Текст книги "Двадцать два рассказа"

Дальше начиналась сплошная чехарда.

Орки собрались посадить священную рощу из дубов, а те растут только на землях дриад…

Дриады же требуют угомонить гномов, вырубающих их… и их вырубающих.

Гоблины не прочь повоевать с гномами, сдуру или спьяну заявившими на очередном Совете рас, что те пошли от выбракованных гномов-уродов…

Дэвы вдобавок ещё хотят себе хранящуюся у дриад статую, точнее, часть её…

Орки непременно желают подружиться с гоблинами на предмет товарообмена…

А дриады с орками… тоже хотят.

Гномы же плевали на всех, но от руды с земель дэвов не отказались бы…

Царица дриад влюблена в… гм, эльфа! И что с этим делать, спрашивается?..

Дело становилось крайне запутанным. Однако Давило недаром считал себя тонким дипломатом, способным размотать сложный политико-экономический клубок. Просто на этот раз клубок оказался больше. Впрочем, и это еще не всё. Был личный мотив.

Приход новой эры ознаменовался не только возвратом магии. Воцарилось вечное лето и сократилась ночь. Звёзды приблизились, а Луна отдалилась. И произошел некий казус. Пауки-крестовики стали крупнее в десятки раз, обрели разум и речь. Этому феномену даже был посвящен один из Советов рас. Судили-рядили, да так ничего не решили, оставив всё, как есть. Разве что, позволив племени жить где угодно, кроме, разумеется, Ливана, но… позабыв обеспечить пластинками из кедра.

Многие годы племя пауков-крестовиков голодало и прозябало в безвестности. И это на фоне того, что пришлось сменить структуру пищевой цепочки. Мухи и комары больше не могли их насытить. Паучьи ловушки расставлялись теперь на кошек, крыс, мелких лесных зверей, собак и земноводных. Естественно, существование впроголодь не способствовало сплочению племени. И лишь появление амбициозного лидера дало им возможность жить сносно, уже не добывая, а покупая пищу.

Давило, поначалу не получив выгод от нового положения, решил, что казусом быть не желает. И изо всех сил начал доказывать всем, что крестовиков нужно уважать и, соответственно, считаться с ними. Заказ троллей оказался крупным поводом напомнить о себе. Сейчас Давило чувствовал вкус большой игры и шанс прославиться.

Удобно поёрзав в центре паутины, он принялся быстро перебирать лапками, передавая сообщения собратьям. Паучье племя пришло в движение. Операция началась!

Тысячи крестовиков начали действовать. Заработала сложная система прямых и дублирующих, великолепно резонирующих сигнальных нитей. Ответные сообщения понеслись к нему отовсюду. Паутина весело завибрировала. Давило был в своей стихии:

– Золото погрузили? Пробу проверьте. Перевес? Возьмите вдвое больше ослов.

Сообщение, по плотно опутавшей весь континент паутине, благодаря паукам-ретрансляторам уже через несколько мгновений оказалось у адресата.

– Подорожную заканчиваешь? Напиши вверху крупно – «Орки-герои»! Им, тупицам, такие обороты нравятся!

– Две, нет, лучше – три мобильных бригады отправьте к дэвам. У них почти везде пустыня, негде сигнальные нити подвешивать.

– Повтори, что дриады заявили? Ага, значит, орки сами похожи на дубовые пеньки! Ишь, какие? Сами же хотели подружиться и мирно решить вопрос с плотиной. А-а! Односторонняя дружба, без дубов. Скажи им, пусть не умничают. За всё надо платить! Грамотные какие выискались!

– Да не волнуйся ты! С минуты на минуту мой курьер притащит взятку на таможню гоблинов. Видать эти гадёныши пронюхали о масштабах сделки и сразу повысили сбор вдвое!

– Внимание! Еще раз втолкуйте драконам, что скакунов у орков нужно только украсть, но уж никак не съесть! Да отдам я им часть золота, пусть не беспокоятся! Вот ящерицы бестолковые. Как не вовремя вспомнили о своей любви к золотишку!

– Спускаетесь с гор? Отлично. Холодно, говорите? А если бегом? Уже? Вас сменят у подножия! Ладно. Премию выдам.

– Ты смотри не переусердствуй. Их позы должны быть недвусмысленными. Обязательно выдели, как они вцепились друг в друга хелицерами, тьфу ты, губами. И учти, нам разборки ни к чему. Показал – спрятал – ушёл – уничтожил компромат. Понял? Действуй!

– Руду, вроде, некачественную грузят, говоришь? А ты специалист? Нет? Скажи гномам, что отдашь руду на выходе с их земель. Что – так трудно сообразить?

– Артачится дриада? Вот стерва! Дожимай её. Напирай на межрасовую дружбу!

– Что там с подмётным письмом! Люблю тебя больше жизни, говоришь? Отличный оборот. Поторопись!

– Всю статую спёрли? Вы, что, обалдели? Дэвам нужен только торс, без головы, рук и ног, но с гениталиями. Что? А они! Ой! Будь пока на связи!

– Осёл подвернул ногу? Мне бы его проблемы! Где вы уже? На землях орков? Нагрузитесь тогда сами и – быстро, быстро! А ослика подарите оркам, в знак межрасовой… Ну это… Ты понял.

– Что там у тебя! Святыня не очень похожа на настоящую? Даже очень непохожа? Гм, значит, отдашь её ночью!

– Эльфы что-то учуяли и навострили уши, говоришь? Дружок – уши у них по жизни острые. Ох, даже так? Операцию уже не свернуть! Действуй дальше.

День заканчивался. Давило пропустил полдник и послеобеденный сон. Да и игра с фаворитками не принесла удовлетворения. По запарке вновь назвав претенденткой Босю, получил нагоняй от Тоси. Игриво почесал брюшко Тосе – выгреб от соперницы. Дюжина сигнальных нитей перепуталась, а четыре вообще оборвались – пришлось их заново натягивать. Тревожась недобрыми предчувствиями, Давило дал собратьям отбой раньше срока.

***

Третий день не задался прямо с утра. Давило получал только плохие новости:

– Тролли волнуются? Собрали армию и стоят перед лесом дриад. К чему бы это? Золота ждут? Вот, идиоты! Пусть не волнуются, уже скоро. Надеюсь!

– Орки набили рожу послу дэвов? А за что? Просто так?! Гм, гм. Может, обойдётся?

– Драконы благополучно спёрли скакунов? Хоть что-то хорошее. О-о-о, нет! Сожрали остальное стадо? Ты закончил? Эльфам доставили скакунов. Угу, перепутали. Понятно. Промазали на тысячу километров. Бывает, бывает!

И это был ещё не конец.

– Любовное послание от царя гоблинов попало к царю эльфов… Интересная неожиданность!

– Вы исправились? Забрали фрагмент статуи и отволокли… Куда-куда? К драконам? А им он зачем?

– Руду выгрузили в лесу дриад? Как мило. Конец связи.

– Начались стычки между гоблинами и гномами… И орки их пропустили? Угу. Значит, и тем, и тем провианта даже дали…

Тося и Бося, беспечно затеялись играть в покер. Давило ревниво отметил, что мухлюют обе.

Накричав на фавориток, Давило велел им спустить в подвал самое дорогое и ценное – два баллона изначальной магии и бочку крови земной.

Глядя, как они неаккуратно обращаются с сокровищем, он непотребно ругался и беспорядочно дёргал паутину. Три сигнальные нити перехлестнулись и сообщения пошли не тем адресатам, которым следовало. Пять ниток оборвались, и Давило шлепнулся на пол. Кое-как и неправильно соединив нити, он решил помочь фавориткам. Кровь земная таки пролилась…

Ещё побушевав, он перекусил, не почувствовав вкуса пищи, и, совершенно расстроившись, вернулся на привычное место.

Приказов он больше не отдавал:

– Драконы… Да чихать мне на них! В следующий раз будут знать, если выживут, конечно, после нашествия орков, что надо придерживаться плана, а не умничать!

– Дэвы под шумок переставили пограничные столбы?! Кто бы сомневался. Принято!

– Тролли двинулись на дриад? Не утерпели. Надоело без дела стоять им, говоришь…

– Где золото? Эльфы говорят, что оно им ни к чему? А причём тут эльфы?

Давило стало плохо. Всё пошло не так. Где же он ошибся? На этот раз его торгово-дипломатический гений не сработал.

– Иллюзия лопнула, говоришь? И людей на Кавказе наплодилось много? И они очень быстро начали обживать новые места…

Это сообщение поставило точку. Мысли Давило приняли совершенно другой оборот.

Наскоро прикинув, сколько времени понадобится людям, чтобы найти обоз с золотом или разыскать его… где оно там сейчас находится, вождь решил, что запас пластинок ливанского кедра прятать, пожалуй, не стоит.

Паутина сотрясалась от сообщений – одно хуже другого, – но Давило это уже не волновало.

Евразия содрогнулась и запылала в огне небывалой по масштабу войны, в которую оказались втянуты все расы.

Давило начал обрывать сигнальные нити и, обращаясь к себе, устало проговорил:

– Ну, что ж, новая эра человечества наступит намного раньше, чем планировалась!

Вину за случившееся Давило с облегчением возложил на недоумков – соплеменников.

Спасением их он заниматься не собирался, воплощая в жизнь незыблемый закон – каждый за себя. Да и кого спасать? Бестолковых братьев и манерных сестер? Казначея – мелкого воришку? Совершенно безмозглую, но прожорливую охрану?

Размышляя, чем его обновленное племя будет заниматься в будущем, он грустно скользил глазами по пропыленным драпировкам, стульям, на которых никто и никогда не сидел, и перевернутым ломберным столикам… и представлял себя отцом большого семейства, с книгой в лапках передающего потомкам свой торговый гений.

Подхватив колоду краплёных карт, он скрылся в подвале, заполненном едой, свечами и книгами, бормоча программу-минимум:

– Ввиду форс-мажора уговорю обеих, потом воспитание потомства и спячка… Ничего, мы еще поживём! Я ещё поживу! Уж я-то поживу!

В горячке Давило совершенно позабыл, что его ожидает после спаривания…

За ответами

Пробираясь к выходу из машинного отделения, Жак треснулся головой о выступ перед дверью.

– Сколько лет прошло, а ты на месте, – не сдержавшись, рассмеялся во весь голос.

Слушать было некому. Все работники станции прямо сейчас плотно набились в космический крупногабаритный челнок – таверну «Млечный путь» – и наливались спиртным под самую завязку.

Его визит в тёмные недра машинного отделения был продиктован тем, что главный механик, нелюдим и фанатик моторов, оставался единственным, кто ещё не дошел до стойки бара. Впрочем, не только ради волнения о досуге обитателей станции Жак полез в это обильно набитое механизмами чрево. Была еще одна причина убрать промасленного бородача со своего пути.

Попав в зал стыковочного терминала, Жак хмыкнул. Все причалы оказались заняты. Прибавилось ещё четырнадцать двухместных челноков. Значит, с дальних астероидов прибыли. Отлично! Довольно потерев руки, он побежал обратно. Как там Вероник одна справляется?

Вероник справлялась. Поцеловав её в уголок губ, Жак кивнул, предупреждая готовый сорваться вопрос. Всё в порядке!

Мило сморщив носик – слева от него восемь веснушек, справа – девять, – девушка улыбнулась и вновь занялась смешиванием напитков. Он стал рядом.

Таверна изнутри была выдержана в земном стиле. По крайней мере, так считал Жак. Дубовые панели, осиновая стойка, компьютерные кресла у столиков из липы и предмет особой гордости – раритетный CD-проигрыватель.

С тех пор как Земля была превращена в заповедную зону, а это случилось почти триста лет назад, стало сложно судить и спорить о «земном» или ином стиле. Жаку было приятно, а посетителям всё равно.

По контракту с Переселенческой миссией любой челнок – таверна имел право торговать развлечениями и спиртным не больше одного дня. А дальше – новый прыжок и следующая станция. И так – до бесконечности. Ибо несть числа спутников в системе Юпитера, не говоря уже об астероидах. И почти на всех работали люди, добывая полезные ископаемые.

Переселенцы, упразднив все партии, поставили во главе правительства экономистов и избрали технологический путь развития. Роль армии выполняла бюрократия с сотнями щупалец проверяющих органов.

Ио и Каллисто первыми дали приют переселенцам. А потом, после удачных опытов по терраформированию и созданию силовых куполов, люди расселились везде. Венера стала центром цивилизации. Инопланетян, кроме неразумной живности, нигде не оказалось. Покорением дальних галактик тоже мало кто заинтересовался, ибо превысить скорость света ученым так и не удалось. Вот и суетилось теперь человечество в пределах Солнечной системы, с лёгкой ностальгией посматривая на Землю.

За триста лет опустевшая планета залатала озоновые дыры и одичала. Флора и фауна вновь отвоевали осквернённые территории. И лишь смотрители имели право проживания на прародине: библиотеки, чудеса света и музеи требовали постоянного ухода.

Переселенческий комитет даже рискнул давать виды на жительство. За миллиард – чтобы представители некогда великих наций не передрались, общую валюту решили назвать нейтрально, – космокредитов для семейной пары. Таких деньжищ почти ни у кого не было. Да и богатеи не сильно торопились переселяться в место, где не предусмотрены развлечения и запрещён бизнес. Прародина пустовала.

***

Жак отпустил страждущим старателям выпивку, с удовлетворением оглядел зал и, не увидев больше желающих, увлёк Вероник в подсобку.

– Ты видела, какие они выделяют эманации? – спросил он, прижав любимую и легонько укусив за ухо.

Девушка уперлась кулачками Жаку в грудь, впрочем, с видимым удовольствием дав поласкать свою.

– Вожделение, пьяный азарт, радуга развесистая вранья и брызги мирных споров. Обычный коктейль… Ты считаешь, мне нужно для них спеть? – она вскинула глаза орехового цвета с созвездием точечек и удивительным разрезом.

– У нас осталась последняя возможность. Почему бы не пополнить запасы. Угу? – лизнул её в нос Жак.

Вероник рассмеялась, на мгновение показав милую щель между передними зубами, и мягко провела рукой по пышной светлой гриве волос любимого.

– Будет исполнено, мой господин! Пусти… Ну, пусти же…

– Обрати внимание на механика, когда тот придёт. Очень интересный экземпляр, – крикнул ей вдогонку и послал воздушный поцелуй.

Сколько лет уже вместе, а Жак до сих пор не мог наглядеться на Вероник. Хотя воспоминания о первой встрече вызывали боль и грусть.

Помотав головой, отгоняя былое, Жак начал выставлять из холодильника бутылки со спиртным и замороженные обеды. Они, что редкость среди регулярно курсирующих по Солнечной системе челноков – таверн, не готовили еду. У них была своя изюминка: Вероник – пела. На почти забытом французском!

Люди, покидая в спешке, как им тогда казалось, гибнущую Землю, брали с собой только самое необходимое. Книги и музыка в список не попали. Жак и Вероник побывали на своем челноке – таверне почти на всех планетах и спутниках Солнечной системы, и лишь однажды им повезло выменять у одного старателя проигрыватель и диск с минусовками группы «Led Zeppelin». Десять мелодий, покоривших Вероник до глубины души. И она сочинила к ним песни. Пропустив через сердце, мечту и любовь к Жаку. Иногда их слушали и старатели. И сейчас была такая необходимость.

Он вернулся в общий зал.

Вероник как раз подавала выпивку механику, которого удалось-таки вытащить из машинного отделения. Нежно воркуя с заросшим по самое некуда неуклюжим и смущенным мужиком, она заворожено смотрела тому в глаза.

Жак улыбнулся. Вероник оценила! А ему было пора. Пока недра станции пустуют, нужно кое-что забрать.

Снова стукнувшись о выступ перед входом в машинное отделение, он уже во весь голос отругал конструкторов и ремонтников, за столько лет не удосужившихся убрать этот мешающий проходу элемент.

Пройдя сквозь машинный зал, нырнул в кладовку и принялся шарить рукой на самой верхней полке. Есть! С натугой подтянув громоздкий ящик, Жак по очереди вытащил все стеклянные емкости. Среди покрытых пылью флаконов с лизолом оказались два явно с иным содержимым. Сунув их карман, он, не утруждаясь уничтожением следов пребывания, выбрался наружу.

Лизол уже давно перестали использовать для дезинфекции, но инструкции по поводу его утилизации так и не выпустили. Забыли. Теперь на каждой станции и хранился никому не нужный анахронизм, позволяя Жаку устраивать надёжные тайники. Нынешний прослужил аж пятьдесят лет. Он делал такие закладки на каждой станции из-за постоянных внеплановых проверок мобильного Антимонопольного комитета, представители которого вечно совали нос, куда не следовало, и изрядно портили нервы придирками. Лишаться секретных запасов и отвечать на ненужные вопросы Жак не желал.

Ему не было нужды смотреть, что написал тогда на этикетках. Он знал свои вкусы и вкусы любимой. А содержимое могло храниться очень долго, становясь со временем еще лучше.

Глянув на часы, Жак снова улыбнулся, хищно блеснув в полумраке машинного зала удлинившимися клыками. Скоро наступит их с Вероник время. Время сбора и смакования заслуженного урожая.

***

Теребя запонку на манжете рубашки, Жак сидел за столиком в компании с начальником станции, главным инженером и бухгалтером и рассеянно прислушивался к разговору.

Бухгалтер, близоруко щурясь и почёсываясь, сосал через трубочку коктейль и уверенно цедил сквозь зубы:

– Не рассказывайте мне сказки, господа! Людей с миллиардом космокредитов меньше одного процента от всех живущих. Это где-то полмиллиона. Отнимем бизнесменов, и остаётся сто тысяч. Вычёркиваем молодежь, им Земля неинтересна – минус половина. Здравомыслящих людей из них… хм… очень мало. Так что никто в заповедник за такие деньжищи не полезет.

– А я бы хотел жить на Земле! – с вызовом заявил инженер. – Читать настоящие книжки, слушать песни, дышать свежим воздухом, путешествовать и знать, что мне завидуют остальные.

Жак посмотрел вверх, где эманации ленивого цинизма и пессимизма сплетались с пафосом, росчерком зависти и серой мутью цифири подсчитанных богатств. Невкусный коктейль от неярких людей.

Слово взял начальник станции. Солидно отдуваясь, он пробасил:

– Чтобы заработать такую уйму денег, нам, старателям, нужно несколько жизней. И это даже если постоянно находить новые самородные жилы. Десять тысяч богачей и сто смотрителей живут на Земле. Тема закрыта.

Жак поёрзал на стуле. Всегда, как только начинался подобный разговор, его просто распирало. И он понимал почему. Хоть жизнь у него и вечная, он пропускал года сквозь себя, почти ничего не оставляя в плане опыта и умудренности. Разве что с маленьким дополнением в виде миллиарда космокредитов наличными, собранными почти за триста лет.

А вот сколько прожил на Земле – сказать не мог. Он смутно помнил темные громадины замков, факела, пышные платья и оружие с длинным и тонким лезвием. Вероник была моложе.

Жак привычно подавил желание похвастаться.

***

Покорённый обаянием Вероник механик дул пятую порцию и беспрепятственно давал ей листать картинки своих мечтаний. Собственно, мечта у него была одна, в чём Жак уже имел возможность убедиться, и теперь представлял, каково его любимой, натуре впечатлительной и порывистой, видеть такое.

«Шестерёнки, масса блестящих шестерёнок встык крутятся и дают крутиться другим. Целая стена шестерёнок вертится, а механик со счастливой улыбкой и масленкой в руках следит за ее бесперебойным движением». Смысла в этом Жак не уловил, но оценил неординарность и искренность мечты.

Таверна гудела от разговоров и звона столовых приборов. Как всегда. Разве что выпивки употребляли больше, отчего Жаку приходилось часто помогать Вероник. В ход пошло всё: венерианское виски, брага с Ио, марсианский портвейн, ядрёный сшибач с Юпитера и крепчайший самогон с Деймоса. Заказы умиляли фантазией.

Раз и навсегда решив не принимать чаевых и не обирать чрезмерно выпивших клиентов, Вероник и Жак с честью пережили последний наплыв страждущих. Выпивка почти закончилась.

Похожий на медведя с Ганимеда старатель, до смешного коряво попытался сказать скабрезность. Жак его примерно отчитал, и тот теперь мучительно краснел и извинялся, разворачивая перед любимой картинки своей потаенной, яркой и невинной мечты. «Маленький мальчик в бархатной спецовке и шапочке с помпоном, ловко вырезает лобзиком из фанеры диковинных зверушек». Вероник растрогалась и бережно сохранила картинку.

Жак ревниво спросил:

– Поделишься?

– Если очень попросишь, – лукаво блеснула глазами любимая.

Он задохнулся от желания и хрипло проговорил:

– Давай уж быстрее заканчивать.

– Я еще не пела, – сладко прошептала она и, покачивая бедрами, пошла к проигрывателю.

Жак в предвкушении опёрся о стойку.

Переселенцы музыку не сочиняли и книг не писали – разве что многостраничные запретительные и разрешительные циркуляры. Технологическое общество было озабочено лишь добыванием денег. Накопив определенную сумму, индивидуум переселялся в более комфортный сектор или на другую планету, и так до бесконечности. Такую систему правительство рьяно поддерживало, ибо чтение и прослушивание музыки рождало у людей ненужные помыслы и навевало хандру, что влияло на производственный процесс.

За такое самоуправство челноку – таверне грозил солидный штраф, вплоть до лишения лицензии. Но Жак, если бы мог – плевал бы на это. Если бы получилось – чихал бы на все опасности.

***

Двести лет назад Жак, обаяв паспортистку до судорог, стащил несколько десятков бланков мультипаспортов. Впрочем, сглупив и разболтав о «подвиге», нажил проблему. Вероник даже подозрение об измене восприняла серьезно и при каждом обновлении паспортов устраивала ему полновесную истерику вкупе с посягательством на членовредительство.

Начинала она всегда традиционно:

– Если бы ещё существовали такие как мы, ты точно бы не пропустил ни одной юбки!

Жак морщился, фыркал и лез обниматься. За столько лет они так и не встретили себе подобных, потому предмет обвинений был лишен смысла. Зато заканчивался скандал всегда одинаково. В постели.

Заполнение мультипаспортов сопровождалось буйным весельем. Сначала Жак и Вероник становились собственными младшими братом и сестрой, потом своими детьми и внуками, правнуками. И так далее.

***

Зазвучала музыка. Старатели притихли. Вступительные аккорды гитары смешались с тихими благоговейными вздохами. Голос Вероник заскользил по помещению неслышной поступью хищной кошки, чаруя и восхищая. Жаку всегда было грустно, когда он слышал вокал любимой. Вот и сейчас она пела об одиночестве и неприкаянности, о мечте найти родных и близких.

Жак остановил время для людей – настал час снимать жатву.

Он пошёл между столиков и начал… собирать чувства и ощущения старателей, в виде дымчатых эманаций выползающих сквозь широко раскрытые зеркала их душ. Загодя расставленные на стойке пустые бутылки из-под спиртного начали наполняться, повинуясь взмахам рук и нашептываниям Жака.

– Летите, собирайтесь, хорошие мои. Чувства в одну, ощущения в другую тару. Потом вас переселю в подходящие компании. Летите…

Вероник, закрыв глаза, пела. Старатели, под воздействием музыки и исполнения, отдавали лучшее. Жак буквально купался в удовольствии, нежности, блаженстве, восторге, симпатии, доверии…

Неизбежные ошметки плохих эмоций в виде уныния, отвращения, горечи, злорадства, испуга и разочарования отгонял прочь. Подойдя к очередному столику, он ощутил от одного старателя боль и панику, что напомнило ему о первой встрече с Вероник.

***

…Он пришёл в себя в полутёмном помещении, полном мертвецов и еще живых, но умирающих людей. Окна были зарешечены, а двери закрыты. В воздухе плавали лишь могучие потоки страдания и предсмертного ужаса. Страшно хотелось есть. Жак вдохнул, и в его голове всё помутилось. Какая гадость! Этим невозможно было питаться. С трудом поднявшись, подошел к окну. Незнакомая местность. Как он сюда попал?

Внезапно в глубине зала послышался жалобный плач. У Жака пошёл мороз по коже, и он опрометью бросился на звук. Плакала и причитала девушка. Вероник.

– Я не могу! – всхлипывала она. – Меня сводит с ума эта боль. Я не могу всю выпить. Её все больше и больше.

Рядом с ней умерших людей не было.

Жак всё понял. Выдавив стекло и разогнув решетку он, схватив девушку в охапку, покинул больничный зал смерти.

С тех пор Жак и Вероник были вместе. Как они оказались на Ио, и кто устроил их лекарями без спросу – узнать так и не удалось. Единственный намек оказался в кармане его брюк. Билет с Земли годичной давности. Именно тогда последние люди покинули родную колыбель.

Придя в себя в ближайшем лесочке, согнав с себя плохие эманации и напившись простеньких эмоций мелкой живности, они кое-как привели себя в порядок и… полюбили друг друга. От всей души.

Набеги на другие больницы результата не дали. Либо они действительно были одни такие во Вселенной, либо только им посчастливилось выжить и оказаться на свободе.

Вероник из прошлой жизни помнила лишь несвязные фрагменты, но очень умело обращалась с компьютером. А Жак, тоже покопавшись в памяти, обнаружил там сплошную кашу и бездну обаяния.

Позаимствовав у алкоголика с помойки мультипаспорт, он пошел в банк за кредитом. Получил. А Вероник, купив простенький ноутбук и слегка поколдовав, тут же его выплатила. Поразмыслив, они решили не искушать судьбу и сделаться странниками. Были вопросы, но не было ответов. Были естественное желание находиться в движении и крупная сумма космокредитов. Вот так и завелся у них челнок – таверна.

Со временем они поняли, как и чем могут служить человечеству…

Однажды, из любопытства посетив заброшенную еще на заре эры космонавтики станцию «Мир» они нашли в ее библиотеке книгу Брема Стокера, и выяснили, кем являются на самом деле. Вампиры – название им очень импонировало и наводило на приятные ассоциации. Особенно обобщающее – вам пир.

Автор был признан соплеменником, а нестыковки текста – особенно гротескный Дракула, – списали на то, что тот предназначался для людей.

Да, они могли питаться болью, но на Вероник такая диета влияла не самым лучшим образом. Любимая становилась нервозной и жаловалась на давление внутри головы. Жак же чувствовал вялость и апатию. Другое дело, когда кормёжка состояла из хороших эмоций. Люди же никакого дискомфорта не ощущали. И пользы было больше.

***

Как-то один старатель, основательно напившись спиртного, заснул в подсобке челнока – таверны и вынужденно полетел к следующей станции. Полмесяца Жак и Вероник осторожно питались его эмоциями. Старатель этого даже не заметил… правда, к концу путешествия вышло так, что он бросил пить и твёрдо решил стать дояром – а это равносильно подвигу, – жабуинов на Каллисто.

Люди вообще постоянно генерировали и щедро разбрасывали эмоции. И лишь умение Жака и Вероник их пить и консервировать не давало добру рассеиваться зря.

Именно Жак обратил внимание, что эманации из газообразного состояния путем компоновки и определённого промежутка времени переходят в жидкое. Смешав удовольствие, доверие, нежность, добавив самую чуточку грусти и позволив смеси три десятка лет побыть в одиночестве, он получал жидкий букет эмоций, действовавший на него и Вероник как отлично выдержанный брют. Предчувствие объятий, сексуальная фантазия и блаженство уже через двадцать один год давали продукт, по вкусу и ощущениям напоминавший молодое игристое вино. И таких компоновок было множество, как и станций, на которых зрел их жидкий урожай.

***

Вероник допела песню и выключила проигрыватель. Не беда, что восторженный слушатель оказался один. Пение вкупе с музыкой настраивало людей на генерирование только положительных эмоций, и через несколько часов все старатели станут чище и здоровее.

Девушка сделала изящный книксен любимому и двинулась между столиков.

Эту игру она придумала сама и втянула в неё Жака. Притормозив у безмятежно развалившегося на стуле с выпученными глазами старателя, Вероник задумчиво почесала подбородок.

– Посмотри на этого молодого человека. Ему не хватает смелости признаться в любви своей девушке!

Жак, мельком взглянув на облачко эманаций над головой старателя, хитро улыбнулся:

– Да ты посмотри, какой у неё нос? Он же кривой! Зачем ему кривоносая жена?

– Ничего не кривой! – возмутилась Вероник, инстинктивно становясь на защиту любой девушки, не сообразив, что Жак попросту издевается.

– Ну, как же, – озабоченно проговорил он. – Вот, сама посмотри, – и развернул перед любимой полную проекцию изображения избранницы старателя.

– Ты не ослеп случайно? – с подозрением осведомилась Вероник и, уперев руки в бока, двинулась на него. Прядка волос выбилась из прически и, упав на лоб, придала ей невыносимое очарование.

Жак моментально сдался.

– Поедешь в отпуск и сделаешь предложение! – шепнула Вероник старателю и, бросив торжествующий взгляд на любимого, двинулась дальше.

– Нет и ещё раз нет! – патетически воскликнул он у следующего столика. – Почему ты всегда требуешь, чтобы я лечил алкоголиков? Ведь это же наш хлеб!

– Мы больше никогда сюда не вернёмся. Помоги ему. Не видишь, печень вот-вот откажет?

– А раньше!

– Жа-ак! – капризно протянула Вероник.

– Не буду! – буркнул он и отошёл от столика, впрочем, не забыв вытянуть из пожилого краснолицего старателя тягу к зелёному змию.

Девушка улыбнулась и продолжила обход. Механику, фанату шестерёнок, она пожелала человеколюбия и избавила от насморка.

Жак собрал наполненные бутылки в ящики и не преминул похвастаться:

– Целых три ящика.

Накопленных запасов им, вообще-то, при самых грубых подсчётах должно было хватить, минимум, на сто лет.

Хлопнув в ладоши, хозяин челнока – таверны запустил время, и старатели начали приходить в себя. Они, естественно, ничего не помнили, но чувствовали себя превосходно. А ведь их ещё ждали подарки!

Оставшуюся выпивку по-братски и бесплатно разделили среди всех присутствующих. Главный инженер на радостях не заметил, как лишился простатита и язвы желудка. А бухгалтер потерял начальную стадию рака кожи, темным зловещим пятном растекшуюся на полу.

Вскоре старатели, наговорив кучу неуклюжих комплиментов Вероник и сдержанно попрощавшись с Жаком, покинули челнок – таверну. Пора было улетать и им. Все тайники с настоянными эмоциями вскрыты, горючее и оружие – на всякий случай, – подготовлено, предварительный вид на жительство на территории бывшей Франции получен. Свой долг перед человечеством за почти триста лет Жак и Вероник считали выполненным. Теперь настал черёд человечества дать ответы на вопросы. А если точнее – смотрителям. Жак резонно полагал, что это их соплеменники, и наверняка среди них будет – других, по понятным причинам, они не знали, – и Брем Стокер.

Не владея эпистолярным жанром, он просто выписал вопросы на линованный лист древней бумаги.

«– Почему мы не можем обернуться летучими мышами или другими животными?

– Почему такая стремительная регенерация?

– Почему нам противна чужая кровь?

– Почему умеем останавливать время? И как это соотносится с бессмертием?

– Осина. Осиновый кол?

– Почему на нас не действует серебро?

– Почему мы можем дышать и выделять влагу при употреблении жидкого экстракта эмоций?

– Почему оба не помним прежней жизни.

– Смотрители. Сплошная тайна. Не они ли как-то причастны к использованию наших лекарских возможностей в залах смерти при больницах? Друзья или враги? Сто смотрителей и десять тысяч людей. Хорошая кормовая база для каждого»