Текст книги "Дитя русалочки. Книга пятая"

– Мама только наберет лекарство в шприц, – сказал Васим бледными, сухими губами. – А то папа не умеет. Ты пока ложись.

Ясмина послушно легла лицом вниз и стянула с себя колготки. Юми взяла двухкубовый шприц, две ампулы, ватный шарик, пузырь со спиртом и присела на край кровати Ясмины.

Девочка тут же обернулась и решительно заявила:

– Нет, я хочу, чтобы папа делал мне укол. Мама больно делает.

– Мама тебе даже ни разу не сделала ни один укол, – произнесла Юми. – Откуда ты знаешь?

– Я знаю, – обиженно ответила Ясмина.

– Не переживай, дочь, – сказал Васим, присаживаясь на колени рядом с кроватью. – Мама сейчас наберет лекарство, а я сделаю тебе укол. Конечно же, папа сделает тебе не больно.

Звучно щелкнули ампулы, и Юми ловко наполнила шприц. Васим смочил ватку спиртом и взял из рук Юми наполненный шприц с обнаженной иглой. У него руки задрожали, и пот на лбу выступил прозрачными бусинами, едва он коснулся поршня.

– Вот, доченька, – сказала он, сжимая в одной руке ватку, в другой наполненный шприц. – Папа сейчас тебе будет делать укол. Ляг ровно и смотри в другую сторону. Тогда будет не так больно.

Ясмина послушно уткнулась лицом в подушку и выпрямилась. В эту секунду Юми расторопно провернула всю эту незаметную процедуру, от которой у Васима перед глазами замелькали мушки. Кажется, ему было больнее, чем Ясмине. После этого Юми обратно всучила Васиму пустой шприц.

– Вот видишь, – сказала Ясмина, довольно отрывая лицо от подушки и натягивая колготки, – папа делает совсем не больно. Я даже не почувствовала.

Васим положил шприц в лоток и дрожащими пальцами провел по кудрям дочери. Еще немного, и он лишился бы сознания.

– Юми, сделай мне, пожалуйста, чай, – сдерживая дрожь, попросил он.

Вы себе можете это представить? Взрослый мужчина, высокий и крепкий, врач к тому же. А чуть было не потерял рассудок из-за того, что увидел, как дочери сделали обычный укол в ягодичную мышцу.

Можно было бы даже над этим позабавиться, если бы не Юми. Она вышла из спальни еще более удрученная, чем вошла в нее. Я видел, как она рассасывает в своей голове одну и ту же мысль: «Я здесь лишняя».

Если бы я мог плакать, то непременно бы проронил несколько слезинок. Так мне стало жаль Юми. Окутанная одиночеством, она прошлась по коридору и заперлась в ванной. В эту же секунду появилась тень хранителя. Это ангел Юми. Он также прошелся по коридору и просочился в запертую дверь.

– Как ты думаешь, что она там делает? – внезапно раздался голос рядом со мной.

От неожиданности я подпрыгнул на месте.

Это был хранитель Ясмины. Он уже не в первый раз вот так появляется: неожиданно и ниоткуда.

– Не знаю, – ответил я.

– Таблеток хочет наглотаться, – спокойно ответил хранитель Ясмины.

– Как?! – встрепенулся я. – Она что, умрет? Как же так?

– Не переживай. В этом мире все рано или поздно умирают. Но Юми сейчас не умрет. Видел, кто за ней последовал? Если сейчас было бы ее время, то за ней бы другой пришел. А так просто хранитель ее прибыл.

– Значит, она сейчас не умрет?

– Сейчас нет. У нее будет другая смерть.

– А какая?

Ангел бросил на меня усмешливый взгляд.

– Много будешь знать – в рай не попадешь.

– Правда?

– Нет, – сипло рассмеялся хранитель Ясмины. – В рай люди попадают не поэтому.

– А кто может попасть в рай? Я когда-нибудь там окажусь? А почему за мной никто не приходит? Или я тоже чей-то ангел? Почему ты показываешь мне жизнь именно этой семьи?..

– Полегче с вопросами, – отрезал ангел. – Ты все узнаешь в свое время.

– Но я уже не хочу смотреть на все это. Меня твоя хранимая Ясмина уже выводит из себя. Ты видишь, как она себя ведет. Наглая, дерзкая, невоспитанная. Она над всеми превозносится. Изводит Юми истериками, настраивает Васима против нее. Обращается с другими, будто бы они собаки. Почему ты ничего не делаешь? Ты ведь приставлен к ней, чтобы охранять.

– Вот именно. Я рядом с Ясминой, чтобы охранять. То есть чтобы она не ушла из этого мира раньше положенного срока. Раньше того, как она выполнит свое предназначение на этой земле. Я хранитель, а не воспитатель. Так что нечего меня этим попрекать. Все претензии к ее родителям.

– Васим – настоящий урод, – выругался я.

– Спокойно, молодой человек. Это вина не только ее отца.

– А чья же еще? – едва сдерживая себя, выпалил я.

– Васим так себя ведет, потому что в его сердце кроется глубокая рана. Ему больно от того, что его родители отказались от него. Более того, они не признали Ясмину своей внучкой. Потому он так себя ведет. Васим хочет компенсировать недостаток любви со стороны бабушки и дедушки. А еще потому, что всякий раз хочет себе доказать, что он не такой, как его родители. Он будет любить и лелеять свою дочь и никогда не откажется от нее, как поступили с ним его мама и папа. Думаешь, из раненого сердца легко выудить здоровые поступки? Так что нечего упрекать Васима в этом.

– Тогда это родители во всем виноваты! – не унимался я.

– Ты бы не брался вообще никого судить, – урезонил меня хранитель. – Чтобы понять действия родителей Васима, тебе придется копнуть и в их прошлое. И так до бесконечности. Так что успокойся. Люди в этом мире больны, и не нам их судить.

В эту секунду дверь в ванной открылась и на пороге появилась Юми. Бледная, измученная, с раскрасневшимися глазами, но живая. Она прошла мимо нас, зашла на кухню и принялась заваривать чай для Васима. Позади Юми все еще стоял ее хранитель.

– Ты в порядке, Зифон? – обратился хранитель Ясмины к ангелу за спиной Юми.

– Как видишь, – ответил Зифон. – Справился с первой попытки.

– С первой? А это как? – удивился я.

– А это тот самый? – спросил Зифон, кивнув в мою сторону.

– Тот самый. Любопытный такой, – последовал ответ.

– Извините, вы обо мне говорите? Я еще как бы тут, – негодующе выпалил я.

– Держись, Раф. Все у тебя получится, – дружески улыбнулся Зифон и куда-то испарился.

– Раф? У тебя есть имя? – спросил я.

Раф протянул глубокий выдох и устало повернулся в мою сторону.

– Вы, люди, – странный народ. Думаете, что только у вас есть имена? Мало того что вы получили великое поручение от Всевышнего, так еще и превозноситесь над нами…

– То есть это как? – перебил его я. – Значит, я из людей? А что за великое поручение?

– Так, все, – скомканно выпалил Раф. – На сегодня у меня больше нет дел.

– Подожди! А меня-то как зовут? – выплеснул я вдогонку.

Ответа не последовало. Итак, я снова остался один. Я так понимаю, здесь мне больше смотреть нечего. Поэтому мы отравимся в следующий отрезок жизни Ясмины.

ГЛАВА 2

2009 год. Ясмина выступает на республиканской олимпиаде по художественной гимнастике. Светлый просторный зал с высокими потолками. Полные трибуны, гудящие, как морские волны во время прилива. Светло-персиковый ковер с обозначенной красной линией по всему периметру. Пока судьи выставляют оценки предыдущей гимнастке, на углу ковра стоит Ясмина, разминая стопы. Я даже не сразу ее узнал. В свои десять лет высокая, худощавая, с вытянутой шеей, острыми чертами лица, ярким макияжем, четко обозначающим ее необычные ливанско-азиатские глаза. Волосы, гладко зачесанные в тугую шишку, высившуюся прямо на макушке, как купол. Тонкие мерцающие золотинки, вплетенные в ее волосы, играючи, преломляют свет ламп, спадая на плечи. Хрупкое вытянутое тело Ясмины тесно облегает костюм, богато расшитый изумрудными пайетками. Из-под короткой фолдящей юбочки вытягиваются длинные ровные ноги. В розовый ахилл врезалась прозрачная резинка спортивных чешек. Для Ясмины это не первое выступление, но одно из самых важных. После этого решится, отберут ли ее на международные соревнования. За шесть лет Ясмина уже успела привлечь внимание величайших тренеров России, и сейчас ее успех во многом зависит от исхода именно этой олимпиады. За ярким макияжем скрывались нервные подергивания губ и пульсирующее волнение в висках. Сжимая в руке булавы малахитового цвета, Ясмина то и дело переставляла их с руки на руку, поочередно проводя запотевшими ладонями по бедру.

– На площадку приглашается… – раздался приятный голос главного члена жюри.

Вздернув высоко подбородок, выпрямив спину так, что лопатки сошлись у позвоночника, уверенно ступая с носочка на пятку, Ясмина вышла на ковер. Тысяча пар глаз устремились на эту маленькую победительницу. Сейчас она выглядела немного напуганной, и это делало ее в моих глазах более привлекательной. Дойдя до середины ковра, она высоко запрокинула ногу, выпрямив ее вдоль поясницы. Чуть накренившись вперед, она уперлась рукой на головки булав. Вот она, ее исходная позиция. Даже в этом прослеживался ее мудреный и непростой характер. Итак, трибуны затихли. Воздух над ней раскололся докрасна. Раздался короткий сигнал, Ясмина ловко подкинула одну булаву над головой, и до того, как заиграла музыка, она успела дважды сложиться вдоль спины, выпрямиться и подкинуть вторую булаву носочком. Заиграла быстрая музыка, и Ясмина, полная чувств и неподдельного артистизма, принялась четко один за другим выполнять сложнейшие элементы. Движения ее были отточенными, прыжки длинными с зависанием. Ноги, как гибкие прутья, взмахивали вверх над головой, перекидывались через плечо. Ясмина скручивалась и извивалась. Словно у нее напрочь отсутствуют кости и суставы. Причем все это делалось с обворожительной улыбкой и приятно накрененной головой. Временами она скакала, как горная козочка, временами растекалась по ковру, как ядовитая кобра. Ни одного ненужного выпада, ни одного лишнего движения. Все было расписано по секундам. До того как долетала до нее подкинутая вверх булава, Ясмина успевала сделать несколько виражей и поймать снаряд. Каждый раз, когда малахитовые колотушки взмывали в воздух, ревущие болельщики взрывали трибуны привычным словом «Держать!». Так ревностно поддерживают гимнастки друг друга. Сменилась музыка, и раздались яркие щелчки кастаньет. Ясмина принялась резво жонглировать булавами, раскручивать их, как мельничные лопасти, мелко постукивать по ковру, как барабанными колотушками. Сердце готово было выпрыгнуть от такой страсти. Ковер просто пылал от ее присутствия. Всего пару минут выступления, но как будто бы вечность была прожита в эти короткие секунды. Столько движений, столько эмоций и событий происходят на площадке, когда выступает такая успешная гимнастка, как Ясмина. Музыка завершила свой полет под куполом зала резко, словно ставя жирную точку. Ясмина в короткие несколько секунд сделала самый сложный элемент, и одна, потом другая булава, как на магните, прилетели откуда-то из воздуха и зажались между ее округлыми коленями. Зал взорвался аплодисментами. Даже сейчас, еще до выставления оценок, наметанный глаз зрителей, тренеров и спортсменов понимал всю серьезность данного выступления.

Почти сразу же на ковер пригласили другую спортсменку, а Ясмина удалилась под взрыв оваций. Бойкая старушка Нина Степановна сдержанно похлопала девочку по лопаткам и сказала, чтобы та шла переодеваться. Выйдя в светлое фойе, она наткнулась на Диану. Она тоже выросла, стала более изящной и грациозной. Волосы светлые, глаза серо-голубые. В отличие от острых черт Ясмины, лицо Дианы осталось по-детски нежным, сохранив в себе ту нетронутую и нераспустившуюся свежесть. Она отличалась от Ясмины еще и тем, что в ее глазах я ни увидел той дерзости и неуклонной гордыни. В мерцающем костюме цвета чайной розы Диана разминалась перед выступлением. Завидев Ясмину, она растянулась в приятной улыбке.

– Как выступила? – спросила Диана, дружески волнуясь за подругу.

– А ты не слышала? – натягивая вежливую маску, ответила Ясмина.

– Уверена, что хорошо.

– Нет. Это ты хорошо выступаешь. А я выступаю на отлично.

Диана никак не оскорбилась услышанным. Она подбежала к Ясмине и, потирая влажные ладошки, горячо прошептала:

– Я так волнуюсь. Сейчас будет моя очередь. Ты ведь видела меня на репетиции. Как думаешь, у меня получится? Ах, я больше всего не люблю выступления с мячом. Он постоянно у меня соскальзывает. В прошлый раз вообще укатился за линию площадки. Ты будешь меня поддерживать?

Что-то неприятное дрогнуло в уголках губ Ясмины, но Диана совсем ничего не замечала.

– Мне нужно сейчас переодеваться. Так что вряд ли я смогу присутствовать на твоем выступлении. А чтобы так не волноваться, нужно просто больше проводить времени на тренировках.

– Да, ты права, – поспешно ответила Диана. – Хорошо. Ты иди скорее переодевайся, а то времени не так много.

Ясмина одарила ее своей дежурной улыбкой и удалилась в переодевалку. Оказавшись за ширмой, она обессиленно опустилась на длинную лавочку. Как и у всех девочек, у Ясмины были свои страхи и переживания, но, заняв позицию сильного лидера, она сама намеренно лишила себя права на слабость. Никогда и ни перед кем Ясмина не выказывала своего чрезмерного волнения и уж тем более страхов. А страхов у нее был вагон и маленькая тележка. Она боялась всего. Боялась, что лента скрутится, мяч укатится, скакалка спутается. Но больше всего Ясмина боялась, что кто-то из ее региона может оказаться лучше. Когда она смотрела на незнакомых гимнасток из других городов, она не так переживала, как когда на площадку выходила Диана. Ее вечная соперница. За эти годы Диана выросла и окрепла как гимнастка и как личность. Она постоянно наступала ей на пятки. И Ясмине приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы обставить соперницу. Порой она доводила себя до изнурения на тренировках, только бы вырвать хотя бы полбалла у Дианы. И даже когда они выступали вместе в командных соревнованиях, Ясмина стояла чуть поодаль, дула себе на сырые ладони и повторяла внутри себя одну и ту же мантру: «Чтоб ты провалилась». Жажда внимания тренера, болельщиков, первенства доводили ее до безумия. Порой она не могла спать из-за своих переживаний. Бывало, на тренировке Диана могла превосходно оттанцевать с обручем. И хотя это была всего лишь репетиция, но даже тогда у Ясмины начиналась глубокая депрессия. После таких тренировок она приходила домой, запиралась в комнате, ни с кем не хотела говорить, орала на Юми, переворачивала все в свой комнате вверх дном, отказывалась есть. Безусловно, Ясмина была лучшей, и все это знали, но для самой Ясмины этого было мало. Жадность признания и внимания доводили ее до того, что она могла нарочно подставить девочку из своей же группы, если та будет слишком много паясничать. Как-то раз она как лидер группы настояла на том, что одну из спортсменок удалили из состава. И сделала Ясмина это лишь потому, что ей очень не понравилось, что девочка на репетиции позволила себе раз покомандовать. Было это так: шесть девочек, включая Ясмину, готовились к групповому выступлению с обручами. Во время исполнения номера Ясмина командовала составом. Перед каждым выпадом или броском раздавалось ее короткие и ясное «и», после чего гимнастки синхронно перекидывали обручи друг другу. И вот однажды какая-то несмышленая девочка Катя по своей простоте во время репетиции после очередного пируэта выкрикнула «и». Вмиг над ковром взмыли мерцающие кольца и также ловко были пойманы составом. Ясмина тут же прервала репетицию.

– Здесь я командую, – белыми от злости губами заявила она. – Чтобы это было в первый и в последний раз.

Все рассмеялись и заверили, что это была просто шутка. Да, все на самом деле так и было; обычное ребячество. Но Ясмина восприняла это совсем иначе. Она решила, что эта дерзкая Катя сделала это нарочно, чтобы подорвать ее авторитет. Другого быть не может. Если так и дальше пойдет, то вскоре весь состав начнет ее игнорировать. Рассуждая так, Ясмина решила во что бы то ни стало убрать соперницу. И вот что она сделала: на очередной поддержке Ясмина чуть пригнула колени и вся нагрузка легла на хрупкие ноги Кати. Из-за чего гимнастка, которую они вдвоем поддерживали, скатилась вниз и ударилась головой. Конечно же, всю вину переложили на бедную Катю и с подачи Ясмины ее тут же заменили другой спортсменкой. Вот такое бессовестное существо выросло из той маленькой кудрявой девочки, которая так трогательно улыбалась, будучи еще совсем малышкой. Даже сейчас она обладала необычной внешней красотой, какой обладают дети смешанных кровей. Но вся ее красота была отпугивающей, холодной. Как-то не по-детски блестели ее глаза.

Переодевшись в черный как ночь костюм и взяв в руки скрученную ленту, она вышла в коридор. Капающие с открытого окна солнечные лучи мелко заиграли на мерцающей черной чешуе, часто покрывающей ее костюм. Еще пятнадцать минут. Она успеет немного разогреться. Войдя в зал, она присела на край лавочки и, вытянув ноги, сложилась в ровную складку.

– Ясмина! – позвал ее чей-то голос. – Диана опережает тебя на целых полтора балла. Выступление с мячом было превосходным. Она сейчас в рейтинге занимает третье место. Жаль, что ты не видела. Тебе есть чему у нее поучиться. Мяч рядом с ней парил, как на веревочке.

Ясмина чуть приподняла голову. Это были девушки из Москвы. С ними она познакомилась еще перед первыми своими сборами, когда ее взяли на восемь недель в Москву. Столичные гимнастки невзлюбили ее с первого дня. И если в своей группе она была абсолютным авторитетом, то для них она была простой выскочкой. Несколько раз за те восемь недель Ясмина успела затеять громкие ссоры, которые потом разразились в большой межрегиональный конфликт между командами. Поэтому они запомнили Ясмину так хорошо, что не спутали бы ее ни с кем. Теперь на каждых соревнованиях, если они встречались, всегда вели холодную войну между собой. Эти девчата, конечно же, не откажут себе в удовольствии позлить ее. Но Ясмина научилась держать себя и делать вид, что ей абсолютно плевать на все их выпады. Хотя я сразу же заметил, как напряглись ее скулы, стоило ей услышать, что Диана превосходно выступила с мячом. Даже я услышал, как противно зазвенели ее нервы от ярости. Она встала со своего места и, высоко подняв голову, продефилировала мимо зачинщиц.

– Толстые неудачницы, – по-кошачьи протянула она, поравнявшись с ними.

В ответ раздались колкости, но Ясмина посчитала, что не стоит даже делать вид, что расслышала это.

– Готова? – спросила ее Нина Степановна.

Ясмина кивнула и, наклонившись, принялась хлопать себя по упругим икрам.

– Я тебе еще покажу. Чтобы не высовывалась, – прошипела она себе под нос. Даже я вздрогнул от того, как она это произнесла внутри себя. Бедная Диана. Сейчас она ее обставит по полной.

Ясмина вышла на ковер. Раздался короткий щелчок, заиграла музыка из «Лебединого озера», а именно партия черного лебедя. Ее коварные глаза, холодная улыбка, оголяющая ровные белые зубы, резкие повороты, как никогда, хорошо вписались в этот образ злодейки. Мне даже кажется, что Ясмине не пришлось прикладывать сюда свой артистизм. Она просто показывала свою настоящую сущность во время этого номера. Черная атласная лента, как хлыст, вздергивалась над потолком, и летела вниз прямо в руки Ясмины, как живая змея. Временами это выглядело так, словно черное гладкое тело кобры крупной ровной спиралью окольцовывает гибкий стан гимнастки. Предмет вмиг ожил в ее руках, и теперь танцевала не только она, но и та черная тварь, ползающая на чреве своем и ядущая прах земли. Ясмина была ужасна и притягательна одновременно. Почему зло кажется таким таинственным и соблазнительным? Вот добро – оно понятно и открыто. И потому как будто кажется скучным. Зло же всегда покрыто какой-то завесой, за которую хочется непременно заглянуть. Зло влечет к себе, завораживает, акцентирует на себе внимание, пленит с первого взгляда. Неудивительно, что единственное запрещенное дерево в раю оказалось таким большим в сознании первых людей, что затмило все остальные деревья, которых было целое буйство. Порой сам удивляюсь тому, какие мысли приходят мне в голову. Может быть, вы тоже могли бы мне задать тот же вопрос, откуда во мне такая тяга рассуждать о добре и зле и откуда мне известно про Эдем. Я сам не могу вам ответить. Просто я знаю это, и все. Как вот если бы вы просто знали, что после зимы идет весна. Я думаю, что если бы в то утро меня так жестоко не убили, то я был бы психологом или профессором теологии. Но мне не суждено, поэтому останется лишь нескромно предполагать, каким великим человеком я мог бы стать. А сейчас, глядя на то, как Ясмина взлетает вверх, а пятиметровая лента извивается вокруг нее волной, окольцовывает мелкими спиралями, я не мог отвести от нее своего взора. Настолько ярко горело это черное пятно на пастельном ковре.

Стоит ли еще говорить, что Ясмина в ту олимпиаду оставила всех своих соперников позади. Стоя на пьедестале почета, обвешанная медалями, она сдержанно улыбалась, глядя куда-то в пустоту. Сквозь ее кошачий разрез глаз колючими бликами испускалось невидимое торжество. Когда все закончилось, сердце ее на миг успокоилось. Довольная победой, она тяжело закрыла глаза, и длинный выдох облегчения протянулся из ее ноздрей.

Но в этот день ее победы не нашли отклик в сердце родителей. Васим был бы и рад закатить привычный пир для дочери, только ситуация требовала отодвинуть это событие до лучших времен. В тот день Юми ни с того ни сего решительно настроилась уйти от мужа. Что на нее так повлияло, я и сам не мог понять. Она просто собрала вещи и решительно заявила, что уходит. Ревнивый Васим решил, что у нее кто-то появился. И клялся убить ее любовника, кем бы он ни оказался. Потом он стал умолять Юми остаться, затем перешел на угрозы. Под конец он даже попытался с ней договориться, но Юми в этот раз проявила свою давно забытую твердость.

– Тогда мы будем судиться. Дочь я тебе не отдам, – пригрозил Васим. – Даже не думай. Ясмина останется со мной.

– Ты знаешь законы России, – хладнокровно заявила Юми. – Она моя дочь тоже. Ребенок остается с матерью.

Оскорбленная тем, что вместо ее триумфа у родителей оказались дела поважнее, Ясмина заперлась в комнате. Но, услышав, как ее начали делить, она тут же предстала перед ними. Не буду вам подробно передавать их перепалки. Мне самому от этого противно. Но одно я донесу вам слово в слово. Ясмина встала между родителями и, взглянув на обескровленное лицо Юми без малейшей жалости, кинула матери в глаза:

– Ты мне не мать. Я с тобой никуда не поеду.

Белые веки Юми нервно подернулись. Преодолев сухой спазм, Юми ответила:

– Хорошо. Ты можешь остаться с папой. Но я тебя буду ждать, если ты захочешь приехать.

После этих слов Юми нацарапала на голубом клочке бумаги какой-то адрес и, взяв два своих чемодана, вышла в ночь. Юми даже не стала подавать на развод. Она просто ушла, а Васим был слишком занят, чтобы заниматься официальным расторжением. Когда дверь за Юми тихо затворилась, две круглые слезы скатились по лицу Ясмины. Она кинулась в свою спальню и заперлась там. Дикий разнузданный вопль вырвался в коридор. Я и сам не понимал, почему она так плакала в тот день. Но слезы были такими крупными, а вопли такими жалкими, что я поневоле съежился от сострадания к этой змеюке.

Вот так Ясмина в десять лет лишилась матери. Теперь она жила в свободе, с любимым отцом, который ей все всегда позволял. Только вот после ухода Юми все как-то пошло наперекосяк. Васим замкнулся в себе, перестал радоваться. Стал так часто пропадать в бассейне, что от него за метр тянуло хлоркой. Он все так же баловал свою дочь, ни в чем ей не отказывая, только теперь это делалось с каким-то равнодушием, не так пылко, как раньше. Он стал приводить в дом любовниц одну за другой. Ясмина не желала терпеть ни одну из них. Она выставляла их за дверь с какой-то недетской агрессивностью. Дети иногда могут шалить и издеваться над мачехами или нянями. Но Ясмина это делала совсем иначе. Это были отнюдь не шалости. Она запросто могла сжечь одежду или сумку. Несколько раз она огарком сигареты поджигала пятки уснувшей после бурной ночи папиной любовницы. Васиму приходилось платить за лечение, за моральный ущерб. Выкручиваться и делать все возможное, чтобы его подруги не подавали в суд на его разнузданную дочь. Вскоре он сам стал бояться ее. Если раньше он потакал ей от любви, то теперь он это делал из страха. Ему стыдно было признаться даже самому себе, но он и впрямь стал бояться родную дочь. Порой он сам не мог понять, как нужно с ней разговаривать и какие меры предпринять, чтобы утихомирить пыл Ясмины. Но менять что-то было уже слишком поздно. Ясмина была на пороге взросления и становилась все более отчужденной и неуправляемой. В конце концов Васим просто оставил все как есть. Он давал дочери столько денег, сколько она требовала. Не заставлял ее делать ничего по дому, ни о чем не просил, ни о чем не расспрашивал. С любовницами он проводил ночи вне своего жилища. Вот такая «веселая» затянулась у них жизнь.

Тем временем Ясмина продолжала заниматься художественной гимнастикой. Из кандидата перешла в разряд мастера спорта. Колесила по всей стране и Европе, пропадая по полгода на сборах, соревнованиях и олимпиадах. Думаю, на этом можно перейти к следующему отрезку ее жизни. Это будет последний отрезок из ее прошлого. Надеюсь, он мне многое прояснит. Пока что я ничего так и не понял, то есть мою роль во всей этой истории.

Снова появился хранитель Ясмины – Раф. Теперь мы его будем называть так. В этот раз он пришел с каким-то ручным компостером. Думается мне, что это просто очередная шутка. Нужно ведь как-то разнообразить мои перемещения.

– Давай сюда свой билет, – сказал Раф.

Я послушно вложил билет на 2013 год в компостер, и он звучно продырявил его. В один миг я оказался в привычном спортзале. В этот раз здесь было пусто и холодно. Крупная сетка, протянутая посередине зала, все так же отделяла баскетбольную площадку от гимнастического ковра. Жалкие январские отблески заползали в окна спортзала, слабо выхватывая гимнастические снаряды, покоящиеся по углам. Во всех школах зимние каникулы. Город полон снега. Дети и подростки проводят время в шумной компании на площадях или улицах или же в кругу семьи, доедая праздничные салаты. Это нормальное явление для любой молодежи. Как только я об этом подумал, так тут же до меня донеслось звучное щелканье в толстой двери. Скрипнули петли, и в зал вошла Ясмина. Каждый раз удивляюсь тому, как быстро и кардинально меняется эта мадам. В свои без малого четырнадцать лет она выглядела уже почти как взрослая, сформировавшаяся девушка. Рост она унаследовала от Васима, стройность от Юми. Длинная, упругая шея, на которую была плотно посажена красивая голова с округлым затылком. Глаза, по форме похожие на крупные миндалины, а строгие очертания рта выдавали укоренившееся в ней высокомерие. Она все так же красива. Нет, она стала еще красивее, но только красота эта была сродни уродству. Все в ней настолько выразительное и четкое, что это даже отпугивает. Твердой поступью она прошлась вдоль зала к электрическому щитку. Лязгнули рычаги, и воздух в зале замигал от врывающегося света. Ясмина переоделась, вышла на середину ковра и принялась разминаться. От пустых стен отталкивались тихие выдохи, шуршание одежды, легкие суставные щелчки. Она без труда перегнулась пополам сначала вперед, потом назад. Скручивалась в плотное кольцо, расползалась в длинном шпагате, принимала невообразимые позы. В холодных глазах не мелькнуло даже тени боли. Через несколько минут она взяла обруч и принялась выделывать с ним невообразимые вещи. Прямо как в цирке. Я присел на пустующую лавочку и посмотрел на огромное зеркало, застилающее всю противоположную стену. Хоть бы на секунду посмотреть на свое отражение. Смешно, конечно, но я даже не знаю, как я выгляжу. Только вечно ускользающая фигура Ясмины мелькала в прямоугольном зеркале. На мгновение меня посетили мысли о том, что хоть Ясмина и испорченная личность, но как гимнастка она, безусловно, талантливая. Даже зная какой гнилостной у нее характер, я все равно замираю от любования, когда она танцует. Даже сейчас, без музыки, без оваций, без наставлений хореографа и тренера, она все равно хороша на все сто. Может быть, потому что она так предана этому делу. Ведь все ее подруги сейчас отдыхают с родителями и друзьями, а она тут. Даже на праздниках она занимается. Какая-то помешанность на спорте. Как будто других развлечений в жизни нет. Ясмина всегда была не похожа на других детей. Она живет своим делом, она дышит спортом. И другой страсти в ее жизни больше нет. Мысли мои были прерваны, так как зал пронзил скрип тяжелых дверных петель. Я очнулся. На пороге стоял парень. Я его уже видел. Правда, тогда он еще был совсем мальчишкой, но все равно смутно припоминаю. Помню лишь, что он капитан сборной по баскетболу. Иногда они пересекаются с Ясминой на тренировках. Зовут этого черноглазого красавца простым именем Саша. Сейчас ему около семнадцати лет, но девчонки увиваются за ним с детства. Саша всем поклонницам предпочел веселую белокурую гимнастку Диану. Ох уж и трындела она в раздевалке об этом. Все знали о том, как развивались их отношения. Всем девушкам было завидно, но только не Ясмине, которая вообще, казалось, не интересовалась противоположным полом.

– Ты здесь одна? – спросил он, медленно входя в зал.

Ясмина не ответила.

– А я проходил мимо, смотрю, свет горит. Думал, наши ребята тут решили чуть поиграть, – игнорируя ее равнодушие, сказал парень.

Молчание в ответ. Ясмина продолжала подбрасывать обруч, ловя его в высоком вращающемся прыжке. Казачок. Так вроде они называют этот прыжок.

– Ты готовишься к Кубку мира? – продолжал Саша односторонний диалог. – Слышал, что из России поедут только три гимнастки. Одна из Питера, одна, конечно же, из Москвы. На тебя тоже много ставят. Ну если ты, конечно, на последних сборах не провалишься. А вообще, ты достойный кандидат. Хотя Диана могла бы составить тебе конкуренцию. Но просто я бы этого не хотел. Зачем мне такая фанатка спорта?

Ясмина, услышав имя давней соперницы, на миг остановила свою тренировку.

– Если хочешь заниматься – занимайся, только с закрытым ртом, – холодно приказала она.

– А ты прямо выходишь из себя, когда я говорю о Диане. Все-таки ты ее побаиваешься, – усмехнулся Саша, взяв из корзинки плотный баскетбольный мяч.

Ясмина сделала очередную серию прыжков.

– Ты и твоя сопливая команда, как мне известно, даже в пятерку лучших не вошли на последних соревнованиях, – отдышавшись, вплеснула Ясмина. – Неудивительно, что такого неудачника, как ты, заинтересовала такая гимнастка, как Диана. Вы друг друга стоите.

– Да, – язвительно протянул Саша. – Я о себе ничего не говорю. Я, может быть, действительно не так хорош как хотелось бы, но вот Диана идет с тобой вровень. Но знаешь, в чем между вами разница?