Текст книги "Скользящий по лезвию"

Ричард, нахохлившийся по ту сторону костра, поднял голову и взглянул на нее.

– Ржака! – громко объявила Соки. – Бонни и Клайд. Помнишь, я говорила? Так вот, был такой старый мувик «Прирожденные убийцы». Там парень с девкой колесили по стране, убивая всех встречных. В том числе пристукнули одного старого шамана, а он превратился в гремучую змею… или не превратился, не помню. Короче, они ворвались в аптеку и искали сыворотку. А мой дед поколотил своего друга за то, что тот выпустил в баре гремучих змей… Прикольно, да? Он был шаман.

– Друг?

– Дед!

Голос Соки звонко разносился по лесной опушке.

Они загнали машину в пустующий кемпинг и решили переночевать прямо тут. На природе, мать ее. На кусачей и злой природе. Соки, шлепнув по шее, убила комара. Косяк погас. Со спины тянуло холодом, а джинсы на заднице, несмотря на пленку, уже отсырели. Можно было залезть в «Форд» и задрыхнуть, но отчего-то ей хотелось растормошить молчуна Ричарда.

– Ну вот скажи, когда ржешь – это какая стадия горя?

– Ты просто накурилась.

– С одного косяка? Фигня. И трава старая. Ее мне Холлидей еще в конце прошлого семестра дал. Холлидей – это Парень из Милуоки, мать его, а еще у меня есть…

– Заткнись.

Соки села, возмущенно уставившись на ковбоя через костер.

– Почему ты всегда говоришь «заткнись»? Сам ничего не рассказываешь, как будто гребаный кот съел твой поганый язык, а мне только «заткнись» и «заткнись».

– Ругаться нехорошо. У тебя грязный рот, малышка, – глубокомысленно заметил человек, только при ней убивший пятерых.

Это было так неожиданно, что Соки снова расхохоталась. Отсмеявшись, она придвинулась поближе к костру, села, сгорбившись и обняв колени, и спросила:

– Зачем ты поджег конюшню, Ричард? Не любишь лошадей?

Ковбой пожал плечами.

– Я люблю лошадей. Я и сейчас помню их имена…

Он не смотрел на Соки, уставившись куда-то в ночь поверх ее головы.

– Смоки. Соколик. Киммериец… отец был фанатом сериала о Конане. Тигр. Красавчик. И Нэнси, мне позволяли на ней кататься.

Соки недоуменно сощурилась.

– Тогда почему ты их убил?

Ричард хмыкнул:

– Потому что я псих, верно?

– И это, конечно, все объясняет.

Соки опять разозлилась. Благодушие от травки рассеялось, и вновь подкатила та самая вторая стадия. Гнев. Злоба. Обида. Именно так.

– «Я псих, – сказал он и зубной щеткой вскрыл брюхо щенку. – Я псих, поэтому сверну-ка шею сестренкиной канарейке, а затем и самой сестренке. Я псих, мне же все можно, залезу-ка я в чужой дом и убью двух спящих стариков. А потом буду кататься по полу, пуская пену и кусая людей за лодыжки, потому что я псих». Верно рассказываю, Ричард? Если нет, ты подправь – это ведь твоя гребаная история.

Если Соки добивалась того, чтобы ковбой разозлился, то цели своей не достигла. Поворошив прутиком в костре, он негромко ответил:

– Нет, не так. У меня сильно болела голова. Так сильно, что я не мог сидеть в комнате и вылезал в окно, а потом убегал в поле. Такое со мной случалось часто.

– Поэтому тебя водили к психиатру?

– Нет. К мозгоправу меня водили раньше. Когда умер мой брат. Мозгоправ считал, что я не могу с этим смириться, поэтому нес всякую пургу о горе. Но я смирился, вот только голова болела все сильнее. Почти каждую ночь.

Ковбой поднял лицо к небу и на секунду сделался похож на Парня из Милуоки, глядящего на звезды с крыши общаги. Такой же светловолосый, широкоплечий, такой же… отрешенный?

– В ту ночь я выбежал в поле и носился, как обычно, а потом услышал голос. Голос шел изнутри. Я не помню, что именно он мне приказал, но очнулся уже тогда, когда конюшня полыхала. Я стоял с канистрой в руках ярдах в двадцати, и от меня разило бензином. Я слышал ржание лошадей и понимал, что они сгорят. Тогда я сбросил рубашку и побежал к воротам, чтобы сбить замок и выпустить лошадей. Конюшня уже начала разваливаться. На меня упала балка, кожа на руках загорелась…

Ричард поднял руки и задумчиво повертел ими перед собой.

– Мне сделали пересадку. А шрам на спине остался. Слишком дорого пересаживать столько кожи. Потом предлагали убрать этими новыми стволовыми штучками, но я отказался. Зачем?

Соки пробрала дрожь. Ковбой говорил о своих горящих руках так спокойно… Эта история вполне вписывалась в канву обезумевших птиц и человека-пса, но не в прежнюю нормальную жизнь Соки, студентки-третьекурсницы, метавшейся между двумя парнями и завалившей зачет по социальной истории. Как будто встреча с Ричардом стала первым толчком, а затем мир вокруг нее постепенно начал сходить с ума. Однако и Ричард был не виноват, ведь он не хотел убивать лошадей, ему велел какой-то голос…

– А сейчас? С той рыжей женщиной, Морган? Ты тоже слышал голос? И решил, что это Бог приказал убить ее?

Ковбой молчал, но тут Соки осенила новая мысль. Вздрогнув, она выпрямилась и медленно произнесла, не отрывая взгляда от лица Ричарда:

– Так вот в чем дело. Ты думаешь, что виноват? Если бы ты убил ее, она бы не выпустила зверей из лаборатории и не началось бы все это? Так? Ты вроде как подвел Бога, не выполнил свою миссию. Поэтому ты пошел искать Томми и…

Ковбой резко качнулся вперед. Скривил рот и приблизил лицо к огню так, будто хотел нырнуть в костер.

– Бог или дьявол, Соки, – прошипел он. – Или человек. И, поверь, очень скоро я это выясню.

Глава 5
Пир духа

По правую сторону от дороги болтался здоровенный транспарант. На нем был изображен титанический многослойный бургер. Надпись извещала, что в г. Уолкертон, штат Индиана, проводится ежегодный праздник урожая и фестиваль бургеров. Транспарант полоскался на ветру, отчего бургер соблазнительно пучил румяные бока.

– Жрать хочу, – немедленно заявила Соки, прильнув к стеклу и жадно глядя на поджаристого великана.

– Мы туда не поедем, – мгновенно откликнулся ковбой.

– Мы с утра ничего не жрали, только пили выдохшуюся газировку, – резонно возразила его спутница. – Еще из Дэнвилла.

– Найдем что-нибудь дальше, когда выберемся на Гранд Арми Хайуэй. Если тебе так приспичило слопать бургер, заедем в макдачную.

– Нету здесь никаких макдачных! Только пивнушки для местных мужиков, где они режутся в пинболл и бильярд и проломят тебе башку кием за то, что ты не местный мужик.

На это Ричард хмыкнул. Соки слегка скорректировала высказывание:

– Хорошо, ты проломишь им башку кием, потому что ты крут, как гребаный Терминатор. Но, может, шесть трупов за три дня – это уже достаточно? И вообще, тебе тоже надо заправиться. Ты тощий. Не люб-лю тощих мужиков.

Ричард, оторвав взгляд от дороги, наградил девушку скептической улыбкой.

– А по-твоему, мужчина должен трясти тремя подбородками и перемещаться с помощью грузовой платформы?

– Ты все утрируешь.

– Не хвастай своей университетской премудростью.

– Я не училась в университете.

– Тогда заткнись.

– Ты всегда говоришь заткнись! Ты мне не дядя и не папочка, помнишь? Если у меня развился стокгольмский синдром, это еще не значит…

Зарычав сквозь зубы, Ричард крутанул руль вправо, на съезд, ведущий к г. Уолкертон, штат Индиана. Соки радостно сглотнула слюну.

* * *

Ярмарка урожая и фестиваль проводились на центральной площади городка. Все было запружено людьми, так что пришлось припарковаться за два квартала и дальше идти пешком. Двухэтажным кирпичным и штукатуренным белым зданиям с магазинчиками внизу стукнуло не меньше двух веков, о чем извещали гордые надписи на фасадах. В толпе виднелись черные шляпы и пиджаки местных, вырядившихся квакерами, и чепчики их жен, украшенные цветными лентами.

– Стоит выехать из города, и попадаешь в долбаное средневековье, – процедила Соки, пробивая локтями дорогу в толпе.

Она подумала, что Ричард в своем ковбойском прикиде тут как раз смотрится уместно. А она кто? Гребаная Покахонтас, угодившая на праздник к бледнолицым. Не хватает только разделанной индейки и какого-нибудь стрелка-доброхота, притаившегося на крыше и намеренного побороться за чистоту белой расы.

Однако когда дома расступились и толпа выплеснулась на площадь, на душе у Соки повеселело. Здесь пахло корицей и жаренным на углях мясом, печеным тестом и яблочным пирогом. И конечно же по́том, но теперь ей было плевать. Соки заработала локтями еще энергичней, протискиваясь к прилавкам с едой. Северный ветер с озера Мичиган раздувал белые и полосатые тенты, похожие на паруса. Солнце то скрывалось за тучами, то снова заливало площадь ярким предсмертным блеском. На прилавках красовались подносы с пирожками, початки жареной кукурузы, картофельный салат, пироги – лимонные, вишневые, яблочные, с цукатами. Здесь же жарили блинчики, продавали огромные рыжие тыквы, золотистые подсолнечные головы и зеленые кабачки. И конечно же яблоки. Корзины и корзины яблок, зеленых, краснобоких, желтых, как масло, и пестрых, как веснушчатая девчоночья щека.

На мгновение Соки потеряла из виду обтянутую курткой спину Ричарда и завертела головой. Она наткнулась взглядом на высокий помост, где было возведено что-то вроде разноцветной цирковой палатки с откинутым пологом. Растяжка над палаткой гласила, что здесь проводится соревнование по скоростному поеданию бургеров.

– Ха, – сказала Соки.

– Даже не думай, – прошипел Ричард, неведомым образом оказавшийся у нее за спиной.

– Трижды ха, – непоколебимо отозвалась Соки. – У тебя есть лишние бабки? Там написано, что победитель получает триста баксов, плюс это бесплатный обед.

Зазывала в кухонном фартуке и поварском колпаке энергично размахивал руками, приглашая новых участников, но участники отчего-то не спешили подняться на помост. Соки решительно устремилась туда. Когда она добралась до деревянной лесенки, ведущей наверх, ей открылось, почему желающих было так немного.

Посреди палатки стоял стол и два стула. За столом сидели двое: тощий мужик в рабочем комбинезоне, словно вынырнувший из эпохи немого кино, и вполне цивильного вида городской хипстер в пиджаке, отутюженных брюках и моднючих кедах. Парень из Милуоки частенько так одевался. Мол, костюм и кеды – последний писк моды у Бессмертных. И еще какая-нибудь дебильная причесочка типа панковского гребня или бритого черепа с фальшивой татуировкой. У этого хипстера, впрочем, каштановые волосы были зачесаны ровно, только надо лбом поднимались хохолком. Оба трудились над бургерами – но какими бургерами! Каждый размером с суповую тарелку, с тремя котлетами, горой салата и стекающим на стол и по пальцам участников соусом. Рядом стояли две корзины с картошкой, а посреди стола – здоровенные песочные часы. В верхних половинках песка почти не осталось. Тощий рабочий не справился пока что и с половиной бургера. Хипстер преуспел больше, но его картошка была почти не тронута. Зрители оживленно горланили и подбадривали своих фаворитов, делая ставки.

– Все еще хочешь поучаствовать? – ядовито поинтересовался Ричард из-за спины.

Соки жадно потянула носом. Есть хотелось ужасно. Жаренное на углях мясо упоительно пахло.

В часах последние песчинки пересыпались в нижнюю половину.

Рабочий со стоном отвалился от стола, уронив недоеденный бургер на тарелку. Хипстер ловко запихал в рот оставшийся кусок и судорожно сглотнул. Зазывала, обернувшись к ним и распахнув зубастую пасть, проорал:

– Так-так-так. У нас есть победитель! Но что я вижу… мистер Как-Вас-Там из Большого Города пренебрег нашей замечательной картошкой фри. За это ему полагается… штрафной раунд!

Зрители взревели. Хипстер страдальчески заломил брови. Рабочий с немалым облегчением выбрался из-за стола и, рыгая и отдуваясь, принялся спускаться по лестнице. На столе он оставил стобаксовую купюру – похоже, проигравшему этот обед дорого стоил.

– Итак, – продолжал разоряться хозяин балагана, – кто из вас, дорогие сограждане и гости фестиваля, готов сразиться с мистером Джорджем из… как вы сказали?

– Из Линкольна, – буркнул хипстер.

– …из Линкольна за звание лучшего бургероеда всех центральных штатов?

– Я буду сражаться за северо-восток! – гаркнула Соки, прежде чем сама успела сообразить, что делает.

Зазывала, обратив к ней усатую загорелую харю, радостно осклабился:

– Поприветствуем храбрую мисс…

– Мисс Соки из Массачусетса!

Зрители снова взревели, и кто-то жалостливый даже вскрикнул: «Да вы посмотрите на эту фитюльку, она же лопнет».

– А на этот случай у нас за сценой дежурит врач! – любезно известил всех шут гороховый в колпаке.

Уже поднимаясь на помост, Соки услышала, как Ричард шипит ей в спину:

– Если не доешь, я тебе в глотку запихну этот бургер.

Девушка торжествующе усмехнулась. Ба всегда говорила: «Пес, который громко лает, не кусает». Ковбой много лаял на нее, но пока не укусил ни разу. А громко лающих псов надо ставить на место.

* * *

Плюхнувшись на стул напротив хипстера и смахнув со стола листья салата, обильно орошенные соусом, Соки сразу поняла, что угадала. Парень гордо носил университетский пиджак с красными буквами UNL и вышитой под ними круглой эмблемой вроде печати или колеса. По ободу шла надпись на латыни Universitas Nebraskensis и дата основания – 15 февраля 1869. Ну точно, студент из богатеньких, член братства «Альфа-а-не-омега» – вон и колечко на пальце с печаткой. Соки мстительно облизнулась и подумала, что прикончит двух куропаток одним выстрелом – утрет нос этому пижону и проучит Ричарда. Надо только справиться с одним бургером и корзиной картошки. Одним охренительно здоровенным бургером и ниипически огромной корзиной картошки. Раз плюнуть. Главное – наляпать побольше соуса и запивать…

Только тут Соки заметила, что ни воды, ни газировки на столе нет. Студент правильно расшифровал ужас на ее лице и хмыкнул:

– Ты, подружка, попала. Я тоже сначала думал, что можно запивать.

При этом он нагло ковырял зубочисткой в зубах и вообще выглядел так, словно для него проглотить еще один бургер-переросток – как в два пальца сморкнуться. Хотя, конечно, этот красавчик ни разу в жизни не сморкался в два пальца. И не пробовал супер-пупер-бургеров Ба.

Ба неплохо пекла блинчики, лепешки из маисовой муки, кукурузный хлеб и вообще готовила вполне знатно, но была у нее одна небольшая странность. Она не понимала, зачем лепить из фарша маленькие котлетки, если можно было изжарить одну большую, а потом поделить на всех членов семьи. В результате барбекю с бургерами в саду у Ба выглядело так: много-много съедобных вкусностей вроде фаршированных грибов и печеного картофеля с сыром и три – всегда ровно три! – грандиозных мегабургера в титанических булках, с целыми кустами салата. Они неизменно получались либо жесткими, как подошва, либо недожаренными. Беда в том, что Соки была младшей в семье. Ма поздно вышла замуж. К тому времени все ее единоутробные сестры и братья Вачински уже переженились и обзавелись детьми. Особенно отличился дядя Генри из Атланты со своими четырьмя пацанами. Парни налетали на провизию, как саранча, а Соки оставались… правильно, мерзкие бургеры!

Потом, когда все дети в семье чуть подросли, она придумала классную штуку. То есть не придумала, а вычитала в книжке про Тома Сойера. Суть штуки заключалась в том, что все, похожее на игру, приятно, а всякая принудиловка хуже горькой редьки. Вот Соки и предлагала кузенам соревнование – кто быстрее слопает бургер Ба. Так и ей доставалось меньше, и кузены, обожравшись фирменным блюдом Деборы Вачински, не так яростно налегали на остальные вкусности. Двойная выгода. А учитывая сегодняшние соревнования, даже тройная.

– У тебя в зубах салат застрял, – мстительно ухмыльнулась Соки в ответ на реплику студентика.

Салата никакого не было, но парень тут же принялся лихорадочно зондировать зубочисткой челюсть. Мысленно проговорив зловещим оперным голосом «Ха! Ха! Ха!», Соки обернулась к официантке, с трудом несущей что-то похожее на тележное колесо. Это, конечно, была тарелка со следующим бургером.

* * *

– Итак, абсолютным победителем наших состязаний становится Джордж из Линкольна, Великий Истребитель Бургеров!

Соки, застывшая с куском котлеты в зубах, взглянула на песочные часы. Весь песок пересыпался вниз. Парень напротив навис над пустой тарелкой. Его явно тошнило, но молодец, держался. И как в него все влезло?!

Соки, тоже борясь с отрыжкой, жалобно оглянулась на толпу. Отдавать бумажку с Франклином не хотелось до боли, к тому же у нее и было всего две сотни наличкой и две тысячи долга на карточке… Но сбежать не удастся. Вздохнув, девушка вытащила из кармана джинсов смятую купюру и швырнула на стол. Вот блин! Ричард сейчас, наверное, ликует… Соки подняла голову.

Ковбой стоял под помостом и делал странные знаки. Он провел руками вдоль своего весьма поджарого тела, а затем развел руки в стороны, словно внезапно набрал пару сотен фунтов. Издевается? Или хочет ей что-то подсказать?

Девушка оглянулась на победителя. Тот сгреб со стола выигрыш, встал, торжествующе ухмыляясь… и помост под ним затрещал. Крепкий деревянный помост. Джордж из Линкольна сделал шаг к лестнице. Соки обалдело смотрела, как доски гнутся и скрипят под его ногами. Когда парень в пижонском пиджаке ступил на верхнюю ступеньку – та визгливо запела, – до Соки наконец дошло.

– Нечестно! – заорала она, с трудом отрывая собственную тощую задницу от стула.

К горлу волной подкатила тошнота. Соки яростно сглотнула и ткнула пальцем в удаляющуюся пиджачную спину.

– Он жулик! Он…

Парень оглянулся, снисходительно заломив бровь.

– Он в маске! В этой голографической фигне, меняющей внешность! На самом деле он, наверное, со слона ростом!

Усач в колпаке склонил голову к плечу. Колпак при этом свесился набок, отчего стал еще больше похож на головной убор шута.

– Это все подстава! – разорялась Соки. – Со всех участников просто слупили бабки, подсунув какого-то монстра.

– Чем докажешь? – петушиным голосом выкрикнул хипстер.

– А давай мы тебя взвесим, – ласково предложила девушка и дернула подбородком в сторону больших весов, куда два дюжих фермера как раз сваливали мешки с яблоками.

Зазывала замахал руками, словно обезглавленная курица крыльями.

– Клянусь, мы не имеем к этому никакого отношения. Наш ресторан просто предоставил бургеры и картошку. Обращайтесь к распорядителю ярмарки!

– Да ладно, – ухмыльнулся во всю рожу хипстер. – Что уж там. Расколола. Сметливая малышка.

Соки не уловила момент, когда внешность хипстера изменилась. Еще четверть секунды назад на ступеньке стоял стройный молодой человек, а в следующий миг там уже выросло чудовище за семь футов ростом и с хорошую цистерну в обхвате. На нем был все тот же университетский пиджак, только размеров на десять больше, и мешковатые штаны, вполне способные поработать театральным занавесом. Соки отвесила челюсть. Физиономия верзилы, похожая на воздушный шар с веснушками и бледными картофельными глазками, расплылась в широкой плутовской улыбке. Каштановый хохолок по-прежнему задорно топорщился надо лбом. Сверкнули отличные белоснежные зубы. Между передними застрял листик салата.

– Срань господня, – выдохнула Соки.

Она растерянно оглянулась на Ричарда. Ковбой стоял, положив руки на пояс, словно раздумывал, не выхватить ли пистолет. Выражение лица у него было самое многообещающее, и ничего хорошего слоноподобному парню оно не сулило.

Тот примирительно поднял руки. В правой были зажаты смятые в комок купюры.

– Сдаюсь и преклоняю колени перед победительницей.

Объявив это, великан спустился с помоста (зрители в первом ряду поспешно расступились), плюхнулся на колени прямо на землю и отвесил Соки шутовской поклон.

За следующий час Соки успела покататься на качелях-лодочках, последовательно отказаться от трех порций мороженого, яблочного и лимонного пирога и узнать, что Джордж из Линкольна – парень совсем неплохой. Веселый, падкий на розыгрыши, только вот с генами ему не повезло. Он действительно был из семьи Бессмертных, однако маску таскал не от хорошей жизни. В детстве Джорджи, как ни странно, отличался плохим аппетитом и хилой комплекцией. Сейчас в это слабо верилось, но обеспокоенные родители, вице-мэр Линкольна и его супруга, записали малыша на генную терапию. Терапия оказалась не самой удачной. Теперь на аппетит Джордж не жаловался, скорее, наоборот.

– Все бы ничего, только девчонки от меня еще со старшей школы шарахались, – говорил он, заглядывая сверху вниз в лицо Соки. – Представляешь? У меня все – деньги, клевая тачка, семейный флаер, яхта… а они ни в какую.

– И что, маска помогает?

– До первой базы.

– А потом? – фыркнула девушка. – Когда приходит… э-э… время пощупать?

Джордж сокрушенно склонил голову, и Соки против воли расхохоталась.

– Меня предки хотели к доктору Морган записать, – вздохнула жертва генной терапии.

От его вздоха с пирамиды фруктов, перед которой они стояли, скатилось верхнее яблоко и весело заскакало по земле, сверкая золотыми боками. Великан с кряхтеньем нагнулся, поднял яблоко и попытался водрузить обратно. В результате его усилий вся яблочная пирамида рассыпалась. Дюжий фермер, стоявший за прилавком, разразился ругательствами. Джордж схватил Соки за руку – ладонь его была рыхлой, прохладной и чуть липкой от пота, – и они побежали прочь, хихикая, как малолетки. Посетители ярмарки шарахались в сторону, словно на них несся бешеный носорог.

Все это время Ричард мрачно следовал за парочкой, напоминая то ли пса-ищейку, то ли встревоженную няньку. Соки уже начала подумывать, как бы половчей от него отделаться. Ковбой словно притягивал всякую инфернальную дрянь, а без него жизнь казалась такой же простой и солнечной, как раньше.

– Ты чего забрался так далеко от своего университета? – спросила девушка у Джорджа. – У вас что, тоже преподы забастовали и отложили начало семестра?

Великан, тяжело дыша, остановился и вытер со лба крупные капли пота. Они стояли у выхода с ярмарки, перед большой и переполненной автостоянкой. Джордж кивнул на одну из машин – средних размеров трейлер с такой же эмблемой на борту, как у него на пиджаке.

– Нет, я как раз работаю. Решил не брать денег у предков и поступил лаборантом. Я вообще на факультет биохимии пошел, чтобы подправить свои гены. Дурак дураком был. Думал, состряпаю себе генный коктейль, хлопну рюмочку и стану как Джонни Вайсмюллер.

Соки недоуменно прищурилась.

– Актер черно-белого кино, сыгравший Тарзана. Спортивный такой дядька, атлет. Всю жизнь хотел быть на него похожим.

– А жрать меньше не пробовал?

Джордж развел руками.

– Я бы рад – желудок не согласен. Метаболическая дисфункция. Очень какая-то замысловатая, меня целый консилиум докторов лечил – и не вылечил.

– Ну так ты пошел на факультет биохимии, и что?

Джордж смешно сморщил нос и взъерошил свой хохолок. Вход на ярмарку – два деревянных столба, соединенных цветочной аркой, – рядом с ним выглядел почти игрушечным. Казалось, сделай он шаг, и, как Гулливер, переступит через цветочные ворота.

– И то. На факультете пытаются понять, что произошло в Бостоне и как оно распространяется по стране. Мы с напарником ловим птиц, анализируем пробы крови и тканей на наличие «генбота» – так Морган назвала свою зверушку. Потом кольцуем птах и отпускаем. В кольцо встроен портативный анализатор. Он подает сигнал, когда в клетках появляется «генбот». Так мы исследуем зоны и скорость заражения. Сейчас подались на восток. Айову уже обработали, на очереди Иллинойс. Завтра планируем двинуться на север. В Чикаго дела особенно плохи. Потом поедем дальше, смотря какой вектор распространения вируса.

Соки потерла лоб, пытаясь вникнуть в объяснение. Собравшись с мыслями, она спросила:

– А зачем вообще птицам из Бостона в Чикаго? Что они там потеряли? Ну, заразились бы и сидели дальше на бостонской помойке.

Джордж задрал похожий на батон колбасы палец и сделал умное выражение лица – то есть свел редкие брови к переносице и закатил глаза.

– О! У моего шефа появилась целая теория на этот счет. Он говорит, что у «генбота» Морган собственный разум. Причем чем больше тварей заражено, тем лучше соображает «генбот», вроде как с каждым животным в мозгу прибавляется новая клетка. И этот разум занимается тем же, что и наш, а именно – помогает хозяину выжить. «Генбот» чует, что люди – основной его враг и конкурент. И пытается истребить людей, начиная с наибольших скоплений. Атакует города. Уничтожает основные очаги сопротивления. Типа как в «Неукротимой планете» Гаррисона, если читала.

Девушка нахмурилась.

– А на ярмарку вы зачем тогда приперлись? Здесь что, основной очаг сопротивления?

– Как зачем? – осклабился Джордж. – За бургерами! Если я пару часиков не поем, зверею. У нас стоянка тут неподалеку, на поле одного чудака. Мой напарник там остался, ворон ловит. А я заехал пожрать.

Тут Джордж хлопнул себя по лбу. Звук был такой, словно морж шлепнул ластами по мокрой гальке.

– Ему-то я еды забыл купить. Он же меня пристрелит, как пить дать, подстрелит мою задницу.

Соки хмыкнула.

– Промахнуться ему будет трудно. А он кто? Тоже биохимик?

– Скорее орнитолог, – туманно ответил Джордж. – Слушай, постой минутку, я сбегаю обратно на ярмарку и куплю ему пожевать. Никуда не уходи, у меня на тебя большие планы. И вот что…

Он смущенно засопел и выдал:

– Денег не одолжишь? У них тут все по старинке, электронкой не берут. Деревня. А я весь налик тебе спустил.

Соки, снисходительно усмехнувшись, протянула гиганту стобаксовую купюру, добытую в честном бою.

Затем обернулась и чуть не уткнулась носом в куртку Ричарда. Ковбой стоял прямо у нее за спиной и с тем же зловещим выражением смотрел на эмблему университета Небраски на боку трейлера.

– Ты чего? – удивилась девушка. – Выглядишь как гребаное привидение.

– Нам надо ехать.

– Это тебе надо ехать. Я-то ни от кого не убегаю и ни за кем не гонюсь. И вообще… ты же говорил, что тебе в Линкольн? Может, нам с ними по пути?

Ковбой улыбнулся. Все-таки крайне неприятная была у него улыбка.

– Этого-то я и опасаюсь.

* * *

Фургон ощутимо потряхивало. Соки устроилась на пассажирском сиденье рядом с Джорджем. Широкое ветровое стекло было заляпано какой-то бурой дрянью, словно птицы гадили на лету, и трейлер въехал в целое облако дерьма. Еще здесь неприятно пахло застарелым потом, прокисшей едой, какими-то медикаментами или химикатами и немного падалью. Но Соки старалась не обращать внимания. Наверное, так всегда пахнет там, где два мужика пытаются изучать зараженных вирусом птиц.

Джордж показал ей программу. На экран тиви – древнего как жизнь, даже не стерео – выводилась картинка, где красными точками были обозначены зараженные «генботом» твари. Над Чикаго нависла целая красная туча, над Индианаполисом и Милуоки собрались грозовые облака чуть пожиже. К югу было поспокойней. Великан сказал, что программа подает тревожный сигнал, если химер в округе становится слишком много. Соки стало тревожно и без сигнала, и она попросила отключить датчик. Сейчас на тиви крутился старый-престарый ролик Криса Ри The road to Hell. Хрипловатый голос. Дождь. Машины под дождем. Белая городская луна и мяукающий голос гитары.

Их собственная дорога сначала шла мимо ровного, как плешь, поля для гольфа, затем через городской парк или даже лес. Кроны вязов, тополей и кленов начинали желтеть, наливаясь красками осени. Затем фургон миновал мост – на съезде хорошенько тряхнуло, – и шоссе, расширившись, побежало между полями. Над горизонтом поднималась тонкая кисея туч, предвещая перемену погоды. С озера Мичиган шли дождевые облака.

Соки вздрогнула, когда взгляд наткнулся на растрепанное чучело, задравшее к небу одну деревянную руку. На исклеванной шляпе, заменявшей чучелу башку, сидела жирная ворона. Девушка бросила взгляд в боковое зеркало, тоже давно не протиравшееся. Ржаво-красный «Форд» по-прежнему ехал за ними, хотя Соки, попросив Джорджа подождать, еще в Уолкертоне забрала свой рюкзачок и попрощалась с Ричардом. Ковбой отпустил ее без возражений. Еще и обнял на прощание, что сразу насторожило девушку, и вот сейчас упорно тащился следом, даже не пытаясь скрыться. Впрочем, здесь, среди пустынных полей, на ровном, как линейка, шоссе, ему бы это и не удалось.

– Этот мужик с тобой? – поинтересовался Джордж, прерывая свой рассказ. – Твой старик, что ли? Вроде ты уже взрослая для такого папочки.

– Мой телохранитель, – хмыкнула Соки. – Если будешь себя плохо вести, он придет к тебе ночью и перережет глотку.

– Как же он придет ко мне ночью, если мы с тобой будем в одной постельке, крошка?

Соки оглянулась на занавеску, разделявшую передвижную лабораторию и спальный закуток трейлера.

– Здесь, конечно, не «Отель-палас», – поспешно добавил ее ухажер, – но это ведь только начало.

Соки нахмурилась. Ей не нравилось, когда слишком торопили события. Конечно, Джордж – экзотический фрукт, стоило бы переспать с ним чисто ради интереса, но койка за этой грязной занавеской… пропахшая химией и птичьим пометом… брр.

Девушка снова перевела взгляд на пшеничные поля и напомнила:

– Так та девчонка… Катя. Ты сказал, она была у тебя первой?

– Ну, не совсем… до этого была первая база. Еще в школе. А вот к универу я понял, что мои четыреста фунтов горячей плоти дам не радуют.

– И нацепил эту маску?

Джордж захрюкал – такой у него был смех. Машина чуть вильнула, и Соки обеспокоенно вскинулась.

– Ага, детка. Не парься, тут автопилот, если что, скорректирует курс.

Словно в доказательство Джордж снял руки с руля и сладко потянулся, обдав Соки запахом пота и одеколона. Руки у него были как свиные окорока в белесой редкой щетине.

– Я расхаживал в маске и изображал эдакого недотрогу. У меня было несколько приятелей на жалованье, распускавших обо мне самые грязные слухи. Ну, ты понимаешь, как меня посещают всякие леди из города, а студентки вообще не интересуют. На это повелось немало девчонок, но мне больше всех нравилась Катя.

Соки еще раз взглянула в боковое зеркало – «Форд» не отставал – и, демонстративно отвернувшись, улыбнулась собеседнику.

– Какая она была?

Джордж прищурился, отчего его маленькие глазки совсем утонули в щеках.

– Вроде тебя. Смешная. Любопытная. Не из тех гламурных кисок, что нравились остальным. Она ходила тогда с одним из моих дружков, Полем. Французик из Монреаля, бог знает, как его к нам занесло. Поль был большой любитель трепать языком, но стоил дешево. Я пригласил его и еще пару парней и девчонок на яхту. У нас там на севере есть озерцо, сравнительно небольшое, Бранчед Оак, и лес вокруг. Там мои родители держали яхту. Поехали всей компанией. Поль всю дорогу морочил Кате голову, рассказывая о моих парижских похождениях. А потом сделал вид, что ему позвонили из дома – мол, заболела мать, срочно надо лететь в Монреаль. Катя хотела вернуться в город с ним, но этот сутенер без палочки уговорил ее остаться. В общем, мы загрузились на лодку, отошли от берега. Все девчонки изрядно перепились.