Текст книги "Cave/Пещера"

Получить приз или стать призом

Каждая вещь в рюкзаках оказалась необходимой. Специальные коврики для сидения на камнях достались Владе и Олегу. Саша отказалась от туристических сидушек и устроилась на своем рюкзаке. Рядом с ней расположилась и Патрик, тоже проигнорировав коврики.

– Русские почему-то называют их «пенки», – указывая на коврики, засмеялась Патрик. – Я не смогла ни у кого найти объяснения, почему пенка и коврик – это одно и то же.

– Просто у нас ассоциативное мышление, – добродушно улыбнулся Олег. – Скорее всего, они сделаны из пенофола какого-нибудь…

– Что такое пенофол? – заинтересовалась Саша. Она инстинктивно прижималась к Патрик, пытаясь согреться, – ее немного знобило от сильных эмоций и высокой влажности. Это осталось незамеченным остальными, благо, что девушки сидели чуть в отдалении от остальных, в стороне от основных источников света.

– Отражающая теплоизоляция – утеплитель нового поколения, – недовольно проворчала Влада. – Мы, блин, на другом конце земли почти… и вообще даже под землей уже – тут хоть можно без работы обойтись?!

Олег захохотал – так искренне звучало возмущение спутницы.

– Не принимай так близко к сердцу, я тоже в стройматериалах работал, – примирительно заявил он, – перекусить нам, может, что-нибудь?

Патрик указала им на рюкзаки, но с места не двинулась. Саша от перекуса отказалась. Ее неприятно взволновали слова друзей. На ум неожиданно пришли воспоминания, которые снова не отличались позитивом, а только загнали ее в новый эмоциональный тупик.

В строительных материалах Саша никогда ничего не понимала. Равно как практически во всех продуктах, которые ей приходилось продвигать на рынке за свою карьеру. Она относилась к тем железобетонным профи, которые могли с закрытыми глазами организовать известность и спрос любому продукту, не утруждая себя подробностями и не прикипая к ним ни сердцем, ни душой. Ей не нужно было уметь пользоваться приспособлением для удаления косточек из вишни и черешни, чтобы убедить всю страну в том, что без этого чуда современной инженерной мысли жизнь дальше невозможна. Вопреки известным постулатам рекламных гуру: пока не испытаешь сам, не продашь другому. Плевать ей было на законы рекламного бизнеса. Ее инструменты работали и назло, и вопреки, что не только приводило в замешательство, но и приносило известность в профессиональных кругах.

В компанию к Владе Сашу занесло буквально волею судеб. Она не горела желанием работать со стройматериалами, но знакомые знакомых очень просили помочь наладить работу в компании по Сашиному профилю, и она согласилась. «Это на время», – убеждала себя Александра. Но задержалась на несколько лет – ибо, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Саша пришла в кресло директора по маркетингу. И это кресло располагалось в непосредственной близости к креслу вздорного директора предприятия, одного взгляда на которого хватило Саше, чтобы пропасть. Пропасть и попасть под влияние Влады с потрохами.

Влада управляла компанией как бог на душу положит. Не обладая нужными знаниями и мало-мальским образованием, она сумела вывести бизнес в лидеры по региону. Многие считали, что дама фантастически фартовая, но Саша, разобравшись, что к чему, поняла, что Влада, во-первых, блестящий интуит, во-вторых, идеально контактна, в-третьих, чистокровный близнец по гороскопу. Совокупность личностных качеств вкупе с вульгарностью, граничащей с похабностью, именно на строительном рынке, где не приветствуется интеллигентность, помогла ей обойти многих тертых мужиков. Единственное, в чем Саша не разобралась – это в природе своего отношения к шальному директору. Харизмой, сердечностью, умом, от которых трудно оторваться, Влада не блистала. Строптивая, заносчивая, грубая, но с яркой и узнаваемой внешностью – такая директорша взорвала все Сашины устои и в считанные дни безапелляционно и полностью подмяла ее под себя.

Справедливости ради стоит отметить, что образовавшийся тандем послужил прямо-таки ядерным волшебным пинком для бизнеса, так как девушки объединили сумасшедший набор практик, качеств и инструментов. Они напоминали два танка, прибывая на очередные переговоры, – они проводили их непринужденно с задорным хохотом. Отказывать им стало дурным тоном, поэтому и условия, на которых работала компания с партнерами и поставщиками, на глазах становились просто шоколадными.

Сказать, что они сблизились – ничего не сказать. Для всех сотрудников Саша быстро стала недоступной. Для Влады – незаменимой, неотъемлемой частью ее работы, семьи и гардероба. Сама же для себя Саша в те годы существовать перестала вообще.

– А где виски? – до Саши донесся голос Влады, на которую теперь она взглянула совершенно осознанно, еще не придя в себя от нахлынувших воспоминаний. Теперь и эта фигура предстала перед ней менее таинственной.

– Я бы тоже выпил, – вдруг согласился Олег. По его голосу Саша автоматически поняла, что он не напряжен и в хорошем расположении духа.

– Виски можно нам пить? – обратилась Саша к гиду совершенно безразличным тоном, хотя понимала, что сама была бы не против «запить» очередной проблеск в памяти.

– Можно, – ровным и спокойным тоном отозвалась Патрик, наблюдая, как Саша одной рукой вынимает из бокового кармана рюкзака бутылку «Four Roses».

В полном молчании Саша открыла не начатую бутылку и первая сделала из нее глоток. Она прикрыла глаза. Добротный, янтарный виски галантно обволакивал ее вкусовые рецепторы, позволяя наслаждаться всеми оттенками вкуса. Сначала жар, а потом тепло разлилось по телу девушки. Она слегка удивилась, когда протянула руку с бутылкой навстречу поднявшейся за ней Владе, но почувствовала, как рука Патрик легко перехватила бутылку со словами:

– Я присоединюсь.

– И что это мы пьем? – поинтересовалась Влада, когда бутылка дошла до них с Олегом.

– Это бурбон «Четыре розы». Не шикарный, но очень приятный, органичный. Если сможешь, то разберешь во вкусе сладковатые и маслянистые ноты хлеба и дерева. В аромате есть еще фрукты и мед, как у всех основных букетов.

– А почему «Четыре розы»? – спросил Олег, отдышавшись после первого глотка. – Этот мне больше нравится, чем вчерашний.

– Потому что он менее сладкий, ты же не любишь, когда много сладкого, – немного невпопад добавила Саша. К еще большему изумлению, на вопрос Олега вдруг начала отвечать Патрик:

– Есть легенда, что основатель марки влюбился без памяти в южанку. Он сделал ей предложение выйти за него замуж, но она не согласилась. Она сказала, что подумает, и если решит согласиться, то наденет на бал корсет из роз. Она все-таки пришла на бал в корсете, на котором было четыре розы, и в честь этого Пол Джонс-младший назвал свой бурбон.

– В Америке все знают эту историю? Это настолько популярный напиток? – Влада принесла обратно бутылку и протянула ее Патрик, посмотрев на нее с большим уважением, нежели раньше.

– Нет, не все. Историю знают, может, любители американского бурбона, не знаю. Я люблю этот напиток. Поэтому должна знать о нем все, – Патрик сделала еще один глоток и передала бутылку Саше, сердце которой готово было выпрыгнуть из груди от услышанного. Встретить здесь девушку, столь схожую с ней по вкусам, да еще и с внешностью, которую страшно было бы нафантазировать даже в жестком пубертате, – слишком большой удар для ее и так травмированной головы.

– Где-то я точь-в-точь слышал эти же слова! – скептически произнес Олег и в его голосе опять прозвучали рычащие нотки. Но они Сашу совсем не озадачили. Она сняла перчатки и прислонила кисти рук к холодному стеклу бутылки. Руки оказались горячими, и прикосновение к стеклу принесло коже облегчение. Она почувствовала, что все еще прижимается к Патрик, и это ее ничуть не смутило.

– Тебе все еще холодно? – тихо спросила гид, наклоняясь к уху девушки.

– Лучше уже, – отозвалась Саша, желая продлить близость, она не знала, как это сделать, поэтому просто не шевелилась.

– Тебе надо принять решение до завтра. Когда мы поднимемся на отдых. Мой рюкзак с твоим заказом. Внизу нельзя – очень опасно. Я буду все время рядом с тобой и пойму, что ты решила, – Патрик говорила очень внятно и так тихо, что слова почти впечатывались в ушную раковину обомлевшей Саши. Близкое дыхание гида накалило ее нервы до состояния стального сплава, сочащегося медленным и тягучим огнем. Даже смысл сказанных ею слов дошел до девушки с трудом и не сразу. Патрик наклонилась и ни на сантиметр не отодвигалась от Саши, буквально нависая над ней, она почти вдвигала напарницу своим телом в скалу и ждала ответа. В глазах у нее был холод, но холод проникновенный, с поволокой чувственности. Александра внезапно поняла, что напоминает ей этот взгляд. Она часто видела такой у героев боевиков, триллеров и фильмов ужасов – так смотрели с экрана убийцы или солдаты. Нервно вздохнув и теряя возможность дышать то ли от волнения, то ли от вожделения, она интуитивно попыталась отшатнуться, но больно ударилась затылком об отвесный камень.

– Патрик, мне надо вспомнить, – губы почти не слушались, только побелели и задрожали, – ты должна мне помочь.

– Именно это я и делаю, Алекс, помогаю тебе, – глаза гида впились в Сашу, словно пытались разодрать ее на части и допытаться до какой-то неведомой истины, губы почти касались ее волос.

– Что я должна решить? – пролепетала Саша, понимая, что начала чувствовать запах кожи Патрик и узнавать его. Это открытие потрясло ее не меньше, а может, и больше, чем все другие.

– Ты должна решить, что мне делать, – странно сдавленным голосом ответила Патрик, но ее слова не пролили ни малейшего света на растущую с неимоверной скоростью лавину вопросов.

– Как тебе удается быть внешне такой уверенной в себе и хладнокровной? Ты же вся горишь, – Саша не могла связать свои мысли в складный разговор, она захлебывалась своими ощущениями – ведь тепло Патрик обдало Сашу нестерпимым жаром.

– Когда я училась, – ровно начала говорить гид, медленно отстраняясь, будто боясь поранить своим движением собеседницу, – я встречала много людей. Они заставляли меня выбирать каждый раз: сдержаться и получить приз, или сорваться и стать призом.

– Любить или быть любимой, – задумчиво проговорила Саша, разочарованно отпуская от себя тепло Патрик. – И ты выбрала…

– Когда я получаю приз, он мне быстро надоедает. Когда я становлюсь призом – я сама себе быстро надоедаю, – игриво заулыбалась американка в темноте, обнажая ослепительную улыбку. – Поэтому я перестала выбирать.

– И что ты сделала?

– Начала жить.

Саше тут же ее пытливое воображение нарисовало яркую и призывную картину: девушка с руками бойца, глазами орлицы и сердцем волчицы отворачивается от метаний серых сутенерских будней в городе браков и карьер, надевает солнечные очки, садится за руль машины под стать ей самой – выносливой и чувственной, и едет в горизонт, который ложится перед ней избранным и единственным любовником.

– Саша! – от внезапного оклика Олега, девушка прямо подскочила на месте.

– Пожалей мои нервы, что ты надрываешься? – проворчала она, унимая внутреннюю панику. Часто от того, что ее могут безапелляционно вырвать из воображаемого мира, девушка испытывала волну тревожности и беспричинной паники.

– Мы тут еще долго сидеть будем? – обратился Олег к гиду, игнорируя Сашино недовольство.

– Еще минут тридцать надо дать восстановиться силам и адаптироваться к нагрузке.

– Давай в проходы слазим? – теперь Олег повернулся к Саше и протянул ей руку, чтобы помочь подняться. – Тут вон три прохода, их же можно изучить, пофоткаться?

– Можно, – невозмутимо отчеканила Патрик, – эти три прохода короткие. Саша сможет вывести тебя, если что. Назад на свет идите.

– Откуда ты знаешь, – пока Саша поднималась, она неуклюже перевернулась на коленки и в полтона спросила у Патрик, – что я смогу вывести?

– Потому что ты здесь уже была.

Олег и Саша под пристальным, провожающим взглядом гида и под аккомпанемент колкостей в исполнении Влады отправились к самому дальнему проходу от места стоянки. Значительно ниже того, через который они сюда попали. Без близости Патрик Саше все казалось неприветливым и опасным. Она поежилась, но последовала за Олегом. В проходе было не только очень низко, но и узко. Со снаряжением пройти его было бы очень трудно. Они ползли по-пластунски весь путь протяженностью метров двадцать. Нагрузка была высокой, далеко не для новичков. Но оба справлялись с ней довольно сносно. В конце прохода они увидели небольшую узкую площадку метра полтора на три.

– Твою мать, – выругался от неожиданности Олег, первый вывалившаяся на площадку из прохода, освещая ее фонарем, – не спеши, очень осторожно вылезай. Тут обрыв.

Площадка срывалась в отвесный мрак. Это была расщелина. Путь можно было продолжить только с разгону вниз или назад – через проход к месту стоянки.

– Если она об этом знала и не предупредила… – с угрозой прорычал Олег.

Саша присоединилась к нему, зачарованно разглядывая черную бездну из камня:

– Конечно, она должна за тобой бегать тут попку подтирать мягкой туалетной бумагой с ароматом ромашки, – ехидно высказалась она, не отрываясь от созерцания.

– Тормози, детка! – прикрикнул на нее спутник, призывая к порядку. – И почему с ромашкой?

– Да как-то тут ромашка совсем не вписывается в общую картину, – засмеялась Саша, – я лишь умело подчеркнула карикатурность твоих претензий к гиду.

Олег одарил подругу долгим взглядом, который должен был, видимо, ее испепелить на месте.

– Послушай, здесь, конечно, не место выяснять отношения, и не люблю я всю эту ерунду, – начал Олег.

– Да уж, – с веселым вызовом, почти с издевкой перебила его Саша, – ты это не любишь. Тебе ж объясняться с челядью негоже. Ты молчать изволишь. Чтоб не прилетело чужими соплями ненароком.

– Ты не простила меня.

– А ты извинялся?

Сашу снова накрыла волна возмущения, ее сдерживало от открытого выражения презрения даже не воспитание, а нежелание в этом презрении самой замараться.

– Я покурю, и пойдем обратно. А ты все-таки подумай, может, не надо так открыто выражать свою обиду, ты же не маленькая уже.

«Я не могу выражать свою обиду, я не могу ответить на равных, я должна прощать без извинений… Господи Иисусе, я прямо-таки эталон ослиной терпимости и бесхребетной преданности!» – пронеслось в голове у Саши.

Олег прикурил сигарету и вынул из кармана фотоаппарат-мыльницу, протянув ее подруге. Саша мгновенно вспомнила, как любила снимать, и для любителя ее снимки были более чем хороши. Она повертела мыльницу в руках и включила экран, слабо озаривший голубоватыми тенями ее лицо, уже украшенное грязными разводами.

– Пофоткай меня тут, – попросил Олег, но Саша его уже не слышала. Перед ее глазами мелькали маленькие, мертвые картинки из ее жизни. Она пролистывала их, чувствуя, как глазницы слепнут от ярости, легкие гудят от удушья, а голова идет кругом по адской спирали воспоминаний.

Без купюр

Три таких разных мальчика – девяти, одиннадцати и пятнадцати лет – в жизни Саши были чудесной данностью, которая и радовала, и добавляла головной боли. Дети были немыслимо непохожие друг на друга.

Старший Марк серьезно переживал пубертатный период и был «ящиком Пандоры», прежде чем сдвинуть который с места, приходилось договариваться порой неделями. Он буквально на глазах из стеснительного мальчика превращался в рослого красавчика с шальными глазами и горячим сердцем. Рос стопроцентный сердцеед – очень похожий на Джейкоба Блэка из Саги.

Средний Нил – самый проблемный и самый любимый Сашей, по иронии судьбы был невероятно близок ей – с такими же открытыми, непримиримыми нервическими реакциями, капризами на грани истеричности, тонкой душевной организацией, замкнутостью. Поразительно увлекаемый и внушаемый мальчишка с тонкими чертами лица и трогательными серыми глазами с поволокой, он мог сосредоточиться и включить жесткого аналитика, что просто ставило в ступор всех вокруг, и детей (с которыми он не ладил), и взрослых (которых он стеснялся). Близость этого ребенка с Сашей была такой бесспорной и очевидной, что между ними никто и не рисковал вставать или что-то диктовать, как говорится, они оба были исключительно на своей волне.

Младший Дарий – необычайно артистичный, грациозный и пластичный ребенок, самый улыбчивый и утонченный. Любитель танцевать, гонять на велосипеде, роликах и общаться, он слыл любимцем публики, но на поверку был не так прост – этот мальчик единственный из всех чрезвычайно походил на своего отца как внешне, так и внутренне. Саша предпочитала с большой осторожностью глядеть в это яркое и красивое лицо с большими карими глазами, обрамленными густыми, почти девичьими ресницами, и быть заласканной его невозмутимостью.

Олег растил сыновей сам, особо не вдаваясь в причины исчезновения их матери. Роль «отца троих детей» давалась ему с великолепием и лоском. Он самозабвенно ею наслаждался.

Листая фотографии, Саша видела эти детские лица, такие родные, что сердце заходилось от давления кровяных потоков – все кругом окрасилось в праздничные огоньки новогодних гирлянд. Воздух наполнился и пропитался традиционными запахами жареной курицы и картошки, салатов и сигарет. На кухне ярко горит свет, а на окнах эти новогодние гирлянды – подмигивают, переливаются, сообщают всему миру о том, что здесь, на этой кухне, так светло, тепло и уютно. Радуйтесь нам, завидуйте нам, улыбайтесь нам, смотрите на нас во все глаза и запоминайте нас такими – беспечными, суетливыми, смеющимися, с раскрасневшимися молодыми лицами в ажиотаже предпраздничных часов. Вот Саша и Олег выпроваживают снующих пацанов в комнату и наливают себе первые стопки горячительного, чтобы проводить уходящий год.

Их глаза в эти мгновения очень похожи – буквально сливаются. Оба веселые и серьезные одновременно. Оба не желают ничего говорить друг другу, потому что все самое важное сочится в воздухе, ощущается всеми рецепторами, и кажется, что если к этому прикоснешься словами – разряд тока разорвет ткань пространства и только ослепит всех вокруг. Все самое важное сосредоточилось здесь и сейчас между ними. Они не могут намолчаться друг с другом, не могут наговориться друг с другом. Они словно одни сейчас в этом мире, и все-все-все планы кажутся не просто выполнимыми, а уже исполненными – путь, открывавшийся перед этой семьей в тот Новый год, казался полным сокровенного тепла и потрясающих побед. Поговорить наедине им в тот праздник удавалось урывками, но от этого никто не страдал. Вокруг и так было много вопросов, ответов, рассказов, игр и шуток. Внимание этой пары всегда разрывалось между тремя мальчишками, общение с которыми во время праздников занимало абсолютно все время. Как правило, готовил всегда Олег, а Саша занималась сервировкой и детьми. Они прекрасно ладили друг с другом, часто забывались в своих разговорах, играх, фильмах – и Олег был вынужден призывать подругу с детьми к порядку.

Когда куранты пробили полночь, раздались первые поздравления, восторженные крики, вспышки фейерверков за окном – они громко-громко включали музыку и как ненормальные скакали друг вокруг друга, обнимаясь и целуясь. Саша растворялась в этой атмосфере семейного праздника, детского восторга, горячечной радости, отвечая Олегу щенячьей преданностью и неизбывным обожанием. Все было так трогательно, так просто, свежо и красиво: будто кто-то подглядел и списал ее самую сокровенную мечту. Устоять в таких обстоятельствах было невозможно – на нее смотрели радостные глаза детей и поблескивали темным омутом глаза их отца.

«Мы тебя очень любим», – еле расслышала в шуме новогоднего водоворота, по-детски пронзительно, на ухо – и в самое сердце запечатлел в тот год Нил, протягивая Саше подарок…

Саша словно очнулась в душной коробке серого цвета, отрывая взгляд от фотоаппарата. Она начала жадно хватать ртом воздух, ее легкие сковал сильный спазм, она не могла больше дышать. В считаные секунды весь ее организм перестал отзываться на сигналы мозга, она просто не управляла собой, понимая, что на нее накатывает совершенно сумасшедшая по силе волна паники. Эта паническая атака оглушила ее столь стремительно, что Олег не успел даже повернуться на звук падающей из рук подруги мыльницы. Сразу за этим звуком он уже слышал только сдавленные хрипы Саши и резко развернулся, поднимаясь с корточек.

Движение Олега было слишком резким для такой небольшой площадки, а Саша уже теряла координацию движений – рефлекторно отшатнувшись от этого движения (показавшегося ей размахом для пощечины), она миг балансировала на грани обрыва.

– Не трогай меня, – прохрипела Саша, задыхаясь от слез. Но Олег уже видел, что подруга падает, и схватил ее за плечо. Та соскользнула под тяжестью тела ниже. Плечо больно вывернулось из рук упавшего на колени Олега, и он мог удержать ее уже только за запястье. Их глаза вонзились друг в друга с невероятной смесью жара, ненависти и жалости.

Олег заорал во всю силу:

– На помощь! Сюда!

Этот крик и дикая боль в плече вернули Сашу к реальности, отогнав паническую атаку так же быстро, как она настигла девушку несколькими секундами ранее. Саша молниеносно оценила ситуацию, и взгляд ее уже не жалел и не ненавидел свисающего по пояс с обрыва Олега. Этот взгляд стал таким же холодным и отсутствующим, как полчаса назад был у Патрик. Олег орал, пытаясь подтянуть девушку наверх, но сил не хватало.

– Я больше не могу, – из глаз его полыхал пожар отчаяния и почему-то брезгливости.

Ведь перед глазами Олега в этом момент проносились иные картины их жизни. Не столь трепетные, а больше затуманенные, болезненные, затхлые. Они оба сейчас читали настоящее отношение друг к другу и к прожитым годам «без купюр»…

Это было похоже на решение – когда Олег разжал кисть. Саша пролетела вниз около трех метров и ударилась о крупный выступ, сумев за него зацепиться. Жестко, почти остервенело, она с непонятно откуда взявшейся сноровкой подтянулась и оказалась в безопасности на небольшом куске камня. Ощупывая его руками и продвигаясь чуть вглубь скалы, она обнаружила ход и вжалась в него всем телом, понимая, что если сместит центр тяжести внутрь скалы, обрушение выступа ей не грозит. Сейчас она почувствовала, что ее бьет крупной дрожью, а по лицу текут соленые струи то ли пота, то ли слез.

Наверху полминуты было тихо. Ни движений, ни звуков. Пока не послышался резкий окрик Патрик, хаотичные звуки движений по камням.

– Что произошло? Где Алекс? – быстро и грубо раздалось требование Патрик к Олегу.

– Она сорвалась, там обрыв, – голос, который услышала Саша, был не похож на голос Олега – он был глухой и сухой. Совершенно чужой.

– Как? – в недоумении охнула Патрик, в одно мгновение оказываясь на краю пропасти. Она рухнула на колени и свесилась вниз, осветив большим, резервным фонарем, который был прицеплен к ее поясу с оборудованием, пространство под собой. – Алекс!

Саша ожила, когда услышала, с каким неподдельным волнением, и радостью, и еще трудно передаваемой смесью эмоций эта крепкая американка проговорила ее имя, даже не повышая голоса – лишь освещая фонарем ее фигуру на выступе тремя метрами ниже.

– Там камень или часть скалы? Он тебя выдержит, пока я прицеплю веревку? Есть травмы?

– Тут скала. И еще проход. Я закрепилась внутри. Все нормально.

– Она что, жива? – послышался отсутствующий голос Олега.

В этот момент раздался более тревожный звук, который сбил с толку всех присутствующих на доли секунды, застав врасплох. Только Патрик понимала значение этого звука. Падали камни, наполняя пространство пылью. Сначала скрежет и трение: звуки, просто оглушающие в окружающей тишине и беспощадной мгле. Затем их разбавил матерный крик Влады.

Патрик рванулась к проходу и вырвала светом фонаря сначала рюкзак, а затем обезумевшее от страха лицо Влады. Она нырнула в проход и вышвырнула оттуда рюкзак, который толкала перед собой девушка, затем схватила за плечи Владу и силой рванула ее на себя, стараясь удержать равновесие на маленькой площадке. Каменный скрежет превратился в громыхающий камнепад, и девушек накрыл столб едкой каменной стружки с пылью и песком. Никому не надо было объяснять, что проход следом за Владой завалило.

– Что случилось? – взорвались вопросами почти все одновременно, когда Патрик с силой усадила спинами к стене туристов, чтобы убедиться в их безопасности.

– Я подумала, что тут нужна помощь, Патрик так быстро убежала сюда, я взяла рюкзак и полезла за ней следом. Потом поняла, что-то не так. Там в проходе несколько камней начали провисать и буквально мне на спину легли, я пролезла, а за мной начали падать другие. Где Саша? Что с ней?

Олег молчал, ошарашенно переводя взгляд с гида на Владу и обратно.

– Алекс сорвалась тут и сейчас внизу в другом проходе закрепилась, – объяснила Патрик, протягивая девушке фонарь, так как та сразу рванулась к обрыву, посмотреть, где подруга. Олег с момента обнаружения Саши так и не шелохнулся и попыток ее увидеть и убедиться в ее здравии не совершал.

– Так. Мы имеем два рюкзака из четырех, – спокойно проговорила Патрик, ничем не выдавая ни волнения, ни каких-либо других эмоций, – заваленный проход к лагерю и обрыв с другим проходом ниже нашего уровня на три метра.

– Давай скорее поднимать ее сюда, – засуетилась Влада, – а ты чего сидишь, как мешком огретый, тоже мне – «любовь всей жизни», может, хоть пошевелишься?

– Не кипишуй, – грубо оборвал Олег, взглянув на Владу исподлобья.

– Нет, нам ее не надо поднимать. Отсюда нет хода больше никуда, – ровно продолжила Патрик, – нам надо спускаться к ней и надеяться, что тот проход не глухой.

– Что?! – в ужасе выдохнула Влада, но тут же осеклась, в этих условиях она все-таки предпочла собраться, а не вносить своими реакциями смуту.

– Алекс, – Патрик подползла к обрыву, – ты можешь пролезть в этот проход и посмотреть, реально ли там пройти?

– Да, – сдавленно ответила Саша и начала ползком двигаться внутрь скалы.

К счастью, проход был не завален и даже через метров пять начинал расширяться в следующую систему проходов и галерей. Чтобы не заблудиться, обнаружив надежность хода, Саша вернулась к обрыву и сообщила об этом друзьям.

Патрик начала молча готовить снаряжение для спуска. Ее движения были отточены, лицо непроницаемо.

– Закрепи веревку, – она бросила вниз веревку, и Саша приняла ее. Вместе с веревкой к ней будто передалось спокойствие гида. – Принимай и возвращай систему.

Несколькими минутами позже Патрик спустила к Саше Владу. Быстро отстегнувшись, Влада порывисто обняла подругу, причинив ей отчетливую боль – плечо, судя по всему, было серьезно вывихнуто:

– Ты мне тут не смей помирать, поняла? – распорядилась она в своем репертуаре на ухо Саше.

– Проползай внутрь, тут места мало, – буркнула та ей в ответ.

Следующим спустился Олег. Он отстегнулся уже сам. Недавние любовники встретились взглядами. Что-то гнетуще-устрашающее повисло над ними. Взгляд Олега был пустой. Саша просто отвела свой взгляд. Ее никогда не привлекали пустоты. Тем более такие – зияющие и развороченные, как эта.

– Принимайте рюкзаки и очистите выступ, – раздалось сверху. Рюкзаки приняла Саша и передала вместе с Олегом вглубь нового прохода один за другим.

Патрик соскользнула легко и плавно. Только ступив на выступ, она, не отстегивая веревку, крепко прижала к себе Сашу:

– Рада, что ты жива!

В этих объятиях не было ничего интимного, только какое-то сестринское, всепоглощающее чувство стаи, по-нашему «чувство локтя». Это новое чувство просто подчинило Сашин мозг, и она вновь почувствовала себя в безопасности, полной сил и невероятной энергии. Патрик становилась для нее буквально батарейкой, вступая в контакт с которой, внутренний маятник девушки возвращался на верный курс и наполнял все ее существо безраздельной и бескомпромиссной энергией силы и уверенности.

– Вот это мы попали, – усмехнулась Саша, одной рукой помогая ей собрать веревку.

– Это было трудно предугадать, – так же азартно подмигнула ей Патрик, – сколько ни планируй, все равно все сложится само по себе.

– У тебя есть план?

– Абсолютная темнота в пещерах не позволяет заранее наметить точный маршрут движения. Поэтому мой план был только что нарушен – в тот проход никто не должен был идти. Да и про расщелину я поэтому не подумала. Но ты пошла – я решила, что ты знаешь, что делаешь, иначе бы не пустила и дальше делала бы все по твоему плану тура. Теперь перед нами гигантский лабиринт, надо полагаться только на опыт и чутье – тогда выберемся.

– Ты совсем не боишься? – Саша вдруг вспомнила, что все еще не понимает сути путешествия. Одно она понимала точно – то, что произошло пятнадцатью минутами ранее, никак не могло быть спланировано.

– Нет, – коротко ответила Патрик, – я не боюсь. Я верю в свои силы. И я хочу, чтобы ты поверила в свои. Чем бы для нас тут эта история ни закончилась.

Девушки начали продвигаться вглубь скалы по проходу. В ближайшем разветвлении их ждали остальные члены команды. Взгляд Олега уже был более осознанный. Они с Владой сидели на рюкзаках и курили, чем сильнее усугубляли и так плохой воздух (вернее, его ощутимое отсутствие).

– Курите хотя бы по очереди, – прокомментировала увиденное Патрик.

– Ну, знаешь что, тут такие дела творятся! Это надо перекурить и успокоиться, – выдала с ходу Влада, судя по всему, уже вполне пришедшая в себя.

Саша осмотрелась – они находились в совсем небольшом помещении, с несколькими проходами. По стенам стекала вода. Здесь было очень сыро и промозгло. Ее опять начало знобить, а голова предательски заболела.

– Отдых десять минут, и идем дальше, – отдала приказ Патрик, с сомнением наблюдая, как на глазах Сашу покидают силы. – Дайте ей сесть.

– Ох, – неожиданно для себя Сашу выдал болезненный выдох, когда она садилась, опираясь автоматически на руки перед собой.

– Что? – наклонилась над ней гид. Влада начала доставать бутылку с водой.

– Походу, плечо потянула или вывихнула… или выбило там что-то, – недовольно протянула Саша, признавая, что положение может здорово отяготиться с этим фактом.

Влада выругалась, протягивая ей пластиковую бутылку с водой. Олег молча отошел к противоположной стене, присел там на корточки и уронил голову на руки, пряча лицо.

– Я имею международный сертификат по Emergency First Response, не волнуйся, сейчас попробуем определить, что с ним, – Патрик начала потихоньку освобождать плечо Саши от одежды. – Ты рукой можешь шевелить, это уже хорошо – значит, не перелом.

Патрик аккуратно, с профессиональной отстраненностью начала осмотр плеча, чтобы определить двигательную способность сустава и проверить кожную чувствительность. Потом она сосредоточилась на пульсации артерий.