Книга: Жунгли - Юрий Буйда

На первый взгляд кажется, конечно же, что всё описанное происходит где-то не здесь, не в России, может быть,в параллельном мире или в другое время. Но если задуматься, можно увидеть в героях кого-то из знакомых, может быть, соседей или земляков. Вот же оно, истинное лицо России. Можно говорить, что этого нет, что это никогда не происходило и не будет происходит с вашим окружением, но это будет означать лишь то, что каждый старается закрыть глаза на истинный порядок вещей, закрыть, задекорировать чем-то от себя проблему, которая, на мой взгляд, достаточно остро стоит в России. Пропадает народ, пропадает. Спивается, тупеет, скуривается, нет никаких моральных устоев и принципов. Хотя порой даже самый мерзкий, самый противный герой Буйды кажется намного чище и духовнее, чем те, кто себя считают настоящими Божьими слугами.

Из рассказов Буйды прогноз вырисовывается какой-то всё-таки неутешительный. Но тут я не соглашусь с автором, я всё же буду верить, что встанет Россия на путь духовного и нравственного очищения, и изменится всё к лучшему. Это лишь вопрос времени.

Но все это ни в коем случае не означает, что книга не понравилась. Наоборот, автор оказался на редкость хорош, хорош своеобразно, как до него оказались хороши Липскеров и Данихнов со своим особым взглядом на окружающую действительность и душу человеческую. Хотя "человеческую" - слишком громкое слово, так и хочется прикрутить к слову "человек" уменьшительно-омерзляющий суффикс, если бы он был, и скроить новое прилагательное. Вот слово "людишки" неплохое, но из него тоже прилагательного не получается.

Если пропустить "Жунгли" сквозь сито, разделяющее целое на составляющие, то внезапно одной из первых начнёт выкристаллизовываться тема веры. Во всех рассказах рано или поздно, так или иначе присутствует Бог. Не обязательно канонический православный — напротив, у героев Буйды Он принимает совершено необычные обличья. Например, разъезжает на электричке, и нужно обязательно приходить его встречать на нужную платформу. Или превращается в новые сущности - Господина Сто Двенадцать и Госпожу Сто Тринадцать на хер - которые вроде бы должны защищать двенадцатилетних девочек, но как-то не сложилось. А главная Его задача как Бога - стоять и подавать патроны, иначе зачем Он тогда?

Еще одной немаловажной темой книги окажется тайная жизнь провинции перед лицом наступающего Большого города. Вот они, отдельная каста местных "мерзззских хоббитсовв", копошатся в своем мирке, где все как на ладони, каждый не без греха и можно уже прямо сейчас начинать бросать камни - не ошибешься. И, казалось бы, все сделанное в Жунглях, должно остаться в Жунглях, но на задворках уже нависает Москва, которая сомнёт и раздавит и привычный порядок вещей, и сами Жунгли, и его обитателей.

Чем еще хорош Буйда? Во-первых, это однозначно стильный автор, тут аннотация права. То, как он складывает слова, как крутит описания, как вылепливает прямую речь - все это действительно стильно. Во-вторых, он отличный рассказчик. В его исполнении незамысловатые сюжеты о хождениях по бабам, педофилии и концентрированной жестокости как образе существования превращаются в нечто особенное на грани реализма, магического реализма и тёмного городского фэнтези. В-третьих, его проза концентрирована. Те многослойные истории, которые автору удаётся вместить в не самые объёмные рассказы, у многих других писателей растеклись если не на пару томов, то на добротную повесть.

Однозначно удачное начало знакомства с автором. Планирую еще что-нибудь у него почитать, если он всегда настолько хорош.

Но далеко не всем повезло иметь такую бабушку (и читать Пришвина). Дальше в книге один за одним идут мрачные, а иногда и пугающие рассказы о трех небольших посёлках населённых сплошь люмпенами, которые не знают другой жизни, кроме Жунглей. И там, совсем недалеко за МКАДом, всем правит только закон выживания. Как и в настоящих джунглях там нет места ни принципам, ни состраданию - ты либо жив, либо унижен и убит. Из риторический аксиомы "кому на Руси жить хорошо" взяли и выкинули одно слово, ведь откуда Жунглям знать, что бывает хорошо? Да что вообще такое это 'хорошо'? Даже в своих самых извращенных фантазиях герои (герои ли?) мечтают об удовлетворении физических нужд, о чем-то типа "вот убью их всех и заживу!". Но из-за того, что все эти истории были связаны между собой побочными героями, я все ждала, что появится Бабушка и всё сразу пойдёт в сторону happy ever after, но Бабушки все не было и тон повествования потянулся к формату "городских легенд" или,  по-русски говоря, страшилок, похожих на те, что дети рассказывают друг другу под одеялами.

"Жил-был дед, всю свою жизнь искал он камень, который любовь приносит, а в итоге в почке своей его нашёл и умер от радости. Тем временем, пошёл слух, что на мясокомбинате едят людей..." (исковерканный рецензентом текст произведения) 

С одном стороны, это даже немного смешно, а с другой это же Жунгли, тут может произойти что угодно, особенно в жестокие 90е. Но 90е ли это? Нигде нет ни слова про временную метку и 'понятия' более чем современные. Практически ни у кого из персонажей нет имени, только нелепые клички:

"Мы звали её графиней, потому что она могла залпом выпить графин водки"  (исковерканный рецензентом текст известного анекдота)

От этого ещё сильнее складывается впечатление, что персонажи и не люди вовсе, а лишь зачатки личностей или тени на стене пещеры. 

А о чем на самом деле эта книга? Может о том, что за МКАДом нет жизни? Нет, там есть рассказ и про Москву, внутри МКАДа  ничуть не лучше. Может о том, что быть плохим плохо? Нет, и не в этом, ведь понятия субъективны. Буйда написал очень глубокую книгу, местами слишком глубокую, в которой жалеешь всех и не жалеешь никого. Ведь метафорические Жунгли разрастаются вокруг нас гуще и гуще, втягивая все больше людей в свою чашу. Посмотрите вокруг: вот спился брошенный старик; вот соседка, мечтающая стать актрисой, подалась сниматься в местечковом порно в надежде, что её заметят; вот идёт немой ребёнок, до которого нет дела даже собственной матери; вот ваша красавица-одноклассница, злая настолько, что её опасаются дикие собаки... Список можно продолжать вечно. У каждого из нас свои Жунгли и чем раньше у нас получится это осознать, тем больше шансов найти тропинку к их кромке. 

Не знаю, с чем связано это решение автора (а книга являет собой именно авторский сборник), но из 17 рассказов 16 написаны в 2010 году, и лишь один - первый - в 2000. И лишь он, первый, несёт проблески доброго и хорошего. Или заманивает читателя призрачными надеждами..? Дает зыбкую веру в будущее, которую следующий же отрывок про жителя Жунглей забирает сразу, безапелляционно и резко.

Рассказы рождают множество эмоций у своего читателя, показывая нам весь спектр эмоций персонажей. Любовь, привязанность, родительские чувства, жалость, сочувствие, страсти и желания. Но все они изуродованы, изувечены и измазаны в том, к чему я, как и любой другой читатель, не желаю иметь отношения.

Те, о ком рассказывает Юрий Буйда, - опустившиеся и надломленные люди, с самых темных дворов и грязных улиц. Убийцы и воры, садисты и шлюхи, наркоманы и алкоголики. Один словом - люмпены. Кто-то держится за свои принципы, пытается выкарабкаться из этой ямы, кому-то это даже удается, но большинство засасывает болото Жунглей (Так и хочется на этом моменте затянуть песню "Прости меня, мама, хорошего сына...", но, боюсь, нарушу трагичность рецензии). Самое жуткое для меня лично, это даже не их образ жизни и привычки. Это тот факт, что свой путь они не выбирали сами - они просто не знали другого. Через один воспитаны в неблагополучных семьях, воспитаны в нищете, предоставлены сами себе. И это в лучшем случае. В худшем речь уже о детском насилии, в том числе и сексуальном, о детских домах, о психически нездоровом окружении, о насмешках и травле взрослыми и сверстниками. Для персонажей Буйды в порядке вещей трахаться напропалую за блага и просто так, убивать для собственного удовлетворения, воровать для выживания, продавать близких за мелочь и... мечтать о счастье.

Практически все рассказы - это жизненные зарисовки, в которых автор не делает никаких выводов, оставляя это на откуп читателю. Он просто фиксирует случившийся факт, рассказывает о жизненной ситуации или разворачивает подробности уже известного поступка. Красочным, живописным языком, в котором и мат к месту, и ругань не заметна, когда начинает доходить о чём речь...

А последний рассказ, «Про электричество», оставляет читателя в растерянности, отдавая магическим реализмом. И сам писатель заканчивает свою книгу словами - Вот, пожалуй, и всё. Больше я ничего не знаю.

Я могу лишь предполагать о намерениях создателя сего. Возможно, Буйда хотел вскрыть всю грязь общества, чтобы мы посмотрели прямо на нее, словно на жуткое непотребство, свершившееся у нас на глазах, когда уже делать вид, что не заметил, поздно. И не позволили бы такому случиться в своей жизни.

Я прочитала. Теперь дайте мне вынырнуть, нужен свежий воздух. Я набрала полные легкие помойной вони, я выбиралась оттуда, скользя на апельсиновых корках. Мне нужна минутка, чтобы отдышаться. Больше там не могу. Надо отдать должное автору, словом он владеет мастерски. Он к месту вводит неологизмы и жаргонизмы, погружая читателя полностью в тот мир, который он видит. Кажется, он смотрит на него через бутылочное стекло. Или нет - через разбитый флакон от настойки боярышника. А ведь ничто не предвещало, когда начинала читать. Язык казался пусть и вычурным, но вкусным - но эта та история, когда с каждым новым укусом блюдо кажется приторным, а после ты понимаешь, что эта сладость отдает гнильцой. Нужно было заподозрить подвох в том месте, где возникает первая отсылка к Достоевскому. Или в определении "современная русская проза", не знаю. По крайней мере, живописуя дно русского общества, автор, кажется, именно Достоевским вдохновлялся. Туда забегал, учась умиляться немощам, ущербностям, порокам. Но в масштабах не дотянул, поэтому мне его умиление не передалось. Рекомендовать сложно - та еще вкусовщина. Может быть, дело в том, что я никогда не жила в джунглях. Они пугают меня переплетением ветвей, темнотой, мхом, тянущимися ко мне липким лианами. И больше всего - искаженными лицами, проступающими в лесной чаще. Я хочу обратно в свой уютный урбанистический мирок. Мне в нем комфортно. Но о джунглях теперь вряд ли получится забыть.

И не смотря на то, что в итоге Жунгли оказались не теми, что я ожидала - они мне понравились. Жунгли представляют собой хитросплетения чужих жизней, по большей части из неблагополучных слоев населения нашей страны и стран всего постсоветского пространства. Я ничего не могу сказать про страны Европы и Америки - я там не была, но смею предположить, что Жунгли - это, по большей части, прерогатива русского народа.

Жунгли Буйды вызывают отторжение, неприятие, взрыв эмоций. И, те, кто их ругает, говорит, что это грязно, грубо и неправда, тот лукавит, ведь в какой-то степени, те или иные моменты - это отражение нашего общества, пусть не всего - лишь части его, но отражение. И не видеть этого - одна из серьезнейших ошибок нашего общества.

17 рассказов, 17 отдельных жизненных (а может и не очень жизненных) историй. Они остаются в памяти, будоражат мозг и высасывают все соки. Однако они актуальны в сегодняшнем мире, они рисуют те границы, дальше которых лучше не двигаться...

Старик Овсенька, катающийся на электричке до Москвы с глухонемым Мишуткой, чтобы купить дешевых яблок и погреться в вагончике на колесах у Казанского вокзала, где кутят Пицца и сестры-проститутки, где желающим наливают рюмку и не жалеют теплых слов; неугомонный слесарь Штоп с желтой от мочи мотней между ног, аккордеоном и неутомимой верой в людей; эсэсовка Дора с "хриплым сучим голосом, камнями в мочевом пузыре и кастетом в кармане"; их родственники, их друзья и соседи. Здесь вспоминаются воры и проституки Горького. Только здесь нет Луки.

Но нет, это не 90-е. Это, кажется, 2000-е, даже дважды встречается фамилия Путин. Но во времени то и дело теряешься. И если в начале место событий можно найти на карте, где-то рядом с Москвой, то вскоре понимаешь, что это Жунгли - это метафора. А герои - архетипы, а то и символы. А автор сначала рассказывает о бедных и убогих и как бы это точнее... социально незащищенных. За бедами и болью одних, видит беды и боль общие:

Трахаться с Камелией было то же самое, что воевать со всей Россией — со всей ее ленью, пьянью и дурью, с ее лесами, полями и горами, великими реками и бездонными озерами, с медведями, зубрами и соболями, со всеми ее цивилизованными народами и дикими племенами. Ведь кажется, что все эти народы и племена только и ждут, чтобы их кто-нибудь заставил наконец работать, они гнутся, как солома, и непрочны, как глина, они терпят и только таращатся, но вскоре, однако, от битья звереют, хватаются за дубину и ну долбать сырым комлем по башке и гнать врага, пока не загонят насмерть, а потом еще метра два будут гнать мертвого.

И чуть не в каждом герое Буйды сидит насильник, убийца, извращенец или вор. Их выжившие жертвы теряют рассудок или уподобляются своим палачам. Другого в какой-то момент уже и не ждешь.

Незаметно повествование становится песнью о жестоких странниках, что прогуливаются рядом и жмут вам руку, рассказом о магии каждого дня и страшных тайнах всего живого. Где-то в сознании мерцают реальности Пелевина. Если взглянуть на сторожа Филю, выписывающего пропуска и зачитывающегося житиями святых, то его боль уже не про этот мир, он помогает персоналу живодёрни "убирать территорию от теней" и переписывает служебную инструкцию на свой язык любви:

Те ан комали, лютер вертерог – Гумер аморе, лав – те ан комали. Но миролохи – те не паллонай ли, Когда и бехер адорате рох. Лютеллия! А вулли аберрок? Не филио, не мув и не опали, Не без отеро, нежная афалли, О куннилингус! Стелла аннобох, Но тристия, те глосса и улла, Те ан амиле, са не тор у края, Коль отто фил, то эстер те фулла. Не питто фаллос, номо, эт кормляю, Фелляция, лютеллия, – сола! – Коттаю анно: я тебя любляю…

Старик Слесарев вспоминает о метафизических подвигах на первом посту:

С конца июля 1941 года до середины января 1942-го Слесарев служил в кремлевском полку и каждый день стоял в карауле у мавзолея. Тело Ленина тогда тайком вывезли в Сибирь, в Тюмень, но у мавзолея на Красной площади по-прежнему менялся караул, чтобы никто ни о чем не догадывался. Сталин был повелителем мечты, а Ленин – ее хранителем. И каждый день Слесарев заступал на пост номер один, чтобы охранять эту мечту. Каждый день ровно за две минуты тридцать пять секунд он делал двести десять шагов от Спасской башни до мавзолея и замирал с винтовкой в руках. Он знал, что мавзолей пуст, и именно это вызывало у него восхищение. Охранять мумию Ленина или склад с тушенкой – это обычное дело, а вот стоять на страже пустоты – это уже подвиг веры, чистый абсурд и высший градус героизма. Потом его отправили на фронт. Слесарев воевал под Сталинградом и на Курской дуге, дошел до Кенигсберга, был четырежды ранен и награжден, но все это не шло ни в какое сравнение с теми часами, которые он провел у мавзолея на страже пустоты, в одиночку противостоя всем смыслам мира…

А карлик делится неожиданным секретом или просто шутит:

— Тебя как зовут? — спросил карлик. — Михаил, — ответил старик и повторил громко и отчетливо, как говорят с иностранцами и слабоумными: — Ми-ха-ил! Сун-бу-лов! Это фамилия такая — Сун-бу-лов! Фа-ми-ли-я! — Ага, — сказал карлик. — Пить-то пьешь, фамилия? — Выпиваю, — ответил старик. — А ты сюда торговать, что ли? Чем торгуешь-то? — Понедельниками, — сказал Жорж. Старик хохотнул. — Ну и как, берут? — Плохо. Всем воскресенья подавай, да подешевле. И чтоб без креста и крови. — Какого креста? — Шучу я, фамилия.

Под конец книги, кажется, что это уж совсем Андерсоновские истории с русским матерком, где сплетены волшебство и мрак. Все эти отсылки к другим авторам - только мои ощущения, Юрий Буйда создает своих героев на своей земле и это хорошая проза, иногда шлифующая как наждак, иногда подправляющая себе рюши. Проза, полная насилия и зверств, грубиянов и хохмачей, грязи и боли. И до конца непонятно, есть там свет или это только показалось.

Вторая сторона улицы была настоящей. Там жили умственно отсталые, алкоголики, безумные бабки и та категория населения, которая очень редко моется, заводит большое количество животных и кладет на них большой болт, и вообще развлекается, как может. Там пьют дешевое вино и собирают передачи кому-нибудь, кто сидит в тюрьме. Кто-нибудь в ней сидит обязательно.

Люди с глянцевой улицы думают и разговаривают о приземленных вещах. О том, что надо сделать и приготовить. Что купить. В чем встречать зиму. Они вообще-то немного разговаривают, больше делают. Не усидеть им на месте, этим странным и красивым людям - то на работу, то в магазин, за едой или за вещами. На настоящей стороне улицы люди по магазинам тоже ходили, конечно. И на работу. Но по-другому. Там больше говорили о Боге. Много думали, очень. Жили внутри своих голов. Для меня до сих пор это главный критерий деления людей на классы - то, где он живет, внутри своей головы, или в этой реальности. Если в реальности, то с ним можно иметь дело. Если внутри своей головы, то один такой дурик у меня уже есть, спасибо, не нужно.

Иногда мне кажется, что я мимикрировала. Что девочка, которая умела готовить пятнадцать видов коктейля из боярышника и три - из спирта для ножных ванночек, плавает в формалине, а я заняла ее место, и подмены никто не заметил. Она не придет. А потом я вспоминаю, что все еще живу внутри своей головы. И могу - и люблю - порассуждать о Боге. Можно вытащить человека из жунглей, но жунгли из человека ты уже не вытащишь.

Если вдуматься, то истории, похожие на истории Юрия Буйды, может рассказать вам каждый, кто жил в неблагополучном районе в провинциальном (или не очень провинциальном) городе. От мира менеджеров среднего звена до мира полуопустившихся бомжей и алкоголиков здесь - половина шага. В большом городе - несколько станций на метро.

Буйда пишет, что большой город наступает на жунгли, но город этому не помеха. Жунгли - не поселок. Это образ мыслей. Состояние души. Жунглианцы успешно осваивают многоквартирные дома. Терроризируют соседей. Раньше они сходили с ума в частных домах, теперь их ждут квартиры с немытыи разбитыми окнами, подъезды и подвалы. Да, урбанизация не идет им на пользу, но они прекрасно адаптируются.

А еще они заразны. Стоит поговорить с такими людьми и понимаешь, что вот эта вот вся мирская суета вторична. Какая разница, на чем ты спишь и сколько зарабатываешь, если душа твоя... И вообще, проще верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное... Особенно хорошо эти разговоры идут, если выпить чего-нибудь крепленого и за 90 рублей. Потом ты стряхиваешь с ушей эту паутину, смотришь на человека, который казался тебе высокодуховным и крайне образованным, и понимаешь, что он приходит домой, нажирается трех топоров и падает спать, и то, что его с работы еще не выгнали - только чудо. И надеешься, что с тобой такого не случится. Никогда. Идешь и делаешь что-нибудь глянцевое. Выкидываешь старые шмотки. Моешь, чистишь, убираешь, готовишь то самое мясо. А в голове мысли о том, что эти два мира не так уж и отличаются между собой. Мужчины одинаково мечтают о величии, а женщины - о любви. И в том, и в другом мире люди приходят и уходят, а ложки - остаются. И там, и там, люди обречены на повторение собственной истории. И в обоих мирах не нужен бог, у которого нет патронов.

Не кусты были Джунглями, а мы сами ими были. Темными, непроглядными, с хищными звериными оскалами и цепкими когтями лиан.

Войти в Джунгли Юрия Буйды означает...

Войти в Джунгли Юрия Буйды означает потонуть в дерьме с ног до головы, а пока с тебя течет, искать свежую струю, чтобы отмыться. Выбраться на свет, показать чистое личико. Обитатели Джунглей так и делают: бегают всю книгу в говне по уши и изредка моют лица, чтобы потом вновь глотнуть сполна. Я и задаюсь вопросом: то место, та страна, где живем – Джунгли? Или всё же мы Джунгли, в нас они, из нас сплетены? Народ страны – её отражение, это понятно отчетливо, и без Буйды, а кто не верит в это или не знает, тот легко отделается, если порвет книгу до того, как сблюет натурально и буквенно. Юрий Буйда окунает в шалавную преисподнюю «низких» слоев нашего населения, загнивающих где-то под Москвой, в местечке Джунгли. Зажми нос, разрешается, потому что смердит смертно, но не моргни – над аттракционом Джунглей вывеска: «Россиюшка современная». Истории Джунглей так живо передают запахи разложения его общества, что не могут не нести для читателя омерзительного испытания. Герои книги всей своей первобытностью и беззаконием, пряча за спиной заточку, спрашивают: полюбишь ты нас или нет? Сочувствуешь ты нам или нет? У Джунглей насильников, воров, проституток, уродов и инвалидов есть ничтожная щепотка человека внутри. И если принимаешь их со всей грязью и крохоткой света, то Джунгли и рады, душат в объятьях, душат, мне достаточно, спасибо, душат, не отпускают, сука, руку из-за спины выносят, душат, блестит что-то острое в руке, хрипишь рыбой погибающей, душат, раз-два-три в бочину и…