Текст книги "«Upgrade». Записки отельера"

Люди-кошки

«Мы никуда и никогда от вас не уедем. Нам и ехать-то некуда – дома никакой работы. Ваш отель давно стал нашим домом, – призналась мне однажды в разговоре мойщица одного из ресторанов моего отеля “Гельвеция”. – Мы – “люди-кошки”. Так называют на моем родном языке тех, кто прибился к тому месту, где хорошо – где кормят и помогают, где не предадут и не обидят».

Галя – русский вариант имени сотрудницы. Девушка приехала на заработки в Россию девять лет назад из одной из среднеазиатских республик. Тогда ей был двадцать один год. Галя сразу устроилась к нам на работу. И так и осталась.

«Но ужасно переживаю, что там дома, – внезапно Галя изменилась в лице. – Родителей не видела почти девять лет. А главное – мою единственную дочь. Моей девочке скоро одиннадцать. Она так и выросла без меня. Вот поеду скоро, за столько лет впервые встречусь с ней, наконец обниму», – голос Гали дрожал, на глазах навернулись слезы.

«А что было делать? – продолжала девушка, увидев мое искренние изумление и растерянность. – Вскоре после рождения дочери я осталась одна – муж погиб. Пришлось оставить малышку пожилым родителям и уехать в Россию на заработки – вслед за подругой. Первый год в Петербурге плакала каждую ночь, скучала по моей девочке».

«Ты не видела дочь ни разу за девять лет? – вырвалось у меня от щемящего душу сочувствия. – Ни в скайпе, ни на фотографиях?»

«Родители с дочерью живут в небольшом селе – Интернета там нет. Несколько раз они привозили дочь в гости к моим братьям и сестре в большой город. Вот тогда несколько раз и общались в скайпе, – продолжала Галя. – Фотографии посылают регулярно в письмах. Они и есть – мое единственное общение с дочерью».

Галя – единственный кормилец в семье. «По нашим меркам мне можно позавидовать – я живу и работаю в России, зарабатываю, содержу своих пенсионеров-родителей и дочь. Я устроена лучше всех в семье – братья и сестра живут очень тяжело, нуждаются. Тоже подумывают уехать навсегда». В реальности же девушка снимает одну комнату в коммунальной квартире вместе с подругой. И считает каждую копейку, чтобы отправить домой. «Ломаю голову, что привезти дочери в подарок. Я ведь ее совсем не знаю. А другого опыта общения с детьми у меня нет».

Галя впервые за девять лет уехала домой в отпуск. Через два месяца она вернулась – счастливая и довольная. Теперь она была готова работать с удвоенной силой. «Ведь нужно думать, как поднимать дочь – дать образование, а однажды и выдать замуж», – на глазах Сони вновь навернулись слезы.

«Сначала в Петербург приехал мой муж», – рассказывала мне много лет назад свою грустную историю другая сотрудница – Соня. Тоже мойщица. Женщина приехала в Россию в начале нулевых из Закавказья. «Я перебралась в Россию вслед за мужем через год. Денег катастрофически не хватало – трое сыновей, один из них инвалид».

Однажды Соня оставила детей сестре, собрала вещи, купила билет. И прилетела в Петербург – тоже на заработки. Женщина решила, что одного кормильца было недостаточно, чтобы содержать большую семью, еще и вместе с сестрой. Но, боясь расстроить мужа, не стала ему рассказывать заранее о своих планах.

Прилетев, Соня позвонила мужу на мобильный прямо из аэропорта. И обнаружила, что ехать ей было некуда. Муж завёл любовницу и давно переехал к ней. В тот теплый летний вечер Соня шла по Невскому, рыдала и сбрасывала бесконечные звонки разоблаченного мужчины.

Убитая горем, без денег, голодная, она ночевала на Московском вокзале города на Неве. На утро, собрав остатки сил и воли в кулак, Соня отправилась на поиски работы и места для ночлега. «Мне повезло – я быстро нашла работу, а заодно и ночлег. Это был ларек у метро. И в нем одно спальное место, щеколда на двери, свет, обогреватель. И даже маленький телевизор». В туалет женщина ходила в круглосуточное кафе неподалеку. А мыться и стирать – в гости к доброй официантке этого заведения.

В обиде на мужа Соня жила и работала в ларьке почти два месяца. Супруг регулярно звонил ей, просил сообщить адрес, умолял простить его, оправдываясь тем, что, живя у любовницы, экономил на аренде жилплощади и все деньги отправлял домой.

В конце концов Соня сдалась и простила изменника. «Мужик один на чужбине. Нужна была баба рядом – понятное дело. Я с ним связала судьбу, у нас трое детей. Выживать нужно, а не отношения выяснять», – рассуждала Соня.

Супруги воссоединились. Но снимать жилье на двоих позволить себе не могли. Ведь нужно было платить из общего бюджета. А комната в коммуналке на двоих обходилась слишком дорого. И супруги приняли решение – как и многие мигранты – жить по отдельности, снимая жильё вскладчину.

Так муж снял комнату с тремя знакомыми мужчинами, а Соня – другую с двумя женщинами. Квартиры, к счастью, располагались недалеко друг от друга.

Вечера супруги проводили вместе. А ночевать возвращались каждый к себе «в общагу». «На свидания ходили друг к другу, когда никого из соседей не было дома, договариваясь с ними заранее – чья очередь. Как студенты в общежитии», – смеялась Соня.

В две тысячи третьем году открылась «Гельвеция». И Соня одной из первых пришла устраиваться на работу в ресторан отеля.

Через пару лет супруги смогли наконец позволить себе снимать комнату вместе. Сонин муж на родине был неплохим сапожником и сумел наконец осуществить давнюю мечту – открыть собственную сапожную мастерскую.

Соня продолжала работать мойщицей в «Гельвеции». Супруги перевезли в Петербург двоих сыновей – среднего и младшего-инвалида. Старший ушел в армию на родине. «И мы наконец начали жить, как нормальные люди. Почти вся семья вместе». Легализовались в России – получили втроем временную регистрацию и патенты на работу. И перестали наконец прятаться от милиции. Появилась надежда, что вскоре все наладится – остаться в России навсегда, получив гражданство, привезти и старшего сына. И даже когда-нибудь купить собственное жилье».

Но в две тысячи десятом случилась беда – у мужа обнаружили рак легких в неоперабельной стадии. «Он был заядлым курильщиком, всю жизнь работал сапожником – дышал вредной химией, клеем, – однажды пришла Соня на работу в слезах. – Врач на приеме сказал нам – надежды нет, езжайте домой, пока он может ходить. Тело везти гораздо дороже».

Мы помогли Соне решить вопросы с поездкой домой. А потом выделили и помощь на организацию похорон.

Женщина вскоре вернулась обратно в Петербург – с сыном-инвалидом. Средний остался дома, ушел в армию. Старший обзавелся своей семьей.

Прошло девять лет. Соня продолжает работать в «Гельвеции». И по-прежнему живет в коммунальной комнате. Не одна. Она вновь делит жилье с другой женщиной. И со своим уже взрослым сыном-инвалидом. Экономит, чтобы отправлять деньги домой – старшим сыновьям и пожилой сестре. И продолжает мечтать, что рано или поздно все наладится.

ИП интимных услуг

«У нас – особенная гостья, – заинтриговала собравшихся сотрудников в конце утренней планерки менеджер по работе с гостями. – В двести двадцать первом уже три дня проживает представительница древнейшей профессии. Причем – не одна».

«В смысле – проститутка? – от неожиданности громко на весь зал вскрикнул начальник службы безопасности.

«Специалист по оказанию интимных услуг – индивидуальный предприниматель», – так написано в документе, который гостья гордо демонстрировала накануне вечером ночному администратору.

За столом воцарилась гробовая тишина. Но ее вмиг сменило заметное оживление. Менеджеры разом передумали расходиться. И принялись живо обсуждать новость.

«Не понимаю! У нас проживает проститутка? – продолжал главный секьюрити. – Она что ли пришла к гостю, отработала и попросила “политического убежища” в его номере – осталась с ним навсегда?»

«Нет же, – уточняла менеджер. – Гостья приехала из Нидерландов. Дама живет у нас уже третьи сутки. И не одна».

«Залетная? – еще больше возмутился секьюрити. – Местных что ли им не хватает?»

Я не мог пропустить такого гостя в своем отеле. И попросил менеджера по работе с гостями пригласить постояльцев на чашку кофе.

«Я знала, что со мной тут же захотят встретиться. И поговорить, – сразу сообщила гостья. – Так происходит везде, где я сообщаю кому-либо из персонала, кем работала. Однажды в самолете я рассказала стюардессе, так ко мне вскоре вышел пилот – поболтать в перерыве. Тут же собралось еще человек пять персонала. Уж не знаю, кто обслуживал пассажиров. Но ВИП-пассажиром на том рейсе была я», – хохотала гостья.

Невысокого роста брюнетка в прекрасной физической форме – она приехала в Петербург на четыре дня вместе с мужем – голландцем. Внешне гостья ничем не выделялась – ухоженная дама средних лет в спортивной одежде, кедах, с неброским макияжем. Никаких алых губ, шпилек и мини-юбок. Солидного размера и прекрасной формы грудь демонстрировала хорошую работу пластических хирургов.

«В Петербург я не рвалась, муж уговорил приехать. Он – большой ценитель искусства, давно мечтал попасть в Эрмитаж», – на прекрасном английском рассказывала гостья.

«Я – проститутка на пенсии, – без тени смущения сообщила дама. – Отработала в сфере интимных услуг около двадцати лет. И недавно вышла на заслуженный отдых».

Женщина рассказала, что родилась в бедной семье в Румынии. С детства обожала нравиться всем вокруг – и мужчинам, и женщинам. Молодым и не очень. И точно знала, кем хотела стать.

«Я приехала в Амстердам в середине девяностых. На последние деньги купила билет в один конец. И навсегда осталась в этом прекрасном городе любви. В те годы проституция еще не была законной деятельностью, но повсюду процветала в Нидерландах. И считалась практически легальной, уважаемой профессией. Никто с ней не боролся».

В столице молодая девушка тут же принялась строить карьеру. «Я точно знала, что “на улице” работать не буду, – продолжала дама. – Уличные – низшая каста. Из нее никуда не вырасти. Да и опасно».

Девушка быстро нашла себе партнера по бизнесу, своего соотечественника. Он стал ее сутенером. А вскоре и первым мужем. Супруг давал объявления, подыскивал клиентов, сопровождал девушку на «рабочие встречи» и производил расчеты. «Особой любви у нас не было, скорее общий бизнес, – охотно делилась гостья. – Клиентов он подбирал плохо, в основном бедных и жадных. И забирал себе большую часть дохода».

Вскоре супруги-партнеры расстались. А в начале нулевых в Нидерландах легализовали проституцию. «И я зарегистрировалась как индивидуальный предприниматель, получила лицензию, открыла свой кабинет. И платила огромные налоги – до пятидесяти процентов от выручки. Государство – наш главный сутенер», – то ли в шутку, то ли всерьез констатировала гостья.

Дама рассказала, что для того чтобы начать карьеру «жриц любви», девушка или парень должны достичь восемнадцатилетнего возраста, являться гражданином EС или иметь разрешение на работу. «Легально работающая проститутка – это частный предприниматель. И как предприниматель, она самостоятельно устанавливает цены на свои услуги, имеет право отказывать любому в сервисе. Главное – платить налоги, арендовать отдельное помещение, иметь страховку, соблюдать законы и санитарные требования – проходить медицинские обследования четыре раза в год. И пользоваться презервативами – причем как проститутке, так и клиенту. Иначе, штраф за любые нарушения – до пятидесяти тысяч евро». «Еще важно состоять в профсоюзе и ассоциациях, – добавила гостья. – Это – гарантия поддержки и отстаивания твоих прав». Женщина раскатисто засмеялась и вынула из сумочки «профсоюзный билет» – удостоверение члена «Ассоциации работников сферы оказания интимных услуг».

Я слушал, открыв рот. Задавать вопросы не имело смысла – гостья охотно делилась тайнами своей профессии, предвидя любые вопросы. Было очевидно, что это ее «тысячный дебют». Муж привычно улыбался, вставлял уточняющие фразы. И продолжал пить кофе.

В среднем за смену девушка обслуживает от четырех до шести клиентов. А «шот» (сеанс) в квартале красных фонарей в Амстердаме стоит в среднем около пятидесяти евро. Чем дальше «витрина» от «народных троп», тем ниже цена.

«В связи с кризисом цены на секс-услуги “в кабинетах” в последние годы резко упали, – жаловалась гостья. – Представляете, сейчас в Гааге за “шот” берут всего десять евро. Поэтому я давно закрыла кабинет. И ушла в эскорт».

По словам собеседницы, «эскортницы» – элита бизнеса. И мечта любой «витринщицы». Ведь услуги жрицы любви «на эскорте» стоят в Амстердаме от ста до трехсот евро. И клиенты – очень солидные.

«Так я встретила своего второго мужа, единственного любимого мужчину в жизни, – дама бросила нежный взгляд на сидящего рядом супруга. – Он был моим постоянным клиентом около пяти лет. Со временем мы стали жить вместе. И вскоре поженились, у нас родилась дочь. Ей скоро девять лет».

«Вы продолжали работать, будучи замужем?» – осторожно спросил я. «Конечно! – быстро отреагировала дама. – Мы любим друг друга. И не знаем, что такое «измена». «Измена для нас – лишь работа, – спокойно рассуждал муж. – Как для мужчины-гинеколога – очередная пациентка».

О трудностях профессии дама рассказывала так же легко. «Проститутки в Нидерландах оказывают услуги инвалидам и тяжелобольным. Это не только их социальная ответственность, сострадание и помощь. Но и доход, причем не облагаемый налогом. Государство гарантирует неимущим социальным группам – инвалидам, тяжелобольным и старикам – право на секс. И оплачивает эти услуги из бюджета медицинского страхования», – сразила меня гостья.

«Но за вредность профессии мы требуем снижения налогов и отчислений в пенсионный фонд. Чем мы хуже футболистов? – шутила гостья. – Ну хоть пока не заставляют сдавать бизнес– и маркетинговые планы, как наших коллег в Швейцарии».

Лучшими клиентами «жрица любви на пенсии» считала скандинавов. «Они – обеспеченные, стройные, высокие и невероятно красивые. Они избалованы женским вниманием. А значит, ленивы в сексе».

Гостья призналась, что любая профессиональная жрица любви – тонкий психолог. «Любой скандинав для меня был идеальным клиентом. Я даже ненадолго уехала работать в Норвегию. Несложный секс, уважение к женщине, длинные задушевные беседы с красивым мужчиной и хорошая оплата. А что еще нужно? – продолжала откровенничать гостья. – Однажды в Финляндии, я даже расплачивалась за ночлег своим телом. Там, кстати, секс по обоюдному согласию – легальная форма оплаты за жилье».

Самыми превосходными любовниками, но худшими клиентами гостья считала невысоких и некрасивых испанцев и португальцев. «С этими лучше не связываться – загонят на потолок. Они бьются за свое счастье под солнцем, доказывая женщинам свою привлекательность. И выматывают в сексе. Они чрезвычайно активны и выносливы в постели, ненасытны в любви, но жадны и небогаты, не уважают женщин. И нашу профессию».

«У меня было много и женщин, всяких и разных, – признавалась гостья. – Но они холодны и расчетливы. Мужчин я все же люблю больше. Они – как дети, ими легче манипулировать, влюблять в себя. А это главное в работе. Ведь мы еще и актеры – без этого никак. И нам нужны “аплодисменты и слава”. Они – наравне с наличными – лучшие мотиваторы. Удовольствия, обожание и оргазмы клиентов – лучшие “аплодисменты” в нашей работе».

Мы заканчивали нашу беседу. За весь разговор я практически не задал ни одного вопроса, лишь внимательно слушал и наблюдал за семейной парой. Но в конце все же спросил: «Вы все-таки любите сам секс?»

«Да. Но настоящий секс появился в моей жизни слишком поздно. С появлением любимого мужа».

Она любила спать одна

«Мне срочно нужна ваша помощь! – раздался телефонный звонок на стойке ресепшен. – В мое отсутствие в номер входили посторонние!» – пожилая туристка из Бельгии была явно напугана. Гостья только что вернулась в отель после небольшой прогулки по Невскому проспекту, поднялась на лифте на четвертый этаж, вошла в комнату.

«Нарушители вошли без моего согласия! – голос иностранки заметно дрожал. – Два часа назад, перед самым выходом из номера, я повесила на дверь табличку “не беспокоить”. Она так и висит».

«Не волнуйтесь, пожалуйста! К вам уже направляются сотрудники службы безопасности и техник. Они будут через пару минут, – портье как мог пытался успокоить даму. – Детально осмотрят ваш номер, снимут показания электронных замков. И проверят сохранность личных вещей и имущества отеля. Пожалуйста, не покидайте комнату до завершения осмотра».

«Это невозможно! – паниковала пожилая дама. – Я не могу здесь оставаться! Мне плохо. Я немедленно спускаюсь на ресепшен».

«Никаких посторонних лиц в номере не зафиксировано», – начальник службы безопасности отеля звонил менеджеру по работе с гостями. Он только что закончил снимать показания электронного замка на дверях. «Дама, заехав в отель, открыла дверь ключом в 14.12. В 14.27 вышла из номера. И в 16.43 вернулась. Ни горничная, ни сотрудники службы мини-бара в номер не входили – на двери висит табличка “не беспокоить”».

«Как вы определили, что в вашем номере были посторонние? Что у вас пропало, мадам?» – менеджер обратился к спустившейся на ресепшен даме по-французски. Гостья действительно выглядела напуганной.

«Не пропало, а появилось», – нервно бросила в ответ иностранка.

«Тогда зачем так переживать?» – промелькнуло в голове сотрудника, едва не сорвавшись с уст.

«Пока меня не было в номере, мне подкинули посторонний предмет. Прямо под кровать. Большой серый мешок, – чуть не плача продолжала дама. – Там наверняка труп. Я читала, что такое случается в гостиницах – преступники приносят и прячут трупы в чужих номерах».

«Это – абсолютно безопасный мешок! Он даже маркирован логотипом отеля! – догадался менеджер. – В нем резервные наматрасники – на случай, если необходимо разделить двуспальную кровать на две отдельные», – сотрудник надеялся, что успокоит гостью.

«Но два часа назад его там точно не было! – дама упорно отказывалась верить менеджеру. – Зачем вы притащили его и положили мне под кровать? Все это очень странно», – она почти плакала. – Как только я заехала в номер, не разуваясь, сразу кинулась детально осматривать комнату. Я так делаю в любой гостинице. Заглянула даже под кровать, ничего подозрительного не обнаружила. И спокойно отправилась погулять по городу – пока светло. Вернулась, а тут такое», – бельгийку буквально трясло.

«Согласно показаниям электронного замка в вашу комнату с момента заезда в отель никто не входил. И даже горничная – из-за висящей на двери таблички «не беспокоить». Мы готовы предоставить вам детальный отчет программы управления замками, – терпеливо объяснял менеджер. – И предлагаем немедленно отправиться вместе в номер, обследовать подозрительный мешок и продемонстрировать его содержимое».

«В этот номер я больше не пойду, – резко отреагировала гостья. – Не хочу даже видеть, что в нем. И, кстати, почему он лежит именно в моем номере?»

«Во всех “супериорах” (улучшенных номерах) в нашем отеле двухметровые double beds (двуспальные кровати), – продолжал объяснять менеджер. – По запросу постояльцев любую двуспальную кровать можно преобразовать в twin beds (две раздельные метровые кровати)».

К слову, двухметровые кровати в «Гельвеции» собираются из специализированных гостиничных метровых кроватей, соединенных жестким крепежом. Такая система широко распространена в мире, удобна в эксплуатации – как для постояльцев, так и для отеля. Разделить полотна, сняв крепеж – недостаточно. Стандарт предусматривает обязательную замену двухметрового массивного наматрасника (тюфяка) – на два метровых.

Хранение наматрасников в сложенном виде производители предусматривают в чехлах и в специальных маркированных мешках на молнии – прямо под кроватью.

Такая система позволяет гостиницам весьма эффективно и быстро приспосабливать кровати под требования гостей. И, что не менее важно, избавляет персонал отеля от трудоемкой и ненужной работы – хранить на складе огромное количество кроватей и многочисленные тюфяки, таская их по гостинице. Вся процедура переоборудования кроватей проводится прямо в номере и занимает десять минут во время подготовки к заезду.

«Мы готовы показать вам любой номер этой категории. Вы лично убедитесь, что во всех без исключения номерах имеются мешки под кроватями», – менеджер продолжал беседу с пожилой бельгийкой.

«Я все равно не хочу возвращаться туда, – упрямилась дама. – Какие другие варианты вы можете мне предложить?»

«Мы готовы предложить один из свободных номеров стандартной категории. Они меньше по площади – с кроватями метр восемьдесят, с не разделяемым полотном. И резервных наматрасников, соответственно, под кроватями нет».

«Это то, что мне нужно! – дама наконец слегка успокоилась и впервые улыбнулась. – Да, кстати, а про трупы в номерах это – правда? – решилась перед уходом уточнить тревожная иностранка.

«За пятнадцать лет работы в различных гостиницах я о таком не слышал. Никогда. Даже персонал между собой подобных баек не рассказывал. Это, скорее, выдумки киносценаристов».

Гостья довольно улыбнулась, попросила перенести ее вещи в другой номер – «без трупа», – получила ключ. И отправилась в бар – пить вино.