Текст книги "Четвертая экспедиция (сборник)"

Северное солнышко стало понемногу пригревать, туман рассеялся, и Сергей отправился к палатке практикантов, до которой по прямой было восемь с небольшим километров. Но по пути приходилось местами пробираться сквозь густые кустарники и обходить небольшое болото, и путь занимал не меньше двух часов. Да еще в этот раз рюкзак был гостинцами набит сверх меры. Но все же через два часа ходьбы впереди замаячила палатка ребят, расположенная на небольшом пригорке под елочками. Вился небольшой дымок и доносился запах костра. «Значит Сашка обедом уже занялась», – подумал Сергей. Наконец он добрался до палатки, сбросил тяжелый рюкзак, перевел дух и позвал:

– Сашуля, выходи! Ваша папа пришла, гостинцев принесла, – попытался шутить Сергей.

– Ой, сейчас, – послышалось из палатки.

– Да ладно прихорашиваться и так красавица.

Через минуту из палатки выглянула вся румяная, плотненькая и пышущая здоровьем Сашка в клетчатой рубашке с длинными рукавами и в обтягивающих джинсах. Ее молодому и здоровому телу было немного тесновато в этой одежде. Было понятно, что она только минуту назад переоделась, сбросив казенное геологическое обмундирование: штаны да штормовку защитного цвета. Сергей не мог оторвать взгляд от молодой девушки: настолько она была хороша. Глаза ее просто сияли от радости, и Сергей вдруг почувствовал непонятно откуда взявшееся волнение. Но, сдержав себя, произнес как можно спокойнее:

– Мишка давно ушел на точки?

– Да нет, долго копался, и час назад только отправился.

– Понятно...

В воздухе повисла какая-то непонятная тишина. Оба молчали и не знали что сказать. На лице Сергея было непроницаемое выражение, а Саша, вся сияющая и улыбающаяся лишь мгновение назад, вдруг напряглась и даже немного побледнела. Еще спустя миг она совершенно неожиданно заплакала, а потом и вконец разрыдалась. Слезы потекли рекой, не останавливаясь.

– Сашуль, ты чего? – произнес Сергей, совсем растерявшись от неожиданности.

В ответ она пыталась что-то сказать, но только продолжала безудержно плакать. Наконец, заикаясь и всхлипывая, Саша произнесла:

– Чу-у-рбран бес-чу-у-вствен-ный. Ни-и-чего не замеча-а-ешь.

Сергей слегка обнял ее и погладил по голове, чтобы хоть немного успокоить девушку. Но Саша вдруг задрожала в его руках и, сама не ведая того, прижалась к его груди, продолжая плакать. А потом, сомкнув руки на его шее, стала осыпать горячими поцелуями. Голос молодой плоти, столько дремавший в ней, рвался наружу, захлестывал с головой чувствами, уже неподвластными сознанию. Сергей, чувствуя и принимая ее горячие губы и ощущая в своих руках дрожащее тело девушки, не мог не отозваться на столь бурные проявления любовной страсти. Его изголодавшееся по женской ласке тело призывно рвалось навстречу всепоглощающему желанию. Лихорадочно расстегивая ее рубашку, он ласкал губами ее полную и упругую молодую грудь, ощущая языком налившиеся соски. Саша постанывала от наступающего блаженства, и ее тело все извивалось словно в восточном танце. Они вместе будто улетали в какое-то бесконечное блаженство все дальше и дальше...

Вдруг раздался истошный душераздирающий крик, мгновенно прервавший это неземное состояние на самом подъеме. Тут же все улетучилось, и они, такие разгоряченные и возбужденные, сразу ощутили себя в объятиях друг друга, но уже в этом мире: на спальном мешке в брезентовой палатке.

– Что это? Ты слышала?

– Да.

И тут крик раздался снова. В нем было столько неподдельного ужаса, что дальше надо было только действовать. Сергей схватил ракетницу и фальшфейер и пулей выскочил из палатки.

То, что он увидел, повергло его в ужас. В сотне метров от палатки Миша пытался, маневрируя между густыми кустарниками, укрыться от настигавшего его медведя. Похоже, тот уже успел зацепить Михаила, поскольку куртка на нем была разодрана. Откуда здесь взялся медведь? Их на весь Кольский, говорят, несколько штук осталось, и почти все на терском побережье, где сравнительно густые леса. Да и не голодные они сейчас, чтобы нападать на людей. Но рассуждать было некогда. Надо было действовать. Притворяться мертвым, которых медведи не трогают, Мише было поздно. Он снова издал истошный вопль, в котором была скорее угроза, чем страх. Сергей понял, что Миша таким способом пытался отпугнуть зверя. Но эти попытки были безуспешными. Еще мгновение, и тот накроет парня своей тяжелой лапой.

– Мишка, держись, я его отвлеку, – крикнул Сергей так громко, как только мог.

Медведь на мгновение замер и обернулся на источник звука. Сергей тем временем проверил и привел в готовность ракетницу и приготовился запустить фальшфейер, чтобы смесь дыма и огня испугали медведя. Этих средств в отряде было более чем достаточно и предназначены они были для обозначения вертолетчикам своего местонахождения. Пальцы от волнения и спешки слушались плохо, но, в конце концов, удалось все подготовить. Михаил тем временем, пока медведь замешкался, успел отбежать от него на несколько десятков метров. Но зверь, потеряв интерес к Сергею, снова кинулся за студентом и неминуемо настиг бы его, если б не быстрый рывок Сергея в их сторону и громкий его окрик, заставивший медведя вновь обратить на него внимание.

Сергей смог приблизиться к медведю на расстояние полутора десятков метров, не решаясь подойти ближе. Выдернул шнур фальшфейера и бросил его в сторону зверя. Но тот уже ринулся на Сергея. Клубы дыма и сноп искр, от которых зверь только шарахнулся на мгновение в сторону, остались у него за спиной. У Сергея в руке была еще ракетница, но он о ней будто забыл. Стоял в оцепенении, не шелохнувшись, и уже отчетливо видел клыки в звериной пасти. Руки и ноги словно застыли и не двигались. «Наверное, так лягушка смотрит в пасть удаву под гипнозом, никак не пытаясь спастись, – почему-то пронеслось в голове, – неужели это все?». Медведь уже сделал последний рывок к своей жертве и замахнулся тяжелой когтистой лапой. Сергей на миг увидел раскрытую прямо перед глазами пасть и, сбросив оцепенение, выстрелил ракетницей прямо в нее. «Поздно, – подумал он, ощутив в это же мгновение мощный удар в бок лапы с когтями, раздирающими его тело, – теперь все». Дальше вмиг наступила темнота... Нет ничего, даже мыслей... Конец...

* * *

Нина после отъезда Сергея стала всерьез обдумывать сроки и детали развода. Она не имела ни малейшего представления как это оформить, какие готовить бумаги и куда их нести. Раньше мыслей по этому поводу никогда не возникало. И откуда ей было знать, как это делается? В ЗАГС, наверное, заявление надо нести, и там все скажут. Ладно, поступим с Наташкой в августе к нам в строительный, и займусь этим. Слава богу, школьные выпускные она сносно сдала и аттестат без троек получила. Надо, кстати, к Кравцу найти подход, он кажется в этом году в приемной комиссии. Потом, правда, не отстанет и проходу не даст. Но все это будет потом, а сейчас надо О дочери думать.

Нина за прошедшие два с небольшим месяца уже стала свыкаться с мыслью о разводе и думала об этом без паники. Но как дальше строить жизнь еще тоже не представляла.

Сегодня в редкий свободный выходной день она, наконец, решила навести порядок в квартире. За все эти годы бесконечных хлопот почти каждый выходной находились неотложные дела и сверхурочная работа. От Наташки помощи не дождешься, да и экзаменами та была занята, и в квартире царил полный кавардак. Вытирая пыль на серванте, она открыла дверцу боковой секции, чтобы прибраться и там. Здесь лежали коробочки, флакончики, шкатулочки с нехитрой простенькой косметикой да старыми украшениями. А вот и воспоминания о былой «роскоши» – великолепный маникюрный набор, который Сергей в свою последнюю зарубежную поездку много лет назад привез ей из Парижа. Да еще на дне большого флакона осталась капелька ее любимых французских духов, которые он тогда же ей подарил. Она не выбрасывала этот флакончик просто потому, что эти духи были первыми, привезенным «оттуда», и явно отличались от того французского ширпотреба, который продавался в Москве. Открыв плотно притертую стеклянную пробочку, она вдохнула этот райский аромат. Вместе с запахом нахлынули воспоминания о былом счастье. Боже, как было хорошо тогда! Куда же все делось? Взгляд упал на небольшую малахитовую шкатулку, которую Сергей привез из командировки на Урал, будто бы из сказок Бажова.

– Вот тебе Данила-мастер сделал специально по моему заказу, – сказал тогда Сергей, – я его просил, чтобы постарался для самой красивой женщины в мире. Он обнял ее, поцеловал и произнес: «Безумно по вас соскучился».

Нина открыла шкатулку. Там были разные недорогие бусы и колечки. Вот эти бусы из аметиста вместе с сережками они купили на набережной в Геленджике, когда в первый раз выехали на море вместе с маленькой Наташкой, которая уже чуть-чуть подросла, чтобы можно было взять ее с собой. Она тогда еще протягивала свои ручонки и спрашивала: «Это мне?». Пришлось ей купить маленькое колечко и воздушный шарик с изображением Чебурашки, чтобы успокоилась.

Нина не удержалась и достала из нижнего ящика альбом с фотографиями и отыскала те самые геленджикские из первой поездки. Вот они втроем, запечатленные пляжным фотографом в набегающей волне, самые счастливые в мире. И куда теперь все это деть? Выбросить? Вычеркнуть из жизни эти 18 лет, как будто их не было? Но разве можно начать все с начала и прожить совсем другую жизнь?

А конкретно жить где? Что с этой маломерной двухкомнатной «хрущевкой» делать? Разменять ее невозможно, а денег на доплату взять негде. Она попробовала представить свою дальнейшую жизнь вместе с начинающим лысеть доцентом Кравцом, и у нее ничего не получилось.

А еще Наташка сильно скучает по Сергею. Что делать, если дочери зачастую любят отцов больше? Вчера только спрашивала:

– Как там папа, не звонил?

– У них там только местная связь по радио, а мобильники не берут, – ответила Нина, скрывавшая, как могла, от дочери их проблемы.

– Да я знаю, но думала, может быть, они иногда на базу возвращаются.

Как ни прокручивала Нина в голове разные сценарии развода и последующей жизни без Сергея, ничего путного не склеивалось. Что же делать? Ответа на этот вопрос не было.

Да, но ведь в последний раз он приехал из своих Хибин уже совсем другой и какой-то вполне уверенный в себе. Давно я его таким не видела. Он искал сближения, но я не приняла этого. Как он мог меня предать? Но, говорят, женщина, которую он спас в горах, была из местных. Вряд ли это его московская любовница. И все же, хоть робко и неловко, он точно пытался просить прощения. А потом из Апатитов звонил перед вылетом на точки: хотел по-человечески поговорить. Но я опять уперлась. Зря. Все же столько лет вместе счастливо прожили. Ну, сломался мужик в последние годы, не выдержал этой чертовой перестройки и бандитской «прихватизации». Ведь не запил же, как некоторые. Другой он, чересчур честный и совестливый для нынешнего времени. Вот и проблемы от этого начались. Я сама тоже виновата. Надо было поддержать его, приласкать, как следует. Ведь свой же мужик, не чужой. Тогда бы, глядишь, вместе легче приспособились бы к новой жизни. Да когда мне там было разбираться и успокаивать всех? Работала как лошадь, готовила, стирала, и на всех ворчала.

Нина понимала, что, несмотря ни на что, она все еще любит Сергея. Просто чувство обиды затмило все остальное. «Ладно, пусть приедет, а там видно будет, что да как», – подумала она.

Еще со вчерашнего дня Нину стало одолевать какое-то необъяснимое беспокойство. Она никак не могла понять, откуда это идет. Очень долго не могла заснуть, а потом сон был какой-то беспокойный и рваный: все время просыпалась.

Мысли прервались телефонным звонком. Она посмотрела на аппарат. Трубку брать совсем не хотелось. Она предчувствовала, что ничего хорошего там не скажут. И, наверное, в этом была причина ее вчерашнего и сегодняшнего беспокойства. Почему-то казалось, что если не отвечать на звонок, то все останется, как было... Но телефон продолжал настойчиво звонить. Нина все же взяла трубку.

– Да, слушаю.

– Здравствуйте, это Георгий из Апатитов звонит. Я с Ниной разговариваю?

У Нины все похолодело внутри, но она, взяв себя в руки, все же продолжила:

– Да, это я.

– Нина, ради бога не пугайтесь, но с Сергеем беда. Он со вчерашнего дня в реанимации и без сознания. Его доставил санитарный вертолет.

Кровь прилила к вискам, и в глазах потемнело. Она едва устояла на ногах и не могла вымолвить ни слова в ответ.

– Алло! Нина Вы меня слышите? Нина, давайте надеяться на лучшее. У нас очень хорошие врачи. Нина! Алло!

– Да... Я слышу..., – выдавила она из себя, – я вылетаю...

Силы окончательно покинули ее, и она села, а точнее почти упала на диван без чувств...

* * *

...Сергея уже не было на этом свете. Но не было его еще и на том. Он не понимал, где находится. Да и понимать было нечем. Не ощущалось ничего: одна сплошная темнота, в которой если бы и возникла мысль, зацепиться ей было не за что. «Ну вот, а говорят, тут должен быть какой-то свет в начале, на который надо идти и придешь в судилище, – подумал он. – Стоп! Раз я подумал, значит я еще здесь, а не там».

Потом опять все погрузилось в темноту и небытие. Какой-то свет появлялся, но опять пропадал. Чувство времени исчезло. Впрочем, чувство пространства и какие-либо иные чувства тоже не ощущались...

Потом вдруг опять появилась какая-то мысль, и отчетливо вспомнился кадр из фильма Рязанова «Забытая мелодия для флейты» с Филатовым и Догилевой, где главный герой сидит на пороге «того мира», и ему являются образы родителей.

– Во люди напридумывали, – удивился Сергей, – здесь же все не так. Погодите, а где это здесь? Так здесь я или там? Раз я думаю об этом, значит я еще в мире людей. «Я мыслю, значит я существую», – говорил кто-то из великих. Или я блуждаю где-то между станциями последнего пути: оттуда уехал, а сюда еще не прибыл? А-а, понятно. Меня, наверное, еще не проводили в этот последний путь. Видать, только после этого я прибуду «туда» и наконец узнаю, как «там» на самом деле. А то, чего только люди не выдумали о загробном мире. Причем у каждого народа это по-своему. Ничего, скоро увижу. Наверное, в рай меня не возьмут, и мне придется жариться на сковородке или как-то там еще. Что поделаешь. А говорят, душа моя должна еще девять дней быть среди людей. Но почему я тогда никого из них не вижу? Где они? Почему так темно? Что-то слишком много мыслей и вопросов. Их не может столько быть в «том мире». Значит, меня туда не пускают и я просто в бреду. Что-то меня очень сильно держит на этом свете, и эти бесконечные мысли – просто моя зацепка здесь, на земле. Но что не дает покоя? Нина?.. Да, это она. Видать, нельзя уйти из этого мира, не искупив вины перед этой женщиной, которая подарила ему столько любви и счастья.

Он попытался тихонько позвать ее, прошептав то ли про себя, то ли наяву ее имя. Ему показалось, что кто-то поцеловал его в лоб. Сергей попытался открыть глаза и, кажется, у него это получилось. Он увидел склонившееся над ним любимое лицо, и почувствовал, что на его щеку капнула слеза.

– Нина, это ты? – едва шевеля губами, спросил он.

– Да..., – шепотом ответила она.

– Прости меня, родная. Боже, как я люблю тебя...

Степень сжатия

Андрей проснулся от странного ощущения абсолютной тишины. Над дверью каюты мигала красная аварийная лампочка, но звукового сигнала слышно не было. Не было ни привычной мелкой вибрации от работающих многочисленных агрегатов многотонной морской платформы, ни вообще какого-либо иного малейшего звука – только полная и гнетущая тишина. Остатки сна тут же улетучились. Напрягая все свое внимание, Андрей лишь услышал, а скорее угадал звук от ударов собственного сердца, которое учащенно забилось в ожидании опасности. Выглянув в иллюминатор, он увидел только слабые блики едва забрезжившего сентябрьского рассвета над холодным Баренцевым морем, которое в этих предрассветных сумерках казалось спокойным. Похоже, был почти полный штиль, иначе даже эта махина в тысячи тонн хоть немного дрожала бы от ударов морских волн. Но Андрей помнил прогноз на текущий день – шторм до 8 баллов во второй половине дня. Тем не менее, пока было абсолютно тихо. Он схватил в темноте трубку телефона бортовой связи на стене, но не услышал даже гудка. Стало ясно, что случилось что-то экстраординарное, поскольку связь даже в случае аварийного отключения электричества должна автоматически перейти на питание бортовых аккумуляторов.

Лишь накануне Андрей прибыл со сменной вахтой, чтобы провести две недели на этой платформе в открытом море. Здесь в 600 километрах от Мурманска несколько лет назад был развернут уникальный газовый промысел на крупнейшем в Европе Штокмановском месторождении, которое вот уже на протяжении многих лет снабжало газом чуть ли не весь Европейский север.

* * *

Участвовать в этом уникальном проекте поистине мирового масштаба Андрей мечтал еще с детства, когда видел, как дед корпит над компьютером, на экране которого были красивые движущиеся картинки. Он объяснил тогда, что это модель Штокмановского месторождения. Как сказала бабушка, дед за это получил государственную премию.

Дед рассказал еще, что в период своей молодости – в конце 70-х годов прошлого века, будучи студентом-геофизиком Московского университета и находясь на практике на геофизическом судне, заметил на специальных сейсмограммах очень крупное поднятие посередине Баренцева моря на глубине около двух километров под морским дном. Через несколько лет после бурения скважин там обнаружили гигантское месторождение газа.

– А зачем столько газа? – спросил тогда Андрей, – Ведь газ нужен только на даче, чтобы бабушка блины пекла на газовой плите, потому что там нет электрической.

– Э, брат, люди еще не скоро найдут замену такой замечательной энергии, как природный газ, – отвечал дед. – Иногда даже электричество получают, сжигая газ, хотя это не по-хозяйски.

С тех пор прошло много времени. Андрей и сам не заметил, как стал в некотором смысле «газовиком», закончив Московское отделение международного университета нефти и газа и пройдя стажировку на норвежских морских промыслах. Многому научился и в других зарубежных фирмах, где проектировались и создавались подводные добычные комплексы. Российская промышленность к моменту начала освоения «Штокмана» в 2017 году была способна лишь производить крупные металлоконструкции для платформы, а вся «интеллектуальная» оснастка была импортной. Это уже много позже начали потихоньку делать кое-что свое.

А вообще организовать и обустроить добычу на морском газовом гиганте при глубине воды больше трехсот метров в условиях Арктики – сродни серьезному космическому проекту, а то и сложнее. Вот Андрей и заинтересовался еще в студенческие годы этим «подводным космосом», став серьезным и почти уникальным специалистом в области промышленных подводных аппаратов и конструкций. Разумеется, необходимых знаний и навыков нельзя было приобрести только на студенческой скамье, и Андрей через Интернет буквально «выскребал» все доступные электронные библиотеки ведущих мировых университетов и добывающих компаний.

Его отец, талантливый математик, мечтал видеть в сыне своего преемника, а мама – лингвист, владеющий многими языками, хотела направить его по гуманитарной стезе. Второй дед, сибирский энергетик, тоже пытался заинтересовать внука своим делом. Андрей нередко гостил у него на Байкале в дни каникул, где дед показывал ему свое мощное энергохозяйство.

В результате природной пытливости и под влиянием всех этих разносторонних людей, Андрей с детских лет привык буквально всасывать как губка все то новое в этом мире, что только попадалось на его пути. И всего через несколько лет после окончания института стал ведущим экспертом и инженерным аналитиком крупнейшего в мире морского нефтегазового консорциума. Его нестандартное мышление позволяло находить самый оптимальный выход или блестящее техническое решение в самых неожиданных ситуациях. Вот и сейчас, после двух нештатных случаев с подводными аппаратами, обслуживающими морские промыслы в Норвегии и Мексиканском заливе, его послали на «Штокман» разобраться в возможных конструктивных недоработках. Здесь использовались примерно те же технические решения, что и в двух упомянутых случаях. Необходимо было сделать все, чтобы предотвратить даже самую малейшую вероятность возникновения опасной ситуации в будущем.

* * *

Столь гипертрофированный интерес Андрея к прикладной науке и технике в школьные и студенческие годы не мог не сказаться отрицательным образом на его личной жизни. Нет, недостатка во внимании со стороны женского пола не было, скорее наоборот. Очевидные успехи молодого и красивого студента как магнитом притягивали к нему красивых девушек. Многие из них готовы были на близость с ним без лишних церемоний. Андрей нередко поддавался на избыточное предложение со стороны женского пола, поскольку самому проявлять активность и подыскивать себе подругу жизни ему было некогда и, честно говоря, малоинтересно. Он был всецело поглощен новыми идеями, которые постоянно вертелись у него в голове. Поэтому девушки, рассчитывавшие на красивые ухаживания и признания в любви, а в результате явно обделенные вниманием своего избранника, быстро разочаровывались в нем и исчезали из поля видимости. И лишь одна из них, Оксана, по настоящему влюбленная в Андрея, долго и терпеливо ухаживала за ним. Андрей оценил настойчивость и красоту девушки, и впервые в жизни в нем шевельнулось чувство если не любви, то благодарности и привязанности. А может быть и любви? Кто в состоянии правильно определить, где кончается одно и начинается другое? Даже тысячелетний опыт мировой литературы не даст определения, что такое любовь. У каждого это происходит по-своему, а очень многих любовь вообще не посещает в течение жизни. Многие примитивные молодые особы отождествляют любовь с сексуальным влечением. Однако это физиологическое свойство, являющееся проявлением инстинкта размножения, увы, ничем не отличает человека от огромной массы других биологических видов, населяющих нашу планету. И это, конечно, никак не любовь.

Как человек рациональный, Андрей, проанализировав свои ощущения, понял, что таких чувств, какие у него возникли к Оксане, раньше не было. Оксана ждала закономерного продолжения отношений в виде замужества. Но Андрей не привык и не умел ухаживать за девушками, дарить цветы, воздыхать под звездным небом, а мысли о семье не успели еще поселиться в его голове. Нет, он не отвергал этого, но все время откладывал: «Вот закончу это, разберусь с тем-τo и тогда, конечно и непременно, поженимся». И разобиженная Оксана, желавшая создания семьи, как и любая нормальная женщина, приняла предложение его однокурсника и в прошлом даже приятеля – Вадима. Они объявили друзьям, в том числе и Андрею, о помолвке, подали заявление в ЗАГС, и уже через месяц ожидается их свадьба. Был ли этот поступок девушки вызван желанием подстегнуть Андрея к решительным действиям или он стал жестом отчаяния и желанием круто изменить жизнь – остается только гадать? Но для Андрея это стало полной неожиданностью. Он еще не понял как вести себя в этой новой ситуации, но чувство обиды закрывало собой все остальное. Где-то на подсознательном уровне Андрей понимал, что во всем случившемся есть и доля его вины, но признавать это не очень-то хотелось. В глубине души вместе с обидой на всех женщин зрело решение о том, что не стоит с ними больше серьезно связываться – предадут в самый неожиданный момент.

А Вадим, тайно влюбленный в Оксану несколько лет и конечно знавший о предыдущих ее взаимоотношениях с Андреем, уже заранее изводил себя ревностью, но отступать от своих намерений никак не собирался.

Как ни банально это звучит, но образовался классический любовный треугольник, каковых в человеческих судьбах случалось великое множество во все времена. Андрей никак не хотел быть его частью и решил справиться с обидой, забыв обо всем, что было. «Мужик я или тряпка? Пусть живут, как хотят. Я не буду никому мешать».

* * *

Но как оказалось, точку в этой истории ставить было еще рано. Должны были произойти еще очень серьезные и непростые события, чтобы все расставилось по своим местам.

Видно так было угодно судьбе, но Андрей прибыл на платформу как раз в тот момент, когда в составе двухнедельной вахты здесь находился и Вадим. И в зону ответственности Вадима входил надзор за исправным состоянием основных и вспомогательных подводных средств морской платформы. Так что над изучением и анализом проблемы они должны были работать вместе.

Однокурсники встретились, как ни в чем не бывало:

– Здорово, дружище, рад тебя видеть, – произнес Вадим, встречая Андрея на вертолетной площадке платформы.

– Здоров, коли не шутишь, – ответил Андрей, не выказывая при этом особой радости.

– Какие уж тут шутки. Надеюсь не в обиде на меня за Оксану?

– Да какие могут быть обиды? Мужикам ссориться из-за женщин – последнее дело. Иначе и жить было бы нельзя, если на каждый их фортель заморачиваться.

– Ну, так что, мир?

– Мир.

Парни пожали друг другу руки, и у обоих стало легче на душе. Нормально работать вместе бок о бок да еще в заполярной Арктике, держа «камень за пазухой», попросту невозможно.

* * *

Андрей почти в полной темноте, при свете продолжающей мигать красной лампочки нащупал ручку рундука внизу, открыл его и затем быстро достал и надел спасательный жилет.

На любом судне существует специально разработанная и утвержденная схема борьбы за его живучесть, где каждому члену экипажа в случае возникновения нештатной ситуации надлежит занять строго определенное место. Примерно такие же правила действуют и на морской платформе. Но Андрей не был постоянным членом экипажа и занимал каюту для приглашенных технических специалистов в удаленном пассажирском отсеке на четвертом уровне, где в данный момент кроме него никого не было. Остальные четыре соседние каюты в отсеке пустовали. Вся команда, специалисты и обслуживающий персонал располагались на втором и частично на третьем уровне. На морских и речных судах уровни называют палубами, но на морских эксплуатационных платформах, это понятие как-то не прижилось. Да и какие же это палубы, если платформа это не судно, а огромный плавучий завод с множеством автоматизированных цехов? В одном из них аккумулируется газ с подводных добычных комплексов, в другом производится его осушка и отделение газового конденсата, в третьем добавляются реагенты для предотвращения гидратообразования, в четвертом работают мощные компрессоры, поднимающие давление до полутора сотен атмосфер. Ведь газу требуется достичь берега с приемлемым остаточным давлением, а до берега все 600 километров. В общем, ориентироваться на этом огромном плавучем промысле, не зная основных путей, невозможно.

Андрей решил пробираться к ЦПУ – центральному пульту управления платформы, располагавшемуся на шестом уровне. В лифтовом холле была абсолютная темнота, но не могло быть и речи об использовании лифтов в любой нештатной ситуации, даже если бы они работали. Аварийное освещение было лишь вначале и в конце длинного коридора. «Похоже, в главной аккумуляторной проблемы, раз даже по лифтовым коридорам света нет», – подумал Андрей, представлявший себе в общих чертах схему аварийного электропитания гигантской платформы. Было и так понятно, что кроме всего прочего встали основные газотурбинные генераторы.

Перемещаясь на ощупь по коридору, Андрей, наконец, дошел до клети с межуровневыми лестницами, которые, как и на большинстве судов, представляли собой крутые маршевые трапы. Войдя в лестничную клеть, он услышал непрекращающийся топот бегущих по лестницам людей предположительно где-то на нижних уровнях. Тем не менее, Андрей решил все же продолжить путь наверх до шестого уровня к центральной диспетчерской. Поднимаясь опять на ощупь, он мысленно отсчитал необходимое количество пролетов до шестого уровня, и, наконец, вошел в коридор, по которому теперь следовало добраться до главного пульта и, в конце концов, выяснить, в чем дело. Здесь уже по коридору лампы аварийного освещения горели, как положено: одна на каждые пятнадцать метров. «Так, значит, аккумуляторная группа центрального пульта в порядке», – отметил про себя Андрей. Но ее мощности хватит часа на три работы только самого центрального пульта при выключенных остальных нагрузках, и толку от этого мало. Надо за это время успеть подключить хотя бы один из четырех газотурбинных генераторов. Почему резервный генератор, как положено, не перешел в рабочий режим автоматически при выходе из строя остальных? Наверняка что-то с линией в распределительном блоке.

Недаром Компания высоко ценила Андрея как блестящего технического аналитика. Еще не добравшись до ЦПУ, он обрисовал в своем представлении сложившуюся ситуацию, хотя не был специалистом-энергетиком.

Навстречу кто-то бежал. В сумраке аварийного освещения было не разобрать. Поравнявшись с Андреем, мужчина воскликнул:

– Андрей Михайлович, это Вы? Слава богу, а то бортовая связь не работает и вообще полный кошмар. За Вами уже послали несколько минут назад. В ЦПУ Вас очень ждут.

– Уже иду, – ответил Андрей и уже спустя мгновение быстро вошел в помещение центральной диспетчерской.

– Ну, наконец-то, – произнес старший смены Малахов, увидев вошедшего спеца-корифея, о котором в компании уже чуть ли не легенды слагали: такой молодой и такой головастый и опытный.

Тут же находилось почти все руководство: начальник промысла Малинин, главный энергетик Лавров, главный технолог Паршин, начальник вспомогательного флота Крючков и еще три человека, которых Андрей не знал. Лица у всех были напряженные и, как ему показалось, растерянные. А начальник промысла вообще был бледен, как полотно. В помещении ЦПУ царил полумрак: только минимум аварийного освещения на автономном аккумуляторном питании. Большинство датчиков и индикаторов центрального пульта, тем не менее, работали. Взглянув на них, Андрей убедился, что был прав в своих предположениях: мигающие красные лампочки почти на всех элементах системы энергообеспечения, и, что самое ужасное, датчики сигнализировали о пожаре в центральной аккумуляторной и в центральном распределительном блоке.

– Андрей Михайлович, надеемся на Вас как на бога, ведь лучшего профессионала по чрезвычайным ситуациям в компании просто нет, и нам повезло, что Вы на борту в такой момент, – быстро заговорил начальник промысла Малинин.

– Да уж, везучий сегодня день, – с иронией ответил Андрей, – дай бог, чтобы по настоящему повезло, и все живыми сегодня остались. Срочно сообщайте на Новую землю и в Мурманск. Пусть высылают пожарные вертолеты немедленно, пока мы тут не взлетели на воздух.