Текст книги "За несколько дней до рассвета"

Авилэн любила приходить в это место. До возвращения Теттио она почти каждое утро взбиралась сюда, чтобы понаблюдать за тем, как яркие лучи солнца рассекают ещё тёмное ночное небо, озаряя светом сначала поля и леса у самого горизонта, а затем и Ноэлон, его дома, арки и, в конце концов, дворец. В какой-то мере крыша заменила ей библиотеку, ведь тут было так же спокойно и одиноко, в хорошем смысле этого слова. Авилэн всегда стремилась сбежать от общества, в котором ей суждено было родиться и провести всю жизнь до самых последних дней. Была бы она хотя бы герцогиней, то могла бы ещё скрыться от обязательств, оставить всё за спиной и начать новую жизнь. Но она принцесса, единственная наследница престола Ноэлона, к тому же, уже овладевшая тайнами ноэлонской магии, что неотвратимо закрепило её на позиции будущей королевы, на этой пресловутой мёртвой точке, от которой ей большей никуда не деться. И единственным, что хотя бы создавало иллюзию выбора, были эти вот ночные или утренние вылазки. До некоторого времени.

Ирнан – милый парень, но с ним Авилэн не может забыть о своей предопределённой судьбе, ведь он сам рождён в королевской семье, сам из той же среды, что и принцесса. Да, непринуждённые беседы с этим наивным пареньком помогают ослабить оковы, опутывающие её душу гадким словом «титул», но это всё не то, не так…

Не так, как с Теттио.

Изначально посещая Призрака только с возможностью слышать лишь его голос, Авилэн даже не подозревала, что через несколько лет их дружбы, ей будет позволено спуститься в его покои, в обитель того самого Духа, который в глазах одних кажется ужасным и зловещим приведением, а других – благодетельным и заботливым покровителем. Приходя к Призраку поначалу от скуки и одиночества, какое испытывает любой ребёнок, обделённый родительским теплом, Авилэн и представить себе не могла, что однажды будет нуждаться в Теттио и визитах к нему, если не как в воздухе, то, как в ежедневном сне – минимум.

Авилэн уже давно заметила, что Теттио и Ирнан – две абсолютные противоположности.

Теттио умён, начитан и талантлив. Чего стоит хотя бы его музыка, которую он так искусно умеет извлекать из органа. Теттио никогда не выражает каких-то бурных эмоций (или, может быть, из-за маски просто не видно), он беспристрастен и немного отчуждён, Авилэн с трудом удаётся заставить его улыбнуться, лишь путём хитрых манипуляций – счастливой улыбкой, звонким смехом или неожиданным, быстрым и при этом плавным движением тела, больше похожим на танцевальное па. Порой Авилэн кажется, что он совершенно не увлечён беседами с ней, но, стоит Авилэн хоть на минуту усомниться в искренности Призрака, как тот внезапно проводит рукой, облачённой в перчатку, по её серебряным волосам, трепля их. И вот принцесса уже откинула все лишние мысли и продолжила непринуждённо общаться с другом, и лишь лёгкое покраснение на щеках выдавало её смущение. Теттио был её опорой, незаменимой частью её жизни, был тем, с кем Авилэн чувствовала себя не как принцесса, не как королева, а как простая, не влачащая на своих хрупких плечах бремя власти и ответственности за целый народ, девушка. Он никогда не заговаривал о её долгах и обязанностях, не корил за излишнюю неуклюжесть или простоту слов, не читал бесконечные нотации, по поводу и без, но относился к ней, как к равной, не возносил до уровня божества и не уничижал до уровня несмышлёного ребёнка, который не способен отличить вилку для салатов от вилки для мяса. Теттио просто был рядом и ничего не требовал взамен.

Ирнан не блещет ни умом, ни талантом, но он так добр и умилительно глуп, что Авилэн временами едва сдерживается, чтобы не взять юношу за пухлые щёки и не потянуть их в стороны, словно бабушка, желающая затискать внука. Несмотря на свою полноту, неловкость в движениях, Ирнан всё равно производит впечатление молодого человека, способного защитить и себя, и кого-то, кто в этом нуждается. И Авилэн удивляет эта его черта. Ирнан не был лишён благородства и мечтал однажды стать настолько сильным и крепким, чтобы носить на руках не только Авилэн, но и тела убитых на охоте животных и врагов. И он уверенно шёл к своей цели, упорно тренируясь и не унывая, если получал лишний синяк. За то время, что «принц дикарей» (Хостибиусы всегда славились вспыльчивым характером) гостил у принцессы Ноэлона, она почувствовала к нему необъяснимую, сильную привязанность, которую не могла назвать ни любовью к другу, ни симпатией к юноше. И Авилэн жутко обрадовалась, узнав, что семья Хостибиусов решила остаться в доме Ноэтрибиусов ещё на две недели (на самом деле, королева Фелистин, видя, как улучшилось состояние её дочери с приездом друга детства, упросила его родителей погостить ещё).

Авилэн уже давно заметила, что Теттио и Ирнан – две абсолютные противоположности, но одно их всё же объединяет: они одинаково близки принцессе, и она не представляет свою жизнь ни без одного, ни без другого.

Погрузившись в собственные мысли, Авилэн и не заметила, как тьма заполонила каждый уголок королевства и зажглось пламя фонарей на улицах. Ночь наступила так быстро для принцессы, что она не сразу поняла, что пора бы уже спуститься вниз, иначе, если служанка не заметит её ни в спальне, ни выходящей из ванной комнаты, то вырастет риск быть уличённой в таких вот «прогулках». Наскоро поднявшись, Авилэн быстро спустилась по короткой лестнице, что вела под купол, прямо к люку, через который принцесса ловко попала в башню и оттуда уже вышла в коридор последнего этажа, спешно удаляясь в свою комнату. Скоро часы пробьют час отхода ко сну, и Авилэн вновь отправится к Теттио, чтобы послушать что-то новое из сочинённой им музыки, или почитать его стихи, смысл которых она, как ни старалась, уловить была не способна, или, в конце концов, просто поговорить с ним на какую-нибудь тему, сидя на уютной софе и поджав под себя ноги. Вернувшись в свою спальню, принцесса опустилась на постель и с нетерпением ждала, когда пробьёт назначенный одиннадцатый час.

Час их неизменных встреч.

Глава 5. Ты – мой ангел

Лунный свет мягко стелился по мраморному полу коридоров. Свечи были давно потушены, а все обитатели замка давно были охвачены сном. Все, кроме юной принцессы. С опаской оглядываясь по сторонам и держа фонарь впереди, девушка медленно шла по коридору, осторожно ступая по полу, словно кто-то мог услышать её шаги в столь поздний час.

Сердце Авилэн бешено колотилось в груди, глухо и даже слегка болезненно ударяясь о рёбра. Небывалое смятение захватило душу и тело принцессы, пробегало крупной дрожью по коже и заставляло руку, крепко сжимающую неизменный фонарь, подрагивать. Сегодня, Авилэн уже точно решила, она узнает, что так страшится ей показать Теттио, что скрывается за маской. Они ведь так давно знают друг друга, какие тайны между ними могут быть?

Поначалу Авилэн заклинала себя даже не думать об этой пресловутой маске, так порой разделяющей их. Но затем, вглядываясь в золотые глаза Призрака, каждый раз чувствуя потребность узреть их во всей красе, Авилэн задумала, во что бы то ни стало, снять маску с Теттио. Но, сколько бы она ни уговаривала друга, тот ни в какую не желал соглашаться, сразу же делался холодным и безразличным, лишая девушку своего внимания. И принцессе едва удавалось сгладить в такие моменты тяжёлое напряжение, появляющееся после её просьб, и вновь повернуть разговор в то приятное русло, в котором он находился с самого начала. Авилэн корила себя за бестактность, за то, что, видимо, глубоко задевала чувства дорогого ей Призрака своими навязчивыми просьбами (почти мольбами), и, тем не менее, ей до сведения скул хотелось узнать, как же выглядит самое близкое ей существо.

Оставшись незамеченной, Авилэн проскользнула в библиотеку, миновала стеллажи и, наконец, оказалась у заветного тайного хода, обнаружив, что Теттио уже ждёт её, прислонившись к стене спиной. Приостановившись, принцесса одарила друга приветливой улыбкой и потушила фонарь, видя, что свечи в длинном тайном коридоре уже горят.

– Здравствуй, Теттио, – проговорила она тихо, удивляясь мягкости собственного голоса.

– Здравствуй, Авилэн, – кивнул Призрак и подал принцессе руку, приглашая за собой.

Не предаваясь лишним раздумьям, девушка вложила свою ладонь в ладонь Теттио и смело шагнула за ним в коридор, идя по уже привычному пути, что вёл в скромную обитель Призрака. Ну, как, в скромную… Авилэн не раз удивлялась убранству пещеры: бархатная софа, широкая шёлковая кровать под балдахином, резные высокие подсвечники, стоявшие в пещере на каждом шагу, орган, в конце концов! Но этим список не ограничивался. Помимо перечисленных предметов мебели, каменные стены были прикрыты тяжёлыми портьерами, а на старинных приземистых столиках громоздились какие-то рамки, то ли с портретами, то ли с картинами – под тонкой тканью, укрывавшей их, было не разглядеть. Однако, несмотря на всю роскошь интерьера, каменные полы не были устланы коврами, и Авилэн не раз чувствовала сквозь свою лёгкую обувь холод, исходящий от них; высокий округлый потолок пещеры зловеще нависал над головой, словно грозя вот-вот обвалиться; а узкая дорожка, ведущая из низкой комнаты с ходами в саму обитель Призрака, пролегала через широкое озеро подземной воды, которое уходило куда-то под стены и очерчивало большой островок, на коем и расположился Теттио. Всё это лишний раз напоминало, что место, убранное с таким вкусом, было ничем иным, как пещерой.

Но Авилэн любила это место всей душой. Ведь только здесь, глубоко под замком, она могла хотя бы на ночь забыть о том, что где-то наверху, в тронном зале, её ждёт престол, который она обязательно займёт после отца и который станет её пожизненными, незримыми цепями. А ещё Авилэн любила игру Теттио. Её когда-то пытались научить игре на рояле, но юная принцесса так и не смогла освоить даже азы такого, казалось бы, простого стука по клавишам. И Авилэн казалось непостижимым даром то, что Теттио играл даже не на рояле, а на органе, и с помощью простых касаний был способен одаривать слух изысканной мелодией, лившейся, словно свежий мёд с ложки. Она считала его несомненным талантом и очень жалела, что никто, кроме неё, не может его оценить. Авилэн была уверена, что, стоит Теттио хоть раз выступить со своими произведениями, и публика тут же полюбит его композиторский гений. Но, увы, это было невозможно, ведь Призрак был настоящим затворником и никогда бы не вышел в свет.

– Сыграешь мне? – попросила девушка, когда они пришли в обиталище Призрака. Поставив фонарь рядом с аркой, Авилэн прошла к органу, опустившись на софу, что стояла рядом.

Теттио лишь кивнул и сел за инструмент. Длинные пальцы забегали по мануалам, и Авилэн заворожённо следила за их грациозными, лёгкими движениями. Плавная, чарующая музыка увлекла не только принцессу, с восторгом и наслаждением вслушивающейся в стройные ноты, но и самого Призрака, прикрывшего глаза и отдавшегося неторопливому течению мелодии. Воспользовавшись моментом, девушка как можно тише поднялась, чувствуя, что ноги едва держат её трепещущее тело. Поняв, что Теттио даже не заметил движения со стороны, принцесса уже смелее двинулась к нему, протянув тонкую руку и тут же ощутив кончиками пальцев гладкий воск маски…

Вскрик.

Музыка резко оборвалась, и Теттио вскочил со своего места. Ужасное чешуйчатое лицо показалось на мгновение, и тут же скрылось за прикрывшими его руками. Авилэн успела заметить и острые клыки, и страшный оскал, и золотые глаза, блеск которых теперь казался хищным. Девушка отшатнулась от него и отошла на несколько шагов назад, едва не свалившись в озеро.

– Авилэн! – взвыл Теттио, и принцесса услышала в его голосе такую тоску и отчаяние, что сердце больно сжалось и заныло.

Призрак бросился на пол и согнулся пополам, в ужасе закрываясь руками. Авилэн в шоке глядела на него, и грудь её высоко вздымалась от сбивчивого дыхания, то и дело судорожно обрывавшегося от резких ударов сердца. Так вот, что скрывалось под маской.

Жуткое чудовище.

Монстр, один из тех, про кого ходили легенды, страшные мифы и истории, передававшиеся из уст в уста как нечто истинно верное, несомненное. Трайбы, в представлении каждого ноэлонца, были существами неразумными, жестокими, но Теттио… Разве можно было сказать такое про него?

Даже сквозь плотную ткань чёрного плаща Авилэн видела, как содрогается тело Теттио, низко пригнувшегося к полу. Кажется, он рыдал, но понять это наверняка было невозможно.

Оказывается, у него чёрные, как смоль, волосы (о наличии которых никогда не упоминалось в легендах). И эти волосы сейчас судорожно сжимают дрожащие пальцы.

Что ты натворила!

Немного отойдя от увиденного, Авилэн вдруг осознала свою ошибку. Он скрывался от неё, потому что не хотел напугать, шокировать, а она просто взяла и сорвала с него его защиту, обнажив разом все его страхи. И после этого Авилэн даже не извинилась, нет. Она в испуге закричала и отпрянула, словно внешность что-то значит для неё. Она ведь обещала ему, клялась, что, что бы ни было под маской, она не испугается, не отвергнет его. И что теперь?

– Уходи, – жалобно протянул Теттио, закрываясь полой плаща. – Уходи, прошу тебя! Я не хочу, чтобы ты видела меня таким!

Авилэн развернулась и, было схватив фонарь, хотела броситься бежать, но резко одёрнула себя.

Так нельзя!

Теттио колотило в жуткой дрожи. Свершилось. Она увидела его, ужаснулась и теперь убежит. И не захочет больше его видеть. Никогда. Потому, что никто не захочет водиться с монстром. Будь он хоть сто раз талантлив, вежлив и добр, его сущность, то, с чем он родился, оттенит все хорошие качества, что есть в нём. Потому, что бы люди ни говорили, внешность важна. Особенно для ноэлонцев, вечно воюющих с трайбами, к которым относился и он сам. И пусть он никогда не видел своих сородичей, пусть всю жизнь провёл в пещерах замка, это не отменяло того, что он – мерзкая тварь с болот, которая не достойна ни дружбы, ни любви. Которой просто не позволено любить. Так думал Призрак, ожидая, пока Авилэн навсегда покинет его. Так думал Теттио, когда ласковые руки обхватили его со спины и… обняли.

Теттио замер. Смутная мысль промелькнула в его голове.

Неужели она не боится его?

Невозможно!

Но тёплое тело принцессы продолжало прижиматься к широкой спине Теттио, и Авилэн явно не собиралась отпускать его. И уж точно не собиралась уходить.

– Я не уйду, Теттио, – прошептала совсем рядом девушка. – Я не уйду, – повторила она громче и твёрже, будто уже для себя.

– Не уйдёшь? – слабо переспросил Теттио, оборачиваясь к ней и оголяя все свои многочисленные клыки в жуткой ухмылке. Сколько же их? Уж точно больше, чем у ноэлонцев зубов… – Совсем не боишься?

Конечно же, Авилэн боялась. До жути боялась облика Призрака. Ни одно из описаний, которые когда-либо ходили по замку, и рядом не стояли с правдой. Со страшной правдой. Трайбы не были животными, монстрами. Они были похожи на людей, на очень странных людей с жутким оскалом и змеиной кожей. И от этого было лишь хуже. Едва смиряя кровь, бьющую по вискам, Авилэн решилась на ответ:

– Не боюсь, – ответила она без желаемой твёрдости и уверенности. Вместо этого в её голосе засквозили дрожащие нотки. Которые, конечно, не утаились от Призрака.

– Не лги мне, – прошипел он, презрительно сощурив глаза. Такие золотые и красивые под маской, и такие угрожающие и хищные без неё. Наверно, её сердце стучало так быстро, что Теттио чувствовал его безумный ритм.

Его не обманешь.

Следовало признать, дрожь пробирала до костей, когда он глядел на неё своим выжигающим, полным гнева и вместе с тем боли, взглядом. Авилэн едва чувствовала руки, которыми обхватила его туловище. Но она не собиралась убегать в страхе и слезах, нет.

Авилэн ясно помнила тот день, когда они с Ирнаном по детской глупости пошли в лес, не зная, какие опасности в нём таятся. Тогда один из снующих без дела, в поисках случайной добычи, волк набросился на них, почуяв свежую юную плоть. Казалось бы, выхода не было: дети заблудились и не знали, как выбраться из чащи леса, а волк загнал их в тупик из нагромождённых друг на друга огромных булыжников. Любой другой ребёнок давно бы ударился в рыдания, но только не Авилэн. Родители всегда говорили ей, что злую собаку нужно бить по носу – это её слабое место. Но волки ведь – те же собаки, только едят людей. Должно быть, это так. В любом случае, тогда времени на особые раздумья не было, и Авилэн, подхватив с земли большой крепкий камень, ловко запустила его прямо в уже настроившегося на обед, оскалившегося волка, и попала ему точно в морду. Зверь заскулил, заворчал, пригнулся к земле, и, воспользовавшись моментом, Авилэн, схватив за руку шокированного Ирнана, пустилась наутёк. С тех пор, статус отважной, несокрушимой страхом принцессы крепко закрепился за ней, и Ирнан не упускал лишнего раза, чтобы вспомнить этот эпизод.

Вспомнив эту небольшую историю из прошлого, Авилэн стиснула зубы. Ну что, Авилэн, пора оправдывать свою репутацию!

– Уходи! – громогласный голос Теттио вырвал принцессу из раздумий и заставил встрепенуться. Призрак было хотел освободиться от цепких объятий девушки, но та лишь сильнее сцепила руки и нахмурилась.

– Нет же! – с неким ожесточением воскликнула Авилэн, гордо выпрямившись. – Да, Теттио, признаю, я испугалась твоего вида, но это ничего не значит!

– Значит, – мрачно отрезал Теттио, отвернувшись от неё. – Ещё как значит, Авилэн. Я – монстр, и ты боишься меня, у вас, ноэлонцев, это в крови.

Но Авилэн лишь покачала головой. Как же его теперь успокоить, уверить в своей преданности? Казалось, он и сам уже жаждал ухода Авилэн, настолько Теттио был упрям. Но и принцесса отступать не желала.

– Нет, Теттио, нет, – решительно проговорила девушка, заглядывая в его глаза, которые Призрак старательно отводил в сторону. – Я знаю тебя столько лет, ты понимаешь меня, как никто другой. Неужели ты правда думаешь, что я могу вот так вот просто отказаться от тебя из-за этого небольшого недостатка? – Авилэн говорила от чистого сердца, а на её губах понемногу расцветала светлая улыбка. Теттио не мог поверить тому, что слышит, но жадно ловил каждое слово, едва дыша. – Я принимаю тебя таким, какой ты есть. Я не брошу тебя, Теттио, что бы ты ни говорил мне. Не брошу, потому что ты – мой покровитель, мой учитель, – Авилэн вновь перешла на шёпот. – Мой ангел… – и она молча уткнулась в складки его плаща, ожидая ответа от обескураженного Призрака.

После нескольких минут напряжённого молчания, Авилэн услышала тяжёлый вздох и почувствовала, как ладони Теттио легли на её руки, так крепко обхватившие его со спины.

– Авилэн… – на выдохе шепнул Теттио и склонил голову, прикрыв глаза.

Они так и сидели, в полной тишине, нарушаемой лишь мерными ударами капель о серебряную гладь озера, искрящуюся в приглушённом свете.

– Теттио?.. – голос Авилэн резко прорезал нависшую над ними тишину, и Теттио вздрогнул, словно проснулся от дрёмы.

– Да? – ответил он тихо, всё ещё не решаясь повернуться к девушке лицом.

– Есть одно особенное для меня место… – начала принцесса осторожно, видя, как напрягся Призрак. Он, видимо, понял, к чему она клонит. – И я бы хотела сходить туда с тобой. Прямо сейчас.

Авилэн замолкла и взглянула на Теттио выжидающе, боясь представить, как он отреагирует в этот раз. Несколько мгновений назад он в своём гневе показался ей таким грозным и устрашающим, что Авилэн теперь была осторожна со своими словами. И действиями.

– Нет, Авилэн, – наконец произнёс Призрак, поднимаясь и идя к органу, около которого лежала его спасительная маска. Принцесса поспешила за ним. Теперь она заметила, что его вытянутое лицо даже отличается некоторой утончённостью. – Ты ведь знаешь, я не люблю выходить куда-либо.

– Но, Теттио! Я знаю, просить тебя о таком после того, что я сделала – слишком нагло и непростительно, – и Теттио нахмурился при этих словах, давая принцессе понять, что она абсолютна права в этом, – но я чувствую себя ужасно виноватой. Не только за то, что сделала, но и за то, что я знаю, как выглядит твоё особое место, – она подняла руку вверх, обводя ею пещеру, – а ты, как выглядит моё – нет, – Авилэн взяла его за руку, когда он вернул маску на прежнее место – на своё лицо. – Мы же доверяем друг другу, мы ведь так близки, так чего же ты боишься?

– Как я могу доверять тебе после того, что ты сделала? – горько усмехнулся Теттио и уже хотел высвободить свою руку, но Авилэн лишь сильнее сжала пальцы на ней.

– Но я же не ушла! – воскликнула она, подтянув его вниз, к себе, так, чтобы удобнее было смотреть в его глаза. Теттио удивился такой смелости Авилэн, которая держала его уже двумя руками и точно не собиралась отпускать, пока он не даст положительный ответ. Ну что за девчонка… – Ты ведь тут безвылазно сидишь, ты когда-нибудь солнечный свет видел? Любовался пейзажами? А за закатом наблюдал? Теттио, ты, безусловно, самое гениальное существо из всех, кого я когда-либо знала, но даже тебе нужно порой восхититься простой красотой, какой я люблю наслаждаться! Прошу, Теттио, мне больше не с кем разделить это, – и она посмотрела на него так жалобно, что Теттио едва ли не сразу выпалил резкое «да». Авилэн была похожа на щенка, жалостливо выпрашивавшего хозяина пройтись на прогулку. Вопрос только в том, кто кого выгуливает в данном случае. Призрак улыбнулся собственным мыслям и вздохнул. Она ведь всё равно не отстанет, и Теттио это знал. Так что ещё остаётся?

– Ладно-ладно, Авилэн, уговорила, – сдался он наконец, не без удовольствия следя за тем, как постепенно озарилось лицо Авилэн и как она запрыгала на месте от радости.

– Отлично, тогда – вперёд! – и принцесса быстро двинулась к выходу из пещеры, увлекая за собой удивлённого Призрака.

Немного отойдя от созерцания осмелевшей Авилэн, Теттио улыбнулся и остановил её, мягко потянув на себя.

– Куда, хотя бы, мы идём? – спросил он, когда они вышли в зал с ходами.

– Ну… – Авилэн растерялась на мгновение, но затем скромно произнесла, слегка остудив свой пыл: – На крышу.

– На крышу… – задумчиво повторил Призрак, растягивая звуки. Теперь уже он повёл её за собой, в один из тайных проходов, что располагался подальше от главного, ведущего в библиотеку. Да и был ли он главным? Ну, для Авилэн уж точно. – Я не могу позволить, чтобы меня заметили, – объяснил Теттио, ведя её по крутой винтовой лестнице.

В отличие от коридора, ведущего в библиотеку, этот проход был освещён много меньше, и Авилэн едва успевала разглядывать крутые ступеньки, прежде чем ступить на них. Но рука Призрака, крепко удерживающая принцессу на ногах, придавала ей больше уверенности. Точнее, совсем разгоняла все страхи. Авилэн не знала, почему, но рядом с Призраком она всегда чувствовала себя в безопасности, под надёжной защитой его сильных рук и светлого ума.

Наконец, они выбрались на чердак, через который можно было попасть в любую часть крыши – для этого служили различные откидные люки с приставленными к ним лестницами. Не говоря ни слова, Авилэн повела Теттио к самому широкому люку и полезла на лестницу, ловко цепляясь за поручни. Подтянувшись чуть выше, она с усилием толкнула крышку люка, и тот откинулся. Теттио стоял внизу и внимательно наблюдал за Авилэн, чтобы, в случае чего, поймать её. Но помощь молодой принцессе была и не нужна. Выбравшись наверх, она поглядела вниз, на Теттио, зазывая его за собой.

– Ну же, взбирайся! – позвала она, весело улыбаясь.

Помедлив, Призрак всё-таки ухватился за поручень лестницы и быстро вскарабкался по ней к Авилэн. Принцесса помогла ему вылезти на широкую деревянную площадку, ограждённую со всех сторон огромными куполами замка. Вид с плоской площадки открывался наилучший: величественные поля, стеснившие узенькую речонку с обеих сторон, простирались вплоть до горизонта, где заканчивались длинной чередой лесных деревьев, а небо… небо было усыпано сверкавшими сквозь ночную мглу звёздами и увенчано яркой, чётко очерченной рыжей планетой, а два округлых, пышных облака царственно нависали над головой. Теттио стоял, то вскидывая голову вверх, то глядя на горизонт. Когда приходилось совершать вылазки в замок, Теттио редко глядел в окна – просто не успевал, его не должны были заметить, а потому он не отвлекался на мелочи. Которые, как оказалось, не были мелочами.

Сначала Теттио видел красоту лишь в музыке. Затем заметил её и в изящной Авилэн. А теперь созерцает и среди просторных пейзажей. В голове сразу же стали рождаться многочисленные мелодии, навеянные увиденным, различные стихотворные строчки сами всплывали в мыслях, а сюжетов для картин появилось в разы больше, чем когда-либо. Вот она – первозданная красота, порождённая не человеком, а самой природой. Великолепие, с которым человеческому искусству тягаться просто бессмысленно.

Увлечённый открывшимся ему зрелищем, Теттио не ожидал услышать звонкий голос Авилэн, встряхнувший его и приведший в себя.

– Я же говорила, что тебе просто необходимо прийти сюда! – восторженно воскликнула девушка, подпрыгнув на месте и хлопнув в ладоши. Теттио медленно развернулся к ней и улыбнулся, проведя пальцами по её волосам, слегка трепля их.

– Спасибо тебе, – нежно проговорил он, чувствуя, как в груди разливается доселе неизвестное тепло и расходится по всему телу, наполняя собой каждую жилку.

– О боги, я так рада, что ты здесь и видишь это всё! – не унималась принцесса, закружившись на месте.

Её тёмно-голубая юбка податливо приподнялась, а серебристые волосы длинным шлейфом развевались на ветру. Ей стало так хорошо и радостно на душе, что захотелось смеяться. Теттио заворожённо следил за её движениями, не в силах оторвать взгляда от тонкой грациозной фигуры принцессы, кружащейся на фоне ночного неба.

Прокружившись, Авилэн, не удержав равновесия, упала прямо на Теттио, который успел её подхватить. Раззадоренная и весёлая, она лишь звонче засмеялась, совсем не смутившись, и громко воскликнула:

– Я так люблю тебя, Теттио!

Призрак дрогнул. В груди как-то странно и неприятно защемило, а в сердце почувствовалось невероятное стеснение.

– Я тоже люблю тебя, Авилэн, – судорожно выдохнув, почти прошептал Теттио.

Смеющаяся Авилэн даже не заметила то, как переменился её друг, и Теттио благословил всё на свете за то, что сейчас на нём маска, за которой не видно, как лихорадочно, из стороны в сторону, забегал его взгляд…

***

Проводив Теттио до его логова и забрав свой фонарь, Авилэн, на прощание обняв Призрака, поспешила к себе в комнату, дабы успеть выспаться до рассвета. Теттио проводил взглядом Авилэн, чуть ли не молниеносно скрывшуюся за дверьми библиотеки, и возвратился к себе. Только теперь он позволил себе испустить долгий, шумный вздох. Призрак медленно подошёл к одной из портьер и резко сдёрнул её, швырнув на пол. За портьерой оказалось большое, высокое зеркало, покрытое пылью и представляющее Теттио в полный рост.

Дрожащая рука потянулась к маске.

Вот он, монстр, обитающий под восковой защитой. Всё такой же пугающий и отвратительный, каким и родился.

Ненависть к самому себе, собственному происхождению, вновь вскипела в Теттио. Почему он здесь? Почему не живёт на болотах среди своих сородичей, где ему и место? Почему он одарён музыкальным талантом?

Почему он, чёрт побери, любит принцессу Ноэлона больше жизни?!

Вспыхнув от ярости, Теттио схватил со столика тяжёлую чугунную чернильницу и хотел с размаху разбить ею зеркальную поверхность.

«Я так люблю тебя, Теттио!»

Недавние слова принцессы, её голос, вновь зазвучали в голове Теттио. Чернильница упала на пол со звонким тупым звуком. Она любит его.

Как друга, как покровителя, но всё же любит!

О таком Теттио не смел даже мечтать. Точнее, смел, но заглушал в себе любые мысли о том, что когда-нибудь Авилэн будет рядом с ним. Не приходить ночами на пару часов, а жить рядом, делить с ним дни и ночи, встречать каждое утро и каждый вечер. Вместе. Вдвоём. Навсегда. Неужели это возможно?

Предавшись подобным мыслям, Теттио забыл про своё намерение разбить зеркало вдребезги и спешно двинулся к одному из столиков, нагромождённому картинами. Сорвав с них ткань, Теттио взял чистый холст, лежащий поверх портрета, и направился к мольберту, незаметно примостившему в тени органа, чтобы впервые за всё время изобразить пейзаж.

Глава 6. Дитя Пустыни

Соседние с Ноэлоном герцогства всегда старались удивить правителей самой могущественной державы. В основном, делали они это при помощи многочисленных подарков и приношений. Шелка, роскошная мебель, наряды для королевы (которая, впрочем, никогда их не надевала), орудия охоты для короля – и это ещё не полный список того, чем пытались укрепить или начать дружбу с Ноэлоном правители других, менее сильных, владений.

Но, пожалуй, по-настоящему поразительный дар был преподнесён королеве и королю Ноэлона за семь лет до рождения их дочери Авилэн, во время ярмарки, на которой собрались продавцы со всех близлежащих земель…

***

Принцесса Астерия никогда не любила королевские ярмарки. В то время как для остальных они ассоциировались с красочными представлениями, редкими товарами и атмосферой праздника, для принцессы это событие всегда было связано с пафосом, лицемерием и жестокостью. Бедные шуты, пытающиеся заработать себе на жизнь изувечением собственного тела, не раз позволяли аристократам, пришедшим поглядеть на зрелище, измываться над ними, как только их душе будет угодно. Публике не были интересны простые танцы и шутки, они смеялись намного громче и искреннее, когда людей избивали палками, или когда они сами калечили себя, лишь бы подобрать с земли лишнюю монетку, кинутую в них безжалостной толпой. Что уж говорить, королевские особы и сами были не прочь поучаствовать в чём-то безрассудном и опасном, подчас теряя свой сдержанный, невозмутимый облик.

Сестра короля не могла выносить этого зрелища и зачастую, во время ярмарок, запиралась у себя и не выходила всю неделю, в которую обычно и проводились эти изуверские «праздники». Однако и королева Фелистин тоже редко принимала участие в подобных развлечениях, считая себя выше и достойнее всякого рода увеселений. Она лишь занимала своё почётное королевское место где-нибудь посредине ярмарки и со скучающим видом наблюдала за людьми, простолюдинами и аристократами, которые смешивались бы между собой до неузнаваемости, если бы не бросающиеся в глаза отличия в одеяниях.

Вот и сейчас, как и обычно, королева восседала вместе с мужем на высоком пьедестале под навесом, в глубоких креслах, и даже не смотрела на веселящихся людей, глядя куда-то в сторону отчуждённо и безучастно. А Астерия с высоты собственной комнаты рассеянно наблюдала за ярмаркой, и её сердце больно сжималось, когда она видела фигуру маленького ничтожного шута, над которым потешались гости. Она хотела было уйти, как вдруг что-то привлекло её внимание, завладев им полностью. Это была небольшая клетка, которую подносили к ложе короля и королевы. Королева Фелистин отвлеклась от своих раздумий, никому, кроме неё, неведомых, и вопросительно взглянула сначала на людей, несших клетку, а затем на саму маленькую тюрьму. Правительница приосанилась и поправилась на кресле, а её брови медленно поползли на накрахмаленный лоб. Астерия же в ужасе вскрикнула и даже отступила от подоконника, на который опиралась.