Текст книги "Славяне: от Эльбы до Волги"

Это очень важная информация! Во-первых, под именем скифов Приск представляет все народы, подчиненные гуннам, т. е. ираноязычные, германоязычные, кельтоязычные, тюркоязычные, включая угро-финнов. При этом они, кроме собственного языка, могут общаться на языке гуннов, своих хозяев, на языке готов, предыдущих хозяев, а вдобавок с римлянами могли разговаривать на латинском языке (Авсонией, или Авзонией называлась Италия по имени первого царя этой страны Авзона, якобы сына Одиссея и Цирцеи). Во-вторых, раб у гуннов мог участвовать в военных действиях, добыть в них трофеи, если, конечно, повезет, и выкупить на эти трофеи себя у своего хозяина.

Далее Приск описывает свое посещение двора Аттилы, представляя быт и нравы царского дома. «Я пошел ко двору Аттилы с подарками для его супруги. Имя ее Крека. Аттила имел от нее трех детей, из которых старший был владетелем акациров и других народов, занимающих припонтийскую Скифию. Внутри ограды было много домов: одни выстроены из досок, красиво соединенных, с резной работой; другие из тесанных и выровненных бревен, вставленных в брусья, образующие круги; начинаясь с пола, они поднимались до некоторой высоты. Здесь жила супруга Аттилы; я впущен был стоявшими у дверей варварами и застал Креку, лежащую на мягкой постели. Пол был устлан шерстяными коврами, по которым ходили. Вокруг царицы стояло множество рабов; рабыни, сидя на полу, против нее, испещряли разными красками полотняные покрывала, носимые варварами поверх одежды, для красы. Подойдя к Креке, я приветствовал ее, подал ей подарки и вышел. Я пошел к другим палатам, где имел пребывание Аттила; я ожидал, когда выйдет Онигисий, который уже находился внутри дворца. Я стоял среди множества людей; никто мне не мешал, потому что я был известен стражам Аттилы и окружающим его варварам. Я увидел, что идет толпа; на том месте произошел шум и тревога, в ожидании выхода Аттилы. Он выступил из дому, шел важно, озираясь в разные стороны. Когда, выйдя вместе с Онигисием, он остановился перед домом, многие просители, имевшие между собой тяжбы, подходили к нему и слушали его решения. Он возвратился потом в свой дом, где принимал приехавших к нему варварских посланников» (86, 493).

И здесь Приск предоставляет важную информацию о том, что царская семья и приближенные Аттилы не жили в шатрах и кибитках. Более того, если переводчик правильно перевел, Аттила жил во дворце. Дело в том, что на греческом языке дворец – это παλάτι, т. е. палаты. Переводчик употребил в одном предложении и дворец, и палаты. Дворец Аттилы и другие постройки царского двора были деревянными, одни из бревен, другие из досок. Это означает, что сами ли гунны или так называемые скифы, а скорее всего, рабы, умели обращаться не только с топором, но и с продольной пилой, без которой ствол дерева на доски не распилишь. Быт и нравы гуннов в этом описании очень схожи с аналогичными, принятыми на Руси вплоть до XVIII в. Но вряд ли гунны были знакомы в V в. с таким народом.

Далее Приск пересказывает свой разговор с представителями посольства к Аттиле от Западной Римской империи, в котором один из римлян по имени Ромул, может быть, с некоторым преувеличением, поведал о владениях Аттилы и его замыслах по расширению границ своей империи.

«Никто из тех, которые когда-либо царствовали над Скифией, говорил Ромул, или над другими странами, не произвел столько великих дел, как Аттила, и в такое короткое время. Его владычество простирается над островами, находящимися на Океане, и не только всех скифов, но и римлян заставляет он платить себе дань. Не довольствуясь настоящим владением, он жаждет большего, хочет распространить свою державу и идти на персов. Когда кто-то из присутствующих спросил, по какой дороге Аттила может пройти в Персию, Ромул сказал, что Мидия не очень далека от Скифии; что гуннам небезызвестна ведущая к ней дорога и что они давно в нее вторглись в то время, когда у них свирепствовал голод, а римляне, быв в войне с другими, не могли их остановить; что в Мидийскую область дошли Васих и Курсих, те самые, которые впоследствии приехали в Рим для заключения союза, мужи царского скифского рода и начальники многочисленного войска. По рассказам их, они проехали степной край, переправились через какое-то озеро, которое Ромул полагал за Меотиду, и по прошествии пятнадцати дней, перейдя какие-то горы, вступили в Мидию. Между тем как они пробегали ту землю и производили грабежи, напало на них многочисленное войско персов, которые множеством стрел (как тучей) покрыли небо над скифами. Устрашенные опасностью, скифы отступили и перешли опять горы, унося с собой немного добычи; ибо большая часть ее была у них отбита мидянами. Боясь преследования неприятельского, скифы обратились к другой дороге, ехали…дней по той, где пламя поднимается из скалы подводной, и воротились в свою страну» (86, 495).

Какие острова принадлежали Аттиле и в каком океане они были, Приск не сообщает. Комментаторы этой информации византийского автора предполагают, что эти острова находились в Балтийском море. Вполне возможно, так как Клавдий Птолемей называл Балтийское море Сарматским океаном. А некоторые комментаторы считают эти острова Британскими. Как бы то ни было, территория влияния гуннов впечатляет. Что касается вторжения гуннов в Мидию через Кавказские горы, то можно сказать о совпадении интересов Византийской империи и государства гуннов в Закавказском регионе для ослабления давления персов на византийские территории.

Мифология скифов была хорошо известна гуннам, а также воинская слава этого народа, о которой нам поведал Геродот, и которую хотел использовать Аттила для устрашения как римлян, так и подвластных ему народов. Следующая выдержка из сказания Приска ясно показывает, что не только римляне называли гуннов и подвластные им народы скифами, но и сами гунны были не прочь стать преемниками скифов. По словам одного из персонажей повествования Приска, Аттила «сказал уже, во гневе своем, что полководцы царя (византийского императора. – Ю.Д.) его рабы, а его полководцы равны царствующим над римлянами, что настоящее его могущество распространится в скором времени еще более и что это знаменует ему Бог, явивший меч Марсов, который у скифских царей почитается священным. Сей меч уважается ими, как посвященный Богу войны, и в древние времена он исчез, а теперь был случайно открыт быком» (86, 500). Иордан, описывая этот случай, ссылается на Приска, хотя рассказывает куда более длинную и детальную историю.

«Хотя Аттила был такого свойства человек, что в нем постоянно жила уверенность в успехе, однако же еще больше этой уверенности придал ему найденный (т. е. в его время) Марсов меч, который у скифских царей почитался священным. Приск, историк, рассказывает, что он открыт был следующим случаем. Какой-то пастух, говорит он, заметил, что одна корова у него хромала; не найдя ране никакой причины, он направился по кровавому следу и дошел наконец до меча, на который корова по неосторожности наступила, когда паслась. Вырыв меч из земли, пастух немедленно отнес его к Аттиле, который по щедрости своей наградил пастуха за этот дар. Аттила думает, что он поставлен владыкой над всем миром и что Марсов меч дарует ему преобладание в боях» (86, 500).

Иордан создавал свое сочинение более чем через сто лет после Приска, когда не только Аттилы уже не было, но и гуннов след простыл. Нужно все же отметить, что сказание Приска Панийского в полном объеме до нашего времени не сохранилось.

Далее Приск описывает пир, на который он и глава посольства были приглашены от имени Аттилы, давая возможность нам познакомиться с обычаями гуннов при проведении царских званых застолий.

«В назначенное время пришли мы и посланники западных римлян и стали на пороге комнаты, против Аттилы. Виночерпцы, по обычаю страны своей, подали чашу, дабы и мы помолились прежде нежели сесть. Сделав это и вкусив из чаши, мы пошли к седалищам, на которые надлежало нам сесть и обедать.

Скамьи стояли у стен комнаты по обе стороны; в самой середине сидел на ложе Аттила; позади него было другое ложе, за которым несколько ступеней вели к его постели. Она была закрыта тонкими и пестрыми занавесами, для красы, подобными тем, какие в употреблении у римлян и эллинов для новобрачных. Первым рядом для обедающих почиталась правая сторона от Аттилы; вторым левая, на которой сидели мы. Впереди нас сидел Верих, скиф знатного рода. Онигисий сидел на скамье направо от ложа царского. Против Онигисия, на скамье, сидело двое из сыновей Аттилы; старший же сын его сидел на краю ложа, не близко к нему, из уважения к отцу потупив глаза в землю.

Когда все расселись по порядку, виночерпец, подойдя к Аттиле, поднес ему чашу с вином. Тот, кому была оказана честь приветствия, вставал; ему не было позволено сесть прежде чем Аттила возвратит виночерпцу чашу, выпив вино или отведав его. Когда он садился, то присутствующие чтили его таким же образом: поднимали чаши и, приветствовав, вкушали из них вино. При каждом из гостей находилось по одному виночерпцу, который должен был входить в очередь по выходу виночерпца Аттилы. По оказании такой же почести второму гостю и следующим за ним гостям, Аттила приветствовал и нас наравне с другими, по порядку сидения на скамьях. После того, как всем была оказана честь такого приветствия, виночерпцы вышли. Подле стола Аттилы поставлены были столы на трех, четырех или более гостей так, чтобы каждый мог брать из наложенного на блюде кушанья, не выходя из ряда седалищ. Первый вошел служитель Аттилы, неся блюдо, наполненное мясом. За ним прислуживающие другим гостям ставили на столы кушанье и хлеб. Для других варваров и для нас были приготовлены отличные яства, подаваемые на серебряных блюдах; а перед Аттилой ничего более не было кроме мяса на деревянной тарелке. И во всем прочем он показывал умеренность. Пирующим подносимы были чарки золотые и серебряные, а его чаша была деревянная. Одежда на нем была также простая и ничем не отличалась, кроме опрятности. Ни висящий при нем меч, ни шнурки варварской обуви, ни узда его лошади не были украшены золотом, каменьями или чем-либо драгоценным, как водится у других скифов.

После того как наложенные на первых блюдах кушанья были съедены, мы все встали, и всякий из нас не прежде пришел к своей скамье, как выпив прежним порядком поднесенную ему полную чару вина и пожелав Аттиле здравия. Изъявив ему таким образом почтение, мы сели, а на каждый стол поставлено было второе блюдо, с другими кушаньями. Все брали с него, вставали по-прежнему, потом, выпив вино, садились.

С наступлением вечера зажжены были факелы. Два варвара, выступив против Аттилы, пели песни, в которых превозносили его победы и оказанную в боях доблесть. Собеседники смотрели на них: одни тешились стихотворениями, другие воспламенялись, вспоминая о битвах, а те, которые от старости телом были слабы, а духом спокойны, проливали слезы» (86, 501).

И это так называемые римлянами варвары, читающие стихотворения, знающие латинский язык! Еще раз можно отметить схожесть обычаев гуннов со средневековыми обычаями при русских княжеских дворах, в том числе обильно пить еще до начала трапезы. Как правильно сказал А. Блок: «Да, скифы мы! Да, азиаты мы!». Особо надо отметить, что гунны (скифы) употребляли в пищу хлеб. Значит, кто-то должен был его выращивать. Поскольку сами гунны народ совсем не земледельческий, то этим, по всей видимости, занимались многочисленные рабы.

После этого пира в палатах Аттилы послы решили, что пора собираться в обратную дорогу и согласовали с главным гуннским вельможей Онигисием день своего отъезда. Но так просто отбыть посольству не удалось. Сначала супруга Аттилы Рекан (в предыдущий раз была другая жена по имени Крека. – Ю.Д.) пригласила их к обеду, правда не к себе, а к управляющему ее делами, а на другой день сам Аттила вновь пригласил византийских послов на пир. Ну, разве можно «по гуннскому обычаю» отпустить гостей без прощальной чарки? Только по прошествии трех дней посольству было разрешено отправиться на родину.

По дороге назад Приск описывает случаи наказания гуннами своих рабов. Скиф, которого заподозрили в шпионаже, был посажен на кол, а двое рабов, убившие своих хозяев, были распяты. Приск также рассказывает, что они встретили Вигилу с его сыном, который уже успел съездить за деньгами для оплаты убийства Аттилы и вернуться. Но все усердие Вигилы было напрасным, так как Аттила знал о кознях византийцев. Вигила и его сын были арестованы, допрошены, а поскольку Аттила собирался убить сына Вигилы на глазах у отца, тот во всем признался и вымолил у Аттилы для сына и себя прощение за 50 литр золота, которые сын Вигилы должен был еще привезти. В дальнейшем Аттила через своего посла, представившего императору доказательства организации убийства гуннского вождя, обвинил Феодосия в отсутствии благородства и потребовал от него выдачи Хрисанфия, одного из главных организаторов этого несостоявшегося террористического акта.

Император Феодосий II Хрисанфия Аттиле не отдал, зато направил к нему более высокопоставленное посольство в лице патрициев Анатолия и Нома. Так как Аттила собирался окончательно покорить вестготов, населявших Испанию и юг Франции, а также решил добиться мирным или военным путем от императора Западной Римской империи Валентиана III руки его сестры Гонории и половины империи в придачу, то он сделал вид, что удовлетворен прибытием столь высоких послов от Феодосия и заключил с Византией мир на прежних условиях.

Кто и против кого собирался воевать? Ведь раньше гунны были союзниками Западной Римской империи против вестготов, франков и других германских племен, а главный полководец римлян Аэций был в юношестве заложником у гуннов, где и подружился с Аттилой. Но теперь оба лидера претендовали на получение Западной Римской империи в полное свое управление.

Современники этих событий сообщают, что Аттила собрал армию со всех подвластных ему территорий, а также привлек к военному сотрудничеству врагов вестготов, например рипуарских франков, живших по берегам Рейна. Эта армия, по некоторым сведениям, могла достигать полумиллиона человек, хотя на самом деле была как минимум на порядок меньше, потому, что и такое количество воинов прокормить в течение полугода очень трудно, ведь грабить одно и то же население в течение такого срока невозможно. Значит, надо доставлять в армию продовольствие из тыловых районов, где рабы производили его.

Но, тем не менее на Западе были сильно обеспокоены приготовлениями Аттилы к войне. Описавший армию Аттилы римский префект галльского происхождения Сидоний Аполлинарий даже причисляет к ней уже несуществующие народы или народы, о которых до него и после него никто не слышал. «Поднятое внезапным смятением варварство излило весь Север на тебя Галлия. За воинственным ругом, в сопровождении гелона, следует свирепый гепид. Скира побуждает бургунд. Вторгся гунн, белонот, невр, бастарн, тюринг и франк, которого омывает своими волнами заросший камышами Неккар. Скоро пал Герцинский лес, срубленный секирой на челны, и покрылся Рейн судами. И уже наводящие ужас полчища Аттилы разлились по твоим полям» (83, 164). Эта информация дает возможность исключить участие каких-либо славян в виде этнического образования в походе Аттилы на Запад.

Иоанн Малала в своей «Хронике» тоже приводит численность воинов Аттилы, хотя в его рассказе есть неточности относительно исторических персонажей. Так, вместо правившего византийского императора Маркианаон упоминает умершего в 450 г. Феодосия II, а вместо правившего вестготами короля Теодориха – Алариха I, умершего в 410 г. «Во время правления Валентиниана III и Феодосия II Аттила с армией из многих десятков тысяч человек предпринял кампанию против Рима и Константинополя. Готский посол, отправленный им к Валентиниану III, объявил императору, что "Аттила, мой господин и твой господин, приказал тебе через меня приготовить для него твой дворец". Одновременно Аттила отправил подобное послание с готским послом Феодосию II в Константинополь. Но Аэций, главный сенатор в Риме, когда узнал об этом безумном требовании, отправился в Галлию к Алариху, который был врагом римлян, и склонил его помочь отразить атаку Аттилы» (83, 166).

В сохранившихся до нашего времени фрагментах «Сказания Приска Панийского» нет описания похода Аттилы в Галлию и битвы на Каталаунских полях, а также похода в Италию, но, по всей видимости, Иордан был знаком с более полным вариантом сочинения Приска и кое что поведал об этих событиях в своей «Гётике». В западном походе за Рейн главным противником Аттилы были все-таки не римские войска во главе с Аэцием и не вестготы с королем Теодорихом, а недостаток продовольствия для воинов и фуража для огромного количества лошадей. Гуннам и их союзникам удалось, где силой, а где обманом, захватить значительное количество городов и получить множество трофеев, но к генеральному сражению с противником Аттила не стремился. Такое ведение военных действий объяснялось то ли обычной тактикой гуннов бить вражеские войска по частям, то ли предсказанием Аттиле, что в таком сражении гунны потерпят поражение, а их враги потеряют предводителя.

Так или иначе, но объединенные войска римлян и вестготов постепенно вытесняли гуннов из Галлии и возле г. Труа на Каталаунских полях заставили Аттилу принять бой. С трех часов дня до поздней ночи огромное количество войск с обеих сторон уничтожали друг друга. Как сообщает Иордан, «затем началась битва свирепая, повсеместная, ужасная, отчаянная. Древность не повествует нам ни о таких подвигах, ни о такой резне, а тот, кто не был свидетелем этого удивительного зрелища, тому не встретить того другой раз в своей жизни» (75, 224). Формально Аттила с войском первым покинул поле битвы и отступил в свой укрепленный лагерь, но и Аэций, потеряв значительное количество воинов, не преследовал противника, а король Теодорих погиб в этой битве, тем самым обезглавив войско вестготов. Гунны затем благополучно вернулись в Центральную Европу, по дороге ограбив всех, кого еще можно было грабить.

В 452 г. гунны под командованием Аттилы перешли Юлийские Альпы и стали не просто грабить местное население, а захватывать города. Первой жертвой в этом ряду стала Аквилея, которая оказала гуннам длительное сопротивление, за что они разграбили этот город, а затем разрушили до основания. Затем были захвачены Конкордия, Альтин, Падуя. Все эти города были разрушены, а все население провинции Венетия, за исключением тех, что укрылись на островах в лагуне Адриатического моря, были взяты в рабство. Вполне возможно, что именно от этих жителей Венетии, ставших склавинами, т. е. рабами, и происходят будущие славяне. После Венетии, сообщает Иордан, «еще более дерзкие после этого и все еще не пресыщенные кровью римлян, гунны вакхически неистовствуют по остальным венетским городам. Опустошают они также Медиолан (Милан. – Ю.Д.), главный город Лигурии, некогда столицу; равным образом разметывают Тицин, истребляя с яростью и близлежащие окрестности, наконец, разрушают чуть ли не всю Италию» (83, 175).

По словам Иордана, «когда Аттила намеревался идти на Рим, то приближенные отклонили его от этого, как свидетельствует Приск, историк, не из доброхотства к городу, которого они были врагами, но поставляя ему на вид пример бывшего царя визиготского и опасаясь за участь собственного государя; ибо Аларих недолго пережил разорение Рима, но тотчас скончался. Итак, пока Аттила колебался духом между идти и не идти, пока он медлил, разбирая про себя этот вопрос, явилось к нему посольство из Рима, которое пришлось ему по душе. Ибо папа Леон лично к нему явился в Акровенте Мамболее, где путники часто переправляются через реку Минций. Аттила, укротив бешеные порывы войска, возвратился за Дунай, откуда вышел. Но, обещая мир, он объявил среди угроз, что нанесет Италии самые тяжкие бедствия, если не будет к нему отправлена Гонория, сестра императора Валентиниана, дочь Плацидии, августы, с причитающейся ей частью царской казны» (86, 512). Но прежде чем встретиться с папой Львом I и вернуться за Дунай Аттила завоевал в 452 г. всю Северную Италию и разграбил ее города. Вернувшись в Паннонию Аттила «объявил войну и порабощение страны восточным римским государям, так как дань, постановленная Феодосием, не была выслана» (86, 513).

Однако в 453 г. Аттила умер; описания события Приском не сохранилось, но информация об этом дошла до нашего времени в изложении Иордана.

«Аттила, по свидетельству историка Приска, перед смертью женился на девушке, именем Индике, собой прекрасной, после того как имел несметное множество жен, по обыкновению этого народа. На свадьбе своей он развеселился и, напившись допьяна, заснул. Так как он лежал на спине, то кровь, которая обыкновенно шла у него носом, задержанная в ходе своем, прилила роковым путем к горлу и удушила его. Таким образом прославившемуся войнами царю пьянство причинило постыдную смерть. На другой день, когда уж большая часть дня прошла, царские слуги, подозревая, что случилась какая-нибудь беда, после продолжительных криков взламывают дверь и находят Аттилу умершего не от раны, но от истечения крови; а девушку с понуренной головой, плачущую под покрывалом. Тогда они обрезали, по своему обычаю, часть волос своих и исказили и без того безобразные лица свои глубокими ранами, для того чтобы славный воитель оплакан был не женскими воплями и плачем, а мужской кровью. В это время с Маркианом, государем восточным, случилось чудное приключение. Когда он был в тревоге от столь свирепого врага, божество явилось ему во сне и показало Аттилин лук, в ту же самую ночь переломившийся; известно, что гуннский народ возлагал большую надежду на этот лук. Приск, историк, утверждает, что это основывается на правдивом свидетельстве» (86, 516). Естественной или насильственной была смерть Аттилы теперь уже не узнать, но желающих ее было предостаточно.

События, которые последовали за смертью Аттилы, и освобождение народов, ранее бывших у гуннов в рабстве, кратко, но достаточно подробно изложил Иордан:

«Окончив погребальные обряды, наследники Аттилы, по свойству юношей увлекаться властолюбием, подняли спор о разделе государства; но, безрассудно желая повелевать все вместе, они все вместе потеряли власть. Таким образом, большое число наследников часто бывает более вредно государству, нежели недостаток в них. Сыновья Аттилы, которые, вследствие его крайней чувственности, составляли почти целый народ, требовали, чтобы подданные были разделены между ними поровну, так что воинственные короли и их племена, подобно домашней прислуге, должны были быть пущены по жребию. Ардарик, король гепидов, узнав о том, пришел в негодование за оскорбление столь многих народов, с которыми хотели обращаться, как с презренными рабами, первый восстал против сыновей Аттилы и счастливым исходом дела омыл позорное пятно рабства. Он освободил своим восстанием не только свой, но и прочие, равно угнетенные народы; легко все поддерживают то, что предпринимается для общей пользы. Таким образом, все вооружились на взаимную погибель. Война ведется в Паннонии, на берегах реки, называемый Нетал (в других переводах Недао. – Ю.Д.). Там сошлись различные народы, находившиеся под властью Аттилы. Королевства распадаются на нации, из одного тела образуются отдельные члены, и один не чувствует боли другого, но, по отсечении головы, наносят взаимно удары. Сильнейшие народы, не находившие прежде равных себе, теперь растерзывают сами себя, всасываясь в раны друг другу. Я полагаю, это было удивительное зрелище, где можно было встретить гота, размахивавшего булавой, свирепого гепида с мечом в руках, руга, переламывавшего копье в ране своих единоплеменников, пешего свева и пускающего стрелы гунна, алана в тяжелом и герула в легком вооружении. Наконец, после многих тяжких битв, победа нежданно улыбнулась гепидам; почти тридцать тысяч как гуннов, так и других содействоваших им народов истребил меч Ардарика и его союзников. В одном сражении был убит и старший сын Аттилы Эллак, которого отец, говорят, любил более прочих до того, что назначил его своим преемником, предпочтительно перед всеми своими многочисленными сыновьями; но судьба не согласилась с желанием отца. Нанося частые поражения своим врагам, он, как известно, погиб с таким мужеством, что и его отец, если бы он оставался еще в живых, мог бы пожелать себе столь славной кончины. Другие же братья, после его смерти, были прогнаны к берегам Понта, где прежде жили готы. Такой конец имели гунны, которым, казалось, уступала вся вселенная» (75, 226).

Битва при р. Недао (Недаве, притоке Саввы), по предположению историков, произошла в 455 г. в Паннонии, после которой остатки гуннов, перейдя Карпаты, ушли к Черному морю. Впоследствии часть гуннов вернулась назад, они попыталась отвоевать Паннонию у остготов, но потерпели очередное поражение. Затем самый младший сын Аттилы Эрнак вынужден был просить у императора Маркиана разрешения поселиться в Малой Скифии у слияния Дуная и Тисы. Так как после битвы при Недао император Маркиан издал указ, запрещающий продажу оружия варварам, то возможности гуннов и других народов по захвату византийских территорий были сильно ограничены. Указ действовал на территориях Фракии и Нижней Мезии.

Ни Приск, ни Иордан ничего не сообщают о судьбе многочисленных рабов из покоренных гуннами германцев, сарматов, фракийцев, кельтов, тюрков, греков и римлян. Эти рабы в гуннском государстве были распределены по огромной территории от Рейна и Дуная до Волги между рабовладельцами, задачей которых было производство фуража для лошадей, домашнего скота и продовольствия для армии. Вероятно, силами рабов производилась и часть оружия, используемого в войсках. Не покорившиеся племена были либо уничтожены гуннами, либо, как вандалы, вестготы и франки, вытеснены в Галлию, Испанию и Италию. Иордан описывает историю освобождения народов, которые были завоеваны гуннами еще в первоначальный период их появления в Подунавье, затем частично порабощены, а частично превращены в союзников. Но это описание Иордана касается освобождения из рабства только тех народов, которые попросили византийского императора принять их на правах федератов.

Иордан сообщает, что «победа Ардарика, короля гепидов, была счастливым событием для тех различных народов, которые неохотно подчинялись господству гуннов, и их давно уже изнывавшее сердце забилось сильнее от радости желанной свободы; многие отправили послов в римскую землю и, получив радушный прием у тогдашнего императора Восточной империи Маркиана, заняли для поселения отведенные им земли. Гепиды, захватив силой прежнее жилище гуннов и овладев, как победители, пределами Дакии, заключили с римлянами дружеский договор, не требуя от них, как храбрые люди, ничего другого, кроме мира и торжественных ежегодных подарков. Император охотно согласился на то, и до сих пор этот народ получает от римского правительства обычный дар. Готы же, видя, что гепиды не впустят их в земли гуннов, несмотря на то, что гунны владели страной, издревле им принадлежавшей, желали лучше обратиться к римлянам с просьбой о поселении их в пределах империи, нежели с опасностью для себя напасть на чужие владения, и получили Паннонию, которая расстилается широкой равниной, гранича к востоку с верхней Мизией, к югу Далмацией, к западу Нориком, а на севере отделяется Дунаем. Они украсили свою родину многими городами, из которых ближайшим был Сирмий, а отдаленнейшим – Виндомина. Савраматы же, которых мы называем сарматами, и цемандры вместе с частью гуннов заняли данные им земли в империи подле Марсова поля (ad castrum Martis). Отсюда был родом Бливила, герцог Пентаполитанский, его брат Фройла, и наш современник, патриций Бесса. Сциры, садагары и прочие аланы вместе со своим вождем Кандаком получили Малую Скифию и Нижнию Мизию. При этом Кандаке, пока он был в живых, стоял секретарем (notarius) мой дед Парна, т. е. отец моего отца Алановамутиса; сын же его сестры, Гунтигис, которого звали также и Базой, начальствовал над пехотой (magister militum) и, родившись от Андагиза, сын Андалы, происходил из фамилии Амалов. Я, Иордан, также хотя безграмотный (agrammatus – вероятно, по отношению к латинскому языку), был до своего обращения секретарем. Руги же просили позволения занять Биццис и Аркадиопол. Эрнак, младший сын Аттилы, вместе со своим народом избрал для себя самые отдаленные части Малой Скифии. Эмнедзур и Ултциклур, его родственники, овладели Утом, Гиском и Альмом; много гуннов, мало-помалу нападавших, явилось в Романии; из них некоторые и до сих пор называются сакромонтизиями и фозатизиями.

Были еще готы, именуемые малыми, народ многочисленный, имевший своим епископом и примасом Вульфилу, который, рассказывают, ввел у них письменность. Они и теперь еще живут в Мизии, населяя николополитанский округ, при подошве Гемуса; это народ бедный и мирный; у них нет ничего, кроме различных пород рогатого и мелкого скота, пастбищ и строевого леса; земля изобилует овощами, но гороху весьма мало. Виноградников не имеют, но употребление вина известно, так как они покупают его у соседей; сами же большей частью питаются молоком.

Остготы, поселившиеся в Паннонии, под управлением Валамира и его братьев, Теодемира и Видемира, разделили между собой страну, но жили совершенно согласно. Валамир господствовал между Скарниунгой и Черной Водой, двумя реками; Теодемир – в окрестностях озера Пельзонса, а Видемир находился между ними. Вскоре случилось, что сыновья Аттилы, считая готов своими беглецами, спасавшимися от их господства, напали на Валамира, и братья его ничего не знали о том. Но он и с небольшими силами поразил гуннов; утомленные походом, они были стеснены до того, что только небольшая часть их спаслась и, обратившись в бегство, удалилась в те части Скифии, которые орошаются Днепром (Danaper) и на их языке называются Гунниваром» (75, 227).

Ничего не говорит Иордан о народах, проживавших севернее и восточнее Карпат, а также народах, населявших среднее и верхнее течение Дуная. Зато приводит сведения из своей биографии, из которых можно понять, что он был аланом, при этом Иордан как-то очень пренебрежительно относится к своим соплеменникам, называя их прочими и ставя в ряд с германским племенем сциров (скиров) и какими-то садагарами под управлением общего вождя. Удивительно, что французский политик и литератор Ф.Р. Шатобриан тоже видит аланов скорее германским, чем ираноязычным племенем: «Готы, как и аланы, скандинавского происхождения, имели с ними сходство» (75, 111). Скорее всего, здесь имеется в виду то, что готы мигрировали из Скандинавии в Причерноморье вместе с сарматскими племенами, в том числе аланами.