Текст книги "Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах"

Глава 7

На следующий день случилось то, что накаркал мне Гера и чего я никак не ожидала: я оказалась в камере предварительного заключения. Мне разрешили позвонить Артуру, чтобы он подыскал для меня адвоката. Когда меня привели в кабинет следователя, я заметно занервничала и посмотрела в его сторону на редкость злобным взглядом. Поправив воротник спортивного костюма, я села на скамейку, опустила глаза и принялась тупо рассматривать свои кроссовки. Затем положила руки на колени и поняла, что я не могу спокойно сидеть на месте и сдерживать свое нервное беспокойство. Подняв голову, я посмотрела на внимательно изучающего меня следователя и произнесла, глотая слезы:

– Я не убивала Вадима. Я вообще никогда в жизни никого не убивала. Если вы засадите меня за решетку, то допустите большую ошибку. Выпустите меня отсюда, пожалуйста. Я не привыкла к таким условиям. Мне здесь очень плохо. По мне, так лучше смерть, чем такая жизнь. Вы хоть представляете, каково женщине без горячей воды?! Я здесь и дня не провела, а уже видеть не могу эти стены, ненавижу этих потных баб, которые здесь сидят. Меня тошнит от их вида. Я стараюсь держаться особняком, но не знаю, на сколько меня еще хватит.

В глазах следователя не было ни тени сочувствия, ни хотя бы намека на сострадание. Он задавал мне одни и те же стандартные вопросы, которые я слышала несметное количество раз, а я давала ему одни и те же стандартные ответы, потому что я не врала, ничего не придумывала, а говорила чистую правду. Вот только… мне казалось, что мне мало кто верил. Тысячу раз я рассказывала про то, как познакомилась с Вадимом… Как скоропалительно мы поженились… Как Вадим сделал мне такой необычный свадебный подарок, в виде завещания… Как Вадим уговорил меня заняться подводным плаванием… Как плохо он чувствовал себя в последний день своей жизни, как он беспричинно ругался и как он утонул… А затем этот представитель туристической фирмы вместе с двумя полицейскими и их просьба помочь… Эти незнакомые таблетки, найденные на дне моего чемодана… Эта ненависть и угрозы многочисленных родственников. И такой плачевный финал…

В этот раз следователь смотрел на меня еще более недоверчиво и сверлил меня своим взглядом так, что мне показалось, что еще совсем немного – и в моей голове будет самая настоящая дырка. Он зачитал мне медицинское заключение о причинах смерти моего супруга. В нем говорилось о декомпрессионной болезни, которая развилась вследствие резкой перемены давления при всплытии. И все же ее основная причина была совсем в другом. Перед погружением мой супруг принял прямо-таки слоновью дозу фибринолитического препарата – того, что нашли на дне моего чемодана. Оказывается, принимать это лекарство перед погружением под воду в буквальном смысле равносильно самоубийству. Эти непонятные таблетки начинают действовать в организме человека быстро, всего лишь через пятнадцать минут. Они способствуют увеличению количества тромбоцитов в крови, повышают ее свертываемость. Они также снижают проницаемость капилляров и сосудов. Такие вот ужасные эти таблетки.

Я внимательно слушала следователя и понимала, что он считает меня преступницей и просто уверен в том, что я запудрила своему мужу мозги для того, чтобы он написал завещание на мое имя, а после хладнокровно его убила.

– Вы когда-нибудь до этой поездки занимались дайвингом? – подозрительно поинтересовался следователь и нервно застучал ручкой по крышке стола.

– Нет. Никогда.

– Но вы о нем что-нибудь читали? Может, им занимались ваши знакомые?

– Может, и занимались. Я уже говорила вам, что я никогда в жизни не интересовалась дайвингом. Я знала, что это очень красиво, увлекательно, но никогда не подумывала о том, чтобы погрузиться в воду. Заняться дайвингом меня уговорил мой супруг.

– И вы, не раздумывая, согласились?

– Согласилась. Это Вадим решил, что я согласилась не раздумывая. На самом деле перед погружением я не спала всю ночь, думала, боялась…

– О чем вы думали?

– Я просто боялась глубины. Это совершенно нормально для человека, который никогда в жизни не погружался под воду. Я ведь не так хорошо плаваю, как Вадим. Я не могла показать ему, что я боюсь. Я хотела, чтобы он увидел, что я очень решительная и смелая.

Я замолчала. Затем начала нервно теребить свои пальцы и рассуждать вслух.

– Господи, какая же я дура. Мне надо было не соглашаться ни на какой дайвинг, признаться Вадиму в том, что я очень боюсь, тогда бы ничего не было. Вообще ничего.

Следователь вновь посмотрел на меня крайне недоверчивым взглядом, и я сразу стихла.

– Скажите, а в каких отношениях вы состоите с Герой Ворониным?

– Простите, а кто это такой?

– Если у нас точные сведения, то это ваш любовник. Именно он прилетел на Канары, перед тем как утонул ваш супруг, и именно он находился в вашем номере в первую ночь после гибели вашего супруга. Сколько времени продолжаются ваши отношения и знал ли о них ваш покойный муж?

Я нервно засмеялась, и этот смех прозвучал вызывающе и даже дико, так, что даже следователю стало неловко. Но мой смех прекратился так же быстро, как и начался. Я закрыла глаза и принялась нервно кусать ногти. Следователь еще раз окинул меня злобным взглядом и повторил свой вопрос:

– Так как долго вы являетесь любовницей Воронина?

– Я… Я… А откуда вы про него знаете? А, все… Я поняла. Вы связались с представителем туристической фирмы, и он рассказал вам о том, что в моем номере ночевал мужчина. А затем вы установили его личность. Ха… Ну и что здесь такого?! Я взрослая женщина и сама знаю, с кем мне поддерживать отношения на уровне флирта, а с кем прыгать в постель после первого знакомства. Этот человек не был моим любовником. Он был моим сексуальным партнером на одну ночь. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, конечно, – как-то нерешительно кивнул следователь.

– Вы же понимаете, что это зависит от состояния души. В ту ночь мне было очень плохо, и было необходимо, чтобы кто-то меня пригрел и успокоил. Гера сыграл роль жилетки, в которую можно было выплакаться, и я с пребольшим удовольствием это сделала.

– Вы хотите сказать, что до этой ночи вы были с ним незнакомы и никогда ранее не встречались?

– Именно так, – кивнула я. – Мы познакомились после того, как утонул мой супруг, и сразу пошли ко мне в номер.

– Простите, а с какой целью вы пошли к вам в номер? – непонимающе спросил меня следователь.

– Да что вы как ребенок?! Мы пошли в номер для того, чтобы побыть вместе. Мне был нужен тот, кто хотел бы меня выслушать, посочувствовать, приласкать и пригреть в холодную ночь. Правда, та ночь совсем не была холодной. Холодно было у меня в душе.

Следователь достал из кармана пиджака сигарету и как-то нервно ее закурил.

– Значит, в криминальном авторитете по кличке Ворон вы увидели жилетку, в которую можно выплакаться? – усмехнулся мужчина и стряхнул пепел в расколотую пепельницу.

– А он что, криминальный авторитет?! – Я затаила дыхание и непонимающе захлопала глазами. – Кто бы мог подумать…

– Да, и довольно солидный. Говорят, что о нем уже даже книги пишут. Совсем страна сдурела: были книги про Маресьева, а теперь про воров в законе. Национальный герой хренов! Ничего, наступит и наше время… Рано или поздно упрячем голубчика за решетку как миленького.

– Я так и подумала, что он бандит. У него все тело в ранах…

Следователь слегка сморщился и добавил, что называется, без протокола:

– Вы бы хоть смотрели, с кем в постель ложитесь… Мне кажется, что криминальный авторитет, притом славящийся своей жестокостью, не самый лучший кандидат на роль жилетки, в которую можно выплакаться. Поосмотрительнее нужно быть, барышня. Так и до беды недалеко.

– Да пойди разбери этих мужиков, – пожала я плечами. – Они в постели все одинаковые… По крайней мере он никакой не маньяк и никакой не садист… Да и на лбу у него не было написано, что он криминальный авторитет. Нормальный такой лоб.

– Наши люди на Канарах попробовали поговорить с Вороном о его связи с вами, но он наотрез отказался отвечать, и это его право… Мы просто хотели узнать – является ли он вашим сообщником.

– Сообщником?!

– Ну да, сообщником убийства вашего мужа. Но судя по нашим данным и по вашим показаниям, вы совершили убийство без помощи своего любовника по криминальной кличке Ворон.

– Я никого не убивала!

– Факты говорят другое. Убийство почти раскрыто. Осталось только уточнить детали. А наказание вам вынесет суд.

– Я больше не скажу ни единого слова без адвоката… – Я почувствовала, как просто обливаюсь слезами и больше ни минуты не могу сидеть на месте и давать показания против себя самой.

Когда я вернулась в камеру, я обхватила голову обеими руками и тут же дала волю своим чувствам, громко разрыдавшись. Все это сфабрикованная ложь, говорила я сама себе и понимала, что ничего не могу поделать. Я задумывалась, мысленно прокручивала всю картину еще раз и ясно осознавала, что все улики складываются против меня и что, наверное, меня уже не спасет никакой адвокат. Я торопливо выстраивала в уме свою версию произошедшего и понимала, что даже не могу ее изложить как следует. Я начинала все сопоставлять, все проверять, смотреть на себя со стороны в поисках хоть каких-то малейших доказательств моей невиновности, но ничего не находила и от этого снова и снова хваталась за голову. Я пыталась себя успокоить и говорила себе: «Без паники, сейчас за мое дело возьмется адвокат, и он обязательно меня вытащит, он ведь профессионал, тертый калач».

Потом я рассматривала свою ладонь, находила линию жизни и следила, когда же она оборвется. А ночью я пыталась уснуть и видела ужасный сон. Мне снилось неспокойное море, почему-то какое-то холодное и вовсе не гостеприимное, как раньше. Я вхожу в это зловещее море, как можно дальше заплываю и вместо камней ощущаю ступнями песок. А затем я начинаю нырять и плавать над самым дном с открытыми глазами. Я совсем не боюсь и чувствую себя как рыба в воде. Я наблюдаю за размытыми подводными далями и очертаниями собственного гибкого тела. Так я плаваю довольно долго, и вдруг мне почему-то становится холодно, до бешеной дрожи во всем теле. Моя кожа немеет, а мои движения становятся все тяжелее и все медленнее. Мне начинает казаться, что я вижу себя со стороны. Я вижу фиолетовые губы, фиолетовые руки и почти синие ноги… Я хочу плыть к берегу, но у меня не получается. Судорога сковала все мое тело. Я пытаюсь сопротивляться, но все мои попытки тщетны, и я иду ко дну… Там, на самом дне, меня ждет Вадим и протягивает мне свои руки. «Танька, иди сюда, – кричит он мне. – Оставь эти проклятые деньги голодным родственникам. Тут они не нужны!»

Я проснулась в холодном поту, не в силах даже пошевелиться. А на следующий день я уже беседовала со своим адвокатом, которого нашел мне Артур. Адвокат сразу предупредил меня, что чем больше мы будем доверять друг другу, тем больше у него будет шансов мне помочь. Я тысячу раз рассказала ему свою злосчастную историю и, не сдержавшись, спросила своего адвоката прямо в лоб:

– Скажите, сколько нужно денег, для того чтобы закрыть это дело?! Назовите мне сумму, пожалуйста.

Адвокат моментально изменился в лице, затем внимательно посмотрел на потолок, потом перевел взгляд на стены. Я сразу поняла, что он ищет признаки подслушивающих устройств. Не найдя ничего подозрительного, адвокат еще немного помолчал и глухо сказал:

– Я много об этом думаю. Артур мой старый друг. Он поднял на ноги всех, кого только можно и нельзя. Моя задача – доказать вашу невиновность. Поверьте, я сделаю все возможное, для того чтобы побыстрее вытащить вас отсюда. У меня уже есть один довольно интересный факт, и я сейчас прикидываю, как мне лучше его раскрутить и как выгоднее его преподнести.

– У вас есть факт?

– Есть. Со стороны он кажется совсем незначительным, но на деле…

– Вы можете мне про него рассказать?

– Конечно, могу. У нас не должно быть друг от друга секретов. Я же сказал, что смогу вам помочь, только если мы будем друг другу доверять. Для начала ответьте мне на вопрос. Вы убили своего мужа?

– Нет. Я могу поклясться чем угодно. Так что у вас за факт?

– Так вот, ваша подруга Людмила…

– Вы знаете про мою Люську? – При имени моей подруги у меня приятно заныло сердце, а на глаза навернулись слезы. – Как она там? Она, наверное, за меня переживает.

– Мне пришлось познакомиться с вашей подругой. Так вот, как только вас арестовали, Людмила отправилась в дом Вадима и тщательно осмотрела все его вещи.

Я замерла в оцепенении, судорожно хватая ртом воздух.

– И что? Она что-нибудь нашла?

– Нашла. Одну интересную статью о том, как муж убивает жену при помощи фибринолитических препаратов, погрузившись вместе с ней под воду и заставив ее резко всплыть. Эта газетная вырезка лежала в его кабинете в одном из ящиков письменного стола. Слова «фибринолитические препараты» подчеркнуты черной ручкой. Вы знаете, когда я прочитал эту статью, я просто не поверил своим глазам…

– Чертовщина какая-то. Может быть, это просто совпадение?

– Кто знает… Ну уж больно странное совпадение. Создалось впечатление, что Вадим внимательно изучал эту статью, долго над ней пыхтел, делал какие-то выводы и даже что-то подчеркивал. Словно не вы хотели его убить, а он вас. Прочитал статью, вооружился теорией и отправился на практику. – Адвокат замолчал. Повисла многозначительная пауза.

Я нервно дернулась и точно так же нервно усмехнулась:

– Но ведь вы же сами понимаете, что это бред. У Вадима есть деньги, загородный дом, квартира в центре… Короче, у него есть все, чтобы его за это убить. А что есть у меня? Небольшой домик, оставшийся от первого брака, и все… За что меня убивать? За этот скворечник? Да кому он нужен?! Меня не за что убивать. У меня ничего нет.

– Тоже верно. Но ведь найденная статья о чем-то говорит?! Просто мне нужно хорошенько подумать и составить какую-нибудь логическую цепочку. Я уверен, что ничего не бывает просто так, и эта статья тоже не просто так.

Вскоре за мной пришла контролерша, и я отправилась в свою камеру. В эту ночь я долго не могла уснуть. Я думала о криминальном авторитете по кличке Ворон, что сыграл для меня роль жилетки, в которую можно было выплакаться… О таинственной газетной вырезке, которую Вадим так внимательно изучал и бережно хранил в ящике стола… Все мысли в голове путались, и я никак не могла привести их в порядок.

Я стала ждать, когда снова придет адвокат, и очень обрадовалась, увидев его.

– Здравствуйте. Вы даже не представляете, как я вас ждала. Самое тяжелое для меня – это общение со следователем. Очень тяжело общаться с человеком, который ни на грош тебе не верит и, что бы ты ни говорила, все равно думает, что ты преступница. Вот и сегодня я почему-то подумала, что у меня будет просто мучительная беседа со следователем, а вертухай сказал, что меня ждет не следователь, а адвокат. Мне все кажется, что в один прекрасный момент вы придете и скажете, что меня отпускают… – Я слегка вздрогнула и посмотрела на адвоката глазами, полными слез. – Я больше не хочу возвращаться в камеру. Я там себя не очень уютно чувствую. Во-первых, я никого не убивала, а во-вторых, я не привыкла к таким условиям, ведь я человек, а не какой-нибудь подопытный кролик, которому так и так помирать.

Адвокат взял меня за руку и сказал участливо:

– Успокойтесь, пожалуйста. Я уверен, что все будет хорошо. Я верю, что вы никого не убивали. Просто так получилось, что все обстоятельства против вас.

Неожиданно я подскочила со своего места и жалобно произнесла:

– А можно я тут немного похожу?

– В смысле? – не понял меня адвокат.

– Можно сделать так, чтобы вы говорили, а я ходила? Или в этой камере можно только сидеть, а ходить запрещено?

– Ходите, пожалуйста, если вам так хочется. Только это не камера, а следственный кабинет. Вы что, устали сидеть?

– Очень. У нас хата тесная, а народу полно, так что в полном смысле слова нечем дышать.

– У вас что, не бывает прогулок?

– Бывают, только что мне эти прогулки?! Как мертвому припарка… Я люблю двигаться, а тут меня посадили и заставляют сидеть…

Я принялась ходить взад-вперед, ловя каждое слово адвоката. Адвокат смотрел на меня с нескрываемым любопытством и откровенно меня жалел. Это я видела в его взгляде.

– Вы знаете, Татьяна, вам нужно еще немного потерпеть. Понимаете, все повернулось совсем в другую сторону.

– Что все? – я остановилась и вопросительно посмотрела на адвоката. – Мне грозит еще какая-нибудь статья?

– Случилось то, чего все мы ожидали меньше всего. Вчера прилетел с Канар Гера Воронов. Вам о чем-нибудь говорит эта фамилия?

– Да, это криминальный авторитет…

– Вот именно. Это очень известный криминальный авторитет. Вор в законе. Кличка Ворон. Имеет большие связи, большие деньги и влияние на нужных людей. Вчера он сделал заявление, что у него есть важные свидетели, которые дадут свои показания в вашу пользу.

– А где он взял этих свидетелей?

– Говорит, что привез прямо с Канар.

– А разве такое возможно?

– Для такого человека, как Ворон, возможно все. Мне кажется, что для него нет ничего невозможного.

Адвокат помолчал несколько секунд и добавил:

– Вы знаете, Татьяна, если Ворон приложит свою волосатую руку к вашему делу, то можно считать, что вы на свободе. Тут и до суда не дойдет.

– Вы думаете?

– Я в этом просто уверен.

– А кто они, эти свидетели?

– Администратор вашего отеля, шеф-повар ресторана и официант, который обслуживал ваш столик.

– Бог мой, но как он с ними договорился? Как все это устроил? – Я смотрела на адвоката, хлопала глазами и не верила своим ушам.

– Я же вам уже сказал, что такой человек, как Ворон, может все. Я думаю, что он просто за все хорошо заплатил. Даже представитель фирмы, который производил у вас противозаконный обыск, и тот взял отпуск за свой счет и прилетел.

– Зачем?

– Я думаю, за тем же, что и другие. Наверное, давать показания.

– А когда будут давать показания?

– Завтра. Все в ожидании чуда. Я думаю, что будет самый настоящий спектакль, который, по всей вероятности, хорошо закончится.

Я тяжело вздохнула и нервно заходила по комнате. Затем села на скамейку и сложила руки на коленях, словно школьница.

– А Ворон вам, если не секрет, кем приходится? – осторожно поинтересовался адвокат.

– Никем.

– Как это никем? Если бы вы были для него никем, он бы просто не стал это делать. Такой человек, как Ворон, лишний раз палец о палец не ударит. От него вряд ли можно ждать помощи. Он помогает только самым близким. Мы же договорились с вами сотрудничать на доверии, иначе у нас ничего не получится. Татьяна, вы мне доверяете?

– Если бы я вам не доверяла, вы бы из меня слова клещами не вытянули и я бы вас так не ждала. Я давно знаю Артура и доверяю ему. А если я доверяю Артуру, значит, я доверяю и вам. С Герой меня ничего не связывает, у нас с ним нет никаких отношений. Мы познакомились с ним на пляже отеля и провели ночь. И не надо из нас делать любовников. Мы не любовники и никогда ими не были. Мы… Мы… Я даже не знаю, кто мы такие, какое нам можно дать определение. Мы совершенно чужие друг другу люди. Нас вообще ничего не связывает. Мы даже телефонами не обменялись.

– Его видели в вашем номере.

– Оно и понятно. Я же говорю вам, что мы вместе с ним провели ночь. Ворон стал для меня жилеткой, в которую я выплакалась после гибели мужа.

– Хорошенькая жилетка, – усмехнулся адвокат и продолжил: – Тогда я не пойму, зачем ему это надо. Он никогда не был похож на борца за справедливость.

– Я тоже ничего не пойму. Тем более, перед расставанием мы с ним вдрызг разругались.

– Что сделали?

– Разругались.

Адвокат изменился в лице и спросил вкрадчивым голосом:

– И он вас не убил?

– Как видите.

– Странно… Кто бы только знал, как это все странно…

Я не могла дождаться следующего дня, да и кто бы на моем месте чувствовал себя иначе. Я… вспоминала Ворона. Наше знакомство, нашу ночь и нашу ссору. Если бы кто-нибудь раньше сказал мне о том, что криминальный авторитет понесет меня, совершенно пьяную, на руках в номер, я бы никогда не поверила. Но он меня нес! Черт побери, а ведь он меня нес. И это совсем не плод моей бурной фантазии, это реальность.

Но в ночь перед так называемым спектаклем, который должен был разыграть Ворон, я попала в карцер. Все получилось, как обычно, по глупости. Я подралась с одной бабой, которая попыталась со мной переспать. Мне пришлось за себя постоять и дать настоящий отпор. Завязалась драка, хотя, признаться честно, я никогда раньше не дралась, более того, и само слово «драка» всегда наводило на меня дикий ужас. В итоге меня посадили в карцер. Условия в карцере окончательно вывели меня из состояния равновесия и заставили громко разрыдаться. Тут вообще не было окон, а вместо нормального света тусклая лампочка, которая практически не светила. Услышав, что меня сажают в карцер ровно на десять суток, я чуть было не потеряла рассудок и с трудом удерживалась, чтобы не наложить на себя руки.

Но мне не пришлось сидеть в карцере десять дней. Все разрешилось намного раньше. Сначала меня вернули в камеру, или хату, как мы ее называем. Затем меня вызвали к следователю, рядом с которым сидел адвокат в прекрасном расположении духа. Как только он слегка вскинул брови и едва заметно мне улыбнулся, я поняла, что могу праздновать победу. Если Ворон взялся за дело, то это дело должно обязательно выгореть. По-другому просто не может быть. Я уселась на скамейку и замерла в ожидании.

– Ну как вам в нашем карцере? – мрачно поинтересовался следователь, который был совсем не такой радушный, как адвокат.

– Ну как может быть в карцере? Там ужасно. – Я говорила и слушала, как стучит мое сердце. Мне казалось, что мое сердце стучит намного громче, чем я разговариваю. – Зачем меня спрашивать, если вы сами все знаете? Хоть убейте меня, но я больше туда не вернусь. Я с детства боюсь темноты. Я вообще не понимаю, почему меня туда отправили. Ведь я не сделала ничего плохого. Я просто отстаивала свою честь, а честь надо беречь смолоду. Не могла же я опуститься до уровня той дуры, которая ко мне приставала. Мне, конечно, и в хате несладко приходится, но в карцере еще муторнее.

– Не беспокойтесь. В карцер вы больше не вернетесь, – торопливо успокоил меня адвокат.

– Правда?

– Вы не вернетесь не только в карцер, но даже и в камеру, или в хату, как вы ее называете.

– Как это?

– С вас сняты все обвинения. Вы невиновны.

– Суда не будет? – Перед глазами у меня все поплыло, и прислонившись к холодной стене, я в буквальном смысле слова в нее вжалась.

– Суда не будет, потому что с вас сняты все обвинения. Для того чтобы был суд, человека нужно в чем-то обвинить, а вас обвинять совершенно не в чем. Вы не убивали своего мужа. Это он должен был вас убить. Вы выжили по счастливой случайности.

– Меня?! Но за что? У меня ничего нет.

– Думаю, что эту загадку мы вряд ли сможем когда-нибудь разгадать.

А затем в разговор вступил следователь. Он-то и рассказал мне о том, что после того, как Гера Воронов привез с Канарских островов основных свидетелей, с меня сразу сняли все обвинения. Конечно, немаловажную роль сыграла газетная вырезка, которую предоставил следователю адвокат. Но это была капля в море по сравнению с тем, что сделал для меня Ворон. Его свидетели через переводчика показали, что в то утро в ресторане между мной и Вадимом произошла ссора. Мы оба были не в духе, нервничали, ругались и разговаривали на повышенных тонах. Как только я покинула зал (я вернулась в номер за мобильным телефоном Вадима, так как он очень ждал какого-то важного звонка, по крайней мере он сказал мне именно так) и Вадим остался один, он достал какие-то таблетки и положил их в мой стакан с чаем. При этом Вадим вел себя очень странно. У него тряслись руки, он озирался по сторонам, то бледнел, а то заливался алой краской. Наблюдавший за этой картиной официант был потрясен тем, что Вадим кинул в стакан целую горсть таблеток. Если бы он кинул одну таблетку, это бы еще куда ни шло, мало ли, может, болен человек и врач прописал ему лекарство, которое принимают перед едой. Но горсть таблеток… это уже было похоже на отравление и наводило на мысль о криминале. Испуганный официант подозвал администратора, но тот решил не вмешиваться, мол, в каком количестве пить таблетки, это личное дело каждого. Но официант настаивал на своем, убеждая администратора в том, что посетитель насыпал горсть таблеток не в свой стакан, а в стакан своей отлучившейся спутницы. Он утверждал, что это самое настоящее отравление, а значит, надо вызвать полицию. Но спор двоих разрешил третий. Из кухни вышел шеф-повар и предложил оставить все как есть и не поднимать шумиху. Мол, было бы из-за чего, подумаешь, кто-то пьет таблетки горстями, может, это лекарство такое особое. Когда я вернулась за стол, трое мужчин замерли в ожидании. А затем у Вадима зазвонил телефон, а я взяла стакан с чаем, долго его рассматривала и поставила его ближе к Вадиму, взамен на его стакан. Я и подумать тогда не могла, что в стороне за мной наблюдают трое мужчин, которые решили, что я не стала пить свой чай и обменяла стакан потому, что увидела мутный осадок. Когда Вадим сам выпил свой чай, мужчины громко рассмеялись и потерли руки. Они праздновали победу и считали, что полицейский больше не нужен. Мол, если постоялец и задумал кого-то отравить, то сам попал в свои расставленные сети.

Я слушала рассказ следователя разинув рот и не могла поверить, что все это мне не снится.

– Я не видела никакого осадка, – произнесла я дрожащим голосом, – я на это не обратила внимания… Просто мы очень сильно поругались. Я нервничала… Может, поэтому я ничего не увидела.

– Тогда почему вы обменяли стаканы?

– Я увидела мушку.

– Какую еще мушку?

– Маленькую такую. С маленькими ножками и крылышками. Ума не приложу, как она в стакан залетела, но лежала она, по-моему, ногами кверху. Вы представляете, у меня был такой шок. Пятизвездный отель – и мушка в стакане! Отель для особо важных персон. Путевки жуть какие дорогущие. Вот я и решила Вадиму хоть как-то насолить, отомстить за нашу ссору. Вернее, это была не месть, а так, собственное успокоение. Все же медовый месяц, свадебное путешествие, а он как с цепи сорвался. Выяснять отношения вздумал… Вот я ему мушку и подсунула. Еще представила, как она на него подействует… Как у него от нее желудок расстроится…

– Эта мушка спасла вам жизнь, – засмеялся адвокат. – Только благодаря ей вы и остались живы.

– Еще мы нашли аптеку, которая находится в вашем загородном поселке, – продолжил следователь. – Именно в ней ваш муж покупал эти таблетки. Аптекарь узнала его по фотографии. Она говорит, что он долго не мог выговорить их название, сильно нервничал, терялся и даже смущался. Когда аптекарь наконец поняла, что именно он хочет купить, она вынесла ему нужную пачку. Ваш муж обрадовался, но сказал, что ему таких пачек нужно много. Аптекарь тогда еще засмеялась и пошутила, мол, как много ваше «много», пол-аптеки, что ли? Когда аптекарь спросила, зачем столько таблеток и что именно у мужчины болит, тот растерялся, сказал, что больна его жена, но так и не смог объяснить, что именно ее беспокоит. Мол, врач прописал, и все…

Я внимательно слушала следователя, держалась за голову и никак не могла поверить в то, что все услышанное правда. Вадим хотел меня убить… Но ведь это бред. За что? Почему? Не удержавшись, я посмотрела на следователя беспомощным взглядом и тихо спросила:

– А за что Вадим хотел меня убить?

– Не знаю. Может быть, вы ему изменили?

– Да когда бы я успела?! Мы ведь были женаты всего ничего…

– Тогда не знаю.

В этот момент я просто не осознавала, что делала. Я стала раскачиваться из стороны в сторону и думать, что все, что я сейчас услышала, просто неправда. Эти люди решили вести со мной двойную игру. Я слышала про то, как следователи, часто специально, запутывают дело и пускают его по ложному следу. Возможно, они что-то от меня хотят, вон как наблюдают за моей реакцией. Я все это вижу. Придумать большей глупости, чем той, что Вадим хотел меня убить, просто нельзя. Нельзя… потому что большей глупости не бывает.

– Вы меня разыгрываете? – неожиданно всхлипнула я.

– Мне кажется, что эти мрачные серые стены совсем не место для розыгрыша. – Следователь встал и направился к выходу. В дверях он остановился и продемонстрировал мне натянутую улыбку.

– Я вас от души поздравляю.

– С чем?

– С тем, что с вас сняты все обвинения.

– Я свободна?

– Вы свободны. Сегодня же можете ехать домой. Благодарите своего друга и любовника по кличке Ворон. Не каждый бы притащил сюда несколько человек и из соседнего города, а с Канарских островов тем более. А вы не подумали, что именно по этой причине ваш муж хотел вас убить?

– По какой причине?

– По той самой. За шашни с Вороном.

– Когда я жила с мужем, я и понятия не имела про Ворона. Я познакомилась с ним в тот день, когда Вадим утонул. А впрочем, это ваше право… Хотите верьте, хотите нет.

Как только за следователем закрылась дверь, адвокат улыбнулся и дружелюбно сказал:

– Ну что, домой?

– А можно? – никак не могла поверить я.

– Можно, отчего же нельзя… Теперь вам уже все можно.