел покурить на крыльцо.

– И зачем ты меня с ним отправила? – не удержалась она.

– Посмотришь, что натворила, – спокойно сказала баба Дарья.

Наконец-то начинается! Уставшая ждать подвохов и последствий Варя во второй раз выдохнула.

– И что же я натворила?

– Вот и поглядишь. А то что я с тобой как с малой какой-то и неразумной. Сама сделай выводы.

Варя зло рассмеялась.

– Да неужели?

– Но ведешь ты себя как ребенок. Никогда не думаешь о последствиях.

Варя направилась к двери.

– Тебе защита была нужна? Помощь нужна? – в спину спросила баба Дарья.

Варя обернулась.

– Ты обещала, что все будет не так, – губы дрожали.

– Обещала, – баба Дарья приблизилась. – Но пойми, я не знала. Я не могу все знать. Я для твоей же пользы.

Она приподняла руку, как будто хотела коснуться Вари, возможно, погладить. И в ответ на щеке вспыхнула незабытая пощечина. Варя дернулась, отступая на шаг.

– Это для твоей пользы, – повторила баба Дарья. – А раз сама не понимаешь, то и посмотри. Увидишь, какой будет результат у твоего гадания. И всего остального тоже.

– Варя! – громко позвал с улицы Фомин. – Пойдем!

– А моток ты зачем ему дала? Дорогу нам через лес хочешь спутать? – съязвила Варя.

Баба Дарья усмехнулась.

– Тебе-то спутаешь.

Пока пробирались через сугробы на покрытую ледяными кочками дорогу, не разговаривали: не до того. Подъезд к дому бабы Дарьи завалило окончательно. Но Фомин то и дело озирался по сторонам – что-то высматривал.