Текст книги "Яркие заплаты"

Верба (Юлия Васильевна Артюхович)
Яркие заплаты

© ГБУК «Издатель», 2012

© Артюхович Ю. В., 2012

Пояс шахида

Черно-белые стихи

 
В мертвом городе гробами
Ощетинилась беда.
Полиняли и пропали
Все оттенки и цвета.
 
 
На глазах исчезли краски,
И у белого крыльца
Вижу черный, а не красный
Гроб убитого отца.
 
 
Как торжественно и строго,
Невесомы и тонки,
Часовыми у порога
Встали черные венки!
 
 
Глажу белою рукою
Платья черного подол
И за бледною щекою
Прячу белый валидол.
 
 
Нас со смертью повенчала
Черно-белая пора.
Я застыла, замолчала,
Потеряла стыд и страх.
 
 
Стыд остался за порогом,
Страх остался за чертой —
За кладбищенской дорогой,
Под могильною плитой.
 
 
Мне не страшно – интересно,
Что же дальше ждет меня:
Белый взрыв за черным лесом,
Вспышка яркая огня?
 
 
И за черными ветвями
Смерти белое лицо?
Сдернут черными руками
С пальца белого кольцо…
 

Пояс шахида

 
Беспощадную память – мой пояс шахида,
Начиненный бедой и застегнутый болью,
Как уродливый старый протез инвалида,
Как обрубок войны, я тащу за собою.
 
 
Память держит меня в своих цепких объятьях,
Сердце стиснула жестким незримым корсетом,
И железный каркас проступает сквозь платье —
Спецодежду обыденных фраз и куплетов.
 
 
И когда светлый мир красоты и незнания
Я своими стихами взорву и разрушу,
Смертоносный тротил – мои воспоминания —
Сотней мелких осколков пронзят ваши души.
 

Пока стреляют не в тебя

 
В веселых бликах солнечного света
Цветами пахнет грозненское лето.
Пока стреляют не в тебя.
 
 
На площади российский флаг разорван.
Разбитый танк на винтики разобран.
Пока стреляют не в тебя.
 
 
Вот очередь за хлебом – пыльной лентой,
Ты в ней застыла скорбным монументом,
Пока стреляют не в тебя.
 
 
Жаль, хлеба, как обычно, будет мало,
А за спиной – толпа на два квартала.
Пока стреляют не в тебя.
 
 
Но чей-то хриплый крик взметнулся к небу —
И поломалась очередь за хлебом.
Пока стреляют не в тебя.
 
 
Толпа ревет и ломится к прилавку,
Ты штопор тела ввинчиваешь в давку,
Пока стреляют не в тебя.
 
 
Уже трещит по швам и рвется платье,
Ты путаешь молитвы и проклятья,
Пока стреляют не в тебя.
 
 
В руке сжимаешь потные талоны,
Хватаешь жадно бледные батоны,
Пока стреляют не в тебя.
 
 
Остывший хлеб в просторной сумке тонет.
Ты вытираешь номер на ладони,
Пока стреляют не в тебя.
 
 
Домой бредешь по улице любимой.
Шальная пуля пролетает…
                                    мимо.
Пока стреляют не в тебя!
 

Гудермесский базар

Сыну Дмитрию

 
Монотонно гудит гудермесский базар,
И туманит рассудок полуденный жар.
Здесь за пыльным прилавком
                                   мы с сыном вдвоем
Свою прошлую жизнь по кускам продаем.
 
 
Кошелек, шитый бисером, черной парчи…
Я в нем раньше носила от дома ключи.
Мне его привезли из далекой страны.
Но разрушен наш дом. И ключи не нужны.
А из этих бокалов с хрустальной резьбой
Мы шампанское пили на свадьбе с тобой.
Только свадеб, похоже, не будет пока.
Для поминок сойдет и граненый стакан.
 
 
Нашу жизнь по прилавку
                            пришлось разложить —
Будто тело под взглядом чужим обнажить.
Почему твои щеки горят от стыда?
Не смущайся, сынок, это все ерунда.
 
 
Про базар ты придумай смешную игру
В именитых гостей на богатом пиру:
Мы – лихие купцы из заморской земли,
Драгоценных товаров полны корабли.
Потерпи, скоро все продадим мы с тобой
И с тугим кошельком возвратимся домой.
Мы купцы-молодцы, веселы и щедры…
Хоть чуть-чуть бы пожить по законам игры!
 
 
А пока продадим еще пару вещей
И накупим продуктов на несколько дней.
Шелестит сторублевками рыжий портфель.
Ну, насколько богаче мы стали теперь?
Все в порядке, сынок, собираем товар.
На неделю прощай, гудермесский базар,
Мы сюда в воскресенье вернемся опять
Свою прошлую жизнь на продукты менять.
 

Русская песня

 
«Кто уехал – молодцы,
Кто остался – мертвецы!» —
Пишут краской по стене
Приговор тебе и мне.
На воротах – мелом крест,
У порога – «мерседес»:
«Уезжай, Иван, домой.
Твой квартира будет мой!»
 
 
А Иван родился здесь.
И жена, и дети есть.
Есть работа и жилье,
Только больше не свое.
И приходится молчать:
До Москвы – не докричать,
До властей – не добежать.
Значит, надо уезжать.
 

Люди без лица

 
Война еще не началась, но как близка она!
Уже исчезли компромиссы и полутона.
Война в засаде затаилась, словно дикий зверь.
Два главных времени судьбы открылись:
                                                жизнь и смерть.
 
 
Два разных времени зимы остались:
                                                   день и ночь.
А утро с вечером как будто бы пропали прочь.
Днем будем весело смеяться и играть в снежки,
А ночью – ставни закрывать
                                        и запирать замки.
 
 
Морозным днем поют и пьют,
                                   и снег метут с крыльца,
А по ночам к домам подходят люди без лица.
Они являются кошмаром полуночных снов
И водят страшный хоровод
                                     вокруг чужих домов.
 
 
Они стреляют по стеклу и занавески жгут,
Ногой распахивают дверь, по комнатам идут.
Потом садятся по-хозяйски за моим столом
И ждут, пока сама покину разоренный дом.
 
 
Они встречались на пути и улыбались днем,
А под покровом темноты они пришли
                                                     в мой дом.
И завтра явятся опять – поторопить меня.
Но не могу их распознать при ярком свете дня.
 
 
Прошел короткий зимний день,
                                         и наступила ночь.
Теперь никто и никогда не сможет мне помочь:
Они поставили на мне незримое клеймо.
И вот уже в последний раз иду к себе домой.
 
 
А в доме – шумная толпа, я больше не нужна,
Как на веселой свадьбе мужа – бывшая жена.
Меня теперь за дверь прогонят люди без лица.
Из разоренного гнезда – голодного птенца.
 

Мое русское слово

 
Я несу свое горе молчаливо и гордо
По извилистой тропке из мрака на свет.
Моя русская песня с перерезанным горлом
Где-то в горном ущелье умолкла навек.
 
 
Я держу за зубами мое русское имя.
Будто в жаркой пустыне – последний глоток.
Мое русское слово под губами сухими
Кровоточит, клокочет, как бурный поток.
 
 
Я – лишь маленький камень на дороге джихада.
Я – песчинка страданий в грязи и пыли.
Вы меня сапогами не бейте. Не надо!
Мое русское сердце уже не болит.
 
 
Я тропинкою узкой шагаю упрямо
Мимо тех, кто проклятия вслед мне кричит.
А на кладбище русском моя русская мама
Под разбитым надгробием скорбно молчит.
 

Мачехе-России

 
Заложила ты нас, заложила,
Как ненужные вещи в ломбард.
Пропадать при исламском режиме —
Незавидная это судьба.
 
 
Здесь для нас – ни свобод, ни законов,
Что остались еще на Руси.
Вся Чечня – как огромная зона.
Где «не бойся», «не верь», «не проси».
 
 
Здесь мы ходим по самому краю
И теряем здоровье и жизнь.
Проиграла ты нас, проиграла.
Хоть живому в могилу ложись.
 
 
Никому не нужны в целом свете,
Ты забыла своих сыновей.
Знаем, мы – незаконные дети.
Не люби. Но хотя бы не бей!
 

Утренний пейзаж

 
Затерялось где-то
Грозненское лето:
На базаре Южном
Серый дождь и лужи.
 
 
Рытвины по пояс.
Одинокий поезд.
Выбитые окна —
Пассажиры мокнут.
 
 
За рассветом хмурым
Мчится пуля-дура —
Снайперская шутка
С площади Минутка.
 

Мой ангел

 
Где же ты, мой милый? Где же ты, родной?
Ангел быстрокрылый, прилетай за мной!
Где же ты, мой светлый, бродишь по Руси?
Навести, проведай. Сохрани-спаси.
 
 
Светит, да не греет полная луна.
Прилетай скорее, я совсем одна.
Дальние уснули, ближние ушли…
Вдруг плечо, как пули, слезы обожгли:
 
 
Ангел, как ребенок, плачет горячо.
Голос слаб и тонок за моим плечом:
«Церковь – под камнями,
                                 купол – без креста.
Долго нас гоняли по чужим местам.
 
 
Ветры вольной воли закружили нас,
От жестокой доли я тебя не спас.
Я спешил в тревоге и не ел, не пил,
Да огонь в дороге крылья опалил.
 
 
Изболел-истаял, слабый и слепой,
Я уже не чаял свидеться с тобой.
Ты прости, родная, за вину мою.
Доживай как знаешь. Встретимся в раю».
 

На улице моей

 
На улице моей
Военная зима.
Без окон и дверей
Озябшие дома.
 
 
К знакомому двору,
Который стал ничей,
Бреду я по ковру
Из битых кирпичей.
 
 
Обугленные пни —
Как черные цветы.
Остались лишь они
В саду моей беды.
 
 
Осталась только пыль
Да серая зола.
Осталась только быль.
А сказка умерла.
 

Дом, в котором раньше я жила

 
Лучше бы тебя сожгли дотла!
Нашей новой встречи я боюсь,
Дом, в котором раньше я жила.
Дом, куда я больше не вернусь.
 
 
За окном разбитым старый сад
Пропитался запахом беды.
Затоптали сапоги солдат
Маленькие детские следы.
 
 
На чужой далекой стороне
Долгими ночами снишься ты.
Бродят по разрушенной стене
Призраки расстрелянной мечты.
 

Мой дом

 
Войны забытая игрушка – мой дом.
Кто и зачем тебя разрушил, мой дом?
Какие люди или звери?
Я все равно им не поверю, мой дом.
 
 
Они тебя заколдовали, мой дом,
Чтоб никогда не узнавали мой дом.
Не верю, глупая девчонка,
Что эта черная воронка – мой дом.
 
 
Зачем ты спрятался под землю, мой дом?
Ты там скучаешь или дремлешь, мой дом?
Меня забыл ты или помнишь?
А я спешу к тебе на помощь, мой дом…
 

В ритме танго

 
Взрыв фугаса хриплым басом
Грянул громом в окна дома
И затих с протяжным стоном.
В странном танце в ритме танго
Дом качался и ломался,
Как коробка из картона.
 
 
Неумело сбросив тело,
Из развалин выплывали
Наши души на рассвете.
Над телами-кандалами
В странном танце в ритме танго
Их кружил горячий ветер.
 
 
Как красиво в вихре взрыва,
В ритме танго странный танец
Наши души танцевали!
Им вдогонку из воронки
Мы смотрели, и горели,
И за них переживали.
 
 
Как их встретят на том свете
Утром ранним? Вдруг им станет
Страшно, холодно и стыдно?
В странном танце в ритме танго
Души тают, улетают —
Их почти уже не видно.
 

Теплый пепел сожженного дома

Сергею Дудареву

 
Я не выдержу долгой разлуки.
Я пройду переулком знакомым,
И согреет холодные руки
Теплый пепел сожженного дома.
 
 
Подниму, как подкову на счастье,
Уцелевший кирпичный обломок:
Камень с траурной черной печатью —
Теплым пеплом сожженного дома.
 
 
С опаленного поля седого
Соберу урожай бесполезный —
Теплый пепел сожженного дома,
Горький вкус поцелуя над бездной.
 

Про одну слезу

 
Жизнь катилась колесом,
Но однажды: стоп!
Появилась смерть с косой.
Полоснет – и в гроб.
Я пощады не прошу,
Ни к чему слова.
Не жалею, не дрожу —
Я и так мертва.
 
 
Было многое дано,
Била жизнь ключом.
А теперь мне все равно,
Знаю, что почем.
Я собой не дорожу,
Все стерплю-снесу.
А у смерти попрошу
Лишь одну слезу.
 
 
Стыд и мука, боль и крик
В памяти сплелись,
Где-то глубоко внутри
Раной запеклись.
Их не выплакать уже,
Не дают грехи.
Столько шрамов на душе,
А глаза сухи!
 
 
Как о призрачной мечте
Из последних сил
О слезе прошу – за тех,
Кто меня любил.
Не меня жалей, а их,
Смерть-судья-палач!
А не хочешь слез моих,
Хоть сама поплачь…
 

Завещание

 
Я минуту назад был жив
И тянул за рукав сестру.
Доктор, ты язык придержи!
Никакой я тебе не труп.
 
 
Не кричи – ведь я далеко.
Догоняю роту солдат.
Отпусти. Мне теперь легко.
Я уже не хочу назад.
 
 
Успокойся. Ты же мужик!
Жаль, что я – твой первый больной.
Инструменты прочь отложи,
Перестань возиться со мной.
 
 
Не хватай меня за штаны
И не рви гимнастерку с плеч.
Мы с тобой – еще пацаны.
На войне надо силы беречь!
 

Фронтовой роман

 
У подъезда – танки. Суета и крик.
Провода и банки тащит боевик.
Видно, наше здание он решил взорвать.
А у нас – свидание. И на все плевать.
 
 
Пули в подоконник дождиком стучат.
Кто-то громко стонет и зовет врача.
В сумочку – гранату, пистолет – в карман.
Это не служебный, а фронтовой роман.
 
 
Гильзы, как окурки, падают на снег.
Клочья штукатурки на тебе и мне.
Пусть с прощальным матом мечется в дыму
Горец с автоматом – грозненский Амур.
 
 
Ах, Амур-проказник, по уши в крови,
Наш интимный праздник взрывом не прерви!
Нам так сладко любится сквозь автоматный лай
На осколках острых битого стекла…
 

Вопрос

 
Ты меня ревновал не всерьез,
Гладил рыжую гриву волос
И всегда отвечал обстоятельно
На любой, самый глупый вопрос.
 
 
Я тебе не жена, не вдова.
Но теперь ни жива, ни мертва:
Под ударом кинжала на землю
Покатилась твоя голова.
 
 
Если с чьей-то недоброй руки
Мы столкнемся у Леты-реки,
Я спрошу у тебя обязательно:
«Перед казнью снимают очки?»
 

Игра без правил

 
Как-то раз у тех, кто правил,
Началась игра без правил.
И кому-то проиграли
                  наш цветущий теплый край.
Мы остались за дверями.
Что имели – потеряли.
Всех по свету расшвыряли.
                Кто-то – в ад, а кто-то – в рай.
 
 
Но судьба меня хранила.
Не добила – уронила,
Как из рук кусочек мыла,
                            как тарелку со стола.
Я старалась как умела,
И спасала жизнь и тело.
А вот душу – не успела.
                                И себя не сберегла.
 
 
Я ищу себя по свету —
Ни ответа, ни привета…
 

Чужая

 
Я – чужая на грозненском празднике жизни.
Не больна, не пьяна, не грязна. Но – одна.
Мы так мирно и дружно с соседями жили,
Но потом оказалось – другая страна.
 
 
Помню, раньше соседи меня уважали,
А сейчас не желают общаться со мной.
Потому что я русская. Значит – чужая.
И уже никогда им не стану родной.
 
 
На углу мы с соседями часто встречались,
Улыбались, делились куском пирога.
А теперь меня попросту не замечают.
Это все-таки лучше, чем бить и ругать.
 
 
Вечер город окутал сиреневой дымкой.
Скоро первые звезды прорвутся сквозь тьму.
По родному кварталу бреду невидимкой —
Неизвестно куда. Непонятно к кому.
 

Маленькая девочка на большой войне

 
Маленькая девочка
Плачет на углу:
Не поймет, что делает
Мама на полу.
Почему покрасили
Стены в черный цвет?
Почему у братика
Дырка в голове?
Где цветы из садика?
Кто такой тротил?
И зачем ей дяденька
Плакать запретил?
 
 
Маленькая девочка
На большой войне
Не поймет, что сделали.
И по чьей вине.
 

Соседка

 
Соседка тетя Маша – старуха в сорок лет.
Угрюмо шваброй машет, царапает паркет.
А дома после смены садится в уголке
С бутылкой неизменной в натруженной руке.
 
 
Они сегодня снова – который день подряд —
С подругой поллитровой о сыне говорят:
Как Родина послала Сережу на войну,
Как поздно мать узнала, что он погиб в плену,
 
 
Как ездила за телом, как плакала в пути…
И что ей дальше делать? Куда теперь идти?
Подруга не ответит, прозрачна и горька.
Лишь капель-слез нацедит в протянутый стакан.
 
 
Царапается ветка в распахнутом окне.
Усталая соседка вздыхает в пьяном сне.
Серебряной головкой блестит из темноты
Подруга-поллитровка – лекарство от беды.
 

Грозненская тема

 
Что за проблема —
Грозненская тема?
Горькая доля
Перекати-поля.
 
 
Спас от расстрела
Перекати-тело,
Вынул наружу
Перекати-душу.
 
 
Носит по свету
Перекати-ветер.
Сторона чужая —
Родина большая.
 
 
Там, за горами,
Фото в черной раме:
Чижик и Пыжик.
Ни один не выжил.
 
 
Там, за холмами,
Дом взорвали мамин.
Ни жены, ни деток.
Ни суда, ни дела.
 
 
Все шито-крыто.
Тема закрыта.
 

Подайте!

 
Судьбы моей изнанка
Чернеет год от года:
Лукавая цыганка,
Крапленая колода.
 
 
Приют бродячей кошки
В гостинице дешевой,
Рассыпанные крошки
От пирога чужого.
 
 
Подайте мне на бедность!
Подайте мне на радость!
Надежды грошик медный —
Случайную награду!
 
 
Но жизнь скатилась с горки
И шар загнали в лузу…
Налейте мне касторки —
Лекарства от иллюзий.
 

Любовь в параллельных мирах

Нити судеб

 
В белой дымке олимпийская вершина.
День и ночь стрекочет швейная машина.
Разложив цветные нитки на скамейке,
Людям судьбы шьют богини-белошвейки.
 
 
Нитью розовой на белую одежду
Пришивают благодарность и надежду.
Желтой нитью – злобу, зависть и разлуку.
А зеленой – одиночество и скуку.
 
 
Не пойму, в чем перед ними виновата,
Только стала мне судьба великовата.
Наступаю на подол большого платья,
Спотыкаюсь о потери и проклятья.
 
 
Ты навстречу мне спешишь, раскинув руки.
Коротки тебе судьбы носки и брюки.
Расстегнулась ремешка тугая пряжка
И сдавила плечи тесная рубашка.
 
 
Попрошу я белошвеек неумелых:
«Одолжите нам немного ниток белых.
Пристрочите нас друг к другу рукавами,
Чтобы больше никогда не расставались!»
 

Любовь в параллельных мирах

 
В темном пространстве вечером поздним
Сходят с орбит влюбленные звезды.
В омут любви бесстрашно ныряют.
Падают с неба, скорость теряют.
Но до Земли они не долетают
И в атмосфере сгорают и тают.
 
 
Это любовь
           в параллельных мирах.
 
 
В тесном пространстве, людьми забитом,
Мы, как планеты, сошли с орбиты.
Мы заблудились, ходим по кругу,
Как сквозь стекло, глядим друг на друга.
Но не дозваться, не докричаться,
Не дотянуться, не достучаться.
 
 
Это любовь
          в параллельных мирах.
 

Невстреча

 
Как пропасть, бездонно, огромно,
                                                как небо,
Все то, чего у нас с тобой не было.
 
 
Продираюсь сквозь дикий кустарник
                                несказанных слов
И несбывшихся снов
На кладбище несвиданий
                с покосившимися крестами
Наших неожиданий.
Позади – шагов нешуршание,
Остывающих губ недрожание;
Пустота некасания рук,
Опустившихся вдруг,
Не найдя тебя рядом;
Несиянье случайных взглядов,
Не порхавших бабочками легко,
Когда друг от друга мы так далеко;
Непришедшая ночь,
                        неслучившийся вечер.
В общем – одна большая невстреча,
Затянувшаяся на десятки лет.
 
 
А для встречи времени нет.
 

Поздняя любовь

 
Будоражит кровь
На исходе лет
Поздняя любовь —
Предзакатный свет.
 
 
Всем наперекор.
А вокруг – глаза.
А в глазах – укор,
И ни слова «за».
 
 
И ни разу – вдоль,
Только поперек.
Вместо «хлеб да соль!» —
Слезы да упрек.
 
 
Бьет не в бровь, а в кровь
Взгляд из-под руки…
Поздняя любовь —
Счастье вопреки.
 
 
Вопреки судьбе,
Вопреки уму,
Вопреки себе —
Вопреки всему.
 

Все, что нужно для счастья

 
Я – пушистая кошка.
                  Смотрю из окна свысока,
Как за пыльным стеклом,
За накрытым столом
Спорят глупые люди —
                      два странных зверька.
 
 
В разговоре пустом они ходят
                                и ходят по кругу.
И, скорее всего,
Не поймут одного:
Нужно просто покрепче прижаться
                                      друг к другу.
 
 
Все, что нужно для счастья —
                   чтоб было уютно и сухо,
И еда, и вода,
И тепло живота,
И дыхание тихое чье-то над ухом.
 

Он и она

 
Он бродил по жизни, как вольный зверь,
Раздавал ключи, разбирал забор.
Нараспашку – душу и настежь – дверь.
 
 
А она хотела, чтоб – на запор.
Он ломал на части нелегкий хлеб
 
 
И искал тепла по чужим углам.
 
 
И себя, как хлеб, он крошил на всех.
А она хотела, чтоб – пополам.
Он в любовь, как в дело, – себя всего,
 
 
И в любви, как в деле, не шел назад:
Чтобы телом к телу, пока живой.
 
 
А она хотела – глаза в глаза.
 

Одинокий полет

 
В черном небе одна над землей лечу,
В волосах цветы, на щеках румянец:
Я молю о встрече, любви хочу,
Приглашения жду на воздушный танец.
 
 
Безуспешен поздний ночной дозор —
Никого не встречу в уснувшем мире.
Смотрят звезды печально на мой позор,
А ухмылка луны все шире и шире.
 
 
Скоро солнце взойдет, и растает мгла.
Ждать небесного принца смешно и глупо.
Зря сметает звезды моя метла
И натужно скрипит тяжелая ступа.
 
 
Как живая, болит костяная нога,
А в избушке – ни крошки еды и хлеба.
Сколько раз говорила себе: Яга,
Перестань за принцем летать по небу!
 
 
Нет, зачем-то помчалась во весь опор,
Чтоб вернуться домой усталой и слабой…
Ах, какой жестокий бессмысленный спорт —
Одинокий полет престарелой бабы!
 

Треугольная любовь

 
На стыке жизненных путей —
Любви Бермудский треугольник,
Где каждый – пленник и невольник
Чужих желаний и страстей.
 
 
Там треугольная любовь —
Геометрический ублюдок,
Для сплетниц лакомое блюдо
И украшение стола.
 
 
В чужую тайну, стыд и боль
Полураспахнутая дверца.
Трепещет раненое сердце
На каждом острие угла.
 

Дорогой боли

 
Трава по пояс растет на воле.
Ползет по полю дорога боли.
Иду по свету – никто не держит.
Летит по ветру моя одежда.
 
 
Душа проснулась, любви хотелось.
Сама разулась, сама разделась.
Меня не гнали сюда насильно.
Меня не звали и не просили.
 
 
Так неуютно босой и голой!
А в мыслях мутно, и в сердце – холод.
Трава помята и ноги колет.
Бреду куда-то дорогой боли.
 

Всем знакомая история

 
Из недоброй старой сказки
                               про несчастную любовь
В мир людской вошла Русалочка
                                с растерянной улыбкой.
Я в судьбу ее, как в зеркало,
                                 гляжу – и вижу вновь
Всем знакомую историю,
                              обычную ошибку.
Ей недобрая волшебница за немоту и боль,
За страдания подарок драгоценный обещала —
Нескончаемую муку и короткую любовь,
А о будущем сказала откровенно на прощанье:
«Счастья у тебя не будет.
                             Не поверишь, не поймешь,
Только за лучом рассветным
                             тьма кромешная настанет.
Сердце жаркое остудит губ любимых
                                                 злая ложь,
И обманом, как туманом,
                              ясный свет души затянет.
А потом пойдет уныло дней тоскливых череда,
Станешь брошенной, немилой,
                                   одинокой и несчастной.
Ужаснешься, пожалеешь,
                               проклянешь себя тогда…»
Но Русалочка любила.
                        И была на все согласна.
Голосок умолк серебряный,
                                  высох смеха ручеек,
Губы девичьи сомкнула немота
                                         стальной печатью.
И шаги ножами резали тело нежное ее,
А в груди металось сердце
                                от восторга и отчаянья.
Всем знакомая история. У женщин часто так:
Оступаемся, не каемся, ошибки повторяем.
Мы спешим любви навстречу по камням,
                                               как по цветам,
И сердца свои разбитые вам под ноги швыряем.