Текст книги "Любовь и кое-что еще"

Ухватившись за плечи руками и за талию ногами, уставилась ему в глаза, которые внезапно оказались слишком близко. Чувствовала, как его руки сжимают мое тело, и от этого внутри что-то ухало. Я облизала губы, ощутив на языке солёный вкус, Петя перевёл на них взгляд, и я напряглась, застыла, чувствуя, как и сердце замерло. Так близко его глаза, губы, отстранись, Маша, сейчас самое время!

Петя вдруг подул на мое плечо и по нему побежал рой мурашек, уходя по груди вниз. Он опустил взгляд, наблюдая за ними, и я почувствовала, как даже от этого низ живота прошиб разряд. Петя снова поднял на меня глаза, а я сказала:

– Отпусти меня.

– Зачем?

– Ещё немного, и я посчитаю наш договор расторгнутым.

– Можно подумать, ты ко мне не прижимаешься, – усмехнулся Петя.

– Я просто за тебя держусь, – мы так и находились рядом, глаза в глаза. И это было странно и волнительно.

– Ещё скажи, что не хочешь меня? – спросил он. Сглотнув, я ответила почти ему в губы:

– Не хочу.

– Давай проверим.

И он прижал меня к себе, одновременно делая движение бёдрами в мою сторону, я же, предательски сжав ноги за его спиной, слабо простонав от пробежавшего импульса возбуждения, уткнулась ему носом в шею, сжимая плечи.

Глава 9

Петя, по всей видимости, не ожидал настолько яркой реакции. Да я сама не ожидала от себя, если честно. Тяжело выдохнув, сжимая меня все так же крепко, он ругнулся, а через мгновение отстранился, осторожно опустив меня в воду. И тут же в несколько мощных гребков оказался далеко.

Я смотрела ему вслед, пытаясь прийти в себя. А когда пришла, чуть не сгорела со стыда! Какого фига я вообще творю? Надо было слезть с него сразу же, а не допускать всего этого, теперь он подумает обо мне, не пойми что. Повисла на нем во всех смыслах этого слова, а ещё требовала, чтобы он руки не распускал. Стыд-то какой!

Я посмотрела в ту сторону, куда он уплыл, Петя был далеко, но грёб уже в обратном направлении. И я трусливо поплыла в сторону, чтобы избежать с ним встречи.

Плыла вдоль берега минут десять, потом вышла, обсохнув, направилась на стоянку. Петя уже был там, готовил на костре завтрак.

Так, Маша, соберись, ты сможешь. Подойдя к нему, стоящему на корточках, я сказала:

– Извини, мое поведение было непозволительным. Больше такого не повторится.

Петя, повернув голову, осмотрел меня снизу вверх, неспешно так, мне даже прикрыться захотелось, но я удержалась. Отвернувшись к костру, сказал:

– Да ладно, я тоже хорош. Длительное воздержание ни на ком хорошо не сказывается.

Я даже рот открыла.

– Ты занимался сексом пару дней назад!

– Да? – переспросил он и добавил, хитро посмотрев. – Ну значит, только на тебе плохо сказывается.

В этот момент я глубоко осознала смысл фразы «закипеть, как чайник». Так бы и треснула его по голове чем-нибудь тяжелым. Котелком, например. Но вместо этого ушла в палатку переодеваться, и там уже мысленно высказала все, что думаю о нем. Нет у человека ни совести, ни такта, что тут поделаешь!

Однако надо отдать должное: больше мы к этой теме не возвращались, и Петя вёл себя так, словно утреннего инцидента не было. Я тоже, хотя периодически произошедшее всплывало в голове, и я чувствовала в теле лёгкую дрожь. Кажется, Петя прав, и долгое воздержание начинает выходить мне боком. Но что поделать, если я так воспитана, и секс для меня это составляющая отношений, а с ними у меня беда. Точнее, никакой беды нет, как и отношений. Ох, о чем я только думаю?! Самое подходящее время нашла, да.

После завтрака мы отправились в конюшню, но там нас ждало разочарование: никто ничего интересного не поведал, большинство жило здесь всего несколько лет.

К стоянке мы шли молча, а вот там нас ждал сюрприз в виде коровы, глядящей сонными глазами и жующей траву.

– Прелесть какая, – заметила я, на всякий случай немного отступив за Петю. Кто их знает, этих травоядных, одурели совсем одно сено жрать. А может, они запах мяса не переносят, а от нас макаронами по-флотски пахнет. Это, конечно, были шуточные мысли, но коровы существа и впрямь туповатые, попрет ещё своими рогами на нас. Брошу на амбразуру Петю, пусть разбирается. Телки это как раз его профиль.

Но разбираться, к счастью, не пришлось. Появился загорелый дочерна худой, словно высушенный, татарин с прутом в руках и папиросой в зубах.

– А ну пошла, – прикрикнул на корову, и та, не меняя выражения лица, побрела куда-то в бурелом.

– Извините, – окликнул Петя пастуха, – не будет пару минуток?

Тот, хмуро нас осмотрев, все же подошел. На вид ему был лет пятьдесят, глаза смотрят цепко, недружелюбно, но без злобы.

– Давно вы здесь обитаете? – спросил Петя тем временем. Пастух, продолжая разглядывать, перекатил папиросу с одного угла рта в другой.

– Да всю жизнь, – ответил в итоге, отодвинув шляпу назад, чтобы она не мешала обзору.

– А мы ищем источник вечной жизни, – вот так просто, без обсуждения и подготовки, вывалил Петя информацию на мужчину.

Я присмотрелась к нему. Что-то странное есть в местных татарах. Словно они знают нечто такое, чего не знают другие, и обязаны эту тайну хранить. И потому всегда так настороженны и отстраненно недружелюбны. Пастух на эти слова прищурился, разглядывая нас.

– И чего хочешь? – задал вопрос таким тоном, словно прекрасно знал, где источник находится. Но сам факт того, что не стал расспрашивать и уточнять, уже говорил о многом.

– Слышал о таком?

Покачав задумчиво головой, пастух сказал:

– Было дело, лет десять назад.

Сердце екнуло, и наплевав на все, я влезла:

– Можете рассказать?

Пастух задумчиво посмотрел на меня. Вздохнул.

– Присядем? – спросил Петя.

– Коровы у меня. Надо приглядывать. Можем прогуляться.

И мы пошли через бурелом вверх, вскоре, правда, оказались на широком плато, заросшем травой. Тут проходила основная вечеринка. Коровы бродили, жуя траву. Шли мы молча, и только на плато, закурив папиросу, пастух заговорил:

– Он и раньше приезжал. Совсем молодым, но тогда про источник не говорил, выспрашивал про наши места, легенды. А вот десять лет назад уже прямо сказал: ищу источник вечной жизни. Не знаю, на что надеялся, тут о таком не слыхивали. Опять собрал все легенды, местных опрашивал, старожилов, и в поселке, и тут у нас, на хуторе. Но так ничего и не узнал.

Я слушала, чувствуя, как отчаянно бьется сердце. Так странно, мужчина ведь даже не знает, что говорит о моем отце, а я так ярко вижу все, словно сама была тут.

– Легенды расскажете? – задал вопрос Петя. Пожав плечами, пастух начал вещать. На самом деле, ничего эдакого, стандартный набор, который встретишь во многих местах. Крепость, родник, горы, пастухи… Но я все внимательно слушала, а на обратной дороге задала вопрос:

– И что думаешь?

Петя пожал плечами.

– У меня зреет подозрение, что твой отец ничего тут не обанружил.

– И ухал в следующее место?

– Возможно. Возможно, появится какая-то связь позже. Посмотрим. Думаю, нам тоже надо отправляться.

На стоянке я достала карту и стала ее изучать. На самом деле, сейчас она выглядит довольно просто и даже в чем-то нелепо. Но в те времена эта карта была для Рогожинской по сути единственным путеводителем. А передвигаться по ней очень сложно, скажу я вам.

На деле, тут нарисовано всего три места, но во-первых, нет названий, кроме крупных городов неподалеку. Места обозначены весьма примерно, а если ты знать не знаешь о лагунах, например, то как вообще их найдешь? Как вообще догадаться, что среди лагун дикого пляжа есть такие, где живут люди?

Я с трудом представляла, как Рогожинская искала места на карте, но одно, выходит, нашла, раз встретилась там с тем самым мужчиной, который продолжил с ней путь. И сейчас мы, кажется, отправляемся именно туда. Опять же, если бы не Петя, лагуны я еще, наверное, нашла бы, все же век интернета нам в помощь. Но уединённую татарскую деревню? Увольте. Как, интересно, Петя туда попал?

Я задала ему этот вопрос на стоянке, он как раз собирал палатку. Замерев на мгновенье, продолжил, говоря:

– Случайно я туда попал.

Я почувствовала напряжение, скользнувшее в воздухе. Стало интересно и даже немного страшно. Что такое случилось у Пети?

Больше он ничего не сказал, а я спрашивать не стала, но уже в дороге, он, закурив, вдруг произнес:

– Я был серьезно ранен.

Я перевела на него изумленный взгляд. Петя, поймав его, усмехнулся.

– Я тебе это говорю только потому, что данный факт может всплыть в разговоре. Чтобы там ты такие глаза не делала.

– Как это случилось? – осторожно спросила я.

Нахмурившись, Петя сделал пару затяжек и выбросил окурок в окно. Сжав руль, смотрел на дорогу, а я подумала: он нервничает. Несильно, но, видимо, вспоминать неприятно.

– Это было два года назад, дошла до меня одна байка про сокровища высоко в горах. Ну я и отправился на поиски, оказалось, я такой не один, вот и получил. Рана серьезная была, до деревни я полз. Я о ней узнал-то случайно, пока бродил в окрестностях в поисках нужного мне подъёма. Меня приютили, вылечили. Вот и все.

Петя снова закурил, а я смотрела на него и думала: врет. А еще понимала, что не расскажет правду, а вот почему – большой вопрос.

И Петя перестал быть вдруг пройдохой-парнем, я увидела его другим: человеком, чья жизнь полна загадок, серьезным, собранным, со своим багажом боли. Только вот таким его я не знаю и вряд ли узнаю, для меня это так и будет веселый балагур Петр Смолов, несерьезный и самовлюбленный. Хотя такой он, наверное, тоже. Но не только такой. Далеко не только.

– В общем, – снова заговорил Петя, возвращая улыбку, – делать удивленное лицо ты не будешь. И еще, пусть в деревне думают, что мы с тобой пара.

Я подозрительно на него уставилась.

– Там, что, тоже покинутые девицы?

Он рассмеялся.

– Черт, Мань, если честно, то да, но дело не в этом.

– Ну-ну, как же. А в чем?

– Татары вообще народ своеобразный. Чужаков они не любят. А там неподалеку есть бухта, где таковые постоянно.

– Вроде как на лагунах?

– Вроде, но не совсем. Тут бухта очень маленькая и, так сказать, только для своих. Но суть не в том, она так или иначе вносит в жизнь деревни определенную суету самим фактом своего существования. А местные этого не любят. Они вообще не любят, когда их спокойствие нарушается.

– Как же ты там выжил? – пошутила я, он посмеялся.

– Они все же люди, бросить истекающего кровью парня не смогли. А я человек неприхотливый, приноровился к их быту, они ко мне привыкли.

– Допустим, но зачем мне притворяться твоей девушкой?

– Потому что помогать они нам однозначно не захотят. К ним и так время от времени наведываются всякие типы вроде меня, и не всегда это кончается хорошо. Они просто молчат, и слова из них не вытянешь. Поверь, чтобы узнать историю источника, мне пришлось постараться.

– Если под этим ты подразумеваешь то, что ты с кем-то переспал…

Петя только глаза закатил.

– По твоим мыслям я только и делаю, что мечтаю с кем-то переспать.

– Я делаю этот вывод из твоего поведения.

– Ты все нимфу забыть не можешь?

– А кто сегодня на пляже клеил близняшек?

– Да я просто с ними поболтал.

– Ну конечно.

– Ты считаешь, что у меня разговор с женщиной должен неизменно сексом заканчиваться?

– Я думаю, данный разговор не имеет смысла. Это твое личное дело, давай вернемся к татарам.

Петя только головой покачал, но ухмылялся, как и раньше.

– Короче, мы приехали отдохнуть, ну и решили заскочить по старой памяти. Это сойдет за правду.

– Хорошо, – согласилась я. В конце концов, это только слова, изображать страсть не надо, а сказать я могу, что угодно.

К деревне пришлось идти пешком. Машину пристроили в очередной дом за вознаграждение, сложили необходимое в один рюкзак, который и понес Петя. Оказывается, дорога туда далеко не ближний свет, километров семь до пляжа, и еще по пляжу пяток. Правда, красиво до невозможности. Горы были совсем другой формы, словно сюда Гауди запустили, и он показал всем, как надо. Такие они были причудливые, изгибающиеся. Правда, к концу пути я уже мало что соображала и мечтала только о том, как окунусь в воду.

Как только мы оказались на пляже, скинула шорты и футболку и понеслась по песку к воде. Море – это нечто, оно вылечивает, заживляет, воскрешает. Мне кажется, дурацкая улыбка еще долго не будет сходить с моего лица от одних воспоминаний. Вода здесь такая чистая, что, глядя вниз, видишь дно. Обалдеть можно. И в этих местах почти нет людей, впрочем, это неудивительно, если учесть, как тяжело сюда добраться. Но оно того стоит, честное слово. Пока я бултыхалась, Петя успел сплавать на приличное расстояние и вернуться обратно. Из воды я вышла чуть раньше, вытирала волосы, глядя как он приближается. И подумала: ну точно супермодель, хоть сейчас в рекламу отправляй. Жаль, никто кроме меня не оценит этого в данный момент.

Взгляд помимо воли возвращался к широким плечам, подтянутому животу, узким бедрам, которые сейчас были облеплены мокрыми шортами-плавками. Тряхнув головой, Петя запустил пятерню в волосы, откидывая их назад, капельки воды разлетелись в разные стороны, в том числе и мне на плечи. Побежали мурашки, я повела плечом, Петя усмехнулся, глядя на меня.

– А во время секса у тебя тоже мурашки? – спросил вдруг.

Подобного вопроса я не ожидала, хотя и могла, но все же сразу ответила:

– Тебя это не касается. И вообще, еще немного, и я внесу в наш договор запрет на разговоры о сексе.

– Господи, Маня, ты неисправимая зануда.

– Зато ты у нас весельчак и балагур. Считай, мы идеально дополняем друг друга. Давай двигать, уже темнеет, а нам до твоих татар идти и идти.

Пришли мы уже после заката. Просто когда он начался, никакие силы небесные не могли заставить меня идти. Я села и смотрела, как солнце опускается в воду. На самом деле, закат по времени происходит удивительно быстро, но впечатлений от него масса.

За эти десять минут небо и море столько раз меняются… даже не верится, что такое вообще бывает. Я, как маленький принц, готова передвигать стул, чтобы смотреть и смотреть на закат. Но в нашем случае это непозволительная роскошь.

Деревня была выше по склону, среди небольших деревьев раскинулся десяток домов. Свет нигде не горел, спать вроде рано, что они в темноте сидят?

– Электричества тут нет, – пояснил Петя, – ложатся рано, ну и встают тоже соответственно.

Не успели мы приблизиться к первому дому, как раздался голос:

– Стой, кого надо?

Петя ответил:

– К Рустему с Ниярой идем.

Из кустов обрисовался силуэт мужчины, он сделал шаг к нам, спрашивая:

– Кто сам?

– Петя Смолов.

– Иди ты, – удивился мужчина, тут же зажегся фонарик, бесцеремонно посветив нам в лица, я сощурилась, отворачиваясь.

– Точно, Смолов, – хмыкнул мужчина.

– Ахтем? – спросил Петя.

– Я. Каким ветром, Смолов?

– Попутным.

– Сюда такие не дуют. Пойдем, провожу.

Мы молча двинули за мужчиной, остановились через три дома, Ахтем постучал в окно, оно сразу же отворилось. Разговор был коротким, на непонятном языке. Окно захлопнулось, но через полминуты распахнулась дверь. На пороге стоял высокий худой мужчина с керосиновой лампой в руке. Петя радостно сказал:

– Здравствуй, Рустем.

– Смолов, – отозвался тот вроде дружелюбно, но не особенно радостно, – ну заходи.

Дома здесь были небольшие, мы прошли в комнату, где стоял стол с лавками вокруг, углы тонули в темноте, не давая возможности осмотреться, я вообще старалась вести себя серой мышкой, уж больно тут все было непривычно.

– Какими судьбами? – спросил хозяин, когда мы расселись.

– Отдыхаю, – ответил Петя, – решил вас проведать. Все хорошо?

– Как обычно. Остановился где-то?

– Мы передвигаемся. Палатку на берегу бросим до утра. Припозднились, а стоять рядом с бухтой не хочу.

– Понимаю, – коротко кивнул Рустем и тут же позвал:

– Нияра!

Появилась невысокая худая женщина, кивнула нам, мы ответили тем же. Рустем сказал:

– Постели на задках.

Женщина удалилась тихим шагом.

– Завтра будем говорить, Смолов, – заметил Рустем, Петя кивнул. Мужчина, поднявшись, ушел в темный угол, вернулся с хлебом, мягким сыром и молоком. Я почувствовала, как заурчал живот, и сглотнула. Ели мы последний раз давно, а сил потратили немало.

– Ешьте, – сказал Рустем, – и укладывайтесь.

Все разошлись, последней мимо шмыгнула Нияра. Я поглядывала на Петю, тот пожал плечами.

– Есть можно? – прошептала, он кивнул. Смотрю, кивки тут форма диалога.

Я откусила большой кусок мягкого сыра: необычно, типа брынзы, но со странным привкусом. Запила молоком, Петя сказал:

– Это все лошадиное.

Поперхнувшись, я чуть не выплюнула молоко на стол. Проглотив, посмотрела на него. Сам-то он жевал хлеб.

– Сказать сразу нельзя было? – прошипела в ответ.

– Зачем? Есть же это можно.

Можно. Теоретически. Только почему-то уже не хотелось.

Усмехнувшись, Петя поднялся, кивнув мне.

– Пошли, сожрем что-нибудь из своих припасов.

Мы покинули дом, Петя обвел меня вокруг, тут оказалась маленькая пристройка с лопатами и прочим хламом, в свете фонаря было не особенно понятно. А еще в сарайчике было постелено. Мысли о еде сразу меня покинули.

– Это зачем? – спросила я.

– Нам с тобой спать. Гостеприимство, между прочим.

Пристройка была в ширину метра два, импровизированная кровать, теснясь с лопатами, заняла метра полтора.

– И как ты это себе представляешь? – поинтересовалась я.

– Нормально. Только надень штаны и кофту с рукавом, – и тут же протянул мне их, порывшись в рюкзаке. Я наблюдала, как он сам натягивает через голову кенгуруху.

– Ты предлагаешь спать вместе? – спросила в итоге.

– Надеюсь, это не считается домогательством? – хмыкнул Петя, взяв из моих рук кофту, стал на меня надевать. – Может, я специально тебя сюда притащил, а Рустему заранее письмо отправил, чтобы он мне помог?

Петя застегнул молнию на моей кофте и накинул капюшон, я отбросила его назад. Стянув шорты, нацепила брюки, глядя, как Петя укладывается. Фонарь мы выключили, глаза к темноте привыкли, и я видела, что он занял почти все свободное пространство. Делать, однако, было нечего, потоптавшись, я поползла к ложу.

– Двигайся, – сказала Пете, залезая под покрывало. Он перевернулся на бок, лицом ко мне. Я смотрела в темный потолок крыши, но его взгляд чувствовала даже так.

– Что? – задала вопрос.

– Удивительная ты девушка, Маня, – сказал Петя.

– Это еще почему?

Но он ничего не ответил, а я не стала переспрашивать.

Вскоре дыхание Пети выровнялось, стало спокойным, а я все лежала и глазела в потолок. День такой трудный был, и вставать рано, а мне не уснуть. Петя вдруг сгреб меня рукой, притягивая к себе, я хотела вывернуться, вместо этого оказалось на боку в хватке. Его рука осталась на моем животе, и если честно мысли это вызвало самые противоречивые. Как приличные, так и неподобающие. Наконец, решив, что я слишком много времени уделяю этой самой руке, я уснула.

Глава 10

А проснулась от крика Петуха. Было по-утреннему свежо, но тепло, покрывало, которое нам дали, оказалось очень теплым. Хотя может, дело было не в покрывале, а в том, что я лежала головой на груди у Пети, нога моя тоже была на нем, как и руки, да и он обнимал меня без зазрений совести. Вот же!

Я подняла голову, Петя спал. Отлично, сейчас выберусь и устроюсь рядом, он и не узнает об этой случайности. Голову я опустила и стала тихонько выбираться из-под его руки, но вто же мгновенье оказалась прижата обратно, услышав:

– Рано ещё, спи.

Его рука на моей талии нервировала, но ещё больше нервировали мои конечности, находящиеся на Пете, я аккуратно спустила ногу, тут же услышав:

– Ногу верни, так теплее.

Я разозлилась. Раскомандовался тут! И попыталась резко подняться, но в следующее мгновение Петя, резко перевернувшись вместе со мной, оказался сверху, между моих ног.

Организм отреагировал предательски: низ живота сразу прострелило, я сжала зубы, стараясь скрыть накатывающее возбуждение.

– Ты нарушаешь договор, – сказала спокойно. Он улыбнулся краем губ.

– Я просто хотел нормально доспать. Куда ты собралась, скажи на милость?

– Может, мы продолжим разговор в другой позе?

Петя насмешливо дёрнул бровью, я закатила глаза. На самом деле, было нервно, возбуждение не проходило, наоборот, под тяжестью мужского тела только усиливалось, посылая импульсы по телу.

– Мне нравится смотреть, как ты возбуждаешься, – сказал он вдруг, я изумленно заморгала. Вот как значит? Издевается ещё. Ну я тебе устрою, Петр Смолов.

Так как прыти он от меня не ожидал, я сделала тот же финт, резким движением перекатив его на спину (в паре сантиметров от лопат, ух, пронесло), оказалась сверху.

– Нравится смотреть? – поинтересовалась у него. – Ну смотри.

Выпрямившись, медленно потянула молнию на кофте вниз, расстегнув, повела плечами, скидывая с себя, стянув рукава, бросила рядом, оставшись в тонкой майке. Верх купальника я сняла еще ночью, в утренней прохладе полуголое тело сразу напряглось, в том числе, и грудь. Петя перевёл на неё взгляд, от которого низ живота снова прострелило.

Боже, что я творю! Я же не такая, никогда такой не была! Но мне очень хотелось проучить сейчас этого пройдоху. Я повела плечом, и бретелька сползла вниз, Петя тяжело выдохнул. Я наклонилась к его уху, коснувшись своей грудью его, и прошептала:

– Я тоже посмотрю.

В следующее мгновение, прикусив его за мочку, пулей выскочила из сарая с кофтой в руках. И тут же увидела мелькнувшую фигуру девчонки, на вид лет двенадцати-тринадцати. Хмыкнув, натянула кофту, оглядываясь, вроде больше никого. Тут и Петя вышел. Сразу стало неловко, даже не верилось, что я такое сделала. Словно в голове перемкнуло. Что там Петя говорил про странную власть над женщинами, после того как их возбудит? Я начинаю бояться. Даже не знаю, кого больше: его или себя.

– Тут твои поклонницы отираются, – сказала, не глядя на него.

– В смысле?

– Девчонка заглядывала через забор, лет двенадцати.

– Считаешь, я настолько извращенец?

– Надеюсь, нет, но ей это не мешает быть твоей фанаткой. Сколько времени, интересно?

– Часов шесть, рано ещё. Пойдём доспим, – и потянул за руку в сарай.

Прозвучало это так, что у меня снова мурашки побежали, хорошо хоть их не видно. Он успел утянуть меня в сарай и усадить на покрывало, сам лёг, но я решила, что ни за что не буду ложиться возле. Ничем хорошим это не кончается.

– Маруся, – позвал он.

– Как ты меня назвал?

– Маруся, – он сел рядом, насмешливо разглядывая.

– Помнишь, что я тебе говорила?

– Что откусишь мне ухо. Но то, что ты делала с моим ухом пять минут назад, мне больше понравилось.

Я прикусила губу, отворачиваясь.

– Я просто хотела поставить тебя в неловкое положение.

– Поставить тебе удалось, – хмыкнул Петя, а я по инерции опустила взгляд на его брюки и тут же отвернулась, краснея. Петя снова лёг, закидывая руки за голову, а я решила срочно сменить тему.

– Ты знаешь, что за девчонка прибегала?

– Догадываюсь.

– И?

Петя вздохнул.

– Я же говорил, что у меня была небольшая интрижка. Полагаю, это дочка Марьям.

– Выслала на разведку? – усмехнулась я. – Сколько же даме лет?

– Лет тридцать, она рано замуж вышла и быстро овдовела. Так и живет вдвоём с дочкой.

– И тебя не растерзали за то, что ты с ней… того?

Петя засмеялся, неожиданно потянул за руку, укладывая себе на плечо.

– В тебе удивительным образом сочетается детская непосредственность и сексуальность.

– Это комплимент? – я хотела вырваться из его объятий, но он не дал.

– Давай ещё поспим, Мань, честное слово, слишком рано для всего.

Закрыл глаза и сразу уснул. Вот же человек! Я лежала у него на груди и чувствовала себя неловко. По большей части оттого, что мне нравилось, тепло так, уютно. И мысленно махнув рукой, тоже уснула.

Проснулась потому, что Петя встал, старался аккуратно, но в этом сарайчике такое вряд ли возможно. Солнце уже взошло и начинало припекать. Я открыла глаза не сразу, а когда сонная и растрепанная вылезла на улицу, увидела, как Петя разговаривает с молодой женщиной, стоящей по ту сторону низенького забора.

Она, заприметив меня, смешалась, Петя, бросив взгляд через плечо, снова повернулся к ней. Интересно, это та самая интрижка? Я подошла ближе, они замолчали, Петя тут же сказал:

– Знакомьтесь, это Марьям, а это Маша. Кстати, ваши имена в общем-то одинаковые.

Мы обе натянуто улыбнулись, кивая друг другу.

– Я пойду, – ответила Марьям, бросая на Петю взгляд, полный сожаления. И тихо убежала.

– Чего хотела? – спросила я, облокотившись на забор и провожая ее взглядом. Петя неопределённо махнул рукой, я хмыкнула.

– Понятно. Осчастливишь ее?

– Не думаю. Все-таки ты официально моя девушка, не уверен, что мое поведение поймут.

Я только головой покачала.

– Какие у нас планы?

– Поболтаем с Рустемом, там видно будет.

Мы прошли в дом, но никого там не обнаружили, зато на столе были выставлены чайник, хлеб и все тот же сыр. Петя потрогал чайник.

– Холодный. Ну ничего, сойдет.

В заварнике оказались травы, жалко, горячей воды не было, а париться с подогревом не хотелось. Я съела хлеба и немного сыра, запила настоем, осматривая комнату с низким потолком, темную, скупо обставленную.

– Почему они так живут? – спросила Петю.

– В дали от цивилизации? – Я кивнула. – Вероятно, потому что не любят ее.

– Настолько?

Петя пожал плечами.

– Ты просто не жила так, к тому же, у них тут свои традиции и обычаи, которые не всегда сочетаются с цивилизованным миром. Точнее, миру-то пофиг, это у них неприятие.

– Мне этого не понять. Где мы будем искать твоего Рустема?

– Нигде. Сам объявится. Пойдём пока на пляж. Думаю, часам к двенадцати Рустем вернётся.

Уже по дороге к морю я спросила:

– Ты у них жил, когда был ранен?

– Да. Нияра меня выходила.

– А Павлик знает об этом случае?

Петя помедлил с ответом.

– Нет, – сказал наконец, – об этом случае вообще никто не знает. Так что держи язык за зубами.

– А куда ты был ранен?

– Не много ли вопросов?

– Я же твоя девушка, ты сам сказал, я должна быть в курсе.

– Знаешь, в курсе чего должна быть моя девушка? – хмыкнул он, я только глаза закатила.

– Нет, ну правда. Куда тебя ранили?

Остановившись, Петя задрал футболку, а я присвистнула.

Впервые я обратила внимание на белеющую с левой стороны под ребрами небольшую белую полоску.

– Обалдеть, – только и сказала, пытаясь представить, как истекающий кровью Петя идет в деревню. – Тебе крупно повезло, что ты жив остался.

– Я в курсе, спасибо.

Мы подошли к пляжу. Петя, стянув футболку, направился к воде и сразу поплыл мощными гребками. Я немного полюбовалась на море, стоя на мелководье. Сегодня оно было спокойным и гладким, прозрачная вода казалась стеклом.

Петя вернулся на берег раньше меня, когда я вышла, он лежал на спине, закинув руки за голову и закрыв глаза. Я села рядом, невольно снова посмотрев на шрам. Раньше я пыталась не смотреть на тело Пети, потому что оно красиво, а теперь ещё этот шрам прибавился, который так и манил мой взгляд. И картина с раненым Петей так живо стояла перед глазами…

Я коснулась шрама, Петя, вздрогнув, открыл глаза.

– Мань, это фетишизм какой-то, – сказал мне, я закусила губу.

– Прости, просто это так странно… Как в кино.

– И потому интересно? – усмехнувшись, Петя сел, обхватив колени. Немного поглядев на море, заговорил, не отводя взгляда от воды. – На самом деле, романтики там кот наплакал. Я был в горах, потерял много сил и крови, пока спускался. Перевязки делал, как мог. Когда оказался внизу, лежал, смотрел на небо и вообще не понимал, что происходит. Сознание мутилось, глюки начинались, расплывалось все вокруг, как белая пелена перед глазами, только живая пелена, объемная… Вот тут Рустем меня и нашёл. Доволок до дома, первые дни я почти все время то спал, то в беспамятство впадал. Потом на поправку пошёл. Рана плохо заживала, долго, но в итоге все хорошо. Повезло.

Подняв камушек, он запустил его в воду, по ней побежали круги. Мы немного помолчали, я осмысливала услышанное. Петя рассказывал так буднично и спокойно, словно содержание фильма передавал. Повернув ко мне лицо, усмехнулся.

– Ну что, на героя фильма потяну, или слабовато?

– В фильмах обычно кишки за собой таскают, зрелище малоприятное.

Он рассмеялся, качая головой. Лёг на живот, положив подбородок на руки.

– Теперь ты мне что-нибудь расскажи.

– Шутишь? Моя жизнь сера и обыденна, – я легла на спину, надев солнечные очки.

– Что, даже ни одного подлеца, разбившего сердце?

– Не-а. А что о твоем сердце?

– Маня, – посмеялся Петя, – разбить мое сердце не получится.

– Почему это?

– Потому что я никогда не влюбляюсь. Хорошо провожу время – да. Но любовь… Это не про меня.

– Об этом я догадалась.

Тут беседу пришлось прервать, потому что на берегу появилась та самая девчушка, что я видела утром. Поздоровавшись, она сказала, что Рустем вернулся домой и послал ее найти вас. Собравшись, мы побрели в деревушку. Девчонка шла чуть в стороне перед нами, то и дело поглядывая на Петю. Он ей подмигнул, покраснев, она побежала вперед.

– Девчонка реально в тебя влюблена, – заметила я, – ну такой, подростковой любовью.

– Ага, для неё я почти Брэд Питт, учитывая, что последнего она, может, и не знает, то даже лучше.

– От скромности ты, конечно, не умрешь.

– Я вообще умирать не собираюсь. Вот найдём источник, напьюсь из него и буду жить вечно на радость женщинам.

– Боже, мир ещё не знает, какое счастье его ждёт.

– Ладно, а ты в кого была влюблена в пятнадцать?

Я помотала головой.

– Не скажу.

– Эй, так нечестно. Говори давай, иначе буду щекотать.

– Даже не вздумай, – я хотела отскочить, но Петя успел схватить меня.

– Хорошо, – завопила, потому что жутко боюсь щекотки, – я скажу, только обещай, что ты никогда в жизни больше не будешь меня щекотать.

– Кажется, я нашёл твоё слабое место.

– Петя!

– Хорошо, договорились. Ну так кто?

– Индиана Джонс.

– О, да у меня точно все шансы тебя покорить, – засмеялся он, я сморщила нос.

– Ты до него не дотягиваешь.

– Это мы ещё посмотрим.

Мы как раз вошли в дом, Рустем пил чай, Нияра убирала со стола. Мы сели на скамейку напротив мужчины.

– Ну рассказывай, зачем пожаловал.

– Да нечего рассказывать. Вот путешествуем с Маней. Девушка моя. Решил заскочить, так сказать, с оказией.

Рустем перевёл на меня взгляд, щурясь, достал папиросу из нагрудного кармана рубашки и закурил.

– Хорошая, – сказал, наконец, – виден характер. Такая тебя усмирит.

Петя усмехнулся.

– Я же не лошадь, чтобы меня усмирять.

А мне так и хотелось добавить: не лошадь, а кобель. Но я разумно промолчала. Рустем усмехнулся в ответ.

– Гордый ты и себялюбивый. Она может это исправить. У неё в глазах сила. – Если до этого я слушала с легким недоумением, то следующие слова повергли в шок. – На отца похожа характером. И глаза такие же, как у него.

Мы с Петей быстро переглянулись.

– Источник ищешь? – спросил Рустем. Тот, вздохнув, кивнул. Да уж, быстро нас раскусили, однако.