Текст книги "Иняз"

Иняз
Юлия Петрова

© Юлия Петрова, 2016

ISBN 978-5-4483-2321-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Подумаешь, лифт не работает! Когда сердце поет, а внутренний голос ликующе скандирует «сво-бо-да, сво-бо-да», то до восьмого этажа можно легко добежать вприпрыжку по лестнице. Мне одной – единственной из группы – дали место в общежитии. Не иначе как в расчет принимали успеваемость, а не то, насколько далеко от универа живут студенты. Вон, Олеська из другого города приезжает, – каждый день в 6 утра встает.… Зато у меня ни одной тройки в зачетке.

Больше не буду стеснять тетю. Мамина сестра, небось, довольна как слон: им с дядь Васей не нужно больше тушеваться, и они смогут вечерами всласть орать друг на друга и материться. А то им, бедным, пришлось весь год терпеть – только-только тетя Вера в раж войдет, только начнет освобождаться от стресса, накопившегося за день, как дядя зашипит: «Ты что, полоумная. Оля заикаться у нас начнет». Вот смешные! Будто я первый год на свете живу.

Я смогу гулять хоть до утра. Я смогу завести новых друзей. Я смогу-гу-гу-гу… все, что захочу.

Вот и восьмой этаж. В узком коридоре полумрак. Это потому что окно далеко, а свет не включен. Дверь в комнату 802 оказалась второй от лестницы. Я постучала. Мне открыла лохматая девушка, которая смотрела на меня так, будто собиралась спустить меня с лестницы.

– Привет!

Я улыбнулась приветливо-приветливо, словно продавец бытовой техники, который шляется по квартирам в надежде сбагрить никчемное китайское барахло.

Выражение лица лохматой девушки не изменилось.

– Мне дали место в этой комнате. Меня Оля зовут.

Я сделала еще одну попытку растопить лед с помощью лучезарной (ну, во всяком случае, скулы у меня свело) улыбки.

Девушка молча исчезла, оставив дверь приоткрытой. Я расценила это как приглашение войти.

Я никогда раньше не была в общежитских комнатах, но именно так их себе и представляла. Три кровати, тумбочки и большой стол. Облупленная рама окна, потертые обои, пол из крашеных досок. Пластмассовый плафон на потолке у окна, палас в «бабушкином» стиле посреди комнаты, книги на полке и стопка журналов прямо на полу в правом углу. Разномастные постеры (я сразу догадалась, что они скрывают дырки на обоях), холодильник «Смоленск», завешанный шторкой шкафчик. Романтика.

Лохматая девушка забралась с ногами на постель.

– Где у вас тут свободная кровать? – я все еще пыталась изображать мисс Приветливость и Дружелюбие.

Девушка молча указала на самую дальнюю от окна постель – ту, что у холодильника.

Мне здесь не рады, или я придираюсь?

– А как мы решим с ключом? Я завтра переезжаю, после третьей пары за вещами поеду. Вахтерша сказала, что третий ключ от комнаты заказывать придется. Так что не раньше следующей недели мне его выдадут.

У меня возникло ощущение, что я сама с собой. А ведь и правда, эта лохматая так еще и не произнесла ни слова.

Мне почему-то бросились в глаза розовые тапки с помпонами уже битый час разговариваю ровно, словно по линеечке, поставленные под кроватью молчуньи.

– Мы с Ларисой оставим ключ на вахте, если уйдем завтра, – наконец подала голос моя потенциальная соседка по комнате.

– До завтра, – я снова широко улыбнулась на прощание.

Лохматая пробормотала «Пока», когда я закрывала за собой дверь. Впрочем, может быть, мне и послышалось: не исключено, что она пробормотала «Пошла ты…» мне в след.

На следующий день после третьей пары я поехала к тете за вещами. Сумку я собрала заранее – огромную красную сумку, которую пришлось чуть ли ни волоком тащить до троллейбусной остановки. Можно было бы взять такси, но когда на горизонте виднеется новая жизнь с неведомыми, но такими привлекательными возможностями, разве следует тратить деньги на такси. Да и денег то, выданных мамой на две недели, оставалось не так уж и много.

В этот раз лифт, к счастью, работал. Я ехала в обшарпанной зеленой кабине и нервно хихикала, представляя, как бы я выглядела, если бы мне пришлось тащить сумку по лестнице. Я почти не переживала о том, как меня встретят в 802-й. В конце концов, может, и дело-то было не во мне. Вдруг в прошлый раз у лохматой зуб болел или критические дни никак не начинались.

Я с шумом бухнула сумки у двери в 802-ю комнату. В воздух поднялось облако пыли. Я чихнула, потом тихонько постучала костяшками пальцев. Тишина. Я забарабанила в дверь кулаком. За спиной послышался скрип. Я обернулась и увидела, что из комнаты напротив выглянула полненькая девушка с черными крашеными волосами.

В течение нескольких секунд мы молча рассматривали друг друга.

– Тебя к Ирке и Ларисе подселяют?

Догадливая.

– Да, – ответила я и почувствовала, что это превращается в традицию – стоять вот так, возле двери в 802-ю комнату, и приветливо улыбаться.

– Они вроде бы с пар уже вернулись. Смеялись на весь коридор, я слышала. Попробуй еще постучать. Может, спят.

Я снова забарабанила кулаком в дверь. На рукав куртки что-то посыпалось. Побелка с потолка что ли?

– Наверное, ушли куда-то.

Девушка пожала плечами и скрылась в комнате, захлопнув дверь.

Только теперь я вспомнила, что Ира (оказывается, лохматую зовут Ира) обещала оставить ключ у вахтерши, если они с Ларисой уйдут.

Тащить сумку к лифту не хотелось. Но никто и не обещал, что будет легко. Вон, тетя Вера даже всплакнула, когда я ей про общежитие сказала (хотя, может, это она от радости).

Вахтерша, колоритная тетка в платке, повязанном на манер Солохи из «Вечеров…», встретила меня неприветливо. Сдвинув брови так, что складка между ними показалась трещиной, она сделала мне выговор. После каждой фразы вахтерша на секунду сжимала губы в еще одну трещину, только ярко малиновую.

– Ты почему в лифт заскочила, вместо того чтобы зарегистрироваться в журнале посетителей? – вопрошала она. – К кому ты пришла? Ты знаешь, что посторонние не имеют права разгуливать по общежитию. Тебе здесь что, вокзал, что ли?

Я подождала, пока она выпустит пар, потом подала пропуск.

– Почему сразу не показала, когда я тебя окликнула?

– Я не слышала, извините. Можно мне ключ от 802-й?

Вахтерша повернулась к видавшей виды красной деревянной доске с гвоздиками, на некоторых из которых висели ключи.

– Нет тут ключа от 802-й. Он у твоих соседок на руках.

Солоха уселась за стол в своей застекленной каморке и взяла в руки газету. Мол, все, свободна.

Я решила подождать в холле – может, девчонки за хлебом вышли. От нечего делать я рассматривала помещение: бледно-розовые стены (у меня кожа после зимы точно такого цвета бывает), доска с правилами общежития (судя по безмерному количеству бумажек, правила сочиняла Солоха), стульчики вдоль стен (а-ля утренник в детском саду), кадка с ветвистым растением в углу (как оно там, в темноте, умудряется ветвиться-то).

Нет, видимо, Ира с Ларисой ушли не за хлебом.

Стервы.

К следующему дню полагалось учить слова, делать упражнения по грамматике и готовиться к семинару по лексикологии. Я начала нервничать.

Было бы недурно сбегать пока в студенческую столовую. Ведь я не обедала после пар. Однако тащиться туда с сумкой не хотелось, а в то, что Солоха согласится посмотреть за вещами, я не верила. У меня в воображении, как наяву, прозвучал ее голос:

– Я еще и за чужие вещи отвечать должна?!

Я встала и принялась мерить шагами расстояние от своего стула до кадки с ветвистым растением. Ровно пять шагов. Назад почему-то шесть.

После того как я перепроверила расстояние в десятый раз, Солоха за стеклом подняла голову от газеты и пристально посмотрела на меня поверх очков.

Я уселась на стул. Наконец, мне пришло в голову, что слова-то можно учить прямо тут в холле. Пришлось перерыть всю сумку, чтобы найти нужную тетрадь.

Итак, тематика «В ресторане». Хмм… Актуально.

cold platter – мясная нарезка

pork chop – свиная отбивная

steak – тушеная говядина

ox tongue – говяжий язык…

Я повторяла про себя слова и ненавидела соседок по комнате. Повторяла и ненавидела. И это при том, что с Ларисой мне еще не доводилось встречаться.

Когда я увидела, как лохматая Ира (правда, в тот момент ее хвост был завязан аккуратно) вместе с коротко стриженой брюнеткой вошли в холл, я еле сдержалась, чтобы не швырнуть в них свою тяжелую тетрадь.

– Добрый день, – поприветствовала я вошедших голосом, в котором, как я надеялась, металл звучал достаточно отчетливо.

– Привет, – отозвалась Ирина. – Ой, мы забыли ключ оставить.

Она даже не извинилась. Коза.

Я молча взяла свою сумку и прошла к лифту. Ира и Лариса вошли в лифт вместе со мной. До самого восьмого этажа мы не проронили ни слова.

У двери в 802-ю комнату Лариса долго рылась в сумочке, прежде чем извлечь оттуда ключ. Она же и стала первой, кто, наконец, нарушил молчание. Правда, это случилось, когда я уже выложила учебники стопкой на свою тумбочку и повесила на свободную вешалку в шкаф пару кофт и юбку.

– Ты на втором учишься?

Лариса смотрела на мои учебники.

– Да, а ты? – отозвалась я с некоторым облегчением (я уж думала, так мы и будем молчать весь учебный год).

– Мы с Ирой с четвертого.

– А кто здесь до меня с вами жил?

Я решила проверить одно предположение.

– Весь прошлый год – никто.

Я так и думала. Я притащилась, и им придется делить комнату с незнакомой салагой. Вот откуда неприязнь. Ничего, прорвемся.

Однако обдумывать ситуацию на голодный желудок не хотелось.

– Я в столовую. Вы никуда не собираетесь?

– Нет, – отозвалась Ира.

Ну и славненько.

Студенческая столовая находилась через дорогу от моего корпуса общежития. Я в две минуты покрыла расстояние до нее – голод не тетка. За столиками не оказалось ни единого студента. Наверное, это потому что было уже 4:30. Я порадовалась: по крайней мере, успела до закрытия. После 5 мне бы пришлось довольствоваться чебуреками из ларька рядом со столовой, а от них у меня неизменно болел живот.

Я чувствовала себя такой голодной, что заказала весь комплект – и суп, и макароны с котлетой, и компот. Поток мыслей вернулся в русло природного оптимизма уже после супа, а после компота даже два немощных цветка в горшках на окне столовки стали казаться радующими взор украшениями интерьера.

Оптимизм чуть не испарился, пока я барабанила в 802-ю. Я колотила в дверь пару минут. Наконец, замок щелкнул, и Лариса впустила меня.

Игра в молчанку продолжилась. Впрочем, Ира что-то писала в тетради, сидя за столом у холодильника, а Лариса читала учебник, устроившись на кровати. Я достала из стопки на тумбочке тетрадь с лексикой и продолжила учить слова по теме: «Ресторан». После похода в столовую процесс больше не вызывал дискомфорта.

2

Прошло уже три дня, а жизнь в общаге так и не превратилась в вожделенную яркую феерию с новыми друзьями, приключениями и гулянками. По рассказам Таньки, моей подруги, обучающейся в техническом ВУЗе того же города, общежитие мне представлялось средоточием бурлящего веселья. Я начала мучиться вопросами. Танька сочиняет все эти невообразимые истории про свою общагу? Или может, все дело в том, что в общаге литфака и иняза такие истории не могут происходить по определению? Или они происходят, но я тут все еще чужая, поэтому остаюсь в стороне?

Впрочем, Лариса и Ира вроде бы тоже жили спокойно и размеренно: после пар возились на кухне, потом готовились к следующему учебному дню. Вечерами, правда, они нередко уходили посидеть на лавке перед корпусом или к соседкам в 803-ю. Однако ничего похожего на вечеринку там, насколько я могла судить, не происходило.

Мы по-прежнему общались сквозь зубы. Нет, это они общались сквозь зубы. Я пыталась быть доброжелательной по мере сил. Сначала, по крайней мере, у нас была тема для дискуссий – ключ: во сколько они вернутся с пар, ну, и все в таком духе. Как только я получила свой собственный ключ, нам с Ирой и Ларисой разговаривать стало совсем не о чем.

Я надеялась, что после того как я съезжу домой за продуктами, мы будем вместе готовить на кухне обед и ужин, – так и подружимся. Пока же я ходила обедать в столовую, а на ужин обходилась творожком или йогуртом. Какая польза для фигуры! Это не то, что теть Верина картошка с мясом или макароны с котлетами на ночь глядя.

В пятницу в моей новой общежитской жизни, наконец, произошло кое-что, напоминающее приключение. Я обедала в столовой и почти уже справилась с толченкой, когда за мой столик присел молодой человек. Очень крупный молодой человек. Нет, не толстый. Просто очень высокий и широкий в плечах.

– Свободно? Можно с тобой пообедать?

Я кивнула.

В правой половине зала еще оставались свободные столы. Я отметила про себя этот факт, и почему-то у меня поднялось настроение. Пятничный пряник для самооценки.

Парень переставил тарелки с подноса на стол, отнес поднос в мойку и снова уселся напротив меня.

– Ильдар, – объявил гигант.

Я даже не сразу сообразила, что это он представился. Черные волосы до плеч, лицо необычное. Может, азиат? Азиат Ильдар.

– Оля, – ответила я.

– Первокурсница что ли? Не видел тебя раньше.

Я даже обиделась немного.

– Второкурсница. Я в общежитии только на этой неделе поселилась, а раньше у родственников жила.

– Понятненько. И в какое же ты общежитие вселилась, если не секрет?

– В корпус, где литфак и иняз обитает.

– А ты в какой комнате обитаешь? Вдруг загляну когда-нибудь, поближе познакомимся.

Ильдар улыбался обезоруживающе – так, что было непонятно, шутит он или вправду напрашивается в гости.

Я решила, что шутит.

– Я в 802-й живу с двумя девчонками. Заходи, конечно. Только тебя вахтерша не пустит.

– Да я тут всем вахтершам как родной. Я аспирант с истфака. Мне домой в Уфу далеко ездить, поэтому я почти все время в общаге ошиваюсь.

– Ну, так значит, заходи как-нибудь в гости. На выходных я к родителям поеду, а так – в любое время заходи.

Я улыбнулась Ильдару и начала собирать свою посуду со стола. Аспирант мне улыбнулся в ответ – хитренько так, по-азиатски.

3

В предвкушении долгожданного действа – совместного с Ларисой и Ирой приготовления ужина на кухне общежития – я перестаралась. Сумка с продуктами выглядела так, будто я собираюсь в лес на зимовку. Мама повесила этот неподъемный баул на руль велосипеда, и помогла мне доставить багаж до электрички. А вот потом пришлось помучиться. До троллейбусной остановки я тащила сумку минут, пожалуй, 20. А ведь остановка была совсем рядом.

Я посмотрела на красные-красные ладони и потянулась за телефоном, чтобы вызвать такси. Я так и не достала телефон. В конце концов, все эти морковки-картошки стоят меньше, чем мне пришлось бы заплатить за такси до общаги. В чем смысл-то тогда?

Подошел троллейбус. Я почти волоком подтащила баул к краю платформы. Какой-то мужчина молча забрал у меня сумку и внес в салон.

– Огромное спасибо.

Я улыбнулась настолько чарующе, насколько могла улыбнуться девушка со стертыми до мозолей ладонями и руками, вытянувшимися до колен (по ощущениям). Если честно, я лелеяла надежду, что мужчина поможет мне потом выбраться с багажом из троллейбуса. Однако добрый дядя вышел уже через две остановки.

По дороге в общежитие я поклялась себе, что если лифт не работает, то я во что бы то ни стало упрошу вахтершу оставить у нее в коморке мой баул. Даже если вахтершей окажется Солоха. Клубничного варенья не пожалею. Слезу пущу.

Плакать не пришлось, и варенье осталось со мной – лифт работал. Когда я открыла дверь и ввалилась с треклятой сумкой в 802-ю, Лариса с Ирой как раз собирались на кухню. Ира держала сковороду, а Лариса тянулась к полке над столом за маслом.

Видимо, мое появление оказалось слишком шумным и внезапным – Лариса уронила с полки банку с солью.

– Привет, – поприветствовала я соседок по комнате.

– Привет, – буркнула Ира и отложила сковороду в сторону.

– Ты уже приехала? – спросила Лариса.

– Нет еще, – пошутила я.

Шутка не имела успеха. Ира и Лариса сосредоточено собирали соль со стола и ссыпали ее обратно в коробочку.

– Вы картошку жарить? Может на троих сообразим? Я продукты привезла.

– У нас сковорода как раз на двоих, мы не рассчитывали втроем жить, – ответила Лариса и мило улыбнулась. Так мило, что у нее, наверное, зубы свело.

Они-не-рас-счи-ты-ва-ли-втро-ем-жить.

И тут я вспомнила, что вот как раз сковороду и не привезла из дома. Я решила, что отварю макароны и съем их с кабачковой икрой. Только вот идти на кухню с соседками мне почему-то уже совсем расхотелось.

Я переоделась, разобрала сумку, повалялась минут 15 в кровати и только потом отправилась готовить ужин. Кроме Ларисы и Иры на кухне вертелась еще одна девушка – пухленькая блондинка с заспанным лицом.

Все четыре конфорки были заняты.

– У меня пельмени сварятся через минуту, сюда сможешь поставить, – блондинка кивнула на конфорку у стены.

Я улыбнулась ей, а затем уселась на подоконник. Уселась и кастрюльку на коленки поставила.

– Ты недавно вселилась, наверное? – спросила блондинка.

– Да. Меня Оля зовут.

– А меня Настя. Я из 805-й.

Я сидела на подоконнике, болтала ногами и радовалась, что, оказывается, здесь в общаге не закрытая клановая структура. А то я уже начала опасаться, глядя на своих соседок. Я радовалась, пока не заметила, как Лариса и Ира переглянулись, и вид у них при этом был такой, будто им червей в сковородку накидали.

Настины пельмени сварились, она взяла кастрюлю, закрыв ручки свернутым в несколько раз полотенцем, и ушла. Я поставила воду.

Вот и свершилось – я готовила ужин вместе со своими соседками по комнате. Только мы за все время, проведенное в кухне, не произнесли ни слова.

Я рассердилась. С какой это стати я решила, что должна добиваться их дружбы. Весь вечер я готовилась к парам понедельника и не обращала на Иру и Ларису никакого внимания. И на часы тоже не обращала внимания. Иначе как так могло получиться, что на мобильнике вдруг откуда ни возьмись появились цифры 23:18, а пересказ к практике речи у меня еще не был готов.

В 23:30 на соседок пришлось обратить внимание поневоле – Ира объявила, что им в понедельник предстоит вставать к первой паре, и они хотят выспаться. Мне ничего не оставалось, как взять с собой сборник с рассказами Фитцджеральда и дуть в кухню.

Я во второй раз за день забралась на кухонный подоконник. Хоть в этом-то состояло преимущество обучения на инязе – рафинированные девочки не кушают по ночам, а значит, можно было надеяться, что в тишине и покое я быстренько подготовлю пересказ.

Как оказалось, я ошиблась. Нет, не по поводу рафинированных девочек иняза, а по поводу тишины и покоя. Я уже прочитала «Первую кровь» и, прежде чем попытаться пересказать, размышляла над тем, что же заставило Фитцджеральда сделаться таким женоненавистником. Мы уже разобрали три его рассказа, и в каждом из них представительницы прекрасного пола оказывались первосортными стервами. Все, как на заказ. Прям по три стервы на квадратный метр.

Девочка в дверях появилась внезапно – я не слышала, как она шла по коридору. Милый ребенок 5—6 лет с черными кудряшками заставил меня вскрикнуть, как будто я увидела приведение. В голову полез всякий бред: «Звонок», «Проклятие»… Ночью вечно всякая чушь мерещится.

Однако я все же сумела взять себя в руки.

– Привет!

Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что я становлюсь профи в умении скрывать за широкой-широкой улыбкой все что угодно.

– Привет, – ответила девочка, но не улыбнулась в ответ.

Она по-прежнему стояла в дверях, уставившись на меня своими карими глазками.

– А почему это маленькая девочка не спит в полночь? – спросила я и почувствовала, как у меня пошли мурашки от моего же собственного вопроса.

– Мама к парам готовится, а мне не спится. Меня Люба зовут, а тебя?

– Оля. У тебя мама на инязе учится?

– Нет, моя мама студентов на литфаке учит.

– Вы, что же, в общежитие живете?

Я задала свой глупый вопрос, и мне показалось, что, хотя даже и тени улыбки не появилось на лице малышки, в ее глазах сверкнул насмешливый огонек.

– Да, на девятом этаже, в 905-й комнате. А ты мамина студентка?

– Нет, я не литературу изучаю, а иностранные языки.

– Нравится? – неожиданно по-взрослому спросила Люба.

Я задумалась.

– Да, без знания языков в наше время не обойтись.

«Она, вообще-то, спрашивала, нравится ли мне», – подумала я, но так и не нашлась, что прибавить к сказанному.

– Ты будешь учительницей иностранных языков? – не унималась девочка.

«О, бог ты мой, вот уж как не хочется на ночь глядя об этом думать».

– Ну-у, ты знаешь, необязательно же становится учительницей. Я могу выбрать другую какую-нибудь профессию. Мне, вообще-то не очень хочется быть учительницей.

– А зачем ты тогда в педагогическом учишься? – искренне изумилась Люба.

«Действительно, зачем?»

– Я бы хотела журналисткой стать, но поблизости нет ВУЗов, где на журналистов учат. А высшее образование ведь в любом случае необходимо.

Люба ничего не ответила. Наверное, не поняла ничего.

– Тебя мама искать не будет? – спросила я ее. – Хочешь, я тебя на девятый этаж провожу?

– Не надо. Я сама быстренько добегу. Пока, Оля.

Я лишь успела проговорить ей вслед «Пока». Топот маленьких сандаликов слышался уже на лестнице.

Я кое-как домучила Фитцджеральда и отправилась спать.

В постели я долго ворочалась, раздумывая о том, о чем не хотела раздумывать… ну хотя бы еще пару лет. Впереди у меня оставалось почти четыре учебных года – уйма времени, чтобы решить, кем я хочу быть. До сих пор мне вполне успешно удавалось заглушать смутное беспокойство по этому поводу. Надо ж было Любе растревожить это самое беспокойство на ночь глядя.